Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики

Нормальные люди - слабы, вялы и безвольны. Нормальные люди удовлетворяются тем, что им Бог дал, а если ничего Он им не дал, то лакают пивко и тихо злобствуют по поводу тех, блин, которым больше других нужно.

Есть что-то глубоко нечестное в том, что вещи людей живут заметно дольше людей.

"Я прекрасно понимаю, зачем нужны люди творческие - ученые, писатели, архитекторы, живописцы, философы, поэты, композиторы... Этих набирается - тысячи, десятки тысяч, ну - сотни тысяч, если брать по всему свету. И не обязательно творческие, - вообще талантливые люди. В том числе и слесаря Божьей Милостью, Божьей Милостью токари, гончары, дантисты, шофера, сантехники, змееловы, кулинары, врачи - все, кто способны делать свое дело ХОРОШО. Этих набирается еще больше, может быть даже и миллионы. Пусть - десятки миллионов.

Но куда мне девать СОТНИ миллионов и миллиарды тех, кто творческой жилки от Бога не заполучил, а ремесло свое знает плохо - не способен или даже не желает делать свое - или хоть какое-нибудь - дело ХОРОШО? Как с ними быть? Зачем они? На что имеют право? И - имеют ли? Что полагается человеку просто и только за то, что он человек? Не жук, не лягушка, не лось какой-нибудь, а - человек?

Лосю, например, ничего не полагается за то, что он лось. В лучшем случае - соли ему насыпать в деревянный желоб, чтобы посолонцевал. А человеку? Хлеб, соль, покой? Уважение? За что? А - по справедливости...

А что это вообще такое: справедливо устроенный мир? Это мир, в котором ВСЕМ ХОРОШО? Однако же, что это за справедливость: когда хорошо и трудяге, и бездельнику, и тому, кто дает другим много, и тому, кто вообще ничего не отдает (не может, не умеет, не хочет), а только берет? Каждому по труду? Но если труд твой - со всем его пОтом, надрывом, с кровавыми мозолями - НИКОМУ не нужен? (Классический пример - адов труд графомана или - труд Сизифа). Ничего тебе такому не давать? Сизифу этакому. Но ты же РАБОТАЛ, работал КАК ПРОКЛЯТЫЙ!.."

Он полезный человек. Если бы к нему в кабинет заглянул вдруг кентавр, знаешь, что бы он ему сказал? "Заходите. А лошадь оставьте в коридоре."

Какая, в самом деле, может быть на свете справедливость, если одно-единственное слово, сказанное сгоряча, сжигает целый город добрых отношений...

Я вспоминаю солнце и вотще стремлюсь забыть что тайна некрасива. Тайна некрасива, мой Стак. Тайна всегда некрасива. И если ты хочешь иметь дешевую колбасу, тебе придется делать ее из человечины.

Ты добивался у меня: как может быть моим другом и благодетелем человек таких позорных убеждений, а я отвечал, что убеждения приходят и уходят, а человек при этом остается.

А спустя неделю он вдруг почувствовал, что может говорить и думать о ней совсем уже без боли, даже, пожалуй, наоборот, - он таким образом как бы отрицал ее исчезновение и утверждал присутствие. Впрочем, анализировать все эти ощущения ему не захотелось, надо было сначала выздороветь до конца. Если, конечно, от такого можно выздороветь до конца. (Потом оказалось, - можно. Не выздороветь, конечно, а перейти как бы на иной уровень здоровья - одноногий инвалид ведь тоже может считаться и даже быть здоровым, но - на своем уже уровне).

ВРЕМЯ! Как денег. Как здоровья. Либо его - не хватает, либо нет совсем...

Лучшее счастье мыслящего человека - познать познаваемое и спокойно читать непознаваемое.