О чем задумалась, Катарина?

21 октября

      «О чем задумалась, Катарина?» – не вовремя оторвал ее от размышлений старый лавочник.

Девушка обернулась, но только лишь из вежливости, которой она вдоволь научилась и в далеком интернате, и в городском университете, и в кругу своих позабытых коллег, с каждым годом все более умных, но при этом все более обнищавших. По сравнению с этим сытым и довольным своими грошами стариком они казались Катарине жуткими скелетами, столь безобразно бедными, что им даже не хватало клочка земли на самом убогом кладбище, чтобы, наконец-то, угомониться вечным сном. «И как они умудряются просить так много и все равно оставаться с дыркой в кармане, а этот лавочник – ничего не требовать, а жить припеваючи. Мои бывшие друзья всю молодость свою положили на благо развивающейся науки нашей страны, и теперь ходят в тридцать семидесятилетними стариками, сутулыми и бледными, а он что? Весь свой век просидел в этой конуре, мастерил глупые бесполезные и для самого последнего дурочка в Мексике куклы и готовил приторные сласти, а все жив-здоров, ходит такой румяный и свежий, как спелый помидор», – Катарина мучила себя, как ей казалось, очень важным для всего общества вопросом. Но каждый раз ее ум, не ум, а даже разум (чудо, данное не всем на свете), упирался в глухой, непроницаемый тупик, как одна из четырех неуклюжих стен дома лавочника.

«Да вот… – замялась девушка, в своей голове она была куда более красноречива, чем в беседе с настоящими людьми, – как год уже прошел с тех пор», – глубоко и тяжело выдохнула она, словно устав после столь длинной речи. «Не грусти, миленькая, – присел с ней рядом лавочник. – Еще год минует – и все канет, боль иссохнет, горькая память выцветет под лучами вечности… – бормотал он, словно кого-то цитируя. – Хотя жаль бедненького! Как ему там приходится?» «Да не как не приходится! – огрызнулась Катарина, словно спустила на ни в чем не повинного старика свору диких собак. – Нет его. Нет». – Она вновь отвернулась к распахнутому окну.

Без двенадцати дней год прошел с тех пор, как погиб ее муж, лучший друг и наставник. Удивительно, как повезло ей, что всех этих трех людей она встретила в одном единственном человеке. Габриэль, упомянутый выше погибший, был, разумеется, одной из надежд современной науки, на иного Катарина и не обратила бы внимание. Но, увы, как всякая надежда он растаял без следа, а точнее был убит в каком-то (их здесь предостаточно) темном переулке из-за ничтожных грошей. С потерей мужа Катарина добровольно отрешилась от суеты и (как думала) жизни, удалившись (как зря предполагала) в тихую обитель – маленькую деревушку на окраине штата. Здесь она нашла скромный приют – разукрашенный во всю палитру красок и увешенный множеством ленточек, гирлянд и куколок дом местного лавочника, первый этаж которого служил ему и мастерской, и прилавком. Катарина рассчитывала исстрадаться в своей снятой у старика комнате, занимавшей половину второго этажа, но куда тут! Вместо этого глупый лавочник откормил и отпоил ее так, что Катарина стала еще краше, чем при замужестве. «Эх! – деловито-весело любил приговаривать по этому поводу старик. – Вот досада, что муж тебя таким цветочком не застал!» И забыть о науке тоже не получилось – девушка ушла в дела с головой, как никогда прежде. И работалось ей так удивительно приятно и легко на здоровом деревенском воздухе, что все, даже самые мудреные и затейливые вопросы легко укладывались в простые решения.

«Вот, завтра думаю опробовать свою идею в действии, – присмирев и вновь задумавшись, снова обернулась к старику Катарина. – Все уже готово – осталось лишь дать отмашку. Вы не против, что мой опыт будет проводиться в вашем доме?» – вдруг насторожено взглянула она на лавочника, вспомнив о том, что это его дом, а не ее лаборатория.

«Ну, что ты, что ты, – замахал лавочник. – Чем бы дитя ни тешилось…»

22 октября

Гоня от себя сон пуще незваного гостя, Катарина всю ночь просидела за рабочим столом, перепроверяя точность всех своих вычислений в привычном для нее пламенном, даже угрожающем, восторге собственной гениальности. Да, старик был прав насчет нее – она тешилась, но тешилась отнюдь не простыми вещами.

К восходу Катарина задремала. А вскоре ее разбудило множество голосов, своевольным оркестром шумящих под окнами и на первом этаже. Спросонья девушка взглянула на часы – полдень. Ни есть, ни пить не хотелось. Все будто внутри нее пересохло. Катарина жила и питалась лишь своим жгучим предвкушением грядущего открытия. До вечера она не находила себе места от безделья.

Все было к тому часу готово, и оставалось лишь ввести нужное дату и местность и нажать на требуемый рычаг на изобретенной ей машине. Но это все потом! А сейчас ей мешают сосредоточиться множество деревенских ребят, штурмующих лавку в буре смеха и веселья. Как угнетало возвышенную Катарину вся это беспечность и посредственность! «Ну и что такого в этом Дне мертвых? – вопрошала она себя, словно мудрый философ, спрятавшийся в бочку от недалекости своих узколобых современников и стращавший их из этого темного сосуда рассуждениями о своем духовном величии и их моральном ничтожестве. – Как все-таки суеверны эти местные жители! Зачем им весь этот маскарад: аляповатые наряды и маски, жуткие костлявые куклы и сахарные черепа?! Разве не грубо так надсмехаться над костями усопших?»

«А что в этом такого, хорошенькая? – вспоминала она тут слова старика, как человек, имеющий острую потребность в споре, раз с не реальным оппонентом, то хотя бы с вымышленным. – Люди просто хотят хоть раз в год собраться всей семьей!» «И надгробные плиты, по их мнению, и есть семья?» – с презрением отвечала Катарина.

«Вот, посмотришь, старик, что придумала я! Муж мой вернутся ко мне, и к науке, и к миру не только на одну ночь, а на всю оставшуюся задолженную ему судьбой жизнь», – с этими мыслями она рванулась к своей машине. Пробило десять вечера, лавочник давно храпел в соседней комнате, ничуть не подозревая о той отчаянной дискуссии, что минуту назад вела с ним его постоялица, и вся деревня будто замерла в наивном удивлении перед готовящимся событием.

Можно начинать!

Катарина в мгновение ока проиграла, словно на пианино, нужную «мелодию» на клавиатуре своего причудливого механизма, и тут же на его экране загорелись электронные буквы, составившие полное имя ее покойного мужа, его возраст и место, где по предположению многочисленной когорты следователей душа и тело ее супруга оставили друг друга. Дальше рука девушки схватилась за рычаг и с размаху опустила его вниз – процесс пошел. Жуткий механизм, порожденный больным умом несчастной, заблудшей в своем горе Катарины, глухо задребезжал, сотрясая весь дом.

Вдруг все замерло и затихло. Катарина, укрывавшаяся на это время под письменным столом, смело вылезла навстречу сотворенными ее руками чуду. И вот оно! Сфера с неясными очертаниями и еле заметным свечением, словно стеклянный шарик или бусинка, упала на пол у колен девушки.

Катарина потянулась за ней, но сфера, следуя неровностям деревянного пола, покатилась прямиком к выходу. Дверь за время проведения разрушительного опыта упала, снятая встряской с петель, и сфера соскользнула с порога на первую ступеньку лестницы и звонко запрыгала вниз на первый этаж.

Пробила полночь.