Не судьба

– Умными, – ответил Радик.

– Ещё?

– Грамотными, – на сей раз отозвался Алексей.

– Умница. А ты, Лана, что скажешь?

Лана была ближе всех к учительнице. Она заикаясь произнесла:

– Вы учите нас любить читать книги…

– Садись! Браво! Читайте больше книг, дети, в противном случае в стране станет больше дворников, – она улыбнулась. – Продолжаем урок!

После окончания урока Зоя Васильевна попросила Лану остаться.

– Что с тобою? Почему ты сама не своя сегодня? Есть проблемы – давай решать вместе, мы же одна семья!

– Зоя Васильевна, я просто жду маму и волнуюсь. Поэтому и смотрела на часы так часто. Извините, только не говорите ничего маме, пожалуйста.

Лана тогда еще не знала, что Зоя Васильевна никогда больше не увидит её маму…

– Ладно, верю! Ты не любительница врать, поэтому я тебя прощаю.

Лана быстро спустилась вниз и села у двери на первом этаже. В школе почти никого не осталось. Уборщицы уже приступили к своим обязанностям.

Мама обещала забрать её, а если вдруг она приедет с папой? И они поедут куда-нибудь погулять втроем. Уже от одной этой мысли Лана почувствовала себя счастливой. В этом возрасте детям нужно от родителей только одно – внимание! А родители очень часто не понимают этого. Они покупают детям вещи, игрушки, но поиграть с ними, даже просто поговорить уже не хватает времени или сил, или нет настроения… Так и откладывают на завтра, не осознавая, что завтра может вовсе не наступить. Особенно это касается отцов. Поэтому, как правило, у детей сохраняются более яркие воспоминания о папе, чем о маме…

Уже без десяти четыре, а мамы все еще нет. Лана, оставив сумку на столе, принялась ходить по коридору. Она с завистью смотрела на детей, которых забирали родители. Вот и Анну забрала бабушка. Кажется, она последняя, кого еще не забрали.

– Лана, пока! До завтра! – попрощалась Анна, она была лучшей подругой Светланы.

– До завтра, – ответила Лана.

Она уже устала ждать. «Ну, еще чуть-чуть, – уговаривала сама себя, – мама скоро придет, она ведь обещала. Надо только еще немного подождать…»

Лана начала ходить по коридору. На стенах висели портреты великих русских писателей: Достоевского, Гоголя, Булгакова, Куприна. Светлане казалось, что все они наблюдают за ней, более того, даже понимают ее. Они словно хотели ей что-то сказать, но не могли, так как находились в другом измерении…

– Тебя, кажется, Светлана зовут? – к ней обращался школьный охранник.

– Да, – ответила Лана, – я из шестого «А», жду маму.

– Сейчас, – он прошел прямо по коридору, подошел к кабинету завуча. Постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел:

– Ирина Петровна, все дети ушли, кроме…

– Кроме Светланы из шестого «А», – продолжила Ирина Петровна. – Если стучите в дверь, дождитесь сначала разрешения войти!

Она быстро вытерла слезы. Ей только что позвонили из больницы и сообщили о смерти родителей Светланы.

– Извините, я вырос без родителей, меня никто этому не учил! – с некоторой обидой сказал охранник. – Я просто торопился вам доложить, она очень ждёт свою мать.

Завуч резко встала из-за стола. У нее было плохое настроение, что случалось крайне редко.

– Кажется, вы правы, вас этому не учили, а теперь уже поздно. Хотя в определенном возрасте человек должен уметь сам себя воспитывать. Ведь не все дети имеют родителей рядом. Вам тоже не повезло, но вы взрослый человек, и у вас самого есть дети. Я не ошибаюсь?

– Нет, вы правы, – неохотно согласился охранник.

– А как вы воспитываете их? Есть такая пословица: не воспитывайте детей, все равно они будут похожи на вас. Начинать нужно с себя. Вы знали об этом?

Охранник не знал, что ответить, сознавая справедливость слов Ирины Петровны.

– Извините, я просто… – не договорив, он закрыл дверь, постоял несколько секунд, затем ушел.

Проходя мимо Светланы, он сказал:

– Сейчас за тобой придет завуч.

Лана проголодалась и вспомнила, что мама утром положила ей яблоко. Она присела и стала рыться в портфеле.

– Ланочка, ты одна осталась? Пойдем ко мне в кабинет, – Ирина Петровна вышла в коридор. Она очень любила Лану. Когда мама, Мария Михайловна, опаздывала, а это в связи с ее работой бывало довольно часто, Лана оставалась с ней.

– Ирина Петровна, я маму жду, – она, не достав яблока, вынула руку из портфеля.

– Понятно. Пойдем ко мне в кабинет, у меня как раз тоже закончились уроки. Чаю с тобой попьем, у меня пирожки есть домашние. Да пошли же! – она взяла Лану за руку и повела в сторону своего кабинета.

– Ирина Петровна, а мама нас найдет? – печально спросила Лана.

– Найдет, она-то знает, где тебя искать. Ты что, первый раз остаешься после уроков? – Ирина Петровна изо всех сил старалась держаться естественно, чтобы не расплакаться прямо перед Ланой.

Лана ничего не ответила. Пока они шли в сторону кабинета Ирины Петровны, она несколько раз обернулась в сторону двери, не идет ли мама. Люди на портретах словно провожали ее взглядами. Где-то глубоко внутри ее точило беспокойство, ощущение чего-то плохого, непоправимого… Лана вдруг прижалась к Ирине Петровне и заплакала. Детские души настолько чистые, что могут предчувствовать события, когда разум еще о них не знает.

– Лана, что с тобой? Не плачь, твоя мама сейчас придет, – Ирина Петровна погладила ее по голове, сама с трудом сдерживая слезы.

Кабинет был небольшой, увешанный настенным полками, на которых стояли книги и разноцветные папки. Между полками висели фотографии в рамках – классы разных лет выпуска. Стол Ирины Петровны был завален тетрадями и кипами бумаг.

Они долго сидели в кабинете, почти до шести вечера. Съедены были все пирожки, и чай больше не шел в горло.

– Ирина Петровна, отвезите меня домой. Хочу к маме…

По щекам Светланы катились слезы. Она еще не понимала тогда, что с того дня слезы будут ее единственным облегчением в жизни. Они не оставят ее одну, всегда придут на помощь, когда нужно. Еще не понимала, что сказка жизни для нее закончилась и началась суровая реальность, в которой она будет жить с постоянной болью в груди. Боль никогда не оставит её, и со временем Лана привыкнет к ней, так бывает очень часто. Ребенок теряет всех родных людей. Еще утром были папа и мама, можно было забраться к папе на руки, обнять маму, попросить, чтобы она почитала книгу перед сном… Это было счастье. А теперь их нет.

Ирина Петровна подняла трубку телефона, сделала вид, что набирает номер.

– Сейчас я узнаю, в чем дело. Да, это Ирина Петровна. Что нам делать? Если они опаздывают, может, я её заберу к себе домой?

Она сделала паузу, якобы слушая ответ на другом конце провода. Потом сказала

«Хорошо» и повесила трубку.

– Лана, мы идем ко мне домой. Твои родители попали в аварию.

Больше она не могла ничего сказать. Ирина Петровна уже знала, что ни папы, ни мамы нет в живых. Но как объяснить это ребенку?!

– А мы не можем к ним поехать? Ирина Петровна, отвезите меня к ним, пожалуйста!

– Не могу, меня дома сын ждет, да и тебя в больницу не пустят. Уже поздно, и завтра выходной, мы с тобой погуляем – я, ты и Тимофей.

Тимофеем звали ее сына.

Лана ничего не ответила, она поняла, что ей придется послушаться Ирину Петровну.

На выходе с ними попрощался охранник.

– Будьте осторожны, Ирина Петровна, дождь не прекращается со вчерашнего дня. Мои сегодня даже не выходили никуда.

– До свидания, – ответила Ирина Петровна. – Пошли, Лана. Нет, постой!

Она достала из сумки зонт, раскрыла его.

– Теперь пойдем, – она улыбнулась легкой, едва заметной улыбкой.

Они вышли на улицу. Лана все еще искала глазами маму, хоть ей и сказали, что родители в больнице. Она все еще надеялась на чудо.

Они с Ириной Петровной сели в такси.

– Ну и дождь! – сказал водитель.

– Да, – согласилась Ирина Петровна.

Больше за всю дорогу никто не произнес ни слова. Был слышен только стук дождя по крыше машины. Лана сидела на заднем сиденье, двумя руками прижимая к себе портфель.

По залитым дождем улицам бежали промокшие люди, кто-то – с зонтом, кто-то – прикрываясь тем, что было под рукой: газетой, пакетом или поднятым капюшоном.

Квартира Ирины Петровны была на шестом этаже.

– Тимофей, у Светланы сегодня нет настроения, – с порога предупредила Ирина Петровна.

Она зашла к себе в комнату, села на кровать и заплакала навзрыд. Пока рядом была Лана, она еще сдерживалась, но сейчас сил уже не осталось. Чтобы Лана не услышала ее рыданий, она зажала платок зубами. Ирина Петровна не знала, как сказать Лане, что теперь у нее на свете нет никого. Когда-то ей уже пришлось объяснять своему сыну, что у него больше нет отца. Это было невыносимо больно. А сейчас надо объяснить это Светлане. Она вспоминала, как Тимофей тяжело переживал и до сих пор переживает по поводу кончины отца. А тут судьба забрала у маленькой девочки обоих самых родных людей.

Может, и правда уже пора признать, что жизнь все-таки несправедлива? Ведь сколько на свете семей, где родители даже ничего не знают о судьбе своих детей. Или таких, где родители с первых дней на корню уничтожили любовь своих детей к ним. Они живут вроде бы вместе, но каждый сам по себе, своей жизнью. При этом не имеет значения, маленькие дети или уже взрослые. И так продолжается всю жизнь. А тут ребенок растет, окруженный родительской любовью, и вдруг в одно мгновение этот шар лопнул, и не осталось ничего, кроме прекрасных воспоминаний о минутах, проведенных вместе…

Тимофей встретил Лану очень приветливо. Показал все свои оценки и медали. Он с семи лет занимался плаванием и уже имел две награды. Одну – за победу в районных соревнованиях, вторую – за третье место в общегородском состязании. Тимофей очень гордился этим.

Лана за все время не сказала ни слова. В горле стоял ком, в опухших от слез глазах застыла беспомощность. Тимофей был еще слишком маленьким, чтобы заметить это. Он просто старался её развеселить.

– Ну что ты молчишь, Лана? Скажи мне что-нибудь. А где мои аплодисменты? Он делал все, чтобы она улыбнулась, но все попытки ни к чему не приводили. Её улыбка погасла, на лице появилось тревожное выражение…

Ирина Петровна немного успокоилась и пошла на кухню. Быстро поджарила котлеты, сделала салат, налила сок.

– Дети, – позвала она через некоторое время, – идите, ужин готов.

Глава 3

– Спасибо, спасибо вам большое! – с этими словами Лана вскочила с места и обняла Людмилу Александровну.

Глаза ее блестели от счастливых слез, хотелось сказать еще какие-то важные слова благодарности, но в горле стоял ком, а в голове, хоть убей, не было ни одной ясной мысли, и, кроме слова «спасибо», Лана не могла больше ничего придумать. Она никогда раньше не чувствовала себя такой живой, как сейчас…

Безграничное, острое ощущение счастья словно накрыло ее. Больше ничего не существовало в мире. Описать это словами практически невозможно, нужно хотя бы раз пережить, чтобы понять. Она долго и трудно шла к своей цели, но теперь, когда цель наконец-то была достигнута, еще трудно было в это поверить, все казалось каким-то чудом. Ещё вчера это было её мечтой, а сегодня стало уже явью.

Увидев состояние Светланы, Людмила Александровна сказала с улыбкой:

– Успокойся, а то сейчас захлебнешься от счастья.

Она подошла к окну и с силой повернула ржавую задвижку. Окно нехотя, со скрипом открылось, впустив в аудиторию струю свежего воздуха.

– Сколько можно просить, чтобы поменяли окна, хотя бы у меня в кабинете, – покачала головой Людмила Александровна. – Каждый раз одна и та же отговорка: «Отложим до лучших времен». А лучшие времена за двадцать лет так и не наступили… С ума сойти, через месяц будет двадцать лет, как я здесь работаю!

Она села за стол.

– Ты понимаешь, почему я прошу, чтобы здесь поменяли окно, поставили кондиционер? Думаешь, я для себя стараюсь? – она вопросительно смотрела на Лану в ожидании ответа.

Лана пожала плечами, не понимая, о чем ее спрашивают. За все время учебы она много раз была в кабинете Людмилы Александровны, но никогда не обращала внимания на окно. Ей всегда было не до этого, какая ей разница, какое окно в кабинете? Она получила первую в жизни заслуженную награду, диплом о среднем медицинском образовании.

– Я слышала очень много слов благодарности от студентов вот здесь, на этом самом месте, где ты сейчас стоишь. Здесь они получают билет во взрослую жизнь, на эту корочку они возлагают большие надежды. Хоть это и не диплом о высшем образовании, но у многих людей и этого нет. Люди ценят только то, чего достигли своими силами. И поэтому нужно, чтобы место, где вам вручают этот диплом, было ухоженным и чистым, – Людмила Александровна раздраженно смахнула рукой бумаги со стола. Лана наклонилась, чтобы поднять их, но не успела.

– Не трогай, я сама подберу, – сказала учительница. – Мне полезно, ведь целый день сижу без движения, растолстела на старости лет. Раньше жила на пятом этаже, дом был старый, без лифта. Ступеньки хоть как-то держали меня в форме. Помню, с сумками взлетала на последний этаж на одном дыхании. А сейчас – на втором уже четвертый год, и то всегда лифт вызываю… Кстати, Лана, вот что хочу у тебя спросить. Ты умница, это я сама знаю, и некоторые из преподавателей тоже очень хвалят тебя…

Лана прервала её:

– Некоторые – это кто? Антон Денисович?

– Неважно, суть не в этом, – она наблюдала за Ланой сквозь очки. – Скажи, почему ты не стала поступать сразу в университет? Я уверена, из тебя бы получился отличный педиатр. Ты сама, как ребенок, добрая, наивная. Дети бы доверяли тебе…

– Видите ли… – осторожно начала Лана. – У меня не было возможности по окончании школы выбирать, куда поступать.

– Почему? – Людмила Александровна не сводила с нее глаз.

– Мне нужен был белый халат, понимаете… Хотела стать медиком, и, как видите, я стала. Наверно, я себя недооценивала, надо было все-таки поступать в медицинский вуз и стать доктором… Может, и денежные трудности остановили меня… А в общем, все ещё у меня впереди…

– Конечно, ты же ещё молодая совсем! Я помню, как-то давным-давно я повела своего сына к педиатру. Тот оказался верзилой под два метра ростом довольно-таки пугающей наружности. И весил килограммов сто двадцать. Ребенок, увидев его, расплакался, я никак не могла его успокоить. С такой внешностью, как у этого доктора, ему надо было хирургом становиться, но уж никак не детским врачом. Вид у него был как у настоящего мясника, как сейчас помню, – засмеялась Людмила Александровна.

Лана не успела ответить на заданный вопрос, их разговор прервал стук в дверь:

– Можно? – дверь медленно открылась, в кабинет заглянула темноволосая девушка с чудесными глазами. Это была София из параллельной группы.

– Да, заходи, София. Ты тоже за дипломом, наверно?

– Да, здравствуйте.

София и Светлана никогда не дружили, знали друг друга только в лицо.

– Как твоя фамилия?

– Вергара.

– Сейчас.

Людмила Александровна нашла диплом Софии в стопке на своем столе:

– Вот, возьми.

– Спасибо, – девушка даже не посмотрела на диплом, сунула в сумку, достала оттуда же плитку дорогого шоколада, положила на край стола и развернулась, чтобы уйти.

– Ты что, Вергара? Даже не хочешь посмотреть, что написано внутри?

– Нет, Людмила Александровна, времени нет, меня родители ждут внизу. Мы сейчас едем в аэропорт, летим отдыхать в Турцию. Родители сделали подарок на окончание колледжа, – улыбнулась София.

После этих слов Лана вдруг почувствовала, как по ее щекам текут слезы. Она невольно ощутила острую зависть к Софии, услышав ее слова о родителях. Внезапно почувствовала острый недостаток родительский любви.

– На, возьми, – Людмила Александровна достала из сумки бумажную салфетку и протянула Светлане. – Ты знаешь, слезы очищают наш разум и освобождают душу от всякой грязи. Особенно когда это слезы радости. Когда плачешь от счастья, ощущение запоминаешь на всю жизнь. Вот поэтому, девочка моя, мы, женщины, живем дольше мужчин.

Произнося эти слова, Людмила Александровна одновременно искала что-то в бумагах на своем столе. Как многие женщины, она могла делать несколько дел сразу: говорить, рыться в документах и одновременно присматриваться к тому, что происходит вокруг.

Тем временем Лана тихо плакала.

– Вот смотрю я на тебя и вспоминаю, как я в первый раз заплакала от счастья, – продолжала Людмила Александровна. – Давно я не вспоминала об этом… Давай расскажу, как это было. Прошло уже тридцать семь лет. Мы с родителями тогда жили в Ялте. Я была тогда совсем молодая, красивая, но глупая, конечно. Есть такая пословица: любви все возрасты покорны. А я бы сказала по-другому: глупости все возрасты покорны. Даже самый умный человек может совершить глупость, особенно в молодости… Так вот, его звали Игорь.

У нее заблестели глаза, мысленно она перенеслась туда, где была её первая любовь. Где она была безгранично счастлива…

– Он был баскетболистом. Высокий и красивый. Настоящий русский богатырь. Всем моим многочисленным подругам он нравился, все были уверены, что у него хорошие перспективы, большое будущее… Все мы тогда не сомневались: только рядом с таким человеком и можно стать счастливой. Понимаешь?

– Конечно, – тихо ответила Лана.

– Попадая в компанию, где был он, никто из нас не уходил, пока оставался Игорь. Мы все, сами того не заметив, стали его фанатками. Он был для нас идеальным воплощением женского счастья, принцем из сказки. Каждая победа его команды больше кружила голову нам, чем ему. Один его взгляд в нашу сторону – и мы уже спорили, на кого из нас он посмотрел, – Людмила Александровна достала зеркальце и помаду, стала подкрашивать губы, улыбаясь своим воспоминаниям.

Лана вдруг произнесла задумчиво:

– Женское счастье… Что это такое?

Учительница отложила зеркало и помаду в сторону.

– Когда мне было лет двадцать, я бы ответила на этот вопрос по-другому, чем сейчас. Я не считаю себя абсолютно счастливой женщиной. Много было упущено в жизни, в отношениях, а их у меня было много… Понимаешь, Лана, когда ты молодая и уверенная в себе, ты хочешь, чтобы твой муж или молодой человек был только твоим. Чтобы он любил и баловал только тебя. Даже мимолетный взгляд в другую сторону вызывает приступ ревности. Но большинство женщин, и ты, и я, и многие другие не учитывают одну простую истину.

– Что вы имеете в виду, Людмила Александровна? Кажется, это нормально, когда ты хочешь взаимной любви, чтобы любимый человек смотрел только на тебя. Если мы ревнуем, значит, любим, разве не так?

Раньше Светлане не приходилось обсуждать такие темы, да и не с кем было. Однокурсницы ее были еще слишком молодыми и наивными, так же как и она сама. Лана просто принимала многие общепринятые взгляды, не задумываясь над тем, правильны ли они, подходят ли лично для нее. И теперь, услышав иную точку зрения, она по инерции стала спорить.

– Ты права, если мы ревнуем, значит, любим. С другой стороны, ведь ревность вызвать нельзя, она либо есть, либо нет, все зависит от человека, – сказала Людмила Александровна, – но я не это имела в виду.

– Тогда объясните мне, пожалуйста.

Светлане еще никогда не случалось терять голову из-за любви. Как она сама однажды сказала: «В ближайшем будущем мне моя голова нужна, и я её терять не намерена». Все попытки девушек-однокурсниц познакомить ее с кем-нибудь не давали результата.

– Мы не учитываем или не понимаем, что, помимо того, что он муж, он еще и чей-то брат, друг или просто товарищ. Мы душим его своей любовью, а потом удивляемся, почему он от нас так устал? Почему он стал другим человеком? Хочешь узнать, почему так происходит?

Лана сидела с полураскрытым ртом, как завороженная, слушая Людмилу Александровну, даже не отвечая на ее вопрос.

Не дождавшись ответа, Людмила Александровна продолжала:

– Мы пытаемся его удержать рядом с собой, как паук опутывает свою жертву паутиной. А потом постепенно начинаем душить. Сильный человек не будет с этим мириться и рано или поздно уйдет… Нужно уметь просто наслаждаться отношениями, уметь быть уверенной в себе, достойной любимого человека, при этом не нужно прилагать слишком много усилий, от этого только хуже… Одна из причин ревности – это неуверенность в себе. К тому же, – улыбнулась она, – мы всегда забываем, что мужчины полигамны, так уж устроено природой.

– Хотите сказать, что мы, женщины, должны давать больше свободы мужчинам? – спросила Лана.

– Да, именно так.

– Людмила Александровна, можно мне стакан воды? Во рту пересохло, – попросила Лана.

– Вон там на столе графин, – сказала Людмила Александровна. – Налей и мне тоже.

Лана с жадностью выпила воду, затем наполнила второй стакан и подала Людмиле Александровне. Та чуть пригубила воду, поставила стакан на стол и продолжила:

– Так вот, однажды Игорь вдруг пригласил меня в театр. Ты сейчас этого не поймешь, но в то время достать билет в театр было для меня, да и не только для меня почти нереально. Это было удовольствие не для простых людей.

Он сделал невозможное – достал билет в первый ряд. Простым смертным это было не под силу. Я очень любила театр, хоть и бывала там крайне редко. И тут он взял и пригласил меня, с ума сойти! При этом раньше никаких особенных отношений между нами не было. С этой встречи начался наш роман. Игорь стал моим первым мужчиной… А у тебя был парень? – вдруг спросила Людмила Александровна.

Лана покраснела, опустила глаза и ничего не ответила.

– В наше время таких девушек, как ты, днем с огнем не сыщешь… Они, наверно, на вес золота. Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – сказала Лана тихим голосом.

– Сказал бы мне кто-то другой, я бы не поверила. Очень прошу тебя, не торопи события. У тебя все будет в свое время. Бог лучше знает, в чем мы нуждаемся.

«Бог? О чем она говорит? – Лана усмехнулась про себя. – Если он есть, почему допустил, чтобы я стала в двенадцать лет сиротой? Почему он забрал моих родных к себе и оставил меня одну в этом мире?»

– Ты опять куда-то улетела от меня… И сядь ровно, не сутулься, – заметила Людмила Александровна.

– Нет-нет, я здесь и слушаю вас, – Лана выпрямилась.

– Игорь был мужчиной с сильным характером. Он хотел во всем быть первым. Ему нравилось быть звездой спорта. А мне льстило быть рядом с таким человеком, да еще и в таком возрасте. Нас даже вместе показывали по телевизору. И я вообразила, что он мой, целиком и полностью. Я должна была всегда присутствовать рядом с ним, даже на тренировках. Я буквально не давала ему прохода, постоянно звонила на работу, меня терзали приступы ревности, я бросала все и ехала к нему, чтобы убедиться, что он не с другой женщиной. Хотя на тот момент мы были уже мужем и женой, моя воспаленная фантазия все время рисовала эту женщину как наяву. Мы начали ругаться, отношения портились на глазах. Я ничего не могла с собой поделать. Моя мама, очень мудрая женщина, никак не могла заставить меня понять, что я неправа. Игорь был старше и опытнее меня, и однажды он первым начал разговор. Говорил целый час, заставил меня сидеть и слушать.

– И что он сказал вам такого, чего вы не знали? – спросила Лана.

– Сказал, что между нами началось все то, чего он не приемлет ни в семье, ни на работе, ни вообще в жизни. Сцены ревности, отношение к нему, как к моей собственности. Сказал, что я душу его своей любовью. «Я тоже тебя люблю, но не могу бросить свою карьеру. Я с восьми лет в баскетболе, всю жизнь стремился к тому, чтобы быть первым, чтобы обо мне писали все союзные газеты. Я жертвовал всем, чтобы добиться своей цели. Отдавал все свое время тренировкам, в то время как мои друзья гуляли и развлекались. Ты понимаешь, о чем я говорю?» Он кричал на меня, я впервые за столько лет увидела его таким.

«Мой день начинался и заканчивался в тренировочном зале. Родители отвозили меня туда каждый день, зимой и летом. Отказывали себе во многом, чтобы я достиг того, чего хочу. И я достиг, даже еще больше. Папа мне всегда говорил: „Сынок, никогда не сворачивай со своей дороги, иначе потом, в конце жизни, будешь очень сожалеть об этом. Не жалей времени и сил ради осуществления своей мечты!“ Его уже нет в живых, к сожалению. Но теперь я именно такой, каким он хотел увидеть меня… И если ты встанешь на этом пути, мне придется переступить через тебя. Хоть это и будет тяжело, но без тебя я смогу жить, а без своего дела – нет».

– Вы, наверно, обиделись на него тогда? – спросила Лана.

– Тогда да. Сейчас, конечно, я его понимаю.

– И сколько вы еще жили вместе? Наверное, недолго? С таким сильным человеком, как он, жить, наверно, трудно было?

– Еще ровно три года. Ты знаешь, я не жалею о том, что такой человек был рядом со мной. У него была сила воли, характер – то, чего не хватает многим мужчинам по жизни. Вот я тебе скажу: чтобы дотянуться до своей мечты, одного только ума недостаточно.

– А что еще нужно? Только умный может знать, как достичь своей цели, – сказала Лана.

– Ум, конечно, важен, но еще более важен характер, внутренний стержень, особенно для мужчин. Без этого человек, даже самый умный, просто собьется с пути при малейшем неудобстве или заблудится. А тот, кто твердо знает, куда идти, несмотря на трудности, обязательно достигнет своей цели рано или поздно.

– Скажите… – Лана хотела что-то спросить, но потом передумала. – Я пойду?

– Лана, ты, может быть, пропустила мимо ушей все, что я тебе сейчас говорила, но меня не покидает уверенность, что придёт время, и ты сама все поймёшь, – осторожно добавила учительница.

Светлана встала, поцеловала Людмилу Александровну в щеку и вышла из кабинета.

– До свидания!

– До встречи! – крикнула вдогонку Людмила Александровна.

Остановившись возле окна, Светлана достала из сумки зеркальце, принялась рассматривать свое лицо. Слезы высохли, не оставив почти никаких следов. На всякий случай она еще раз вытерла лицо салфеткой.

«Сегодня особенный день в моей жизни, если бы так было всегда… Может, все-таки я хочу большего от жизни?» – подумала она, облегченно вздыхая.

Лана смотрела с высоты третьего этажа во двор училища. Последний день в колледже… Солнце светило ярко, по-летнему, во дворе стайками прогуливались студенты, некоторые – уже незнакомые ей. У всех веселые, счастливые глаза. Лана наблюдала за одной парочкой: парень руками рисует в воздухе сердце, девушка смеется и беспрерывно целует его. А он, в свою очередь, гладит её короткие, темные как ночь волосы.

Лана горько вздохнула, очередная слезинка пробежала по щеке.

«Как бы я хотела, чтобы у меня был парень. Чтобы он был всегда рядом со мной. Чтобы так же рисовал мне сердце и в воздухе, и на берегу моря, на песке в таком месте, чтобы его не смыло волной. И еще хочу, чтобы он нарисовал сердце на камне. Чтобы этот рисунок сохранился, и через много лет люди, увидевшие его, снова и снова придумывали новую легенду о нас. Таким образом, моя любовь, нет, наша любовь будет жить вечно… Мое единственное сердце… Нарисованное его сильной рукой».

Она почему-то была уверена, что он будет сильным, высоким, под два метра ростом, и у него обязательно будет собственный бизнес. Обычные девичьи мечты, но ей они казались самыми удивительными… Представляла, как она будет готовить ему завтрак по утрам, провожать на работу. Или нет, лучше до работы – вдруг он по дороге с кем-нибудь познакомится? Лана рассмеялась собственным мыслям, после разговора с Людмилой Александровной они уже казались ей детскими, нелепыми.

Из окна была видна церковь. Ее золотой купол сверкал на солнце, Лана глаз не могла оторвать от этого великолепия.

«Три года здесь учусь и ни разу не обращала внимания на такую красоту. А может, сходить в церковь? Ни разу там не была. Если я не верю в Бога, имею ли я право заходить туда? Я ведь даже не знаю, что там внутри можно и нужно делать».

Бесконечные мысли и сомнения в существовании Бога постоянно возникали в ее голове, и этот внутренний диалог всегда мешал ей принимать решения. Лана никогда не могла ничего решить быстро, она все время сомневалась в правильности своих действий. Постояв недолго в раздумьях, она решила выйти на улицу, но в растерянности забыла, где выход.

– Извините… – Лана обратилась к проходящему мимо мужчине лет сорока пяти в элегантном темно-синем костюме, белой рубашке и красном галстуке. В его внешности было что-то смутно знакомое, но Лана не узнала его.

– Да?

– Я потерялась, не могу найти выход отсюда.

– А вы, собственно, как здесь оказались? – немного удивленно спросил в ответ мужчина.

– Вот, получила диплом сегодня, – она показала незнакомцу свой диплом.

– Поздравляю! А выход чуть дальше по правой стороне.

– Спасибо!

– Пустяки. Желаю вам удачи, мадемуазель.

– Благодарю вас ещё раз, – она удивленно подняла брови: к ней в первый раз обратились таким образом.

– И еще, на вашем дипломе есть моя подпись, я Борис Глебович, – он улыбнулся и быстрыми шагами стал спускаться вниз по лестнице.

Лана открыла диплом и внизу страницы увидела подпись: ректор Кочевников Б. Г.

«Ничего себе, а я не узнала его. А он, оказывается, ничего, очень симпатичный», – подумала она и пошла к выходу. Не торопясь спустилась на первый этаж. Долго смотрела вокруг на много раз перекрашенные розовые стены, словно хотела попрощаться…

Потом она быстро пошла в сторону выхода и уже собралась выйти на улицу, как вдруг услышала:

– Лана, постой! Я жду тебя внизу уже почти час. Ты так долго была у Людмилы Александровны? Я уже хотел подняться к вам.

Это был Антон Денисович, её преподаватель. Он был влюблен в нее с первого курса и никогда не скрывал своих чувств. Ему было тридцать два года, высокий, не особенно симпатичный, но умный парень. Лане он тоже нравился, особенно его глаза. В его взгляде чувствовалась внутренняя сила.

– А вам все расскажи! – засмеялась Светлана. – Мы поговорили о своем. Для начала можете меня поздравить, я получила диплом! – ей хотелось сообщить об этом буквально всем и каждому.

Он был в растерянности, ведь Лана больше не студентка. И он её, вероятно, больше не увидит.

– Поздравляю! Теперь все? Больше мы не увидимся? – он смотрел прямо ей в глаза.

– Думаю, нет… Может быть, как-нибудь зайду к вам! Лет через тридцать… – и улыбнулась. Потом повернулась, чтобы уйти.

Антон остановил её:

– Лана, я тебя люблю…

Он приблизился к ней настолько, насколько она позволяла ему это. Ему нравился запах её волос. Он смотрел на Лану широко раскрытыми, блестящими от радостного возбуждения глазами.

– Останься со мною, пожалуйста, – прошептал он.

– Остаться? С вами?!

– Да, со мной… – он немного отодвинулся.

– Зачем?

– Ты еще спрашиваешь? Ты знаешь, я без ума от тебя… Без тебя для меня нет настоящей жизни. Хочешь, уедем? Мы с тобой будем самой счастливой парой в мире. Все нам будут завидовать! У нас родятся дети, ты станешь прекрасной мамой, я уверен! – он, не отрываясь, смотрел на ее лицо, губы…