Умереть, чтобы жить

– Да что ж тут русским – то делать? Нет, не видела, сынок.

И тут, задетая плечом Джин Хека стопка вещей, с шумом свалилась на пол.

– Что это там такое, бабуля? – спросил один из мужчин.

– Там? – как ни в чем не бывало, она повернула голову в сторону примерочной, – да парочка молодоженов, наверное, обжимается! Замучили уже со своей любовью! Все оторваться друг от друга не могут!

Катя надела капюшон так глубоко на голову, насколько это было возможно. Взяла Джин Хека за ремень брюк, вжалась в стену, притянула его со всей силой к себе и поцеловала, обняв взахлест.

Он смотрел на нее широко открытыми, ничего не понимающими глазами. Шаги… Они все приближались. И когда Джин Хек почувствовал на своем затылке взгляд, то сильнее прижал Катю к стене и ответил на ее поцелуй.

Посмотрев со стороны, можно было действительно подумать, что они влюблены и очень увлечены процессом.

Это продолжалось до тех пор, пока Джин Хек не почувствовал руку на своем плече.

– Ей, мужик, дай я гляну, это не моя цыпа?

Он медленно развернулся. Загородил Катю собой и сказал:

– Это моя цыпа, понял. Свали, пока не огреб.

Второй из зашедших посмотрел на Джин Хека, потом на фотографию в своей руке и крикнул первому:

– Пошли. Ее тут нет.

Хен с бешено колотящимся сердцем сделал два шага назад, за угол лавки, так, чтобы его не заметили.

«Значит, ищут, – подумал он. – вот почему звонил подполковник».

Он молча сел в машину, когда двое удалились.

Катя и Джин Хек сделали тоже самое.

Хен стиснул кулаки и зубы. Он понимал, что так было нужно. Он понимал. Но ярость, рожденная ревностью, хотела придушить Джин Хека прямо сейчас. Придушить друга, который целовал его Катю.

– Постой! – крикнула Мин Джи Ен, когда они почти тронулись с места. – Джин Хек, на праздник так и не пришли, так возьмите хоть немного макколли!

– Спасибо, дорогая женщина, – улыбаясь, Джин Хек вышел из машины и поставил ящик в багажник. – Вы всегда балуете меня!

«Кажется, затишье кончилось, – подумала женщина. – Кажется грядет непогода», – провожая взглядом Джин Хека, подумала Мин Джи Ен.

Глава 27

«Как же не хватает Гришки», – думал Смирнов, смотря в окно из номера отеля на окраине Сеула.

Если бы он только знал, что Катя жива, ему бы больше ничего не было нужно. Он понимал, что она никогда не простит ему всей лжи, и Ленку не простит. Не потому, что он на сторону посмотрел, а потому что не доверился ей.

Но ведь все его недоверие – это лишь попытка ее защитить. Но он, не доверившись ей, лишил ее права выбора, принял решение за нее. Вот именно этого она ему и не простит.

«Катя, – прошептал он, – ты прости меня, пожалуйста, прости».

***

– Я нашел его, – голос Гришки прозвучал так громко, что Смирнов вздрогнул. – Капитан сухопутного спецназа Кан Хен Мин – приемный сын погибшего 10 лет назад вместе с женой в автомобильной аварии посла Южной Кореи в России Юн Сок Еля. Имеет высокий уровень легководолазной и парашютно-десантной подготовки. Свободно владеет английским, русским – на базовом уровне. В принятии решений полагается скорее на чутье. Замкнут. В контактах чрезвычайно избирателен. Редко выражает чувства, мысли, эмоции. Способен на невыполнение приказа, противоречащего его нравственным ценностям. Был отстранен от исполнения должностных обязанностей за нарушение правил уставных взаимоотношений. Майору по морде дал. Недавно восстановлен для спецмиссии в должности рядового по личному приказу подполковника Чан Вона, бывшего друга его приемного отца, кстати. 29 лет. Телосложение спортивное. Рост выше среднего. Все!

Леша внимательно слушал Гришкину речь, и непонятно почему, под ложечкой засосало…, и он никак не мог понять почему.

– Кто он, Гриш, черт побери?! Связан ли он с похитителем? Посмотри на дату приказа о его восстановлении – Смирнов прижал телефон еще ближе к уху. – Когда? Совпадает, Гришка, по времени. Практически сразу после взрыва.

– Я просмотрю видео с выставки, сравню лица с его фото на досье, – воодушевился Гришка.

– Красивый? – невпопад спросил Леша. И опять засосало под ложечкой.

– Не знаю, – ответил Гришка, – я в корейских мужиках плохо разбираюсь.

– Буду ждать.

Смирнов отключил телефон и лег на диван, положив руки под голову… «Хен Мин, значит, 29 лет», – и он уперся взглядом в потолок. Он понимал, что данные о месте проведения спецмиссии ему может дать только один человек. И, чтобы выйти на него, ему придется обращаться к Лобанову.

«Почти три часа, – он взглянул на часы, – значит в Москве уже скоро девять», – и он набрал номер подполковника.

***

Гарри Джонсон только что вернулся с яхт-клуба. И был чрезвычайно раздражен. Он был уверен в том, что оставил эту русскую зеленоглазую тварь лежать на полу в луже крови. Никогда еще в его работе не случалось никаких осечек. Почему тогда, черт побери, там появился этот блондин с выставки? Гарри даже связался с Родионовым, чтобы что-то выяснить, но тот подтвердил наличие у русских информации о смерти этой скрипачки. Гарри грязно выругался, вспоминая, что убил простого гражданского. «Почему в этой операции столько ошибок? – думал он. – Если она мертва, почему блондин ищет останки ее тела? И почему тогда у русских информация о ее смерти? Я должен во всем этом разобраться. Я должен убедиться в том, что она мертва. Если она, эта тварь, откроет рот, то это обострит ситуацию между всеми тремя сторонами. И это, несомненно, спишут на меня… Мне просто нужно найти этого Хена».

– Что ты нарыл? – без приветствий он задал вопрос, как только установилось соединение.

Майкл продублировал ему информацию, которую приблизительно в это же время Гришка говорил Смирнову.

– Корейцы, которым ты дело поручил, уже вернулись?

– Вернулись. В деревушке никого не нашли. Ни военных, ни твоего Хен Мина, ни русской девки. Была только парочка, – и он засмеялся, – которая обжималась в примерочной, но мужик был совсем не тот, что на фото в досье.

Гарри Джонсон был хорошим агентом, с прекрасным нюхом и чутьем.

– Дай мне данные спутника, крупным планом по этой местности, жду, – он швырнул телефон на стол.

«Идиоты! Ничего никому доверить нельзя! – сжимая кулаки, говорил он вслух. А то, что этот Хен там мог быть не один, об этом вы не подумали? Поди весь его отряд вместе с ним. И тот мужик из примерочной, мог быть одним из них».

Он внимательно рассматривал на ноутбуке данные спутника и, кажется, знал, какую точку он непременно должен проверить.

Гарри еще раз набрал номер Майкла.

– Скинь своим корейским идиотам данные, которые я тебе пришлю. Пусть ждут меня там и приведут с собой человек 8-9.

– Ты не можешь шуметь. Тем более на этой территории. Если ты наследишь, будет скандал. Корейцы этого так не оставят, – тихо, почти шепотом, говорил ему Майкл.

– Да знаю я! Только пусть твои корейцы сядут и язык в жопу заткнут. У самих рыло в пушку. Су Хена вспомни. Если что, выставим так, что этот Хен и его отряд прикрывали его на операции по устранению лидера КНДР, а когда не получилось, Су Хена грохнули, девку, как свидетеля, похитили и убили. Немного этой информации в СМИ, и грянет скандал. Их всех – под трибунал. Главный поможет. Потому что идея найти показательных козлов отпущения, а самому остаться в тени, придется ему по душе.

Майкл слушал этого человека, и ему становилось страшно. «Что будет, если я когда-нибудь перейду ему дорогу», – с ужасом думал он.

– Ты там вообще слушаешь меня? – проревел Гарри в трубку.

– Скажи этим идиотам, что я буду на месте через 2 часа. А пока пусть подумают, как усыпить бдительность тех, кто там находится. Чтобы шума, как ты просишь, меньше было.

***

Ровно через 1.15 после звонка Лобанову Смирнов стоял в кабинете Чан Вона.

***

Получив смс с координатами, внедорожник, отъехавший еще не так далеко от деревушки, резко остановился.

– Нам нужно собрать людей. И нужно «усыпить их бдительность» – дословно прочитал один их них. – На все про все у нас пара часов. Потом приедет главный.

– Покажи координаты, – и он посмотрел в экран телефона. – Совсем недалеко.

Внедорожник развернулся и быстро поехал в обратном направлении.

***

Подъехав к дому, Джин Хек так резко дал по тормозам, что Катя налетела лбом на переднее сиденье.

«Воздух между этими двумя наэлектризован настолько, что от малейшего неправильного движения у машины снесет крышу», – подумала Катя, ощущая кожей нависшее напряжение.

Как только они остановились, Хен рывком открыл дверь, практически выпрыгнув наружу. Джин Хек, сделав то же самое, прокричал ему: «Остановись, Хен, нам нужно поговорить!»

Но он не хотел ни с кем разговаривать, он просто хотел уйти. Ему необходимо было надеть свой капюшон и остаться одному, чтобы не посмотреть ей в глаза так, чтобы снова обидеть ее, чтобы не придушить от ревности и ярости своего друга. Ему просто нужно было уйти… Гнев Хена был настолько силен, что притупил даже его чутье, сигнализирующее об опасности.

– Остановись, Хен! Не уходи в себя и просто поговори со мной! – Джин Хек взял его за руку и развернул к себе.

– Уйди! – просипел Хен, – просто уйди!

– Не уйду, пока не поговорим.

– По-хорошему прошу: руки убери и свали, иначе я за себя не отвечаю!

На шум появились ребята.

– Что происходит? – удивленно спросил Ан Хе Соп.

– Неизбежное, – констатировал Джи Соп.

Катя хотела кинуться к ним, но Хен Шик ее остановил:

– Они должны разобраться сами.

Джин Хек так и не убрал руку, Хен схватил его обеими руками за рубашку, и они начали драться.

Катя смотрела широко открытыми от ужаса глазами на двух дорогих ей людей и понимала, что все это происходит с ними сейчас из-за нее. Она, несмотря на руку Хен Шика, которой он перекрывал ей путь, ринулась вперед.

– А ну оба, прекратите, немедленно! – пытаясь остановить их, с надеждой просила она.

Но, как два сцепившихся зверя, они катались по земле, периодически нанося друг другу удары.

Глава 28

Двое корейцев, следуя координатам Гарри Джонсона, добрались до указанного места. Спрятавшись за небольшим холмом, они решили оценить обстановку в ожидании подмоги и удобного повода «усыпить бдительность противника».

– Кажется, в семье небольшая ссора, – сказал первый, наблюдая за происходящим.

– О, все в сборе: вон девка, а вон тот, с фотографии, – с усмешкой добавил второй.

– Идеи есть, как по-тихому все сделать?

– Мне нужно попасть к багажнику машины, – он кивнул в сторону места, где Джин Хек припарковал транспорт, забыв на нерве закрыть багажник. – Кажется, там то, что нам нужно.

И пока все были заняты происходящим, он молниеносно добрался до машины и влил два флакона, лежавших в его кармане, в несколько бутылок макколли.

– Ну а теперь ждем! – вернувшись на место, сказал он первому.

***

«Мне нужно что-то сделать!», – подумала Катя.

Она набрала полное ведро воды из колонки и выплеснула его на дерущихся.

– Хватит! Отставить, я сказала! – заорала она.

Они, шатаясь, поднялись на ноги и посмотрели на нее.

– Ведете себя как мальчишки! Как два дурака! Вы же друзья! Вы же друзья!

– Друзья, которые влюблены в одну девушку, – вытирая кровь, бегущую из носа, прерывисто дыша, сказал Джин Хек.

От неожиданности Катя впала в ступор. «Но я никогда не подозревала этого, никогда, – думала она. Неужели вся его забота – это не врачебный долг, а чувства? Поэтому там, в примерочной, он так медлил, до последнего, не отвечая на мой поцелуй? Он не хотел, чтобы все произошло так?»

Джин Хек стоял, выпрямив спину. И смотрел ей прямо в глаза.

– Я знаю, Катя, с кем твое сердце, – и он посмотрел в сторону уходящего Хена, – но я ничего не могу с собой поделать.

Катя медленно перевела глаза на спину Хена, который молча шел к машине.

«А ты, – подумала она, ты так и собираешься молчать? Так и собираешься просто уйти?»

– А ну стой, Кан Хен Мин! – что есть силы закричала она. – А ты не хочешь ничего сказать? Ни мне, ни своему другу?

Хен остановился и закрыл на долю секунды глаза, понимая, что именно сейчас вот то самое время. Сжав дрожащие от ярости губы, он развернулся и быстро пошел им навстречу.

– А что мне сказать? – практически цедя каждую букву и испепеляя глазами Джин Хека, и вдруг неожиданно посмотрев ей прямо в зрачки, заорал он, – что мне сказать? Что я ревную? Что это сводит меня с ума? Что я готов придушить своего друга, потому что он тебя целовал? Что я влюбился в тебя еще там, в автобусе, когда ты несла какой-то бред про мои кроссовки, что, стоя в парке и смотря, как ты танцуешь, я впервые за долгое время почувствовал себя живым? Что, бродя за тобой по городу и видя, как ты играешь, я чуть не сошел с ума от своей беспомощности, зная, что ничем не могу помочь? Что я так хочу, чтобы из твоей головы вылетела эта чертова мысль про какую-то недоженщину? Что мне все равно, что ты никогда не родишь мне детей? Что я спать не могу, потому что, едва закрыв глаза, представляю, как сдираю с тебя эту чертову одежду, и люблю тебя, люблю до тех пор, пока ты, задыхаясь, не ответишь мне тем же? Что мне тебе сказать?

Он развернулся и быстро пошел к машине. У него был всего час до встречи с подполковником. Не обращая внимания на кровь на руках и лице, на грязную и мокрую одежду, он дрожащими руками включил стартер и вдавил педаль газа в пол.

***

Всю дорогу до города Хена трясло, будто в лихорадке. Первый раз в жизни он выразил свои чувства вот так. Открыто, не стесняясь, при всех. Этим дурацким поцелуем с Джин Хеком, этим своим «А ты ничего не хочешь сказать?», она будто завела реактивный двигатель, который теперь никак не остановить. Внутри все кипело, как в адском огне. Мысли, эмоции, чувства, воспоминания, опыт предыдущих отношений, эти зеленые глаза, слезы на груди его друга – перемешалось все, срывая с плеч голову, разрывая сердце на части. Он крепче взялся за руль, выжимая из машины максимум.

***

Хен рывком открыл дверь в кабинет подполковника.

«Что опять натворил этот мальчишка?», – подумал Чан Вон, внимательно осматривая его внешний вид, но, столкнувшись с ним взглядом, понял, что парень изменился. Теперь внутри него горел огонь. Огонь, готовый спалить все вокруг.

– Садись, Хен Мин. И здравствуй, – указывая на стул сказал подполковник.

Хен подошел ближе, чтобы выполнить просьбу-приказ и увидел его… блондина с выставки.

Его губы задрожали, а рот был больше похож на звериный оскал, нежели на лицо человека.

Он подошел к стулу и рывком поднял с него Смирнова.

– Сволочь! Ты хоть знаешь, что она пережила? Ты зачем ее во все это втянул?! Сволочь!

От гнева вены на руках Хена вздулись, а глаза напоминали взгляд пса из преисподней.

Смирнов вдруг весь обмяк. Ему не хотелось сопротивляться. Он знал, что этот мужик прав. Во всем прав.

– Спасибо, что смог ее спасти, – Лешин голос звучал тускло, болезненно и отрешенно.

– Спасти? – И Хен тряханул Смирнова за куртку, притянув к себе максимально близко. – А ты уверен, что после всего, что с ней произошло, она сможет когда-нибудь просто нормально жить дальше? Ты уверен, что душа ее будет в порядке? Что ее тоже удалось спасти? И в том, что она когда-нибудь примет тот факт, что больше не сможет иметь детей и будет такая кому-нибудь нужна, ты тоже уверен? – Хен тряс его за куртку в такт к каждому произнесенному слову.

Смирнов оседал на стул. Дышать было так трудно, будто в него выпустили всю обойму.

– Почему ты говоришь «больше не сможет»? – бледными дрожащими губами спросил Леша.

– Потому что она была беременна, сволочь! Потому что носила твоего ребенка! – Хен отпустил куртку Смирнова и практически упал на соседний стул.

Чан Вон отвернулся к окну. Почему-то сейчас он ощущал себя беспомощным и бесполезным стариком. Все, что происходило между этими двумя мальчишками сейчас, было их жизнью, жизнью с потрясениями и постоянным выбором. Выбором, между любовью к женщине и к своему долгу. Чан Вон понимал, что наилучшее решение, которое сохранит жизнь всем, не будет выбором, который сделает каждого из них счастливым. Он привык принимать такие решения. Он, но не они… Поэтому подполковник все еще смотрел в окно. Стараясь как можно дольше оттянуть начало разговора.

***

– Выкладывай, все, что знаешь, Хен. – Чан Вон, наконец, сел за стол.

Хен лаконично, без лишних эмоций рассказал все, от автобусной остановки до момента, когда покинул дом в лесу.

– А ты знаешь немного, мой мальчик, – и подполковник указал взглядом на Смирнова,– теперь твоя очередь.

Собрав в руки всю силу воли, которая у него осталась, Леша докладывал, как на ковре, всю цепочку событий, от кабинета Лобанова до вчерашнего разговора Гарри Джонсона со своим человеком. Когда русский закончил, Чан Вон, нажав кнопку на пульте и указав головой на экран монитора, висевшего на стене, спросил: «Хен, этот человек был с Катей на яхте?».

Кровь ударила Хену в виски, руки сжались в кулаки от воспоминаний.

– Разрешите представить, – указывая кивком на человека в мониторе, продолжил Чан Вон. – агент ЦРУ Гарри Джонсон. Прекрасный послужной список и репутация, – подполковник ухмыльнулся.

Все молча продолжали вглядываться в экран, когда старик продолжил:

– Ты знаешь, Алексей, кто это? – на экране появилась очередное фото.

Смирнов привстал с места.

– Он крыса, которая нас слила?

– На его номер поступил звонок от Гарри Джонсона, спустя некоторое время после взрыва на яхте.

– Родионов? – прошептал Смирнов.

– Ну теперь картинка сложилась, – констатировал Чан Вон. Агентом ЦРУ Гарри Джонсоном было получено задание найти человека из наших, чтобы устранить лидера КНДР. Зачем это американцам? Убрать оппонентов, причем чужими руками, стравить нас с КНДР. Зачем это людям с нашей стороны – не понятно. Но, видимо, тот, кого Гарри Джонсон называет «главным» от нас, каким-то образом в этом заинтересован. Русские, – он кивнул на Смирнова, – пытаются предотвратить планы американцев. И здесь случайным образом оказывается замешана Катерина.

Если в рядах русских работал двойной агент, он сообщил Джонсону, что ты, – он указал на Лешу, – работал не один. Я уверен в том, что он принял твою женщину за второго агента, поэтому похитил ее, скорее всего пытал, а после пытался убить.

Теперь, когда он знает, что она осталась жива, а я уверен, что он знает после твоих выходок в яхт-клубе, он попытается устранить ее, тебя, Хена и всех его парней.

Чан Вон встал и подошел к окну.

– Пока все это не закончится, пока мы не выясним, кто из наших за этим стоит, пока не будут ликвидированы все, кто в этом замешан, каждый из вас будет в опасности.

Вы слышали, что планирует Гарри. Чан Вон включил диктофон: «Если что, выставим так, что этот Хен и его отряд прикрывали его на операции по устранению лидера КНДР, а когда не получилось, Су Хена грохнули, девку, как свидетеля, похитили и убили. Немного этой информации в СМИ и грянет скандал. Их всех – под трибунал. Главный поможет. Потому что идея найти показательных козлов отпущения, а самому остаться в тени, придется ему по душе».

– Ты, агент Смирнов, забираешь женщину и увозишь ее домой, в Россию. Увозишь туда, где ее не смогут найти. Ты, Хен, вместе с парнями вернешься на базу, будто ничего и не было, будто никогда не было Кати. Я займусь ликвидацией Джонсона и поиском нашего главного. Нам нужно не допустить, чтобы американец открыл рот и сделал то, о чем говорит на этой записи. Тогда ты, я и все твои парни пойдут под трибунал.

– А если он уже успел доложить наверх, что Катя жива? – спросил Смирнов, – тогда это никогда не кончится? Она будет прятаться всю свою жизнь?

– Не думаю, – задумчиво ответил Чан Вон, – что он доложил о своей промашке. Не тот это человек…Да и тогда бы ее искал не только он…

Чан Вон бросил взгляд на Хена, понимая, что сейчас этот мальчишка, должен добровольно отказаться от своей любви. А в том, что он был влюблен в эту женщину, Чан Вон был уверен… «Прости, Юн Сок Ель, – сказал он про себя, – мне снова не удалось его уберечь».

Хен сидел, будто парализованный. Единственное, о чем он думал сейчас, это о ее руках, обнимающих его там, под деревом…

Телефонный звонок разорвал тишину, как гром среди ясного неба.

– Вставайте. У вас мало времени. Гарри Джонсон только что покинул свою квартиру, – дублируя информацию из трубки, сказал Чан Вон.

Глава 29

Джин Хек снял грязную рубашку и выбросил ее в железный бак. Потом подошел к колонке, включил воду и начал смывать кровь со своего лица. Остальные молча сидели у костровища, в котором даже не было огня.

Катя понимала, что все ее слова сейчас будут бессмысленными. Поэтому она села прямо на землю там, где стояла, и молча стала смотреть вдаль…

Закончив у колонки, Джин Хек подошел к багажнику машины и, взяв пару бутылок, подаренных Мин Джи Ен, сказал:

– Давайте выпьем, ребят!

Ха Ныль молча принес кружки.

Они, эти мужчины, которые спасли ей жизнь, просто пили макколли, в полной тишине, не проронив ни слова. Кате стало нехорошо, она встала и молча пошла к ручью за домом.

«Что будет? – думала она. – Что теперь будет? Куда так внезапно уехал Хен? Почему даже ничего не сказал об этом? Не хотел заранее меня волновать? Причем здесь Беретта? Почему именно она? У них же есть их табельное оружие? Но раз Хен указал именно на этот пистолет, значит их табельным мне пользоваться нельзя? Нельзя, чтобы все, что здесь произойдет, выплыло наружу с их именами? Поэтому? Или потому, что, когда эта Беретта будет в моих руках они уже не смогут воспользоваться своим оружием? Не смогут защитить ни меня, ни себя? Поэтому, Хен? Поэтому я должна буду позаботиться о себе сама? Именно в тот момент, пока тебя нет рядом?». От осознания своих собственных мыслей ее начало колотить от страха. «Ребята! Ребята! Ребята!», – вскочив с места, она понеслась обратно к дому.

***

– Спят, – пнув ногой Ан Хе Сопа, сказал первый из внедорожника.

– Спят, – противно засмеялся второй.

– Наши должны уже были подъехать. Иди встреть их и притащи из машины канистры. Я тоже сейчас подойду. К приезду главного управимся.

– А девка где? Ее здесь нет.

– Может дома отрубилась?

– Она ничего не пила. Сразу ушла. Видать по тому, с фотографии, грустит, – и он заржал.

– Бежать ей некуда, найдем. А потом и хахаля ее грохнем. – Он снял с ребят все оружие и унес с собой.

***

GPS показывал, что примерно через 10 минут он, Гарри, будет на месте.

***

– Сколько еще? – спросил Смирнов.

– Минут 20, – Хен вцепился в руль так, что костяшки побелели.

– Много. У него преимущество во времени. Нельзя дать ему им воспользоваться. Дай я сяду за руль!

– Ты думаешь, что у тебя лучше получится потому, что ты больше беспокоишься о ней?

– Нет. Я знаю, что ты ее любишь. Но я лучше вожу.

Хен дал по тормозам, и Леша сел за руль.

***

Катя смотрела на все происходящее у костровища и понимала: пришла беда.

Беда, о которой говорил Хен. Беда, с которой она должна встретиться наедине.

На секунду она подняла глаза вверх. На голубое небо и плывущие по нему облака. Она улыбнулась воспоминанию о том, как рассказывала Хену, что хотела быть такой же свободной, как эти самые облака…

«Вот и все, да? – спросила она у кого-то там, наверху. – Все ради того, чтобы умереть? Здесь?».

Сейчас она чувствовала себя также, как тогда, когда стояла с ним, у обрыва. Но тогда она могла держаться за его руку… А сейчас? Сейчас за что она могла держаться?

Она закрыла глаза и сказала: «Ты здесь, ты рядом. И я ничего не боюсь»!

«Сейчас у меня все так же есть ты, есть мои чувства к тебе, желание быть счастливой с тобой; сейчас у меня есть эти ребята! И просто так я все это не отдам», – выпрямив спину и подняв подбородок вверх, Катя решительно направилась к дому.

«Первое: пистолет и две обоймы», – сказала она, вскрывая пол.

Она осмотрела свою одежду и поняла, что ей не на что все это крепить.

«Второе: мой телефон и наушники» – она бегом бросилась в свою комнату.

«Третье: кобура Джин Хека на ногу».

«Сосредоточься на главном, – слышала она голос отца. – Делай все последовательно и четко. Выбрось мусор из головы. Доверься своему чутью. Дыши. Слушай музыку. Перед началом повтори задачу», – она произносила слова, которые он говорил ей перед каждым соревнованием.

Катя вставила наушники в оба уха. Взяла в руки телефон. Выбрав нужную песню и нажав на паузу, убрала его в накладной боковой набедренный карман, быстро застегнув пуговицу. Вставила обойму в пистолет.

«Теперь кобура», – шепотом сказала она и осторожно вышла за дверь.

Кроме ребят у костровища никого не было видно. Она подбежала к Джин Хеку и сняла с его ноги кобуру.

«Хорошо, Катя. А теперь нужно выяснить, сколько их», – и с этой мыслью она полетела к холму, за которым еще недавно прятались двое из внедорожника.

«Черт», – выругалась она, увидев, как к нему подъехали еще две машины.

«Девять. Их девять», – посчитала она.

Возбужденно разговаривая, они взяли из машины несколько канистр и направились к дому.

Катя понимала, что, если сейчас им удастся облить бензином дом и все, что около него, она не сможет спасти ребят.

Она прицепила кобуру к ноге, положив в нее одну из обойм.

Представляя лицо отца перед собой и его руки на своих плечах, она проговорила: «Беретта М9, начальная скорость выстрела 390 м/с, две обоймы всего по десять патронов. Это значит, что у меня два шанса на одного без права на ошибку».

«Ну что, Денис, не подведи! Умирать, так с музыкой», – она еще раз поправила наушники, нажала «play» и вышла из-за холма.

***

– Ооо, вот и сама девка пожаловала, – крикнул один из них.

Но она их не слышала. Она стояла, широко расставив ноги, держа руки за спиной.

«Тысяча сто поколений – мечта на развес,

Тысяча сто поколений – любовь и война.

Каждый рождается с мыслью достать до небес

И нам с тобою сейчас, как во все времена», – звучало в ушах.

«Трое. Пока их трое. Шестеро для чего-то вернулись в машину», – про себя говорила она.

«Ничего не жаль! Ни штыков, ни роз», – пел Денис.

«Пора! – подумала она и выстрелила. – Первый – плечо, второй – плечо, третий – плечо, до шестого по коленям, каждому» – не дрогнувшей рукой в унисон с Денисом она делала выстрел за выстрелом, наблюдая, как канистры с бензином валятся из их рук, а они падают на землю.

«Еще трое. С последним в пролете. Не успею обойму поменять», – на насколько секунд спрятавшись обратно за холм, она продолжала разговаривать с собой.

«Седьмой – колено, восьмой – рука», – она продолжала разговаривать с собой, стреляя каждый раз по левой коленной чашечке и правому плечу.

«Если за мечту, если за любовь», – продолжал петь Денис.

«Пусто. Шестой ушел вправо. Жди», – тут кто-то схватил ее за волосы и потянул голову вниз. Она резко шагнула влево и что есть силы ударила того, кто держал ее, рукояткой пистолета между ног. И, когда от боли он все-таки отпустил ее волосы, она молниеносно сменила пустую обойму и выпустила в него две пули.

«Трое. Осталось трое. На восемь патронов», – напоминала себе она.

Она посмотрела по сторонам. Никого не было видно. Все три машины были пусты. «Значит ушли за дом. Там, у ручья, – единственное место, где они могут прятаться». И она бегом направилась туда.

«Думать наивно, что кто-то устанет в бою

И бескорыстно подарит счастливую даль», – раздавалось в наушниках.

«Никого не вижу, – думала Катя, – забежав за дом». Она быстро спряталась за огромным деревом. «Нужно выманить их», – решила она, глядя на громадную сухую сосновую ветку метрах в 20 от себя.

«Осталось семь. Семь патронов», – она наблюдала, как, будто благодарив ее, огромная сосновая безжизненная «лапа» падала вниз, задевая соседние деревья.

«А вот и вы, сволочи, – сквозь зубы сказала она, наблюдая, как те трое, прикрыв голову руками, разбегаются по сторонам. – Отсюда не достану. Патронов мало, не могу рисковать», – она выбежала из-за ствола дерева, вскочила на камень, потому что так обзор был лучше, – шесть, пять, четыре, черт, по-моему, зацепило, – по руке текла кровь, – мне не больно, это потом, три, два, один… все, – подумала она. – Это все».

Рука с пистолетом, немного дрожа, опустилась вниз.

Катя спрыгнула с камня и повернулась.

***

Гарри Джонсон, приехав к месту назначения вылез из машины.

«Наконец-то, сегодня все решится, и я смогу про это забыть», – думал он.

Он, не понимая, что происходит, смотрел, как несколько мужиков корчатся от боли, лежа на земле и держась за ноги. Рядом с ними валялись канистры с бензином. Полные канистры.

– Кто? – спросил он, хватая за воротник одного из них.

– Баба! Девка, фотографию которой ты нам дал.

Гарри Джонсон ничего не понимал. Там, на яхте, она даже не сопротивлялась. А теперь? Теперь точечно, грамотно, хладнокровно покалечила этих мужиков?

Он несколько раз сплюнул и пошел вперед.

***

Глядя на ее спину, на пистолет в руке, с которой методично капала кровь, агент ЦРУ Гарри Джонсон понял: она его убьет. Не задумываясь.

Катя спрыгнула с камня и повернулась.

Сейчас она была похожа на волчицу, защищающую свое логово и свое дитя.

Несколько секунд она смотрела на человека, искалечившего ее, бешенным горящим взглядом.

«Она точно меня убьет, – подумал Гарри, – голыми руками».

«Если за мечту, если за любовь» – звучало в ее ушах.

Внутри нее было столько гнева, боли и ярости, что она готова была пустить ему пулю в лоб и рвать его на куски, как зверь. «Я не убийца, – прошептала она, – ты не сделаешь меня убийцей!»

«Беги» – хрипло сказала она ему.

И он побежал…

Она схватилась руками за живот. На лбу выступили капли пота… Удар, второй, третий – волна фантомных болей прошла по ее телу.

«Сволочь! – взревела она, – сволочь!». И направила пистолет на его затылок.

«Может быть ты и хотел бы остаться другим,

Может, хотел просто жить и свободно летать.

Знаешь, всегда в жизни есть шанс остаться любым.

Но есть вопрос, что за это придется отдать?», – спрашивал ее Денис.

«Я не убийца, – повторяла она, – ты не сделаешь меня убийцей!», – опустив пистолет и, наконец, придя в себя, она побежала за ним.

***

Ан Хе Соп открыл глаза… Посмотрев на спящих у костровища друзей, он попробовал сесть, но тело плохо слушалось его. «Я что, мы все так напились?», – подумал он. «Хен Шик», – попробовал он растормошить друга. Но Хен Шик ему не ответил.

«Мне нужно проснуться», – сказал Хе Соп и, шатаясь, направился к колонке.

«Тварь! Бешеная русская тварь! – думал Гарри. – Неужели ты станешь моим концом?». Он попытался просунуть руку в наплечную кобуру, но рука дрожала, не слушаясь его.

Катя преследовала его, как зверя на охоте. Ее глаза следили за каждым движением его тела. Она знала, что у нее остался всего один патрон.

Его рука потянулась к кобуре. Она еще раз навела пистолет на его затылок… «В спину стреляют только трусы», – вновь услышала она голос отца.

«Черт! Твою мать», – выругалась она, снова опустив пистолет.

Она видела, что его руки дрожали. Она через его спину чувствовала страх…