Война за Австрийское наследство. Часть 1. Война из-за Уха Дженкинса

Глава 6

Действия средиземноморской эскадры

Известие об объявлении войны достигло вице-адмирала Гэддока 13 декабря 1739 года со шлюпом “Fox”. Вместе с тем он получил новые инструкции, которые предписывали ему продолжать вести блокаду Кадиса, но при этом не забывать и о Менорке, за чью безопасность он отвечал. От намерения уйти на зимовку в Маон, как более приспособленный для этого порт, пришлось отказаться. Было невозможно блокировать Кадис из столь отдаленного места.

Линейные силы эскадры, которые по состоянию на октябрь-месяц включали в себя 15 кораблей²², оставались в Гибралтаре. Малые суда – 8 фрегатов²³, 3 брандера (“Mercury”, Ann”, “Duce”), бомбардирский корабль и шлюп – по большей части базировавшиеся в Порт-Маоне, занимались в основном проводкой торговых караванов и борьбой с приватирами. Но их было явно недостаточно, чтобы успешно справляться со своими задачами, а потому к конвойной службе нередко привлекались и 50-пушечные корабли.

Относительная близость Гибралтара позволяла британскому адмиралу не держать в море сразу все корабли, а организовать среди них посменное несение службы. Пока одни суда находились в море, другие отстаивались в гавани, приводя себя в порядок, и пополняя запасы воды и продовольствия.

Но помимо мелкого ремонта корабли, проведшие много месяцев в море, нуждались в очистке днищ, в килевании, операции довольно сложной и трудоемкой. В Гибралтаре подобную операцию, особенно на линейных кораблях, из-за отсутствия необходимого оборудования и материалов провести было сложно. Имелись также проблемы, связанные с медициной. На судах эскадры было много больных, госпиталь же на берегу был слишком мал, чтобы принять их всех. В своих отчетах Гэддок неоднократно напоминал руководству о необходимости расширения госпиталя, но все оставалось пока по-прежнему. Адмиралтейство, вместо того, чтобы развивать инфраструктуру порта, пыталось проводить ротацию кораблей эскадры, присылая из Англии свежие корабли в обмен на те, что нуждались в чистке. Но делалось это не регулярно, от случая к случаю, и поэтому количество «грязных» кораблей было много.

Ближайшим местом, где можно было качественно провести килевание судов, был Порт-Маон на Менорке. А оттуда приходили все более тревожные известия.

Губернатора острова весьма тревожили слухи о значительных военных приготовлениях, ведшихся в Каталонии. Эти слухи множились, обрастая все новыми подробностями. Губернатор не сомневался, что испанцы готовят высадку десанта на Менорку. Малочисленный гарнизон Порт-Маона не мог служить надежной защитой острову, безопасность которого основывалась исключительно на присутствии в его водах британских военных кораблей.

Понимая, что король и нация не простят ему потери Менорки, Гэддок решился пойти на разделение своей эскадры. Прибытие из Англии в конце января на замену пяти «чистых» кораблей²⁴, только облегчили ему принятие такого решения. Оставив Чалонера Огла с большей частью эскадры у Кадиса, сам он с 6 линейными кораблями, наиболее нуждавшимися в чистке, 22 февраля вошел в Средиземное море.

По пути в Порт-Маон Гэддок сделал заход в Картахену и убедился, что эскадра де ла Бене (De la Bene) находилась все еще там под защитой береговых батарей. Получила подтверждение и информация о нахождении в Барселоне крупного контингента испанских войск. В качестве перевозочных средств там было собрано большое количество рыбачьих судов самых разных типов и размеров. Хотя адмирал скептически отнесся к их способности произвести сколько-нибудь серьезную десантную операцию, все-таки он выделил два своих корабля с четырьмя малыми фрегатами для крейсерства между Меноркой и каталонским берегом. Остальные 4 корабля он привел в Порт-Маон для ремонта.

В середине марта в Гибралтар из Лондона одна за другой – с интервалом в несколько дней – пришли две инструкции. Вскрыл пакеты на правах старшего контр-адмирал Огл. В первой указывалось на необходимость продолжать крейсерство у Кадиса, с целью не допустить выхода в море стоявшей там испанской эскадры. Напоминалось также, что Гэддок не должен был забывать и о безопасности Менорки.

Казалось бы ничего нового. Такая задача стояла перед Средиземноморской эскадрой с самого начала. Если бы не одно «но». В послании особо подчеркивалось, что защита острова должна была быть ее первейшей обязанностью. Гэддоку разрешалось даже, если он посчитает это необходимым, перевести в Порт-Маон большую часть своих сил²⁵.

Во второй инструкции говорилось, что британское правительство располагает данными, полученными от голландского посла в Мадриде, о существовании реальной угрозы испанского вторжения на Менорку. Собранные в Каталонии войска якобы «были готовы приступить к немедленным действиям». Подытоживало послание указание, что Средиземноморская эскадра должна принять все возможные меры, чтобы остров не попал в руки испанцев.

Информация из Англии была подтверждена сведениями, полученными Оглом от капитана торгового судна, который сообщил о заготовке на складах в Барселоне в большом количестве разного рода военных запасов и продовольствия, предназначенных для 15-тысячной армии под командой самого генерал-капитана Каталонии Франсиско де Глимеса.

О подготовке транспортных средств для перевозки войск Оглу также было известно. Неизвестно было только, когда они будут пущены в дело. Или уже пущены?

Огл оказался в положении, когда нужно было срочно принять какое-то решение. Никаких сведений от Гэддока у него не было. Нельзя было исключать, что тот, поставив на ремонт часть своих судов, был заблокирован в Порт-Маоне испанской эскадрой, а может быть даже и франко-испанской. Не с проста же ходили слухи, что Франция может в любой момент выступить на стороне Испании. Оглу казалось, что безопасность Менорки во многом зависит сейчас от него, и если он хочет помочь Гэддоку, он должен начать действовать немедленно. Времени на раздумья не было. Первая половина марта уже прошла, и весенние восточные ветры не позволят ему быстро дойти до Менорки.

Под влиянием таких мыслей, и помня указание командования, что главная задача – это удержание Менорки, Огл принимает трудное для себя решение – снять блокаду Кадиса. Но снимая ее, он все-таки оставил 4 корабля во главе с капитаном “Superbe” Херви (Hervey) крейсировать у мыса Сан-Винсенти для наблюдений и перехвата испанских торговцев. Сам же Огл с 6 кораблями 28 марта поспешил на восток на выручку адмиралу Гэддоку.

Между тем Гэддока тоже заботили мысли о французах, точнее об их Тулонской эскадре и о состоянии, в котором она находилась. Рекогносцировка, проведенная в марте капитаном Пококком (Pocock) на фрегате “Aldborought”, показала, что хотя в гавани Тулона находились 19 кораблей с числом пушек от 40 и выше, только три из них были готовы для службы.

На основании этих сведений адмирал делал вывод, что у него не было причин опасаться нападения со стороны французов, по крайней мере, в ближайшее время. Испанская эскадра в Картахене была не достаточно сильна, чтобы угрожать ему. Кадисскую эскадру держал в блокаде Огл, и Гэддок полагал, что ситуация находится у него под контролем.

Можно представить поэтому, какие чувства он испытал, когда 9 апреля в бухту Порт-Маона вошли 6 кораблей под флагом контр-адмирала Огла. Последний так торопился, что за 12 дней сумел преодолеть расстояние от Гибралтара до Менорки.

Выслушав объяснения Огла, Гэддок понял, что была совершена чудовищная ошибка. И виной тому была не только дезинформация, умело распространяемая испанцами, но и двусмысленные инструкции из Лондона, которые привели к тому, что блокада Кадиса была, фактически, снята.

Единственное, что можно было еще сделать, это немедленно отправить Огла назад к Кадису. Теплилась какая-то надежда, что испанцы не успели в должной мере подготовить свои корабли и все еще стояли в гавани. Однако с отправкой пришлось повременить. Практически все суда, пришедшие с Оглом, нуждались в ремонте и пополнении запасов продовольствия и воды. Только 27 апреля Огл снова смог выйти в море, да и то только с 4 кораблями. Два других, на которых ремонтные работы затянулись, последовали за ним несколько позже.

Известие о победе Вернона

24 марта 1740 года на Спитхедский рейд в Портсмуте вошло судно, парусное вооружение и оснастка которого говорили о его небританском происхождении. Даже Юнион-Джек, поднятый на мачте незнакомца, не мог ввести в заблуждение опытных моряков.

И они не ошиблись. Это был корабль испанской береговой охраны, тот самый, на котором капитан Рентон повез рапорт Вернона о захвате Порто-Бело.

Новость о невероятном успехе Вернона была встречена в Англии бурей радости и восторга. Во всех крупных городах прошли шумные торжества с фейерверками, иллюминацией, пушечным салютом и колокольным звоном. Обе палаты парламента поздравляли короля со славной победой его флота. Вернон стал национальным героем. В честь славной победы была выпущена памятная медаль.

Сторонники более радикальных действий, обвиняя правительство в нерешительности, сокрушались, что адмирал не имел возможности удержать в своих руках Порто-Бело. Они требовали исправить положение, отправив на Ямайку крупные военные силы, которые могли бы развить достигнутый успех.

Многие в высших кругах Британии, ослепленные неожиданно легкой победой, не желали больше довольствоваться простыми разрушительными набегами на прибрежные города. Они жаждали захватов и аннексий, надеясь вырвать из колониального ожерелья одряхлевшей испанской монархии самые богатые и дорогие бриллианты.

После долгих споров на Тайном Совете было решено не распылять силы на мелкие предприятия, а отправить крупный экспедиционный корпус в Вест-Индию, где находились наиболее важные испанские колонии и, где можно было достигнуть наибольшего успеха. В связи с этим уже готовая к отплытию манильская экспедиция была отменена.

Первому лорду адмиралтейства Чарльзу Уэйджеру удалось отстоять лишь экспедицию в Южное море. Правда, о захвате Лимы, как планировалось в начале, пришлось отказаться. Теперь отправлявшаяся в Южное море экспедиция должна была, помимо нападений на чилийские и перуанские города, лишь содействовать адмиралу Вернону в захвате Панамы. Выполнив свою основную задачу, экспедиция могла затем отправиться к Филиппинам и попытаться перехватить галеон из Акапулько.

Георг II одобрил решение своих министров, высказав пожелание, чтобы в Южное море были отправлены корабли, которые ранее предназначались для манильской экспедиции.

Для действий в Вест-Индии решено было создать экспедиционный корпус, в который должны были войти 2 пехотных полка (15-й и 24-й линейные) и 4 полка морской пехоты, находившиеся еще на стадии формирования. Командиром корпуса был назначен генерал-майор лорд Кэткарт.

Все 6 полков для предотвращения дезертирства были помещены в лагеря на острове Уайт, в Ла-Манше, где им предстояло находиться до погрузки на транспорты.

Захват испанского корабля “

Princesa

”

Командующий Кадисской эскадрой генерал-лейтенант Мануэль Лопес Пинтадо не поверил своим ушам, когда ему сообщили о том, что большая часть английской эскадры ушла из Гибралтара и, что маячившие у Кадиса неприятельские корабли простые наблюдатели, за которыми нет реальной силы. Пинтадо не мог не воспользоваться таким подарком судьбы.

30 марта часть стоявших в Кадисе кораблей, а именно: 8 линейных, фрегат и два пакет-бота²⁶, не спеша вышли из бухты. Сформировав кильватерную колонну, они взяли курс на юго-запад, показывая английским наблюдателям намерение идти в Вест-Индию.

А за день до этого вышла в море Феррольская эскадра из 11 судов, которой также некому было помешать. Адмирал Норрис неоднократно указывал на необходимость взять под контроль Ферроль и другие северные порты, откуда испанцы могли послать подкрепления в Вест-Индию. Однако правительство не вняло тогда советам адмирала из-за трудности осуществления морской блокады Ферроля в условиях зимы.

Гораздо проще, дешевле и выгоднее было перехватывать корабли, перевозящие сокровища Нового Света в Испанию. Так, когда 5 апреля была получена информация, что 2 галеона из Буэнос-Айреса возвращаются домой, груженые серебром, в Портсмут в тот же день полетел приказ на их перехват. Премьер-министр, демонстрируя свои воинственные намерения, заявил, что он надеется увидеть галеоны, приведенными в Темзу.

Уже 9 апреля 3 70-пушечника – “Orford”, “Lenox” и “Kent” – во главе с капитаном Ковиллом Мэйном (Covill Mayne), которым не нужно было много времени для своей подготовки, вышли из Портсмута, направившись в крейсерство к берегам испанской Галисии. Немного позднее к выходу в море были подготовлены еще два корабля: “Rippon”(60) и “St. Albans”(50), которые вместе с Мэйном должны были принять участие в охоте на галеоны.

В то же самое время Тайный Совет, наконец, осознал необходимость если уж не блокировать Ферроль, то, по крайней мере, взять его и другие порты северной Испании под плотное наблюдение. Эта задача была возложена на вице-адмирала Джона Бэлчена. Последнему были даны 5 кораблей²⁷ (первоначально планировалось 6), с которыми он 20 апреля вышел в море. Позднее, после завершения своей миссии, к Белчену должны были присоединиться корабли Мэйна, так что наблюдательная эскадра увеличилась бы до 10 кораблей.

Три 70-пушечника Мэйна, придя на место, почти две недели кружили по морю, напряженно всматриваясь в даль, и терпение их было вознаграждено.

9/20 апреля, около 9 часов утра, когда стлавшийся над морем туман рассеялся, с марса «Орфорда» увидели большое трехмачтовое судно. Две светлые линии вдоль бортов красноречиво свидетельствовали о том, что это был двух-дечный линейный корабль. Оставалось только выяснить – чей?

Капитан «Орфорда» лорд Фитцрой поднял сигнал погони и первым, прибавив парусов, помчался на перерез неизвестному судну. «Ленокс» и «Кент», не медля ни минуты, последовали его примеру. На корме незнакомца в ответ на недвусмысленный маневр британских кораблей появился французский флаг. Но бурбонские лилии, выставленные на показ, не заставили англичан отказаться от своего намерения.

Видя это, незнакомец, до того невозмутимо шедший своим курсом, резко отвернул в сторону и, поставив все возможные паруса, пустился наутек. Странное поведение «француза» лишь укрепило англичан во мнении, что он вовсе не тот, за кого себя выдает. Началась погоня.

Свежий ветер усердно наполнял паруса всех четырех кораблей, грациозно накренившихся в своем беге на подветренный борт. Снасти, натянутые как струны, гудели от напряжения. Дубовые форштевни, увенчанные резными фигурами, с яростью вспарывали набегавшие волны, поднимая перед собой пенные буруны.

«Француз» проиграл состязание в скорости. К 10.30 «Орфорд», значительно опередивший своих товарищей, приблизился к неизвестному судну на пушечный выстрел. В этот момент украшенный золотистыми лилиями флаг, поднятый над палубой беглеца, медленно сполз вниз, уступив свое место белому полотнищу с гербом испанских Бурбонов²⁸.

Никакие условности больше не сдерживали английского капитана, и носовые орудия «Орфорда» были приведены в действие. «Испанец» – это был 74-пушечный линейный корабль “Princesa” – отвечал из кормовых пушек.

Вскоре одиночные выстрелы, гремевшие над морем, сменились бортовыми залпами, скрывшими противников за пеленою дыма. Только тогда британский капитан понял, как опрометчиво он поступил, в одиночку атаковав «испанца». Огонь неприятельского корабля был значительно сильнее и действеннее огня его собственного судна, благодаря более мощной артиллерии, установленной на нем.

Вооружение «Принцессы» состояло из 24-фунтовых пушек – на нижнем деке, 18-фунтовых – на верхнем, и 8-фунтовых – на квартердеке и баке, тогда как у англичан на соответствующих палубах стояли: 24-, 12- и 6-фунтовые пушки. К тому же довольно сильное волнение, поднявшееся на море, не позволяло «Орфорду» в полной мере использовать орудия нижнего дека, так как пушечные порты захлестывало водой. Высокобортная «Принцесса» таких неудобств не испытывала, безбоязненно держа открытыми порты нижней батарейной палубы.

Фитцрою пришлось бы туго, если бы ему на помощь не подоспел капитан Мэйн на «Леноксе», открывший по «испанцу» огнь из своих погонных пушек. Их ядра безжалостно крошили богатые кормовые украшения «Принцессы», которая к тому времени уже потеряла свою фор-стеньгу и лишилась возможности маневрировать. Чуть позже в сражение вступил «Кент», зайдя испанскому кораблю с левого борта, и поставив его, таким образом, «в три огня». «Принцесса» яростно отстреливалась во все стороны, продолжая медленно продвигаться вперед на изодранных парусах.

Более всех от испанских ядер пострадал «Орфорд». Получив сильные повреждения в такелаже и оснастке, он вынужден был после полудня выйти из боя и лечь в дрейф для приведения себя в порядок.

Между тем «Ленокс» обогнал «Принцессу» со стороны освободившегося правого борта и, зайдя ей с носа, подверг противника губительному продольному огню. Его действие было подобно смерчу, который сметал с палубы испанского корабля все, что встречалось на его пути. Грот- и бизань-мачты, обрывая снасти, одна за другой рухнули в море, увлекая за собой находившихся на них людей.

Потеряв способность двигаться, «Принцесса» отбивалась от наседавших противников, словно, надеясь на какое-то чудо. Ее ослабевший огонь, напоминавший предсмертный рык израненного зверя, заставлял английских канониров снова и снова заряжать свои орудия и наводить их на исковерканный корпус испанского корабля.

Около 4-х часов дня «Орфорд», кое-как исправив повреждения и обретя возможность управляться, подтянулся к месту сражения. «Принцесса» – без мачт, с развороченной кормой и опаленными бортами – представляла собой жалкое зрелище, но из ее недр все еще вырывались снопы убийственного огня.

Новый шквал ядер и картечи, обрушившийся на обреченное судно, сделал свое дело. Команда «Принцессы», до последней возможности дравшаяся с противником, вывесила белый флаг. Но прошло некоторое время, прежде чем он был замечен с британских кораблей и стрельба прекратилась.

Над морем еще висели клубы порохового дыма, а к истерзанному судну уже спешила, подпрыгивая на волнах, шлюпка с «Орфорда». К возмущению Ковилла Мэйна лорд Фитцрой, поднявшись на заваленную мертвыми телами и обломками рангоута палубу, принял у испанского капитана Пабло Агустино де Агирро его шпагу, совершенно забыв о субординации.

На «Принцессе» было 33 убитых и около сотни раненых. Англичане также имели значительные потери. «Орфорд» и «Кент» не досчитались по 8 человек, «Ленокс» – одного. Раненых на всех трех кораблях набралось более 40 человек. Среди них был капитан «Кента» Томас Дюрелл, которому ядром оторвало руку.

«Принцессу», пленившие ее суда, также жестоко пострадавшие во время боя, 8 мая привели в Англию и после ремонта она вступила под прежним именем в состав британского флота, став одним из лучших кораблей в своем классе.

“Princesa” оказалась одним из кораблей Феррольской эскадры, который во время шторма отстал от своих, потеряв часть такелажа, и продолжал плаванье в одиночку, пока не наткнулся на англичан. Настоящим же галеонам снова удалось ускользнуть от британцев. И случилось это главным образом благодаря тому, что островитяне не успели, как и в прошлый раз, расставить в полном объеме свои охотничьи сети. Ибо уже 15 апреля оба галеона – а это были “Hermiona”(56) и “San-Esteban”(50) – благополучно пришли в Сантандер, лишив Уолполя, его министров, да и всех лондонцев удовольствия лицезреть их с берегов Темзы.

Адмирал Бэлчен, прибыв к берегам Галисии, также включился в охоту на серебряные галеоны, не зная, что они давно уже стоят в безопасной гавани. Параллельно он старательно собирал информацию о феррольской эскадре, останавливая в море торговцев, как своих, так и нейтралов, и заглядывая в испанские порты. Но у него не было никакой возможности узнать о состоянии дел в хорошо защищенной, глубоко врезающейся в сушу бухте Ферроля.

Похоже, Бэлчен не успел в должном виде организовать блокаду порта, или погодные условия этому воспрепятствовали. Так или иначе, но испанские эскадры, соединившись в море, 27 апреля беспрепятственно вернулись в Ферроль, и Бэлчен этого даже не заметил, видимо, увлеченный поисками «галеонами из Буэнос-Айреса».

В Лондон сведения о противнике приходили с большим опозданием. Так английское правительство узнало об уходе испанских кораблей из Кадиса только 21 апреля. А о том, что Феррольская эскадра также покинула свою базу, в Лондоне стало известно и того позже, 28 апреля, то есть когда обе эскадры уже стояли в Ферроле.

Английское правительство пребывало в явной растерянности от такой неожиданной активности Испании, которая, взяв инициативу в свои руки, навязывала Лондону свои условия игры. Отсюда запоздалые, порой противоречивые приказы, которые в огромном количестве плодил Тайный Совет, стараясь отреагировать на очередные шаги, предпринятые противником.

На берегах Темзы, не зная о прибытие неприятельских эскадр в Ферроль, полагали, что они направились в Вест-Индию.

Вице-адмиралу Гэддоку было приказано отправить Чалонера Огла с 10-ю линейными кораблями на Ямайку, на усиление Вернона.

Не успел этот приказ дойти до адресата, как поступила новая информация, как всегда с большим опозданием. 8 мая стало известно, что испанские эскадры не пошли в Вест-Индию, а бросили якорь в Ферроле.

Это создавало угрозу уже для самой Британии. Опасность испанского вторжения на острова не казалась такой уж иллюзорной.

В связи с этим трансатлантический переход Огла пока отменялся. Наоборот, теперь ему предписывалось с теми же 10-ю кораблями возвращаться в Англию.

Бэлчену так же был направлен приказ о возвращении домой, так как пребывание 7 его кораблей²⁹ вблизи Ферроля, где собралось не менее 20 испанских судов, представлялось опасным.

Но Пинтадо слишком долго медлил с выходом в море, чтобы напасть на английскую эскадру с превосходящими силами. Когда же он, наконец, сделал это, англичан поблизости не оказалось. Бэлчен 13 мая оставил свою стоянку и отошел на север до широты 46 градуса. Поиски не дали результатов, и незадачливый адмирал вернулся на базу ни с чем. За нерешительность и медлительность в действиях Пинтадо был отстранен от командования эскадрой и заменен более энергичным адмиралом Родриго де Торессом.

На тот момент в Ферроле в боеготовом состоянии находились 18 линейных кораблей.

Это были 4 корабля, снаряженные непосредственно здесь: “San Felipe”(80), “Principe”(70), “Reina”(70) и “Santa Ana”(70);

8 кораблей Кадисской эскадры: “San Isidoro”(70), “Asia”(60), “San Antonio”(60), “Andalucia”(60), “Real Familia”(60), “Nueva Espana (64), “San Luis”(64), “Fuerte”(64);

4 корабля, приведенные Писсаро из Гаваны: “Leon”(70), “Guipuzcoa”(64), “Castilla”(60) и “Esperanza”(50);

2 корабля, пришедшие из Рио-де-ла-Платы: “Hermiona”(56) и “San-Esteban”(50).