Письма письмом

тебе,

чьи глаза сейчас смотрят

в зеркало моих строк…

© Сергей Цимбаленко, 2023

ISBN 978-5-0060-3705-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

я долго думал,

как начать мою книгу писем…

как назвать?

«Стихи в письмах»…

«Письма из сумасшедшего дома»…

«Письма из рая»…

«Письма к себе»…

«Письма к тебе»…

все мы пишем кому-то письма.

вот и я не заметил,

как уже начал…

читая тебя – пишу ответ:

привет, тебе, привет,

свидетель великой битвы

иллюзии и реальности!

II

метро.

подземный дом большой угрюмой семьи.

здесь есть мы,

наше сознание,

память,

а значит, здесь есть всё.

птицы,

космос,

континенты,

короли,

президенты,

художники…

какая разница между Мондрианом

и мраморным узором

на стене метро?

и тот и этот притягивают к себе людей,

мимо и того и другого проносятся судьбы,

оставаясь верными своим ценностям…

своему искусству…

своей тюрьме.

вот сидит человек:

какая разница между реальным

и воображаемым,

если никогда не будешь взаимодействовать

ни с одним, ни с другим?

вставая с места, Редон уходит…

стой!

уходит…

голос динамика произносит:

станция «Трубная»…

поезд останавливается,

открывается дверь —

никого.

III

веду сына в школу…

мимо меня проносится

усталая молодая женщина:

мимо женщины проносится

поэзия на стёклах

(окна домов поют сегодня

узорчатым льдом,

невзирая

на ссоры с домашними) —

какая досадная, горестная

утрата!

IV

подземная страна метро.

улыбающаяся леди

на фоне чёрной вертикальной реки тоннеля.

твоя улыбка просачивается

в меня медленными током…

моя внезапная любовь!

моя безответная любовь.

касаясь ладонью своих волос,

ты гладишь веки мятущихся путников,

и лишь твой лёгкий взгляд вниз

выдаёт твою тайную боль…

в то время, когда

пытаюсь понять

источник твоей боли,

поезд совершает остановку —

ты быстро собираешь урожай глаз

и идёшь к выходу —

туда,

где гильотина дверей

делит твою и мою жизнь

на до и после…

V

размышляя над очередной неудачей…

баюкая внутри неуёмную боль…

сколько раз мне сказали нет —

столько раз взлетала бабочка

над моей тенью…

сколько раз мне сказали нет —

столько раз благоухали цветы

у моих ног…

сколько раз мне сказали нет —

столько раз пели птицы

в мою честь…

сколько раз тебе сказали нет —

столько раз расцветало утро

за твоим окном…

сколько раз тебе сказали нет —

столько раз баловала твои губы

чистая вода…

сколько раз тебе сказали нет —

столько раз унимала ветер вокруг тебя

невидимая рука небес…

сколько раз мы забывали

впустить в себя торжество победы,

когда каждое нет разбивалось вдребезги…

VI

счастливое лицо

работницы метрополитена,

днями напролёт сидящей в будке

между железными зубами эскалаторов:

что есть тюрьма?

что есть одиночество?

что есть отчаяние?

загнанные ноги,

шлифующие асфальт, гранит, мрамор… землю:

что есть свобода?

конченный бомж,

разлагающийся на фоне отдыхающих в парке:

что есть общество?

где-то навсегда умолкли дети,

не допросившиеся хлеба:

что есть слово наше?

в незнакомом человеке отозвался

стон твой робкий —

что есть почва для слова нашего

и в кого мы сеем

семена словесные?

VII

в городском шуме моторов

слышу речной плеск,

в серой текстуре асфальта

вижу Сезанна, что кубизм предрёк,

во вселенском смраде

вдыхаю запах морской…

меня здесь нет.

а кто этот парень,

кого мои ноги несут в омут обыденности?

не знаю, кто это такой,

я не знаком с ним.

VIII

чем больше ты враждуешь:

кричишь, злишься, плачешь…

тем больше я вижу

в тебе друга.

как распознать твои тайны?

смотрю на нашего ребёнка —

его глаза:

им давно всё известно.

почему мы с возрастом теряем способность

понимать?

IX

незнакомцы

на обнажённых улицах —

их взгляды рисуют меня

каким я есть на самом деле…

улетает птица в белое облако —

какая-то ясность в этом знаке:

отдаляется от меня тайное познание

о себе самом

безвозвратно…

X

вереницы сидящих пассажиров

достают своё сердце

и лепят из него смартфон,

держат его, как молитвенник —

тишина молебная.

в режущих ударах рельс

отражаются нужды каждого мученика,

а поезд идёт и идёт

в своём ничтожном направлении…

XI

снова ты взращиваешь свои стены!

твой стенной кустарник превратился в сад,

затем в лес…

и снова ты сеешь стенное семя,

и снова ожидаешь урожая…

XII

ты отражаешься в прохожих —

я отражаюсь в тебе —

мы отражаемся в толпе безликой —

безликая толпа отражается в нас —

все мечутся в четырёх углах

кубистического ада…

давай выйдем из этого музея —

здесь нет подлинников.

XIII

бесконечное пространство офиса…

пальцы, стучащие по клавишам:

композиторы новой музыки.

ноты цифр —

симфония тюремного ада…

XIV

как ты думаешь, что я делаю, когда

остаюсь наедине с самим собой?

я вспоминаю себя.

так мне удаётся помнить о том,

кто я есть на самом деле.

одиночество помогает мне

сохранить себя.

затем приходит время отдать

частичку себя другим.

и так происходит снова и снова…

во всём этом процессе и есть смысл любви.

одинокий ледяной океан

не зря вечность нянчит:

учусь у него.

XV

жена моя —

вишневые губы мои,

ванильные руки мои —

цветок мой нежный.

снова увижу тебя сегодня:

снова будешь жаловаться

на то, что не ценю тебя,

на равнодушие к тебе —

на заточение твоё.

потускнеет вселенная за окном —

заплачу от несправедливости к тебе…

и снова не услышу тебя.

XVI

обними меня крепко в объятиях своих.

защити меня от всех врагов моих.

люби меня превыше представлений моих.

вознеси мои нужды превыше своих.

позволь испытать счастье рядом с тобой.

налей мне горячего молока,

и мы будем созерцать вьюгу

из нашего гнезда

под одеялом…

приснилось мне?

или зовёшь меня?

XVII

страшный дом.

по тёмному коридору иду…

белые пробки электросчётчика оживают

очами перед моим оцепенением —

кричу бесшумно,

просыпаюсь.

снова эхо из детства —

отражение звуковых волн

подкожного вопля

от препятствий прошлого…

здесь и сейчас.

XVIII

бушующие люди, похожие на говно;

бушующее говно, похожее на людей;

ебучие члены

в затраханных вагинах и жопах;

ножи, автоматы и пули в руках ублюдков;

срань, вещающая с трибун;

прочие говноносы и уёбки…

интересно, может ли чернота

стать ещё чернее в сознании нашем?

мёртвая тишина в ядерной пыли —

это предел черни

или просветление?

XIX

слабость моя повисла каплями на листьях.

сила моя укрепилась в дорогах, что ведут к цели.

моя нога ступила за проём дверной —

я шагнул за линию горизонта,

откуда уже не будет возврата.

XX

когда я опустошён

или меня одолевает депрессия,

собираю мозаику

из того, что вижу,

что окружает меня:

женщины и мужчины

передвигают ногами —

вечный танец внутри времени;

торговый центр из кофейного мрамора —

искусственное счастье за чек кассовый;

множество дверей, сумки, буквы,

сотовые номера —

антураж наших биографий…

вот и готова мозаика моего города:

утешаюсь шедевром.

XXI

сплетать меня с отчаянием —

это всё равно, что сплетать день

с покровом ночи,

это всё равно, что сплетать Эзру Паунда

с Георгом Траклем и Басё…

сначала потуши моё солнце,

что дни зажигает,

или сотри мои строки,

что в тебя навсегда вошли.

XXII

иногда веду себя так,

как если бы любил,

только наоборот.

это означает терять ориентиры.

да, я ночное сокрушительное бедствие

среди бела дня.

XXIII

вместо того чтобы открыть форточку

и впустить свежее тепло летнего дождя

в нашу жизнь,

мы отчаянно стучимся в окно монитора:

стенные фото кровоточат пылью своей,

видя, как задыхается тот,

кто живёт с нами в душных комнатах…