Читать книгу: «Бабы дуры», страница 8

– Хандра, Мандра, ланда, ива, дива, закулиса, забериса, Кирилл, залю-биса Альбина материса.

Едва не падая со смеху, Мадам сделала ещё несколько кругов вокруг стула с Альбиной, продолжая декламировать бредятину из набора букв и, подводя итог своего «фантастического» сеанса, она, войдя в роль, затрясла над головой руками и истошно заголосила:

– Кирилласа кандала Альбинаса Марваса!

Прикусывая губу, чтобы не расхохотаться, Мадам остановилась сзади Альбины, та сидела не шевелясь. «Так, что тут у меня, дрыхнущая влюбленная бегемотиха? И как вас, юная Джульетта разбудить?» Мадам, удивляясь своей детской выходке, дала Альбине щелбан в темечко и в один прыжок оказалась перед лицом Альбины. Та ойкнула, и, вздрогнув, открыла глаза.

– Всё, идите, – Мадам состроила утомлённую гримасу.

– И что теперь? – Альбина медленно поднялась со стула и, покачнувшись, сделала шаг к двери.

– Наберитесь терпения, мне надо отдохнуть, идите же, – в голосе Ма-дам зазвучали раздражительные нотки.

– Хорошо, хорошо, – Альбина попятилась и вышла, тихонько притво-рив за собой дверь.

Звук отъезжающей машины послужил для Мадам сигналом – гостья уехала. Войдя в гостиную, она удивилась:

– Аля, ты не уехала с Альбиной?

– Зося Марковна любезно пригласила меня к столу, – мило улыбаясь, тряхнула чёлкой Аля, – вы не волнуйтесь, я надоедать не буду, вызову так-си, это Альбина привезла меня сюда. Вы недовольны? – в глазах девушки появились тревога.

– Да нет, разбавишь наш дом престарелых своей молодой энергетикой, – улыбнулась Мадам.

– Здорово, – Аля захлопала в ладоши.

– Вот кокетка – профурсетка, – хмыкнула Мадам.

– Как, как ты её назвала? – Таисия зашла в гостиную, неся в руках тарелки с нарезкой.

– Профурсетка, – пожала плечами Мадам.

– О, теперь, девка, у тебя в нашей компании есть подпольное имя, – Таисия поставила тарелки на стол, – это будет нашей тайной.

– Прикольно, прикольно, – Аля запрыгала и опять похлопала в ладоши.

– Мадам, ты погляди, что Марина передала, – Таисия подошла к креслу, – смотри, какие халаты! Не иначе, жёны президентов в таких рассекают, размеры Марина все отгадала. Коньяк, вон, на столе тридцать лет выдержки. А ещё вот что тебе в подарок, – Таисия подошла к Мадам с тремя фирменными упаковками из ювелирного магазина, – жемчуг, натуральный, чёрный, розовый и белый.

– Почему только мне? – пожала плечами Мадам, – их же три, каждой из нас по одной нитке.

– Э, нет, милая, – покачала головой Таисия, – к жемчугу я прохладно отношусь, это раньше он великой драгоценностью считался, а теперь его и искусственно выращивают и так без проблем достают, каждая вторая может похвастать, что у неё есть нить жемчуга. Марковне он и вовсе без надобности, так что, будешь носить по очереди.

– Я бы с удовольствием твоё колье поносила, – сказала Мадам, пристально глядя на Таисию, – в нём сила есть.

В дверях появилась Марковна с хлебницей, она слышала последнюю фразу Мадам и остановилась, наблюдая за реакцией Таисии.

– А что, поноси, – прищурилась Таисия, – только так, когда скажу, чтобы вернула, вернёшь безоговорочно. Договорились?

– Конечно, – голос Мадам дрогнул.

С первого дня, когда она увидела это колье из янтаря в белом золоте, сразу «положила на него глаз». Вспоминая свои ощущения, до сих пор удивлялась и не могла понять, почему так ёкнуло сердце и даже ладони вспотели. Таисия вытащила из футляров нити жемчуга и, посмотрев на Марковну, спросила:

– Я тогда все три нацеплю, Марковна, ты не против?

– А мне-то они на кой? – пожала плечами Марковна.

– Вот и чудненько, я привыкла, чтобы на шее что-то болталось.

Таисия собралась надеть все бусы разом, но Мадам попросила:

– Давай перед зеркалом обменяемся? – и потянула бусы из рук Таисии.

– Зачем?

– А чтобы тот мир видел – ты по доброй воле его даёшь, – прищурилась Мадам, – а то твои предки меня задолбают.

– Ерунду какую-то говоришь, – пожала плечами Таисия.

– А деньги перед зеркалом считать, не ерунда? – улыбнулась Мадам.

– А вот это не ерунда, разве ты не заметила, что срабатывает? – прищурилась Таисия, – ладно, пойдём, если тебе свидетелей моей доброй воли с этого света не хватает.

Мадам будто током прошибло, когда она надела ожерелье на шею, а потом по телу разлилась чудная нега, блаженство, которое она не испыты-вала ещё никогда. Она осторожно провела пальцем по всему колье и, пе-реведя дыхание, прошептала:

– Тайна сия, покрытая мраком, тем для меня открылась.

– Ты это о чём? – Таисия удивлённо подняла брови.

– Да так, вспомнила сюжет одного фильма, как-нибудь потом расска-жу, – отмахнулась рукой Мадам.

– Фиг теперь ты от меня отмахнёшься, – прищурилась Таисия, от неё не ускользнуло волнение Мадам, – теперь-то ты не будешь мне кровь пить, когда очередной клиент приедет, отныне ты у меня на крючке.

– Радуйся, поймала, – Мадам развела руки в стороны.

– Девочки! – позвала Марковна, – чего застряли? Картошка стынет.

– Картошка к коньяку? Фи, Марковна, что за крестьянские предпочте-ния? – Таисия, заходя в гостиную, сморщила нос.

– Коньяк коньяком, а покушать плотно не помешает, – Марковна наби-рала еду в свою тарелку, – вы закусывайте, чем принято, а я уж по старин-ке, что хочется.

– Согласна, – Мадам, потирая руки, оглядывала накрытый стол.

– Девки, тост, – Марковна подняла свою рюмку с коньяком, – если к вам в гости пришли десять человек, а у вас только восемь вилок для омаров – остаётся только позавидовать этой вашей проблеме.

– Классно, – кивнула головой Таисия, – давайте выпьем за то, чтобы и у нас были только такие проблемы.

За столом было весело, шумно, спрашивать про то, как прошёл сеанс, было нельзя, за столом присутствовала клиентка, но и без этого им было о чём поговорить – все переключились на «свежую кровь», на Алю. Девчонке, судя по всему, это было только в радость. Она щебетала без умолку, но не так, как в расхожем анекдоте «щебечет, щебечет, убил бы на фик», а с толком. Интересно, что, не смотря на свой юный возраст, девочка повидала вполне, заграница – чуть ли не дом родной.

– Значит, за этого длинноногого замуж уже не собираешься? – спросила Мадам.

– Что вы, – Аля замахала руками, – сейчас как увижу его, аж передёргивает. Как я могла так в него любиться? Такой противный, теперь он за мной бегает, благо, мне есть, где спрятаться. Не знаю, Мадам, если бы я к вам не попала, чтобы сейчас было, представить мерзко.

Мадам кивнула, мол, «Могём, если что, обращайтесь».

– А сколько же тебе годков, милая? – поинтересовалась Марковна.

– Девятого сентября восемнадцать исполнилось, – гордо сообщила Аля.

– У, старовата уже, – в один голос сказали трое взрослых женщин и рассмеялись, а потом Мадам добавила, – в восемнадцать за принца выхо-дить замуж уже поздно, а за кого попало – рано.

– Значит, на свет ты появилась в 1989?

– Да, – кивнула Аля.

– Во тебе и здрасьте, – хлопнула в ладоши Марковна, – девятого числа, сентябрь месяц тоже девятый и цифры сложения года тоже девятка. Да нам, деточка, тебя высшие силы послали.

– Скажете тоже, – Аля с недоумением посмотрела на Марковну, – вы вон какие!

– Старые, что ли? – хмыкнула Мадам.

– Нет, особенные, талантливые – Аля закатила глаза, а потом оглядела собравшихся и надула губки, – а я… эх, жизнь моя – жестянка.

– Змея, Дева, Земля, Таисия, она, – Марковна посмотрела на Таисию и кивнула на Алю, – твоя утраченная поддержка, вместо Павловны.

– Как же понять, к чему она годна? – тихо сказала Мадам и нахмурилась.

– Нужно знать, помнить и беречь, а там посмотрим, к чему годна, – загадочно произнесла Марковна.

– А мне вы не хотите объяснить, о чём речь? – поинтересовалась Аля.

– Да ты не бойся, девонька, – улыбнулась Марковна, – ничего такого, просто в нашем лице ты приобрела и мать и сестру и бабушку.

– Ух ты, Марковна первый раз в годах заблудилась, – расхохоталась Таисия, – приобрела девка мать, бабку и прабабку.

– Здорово! – Аля запрыгала, сидя на стуле и привычно захлопала в ладошки, – мои новоиспечённые родственники, у меня к вам столько вопросов.

– Это хорошо, если у человека возникают вопросы, значит, ему интересно жить, – Марковна по обыкновению, учительствовала, – но всему своё время, деточка. Давайте поднимем бокалы, алкоголь, конечно не ответ, но когда его пьёшь, забываешь все вопросы. Выпьем за наше будущее.

Выпили, плотно закусили, Таисия снова наполнила рюмки, подняв их, все с ожиданием уставились на Марковну – она по старшинству всегда была тамадой.

– Хотя теория учит нас смотреть далеко вперёд, а практика убеждает – лучше себе под ноги, но мечтать о светлом будущем никто не запрещает.

Все чокнулись, но сытость уже наступила и женщины ограничились соком.

– Люблю это пограничное состояние от принятого алкоголя, когда ещё ходить и говорить можешь, но уже так весело.

– Марковна, как ты всё это помнишь? – удивилась Таисия.

– О, это просто, «и опыт – сын ошибок трудных, и гений – парадоксов друг и бог случая создатель». Э, – нахмурилась Марковна, – а вот и про-машка, последнюю строчку не точно помню.

– Что одна строчка по сравнению с тем, сколько ты помнишь, ещё

старческий склероз тебя обходит стороной. Память свою ты хорошо натренировала, если бы Антанта про тебя знала, давно бы сп… ли, – расхохоталась Таисия и тут же осеклась под взглядами Мадам и Марковны.

– Как сейчас помню, денёк был тёплый, бабье лето затянувшееся, будто вчера, а уже год прошёл, – Марковна достала носовой платок из кармана.

– Ну, не разводи болото, Марковна, в церкви службу закажем, на кладбище съездим, сядем – помянем, добрым словом вспомним, что мы можем ещё сделать? – Мадам пожала плечами.

– Так говоришь, Аля, Марина счастлива? – перевела разговор на другую тему Таисия.

– Ой, так довольна, так довольна, – замахала руками Аля, обрадовавшись, что начинающийся тяжелой разговор, не подходящий её настроению, прекратился, – говорит, что Максим стал даже лучше, чем был раньше, я, правда, не знаю, в чём лучше. Он сам от вас в таком восторге, он просто в шоке, говорит, что никому не рассказывал о том, что его одноклассница повесилась. Он родился-то не здесь, его родители и родители Гены, который погиб, работали вместе, дружили семьями. Максим и Гена сюда учиться приехали, а потом и их родители попродавали там квартиры и сюда переселились. Школьная жизнь прошла в другом конце страны, а вы и это увидели. Да был ещё один факт, как Максим рассказывал, о котором даже Марина не догадывалась, а вы и это узнали. Я, – Аля прижала руки к груди и посмотрела на Мадам, – ваша фанатка.

– Не создай себе кумира, – махнула рукой Марковна, – пора, девочки, нам расходиться, Мадам отдыхать нужно, да и нам поспать не мешает.

– Ой, миленькие мои, ну не прогоняйте меня, – захныкала Аля, – можно, я у вас останусь? Пожалуйста, хоть один разок, мне так хочется ещё побыть в энергии вашего дома, я прямо чувствую, как заряжаюсь, будто батарейка. Умоляю!

Она действительно умоляла, бровки встали «домиком», ручки прижатые к груди, а в глазах собрались слёзки, откажут – разревётся. Женщины переглянулись, Марковна подмигнула «молодая рабсила, пусть похозяйничает».

– Ладно, со стола прибери, посуду помой, и на второй этаж спать и тихо, пока все не проснуться.

– Ой, спасибо, спасибо, – Аля шмыгнула носом и по обыкновению захлопала в ладоши.

– Одна нога здесь, другая на кухне и в постели, – притворно строго насупившись, скомандовала Марковна.

– Так три получается, – засмеялась Аля, собирая пустые тарелки.

– Ишь ты, грамотная какая, надо будет и четвёртую приделаем, – улыбнулась Таисия.

Девушка, как ураган носилась из гостиной в кухню, быстро всё прибрала, поиграла с котятами и ушла наверх. Женщины посидели ещё немножко, Мадам не пришлось упрашивать рассказать, как прошёл сеанс. В подробностях, в картинках, с жестикуляцией, «радужная жрица» всё опиисала. Хохотали до слёз.

– А сколько я с неё взяла, смотрю, никого не интересует? – Таисия демонстративно поджала губы, показывая своё недовольство.

– Интересуемся, уважаемая, сильно интересуемся, – Мадам подмигнула Марковне.

– То-то же, я взяла у неё три шестёрки, – гордо подняв голову, сказала Таисия.

– Ой, чего ж так мало?! Даже до тысячи не дотянула, – всплеснула руками Марковна.

– Точно, у неё официанты чаевых больше получают, – хмыкнула Мадам, – как же ты, мать, так просчиталась?

– Ой-ой-ой, – Таисия сузила свои и без того узкие глаза в тонкие щелочки, – смотрю, вы решили подтрунивать надо мной? Напрасно, денежкам счёт я хорошо знаю. Я взяла с неё шестьдесят шесть тысяч.

Мадам и Марковна открыли рты и выпучили глаза. Мадам спохватилась первая:

– И что, она так и вывалила?! Торгаши каждую копейку считают, их

раскрутить…

– Я и за приём взяла шесть тысяч, – пожала плечами Таисия, – а что с ней цацкаться?

– Ты же за приём девять брала? – удивилась Марковна, – что ж так, целых три тыщи профукала.

– А всё зависит от человека и моего настроения.

– Отдаю должное твоему таланту, Таисия и удивляюсь, как люди так запросто такие деньги тебе отдают, – усмехнулась Марковна.

– Да запросто отдают, я этих толстосумов хорошо знаю, – ехидно улыбнулась Таисия.

– Ты что, гипноз к ним применяешь? – шепотом спросила Марковна.

– Может и гипноз, только шиш я вам свои тайны раскрою, ещё сместите с должности и буду я только на роль кухарки да прачки годна, каждый сверчок знай свой шесток, я свой из своих рук не выпущу.

– Да кто же, мать, твои заслуги списывает? У Марковны язык бы не повернулся произнести такую сумму, а меня финансовая сторона дела всегда смущала, – хмыкнула Мадам, – я не совсем уверенно чувствую себя в роли волшебницы, совпадения и не больше.

– Как же совпадения?! – удивлённо выпучив глаза, сказала Таисия и снизила голос до шопота, – Аля же русским языком сказала, ты каким-то образом узнала про одноклассницу-висельницу, какое же тут совпадение?

– Согласна, – кивнула головой Мадам, – но если бы ещё понимала, как

это произошло, вот тогда…

– Хватит «тогдакать», – отмахнулась от Мадам Таисия, – ни мне, ни Марковне такое что-то в голову не пришло.

– Верно Таисия говорит, есть у тебя определённый дар, а подтвержде-ния ему, будем надеяться, поступать начнут по мере надобности. Таисия, так почему в этот раз ты на шестёрках остановилась?

– Буфетчице объяснила и вам объясню, дело её – от лукавого, человека привораживать ни одно из божеств хорошим делом не считает. А ваша девятка – созидание, шестьдесят шесть и шесть при сложении девятку даёт, но если её перевернуть что получается? Шесть, вот этой шестёркой мы от демонов и откупились, – Таисия говорила без тени смеха, а очень даже серьёзно.

– Мы? – удивилась Марковна, – эти деньги что, куда-то надо деть?

– Вот сюда, – Таисия погладила себя по животу, – проедим, да обновок купим. У меня крема и маски кончились, а мне без этого никак нельзя, финансовый директор должен выглядеть на все «сто».

– Таисия, я никакая не ведьма, не волшебница, а просто шарлатанка, которая когда-то работала в психбольнице и чуть-чуть знает работу психиатра. Буфетчица ни в какое пограничное состояние не входила, – всплеснула руками Мадам.

– Захрапела, значит, вошла, меня ты не переубедишь, – покачала головой Таисия.

– А если у неё будут претензии? А они у неё точно будут, сами видели, двадцатипятилетний нормальный парень, на кой ему эта старая глыба? – усмехнулась Мадам, – он не альфонс, даже на фотографии это было видно, глаза у него чистые, улыбка светлая.

– Будут претензии, разберёмся, не ваша забота, пошли деньги перед зеркалом считать, от новой традиции отступать я вам не дам.

Переговариваясь шепотом, они проделали придуманный ритуал. Мадам и Таисия отправились спать, Марковна вернулась в гостиную и села в кресле перед телевизором.

«Столько каналов, а посмотреть для души нечего. Хорошо, хоть ОРТ осталось прежним, а как иначе, правительственный канал, новости щадящие, программы приличные, а на остальных всякая чернота, кто кого убил, кто вошёл в десятку богатеев в мире, грязь и грязь одна» думала Марковна, переключая кнопки пульта управления. Незаметно для себя, она задремала прямо в кресле, удобном, глубоком, с большой спинкой, будто специально предназначенным для непреднамеренного сна. Проснулась от тяжести на груди:

– А, Еврочка, зовёшь меня в постель? Сейчас пойдём, чего это ты рычишь, как тигра? Батюшки, что это у тебя в зубах, – Марковна напрягла зрение в полумраке комнаты, – мышь?!

Марковна не возмутилась, животный инстинкт, что тут истерить. Погладила кошку и похвалила:

– Полгода, а уже свою первую мышку поймала, умница, не ем я мышей, спасибо за заботу, иди, милая, иди.

Марковна опустила кошку на пол, та хотела снова запрыгнуть к хозяйке на руки, но Марковна закрыла колени руками:

– Мой Васька не одной мыши в своей жизни не поймал, да и братья твои, лаботрясы, Фунт с Долларом вряд ли на такой подвиг когда-нибудь будут способны, не мужское это дело. Ешь, твоя добыча, первый признак твоей взрослости, пищу себе добыла, значит, уже состоялась, как личность кошачья.

Кошка постояла в раздумьях, а потом, гордо подняв хвост, прошествовала под стол.

«Вот шельма, такой сон не дала досмотреть. Я и думать забыла о Сергее, а судить и не судила, сам господь бог не судит человека до смертного часа последнего. Хорошо, что и во сне я так думаю. Прощения Сергей просил, раскаивался, а я, судя по всему, и правда зла на него не держу, даже во сне не кричала, не ругала, сказала «всё, что не делается, всё к лучшему». Заулыбался, обрадовался, а тут Евра со своей добычей. Темно за окном, а уже восьмой час, зима близиться, быстро лето пролетело, не зря старые люди говорят «чем старше человек, тем быстрее для него наступает зима».

– Аля, чего ты соскочила так рано? Ты же всего часа два поспала.

Но Аля не выглядела не выспавшейся – молодость. Марковна вспом-нила очередную народную мудрость. Есть три возрастные категории, пер-вая, когда ты всю ночь не спишь, пъёшь, чёрт знает чем занимаешься, а утром встанешь – по тебе ничего не видно; вторая категория, когда ты не спишь всю ночь, пьёшь и чёрт знает чем занимаешься, а утром по твоему лицу всё это видно; и третья категория, когда ты всю ночь спишь, не пьёшь, не занимаешься чёрт знает чем, а утром на твоём лице явные при-знаки того, что ты всю ночь пил, не спал и занимался чёрт знает чем».

– У меня, Марковна, сегодня важная контрольная перед сессией, – прошептала Аля, – я уже такси вызвала.

– А, понятно, деточка, учись, учись, образование всегда в цене. Найди там в холодильнике, чем перекусить.

– Да я так наелась, что до сих пор не хочу, – Аля прижала руку к живо-ту.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами Марковна, – вы, молодые, сейчас все ходите – светитесь, всё на диетах.

– А мне диеты не нужны, – захихикала Аля, – ем всё и сколько хочу, и ничего, – Аля нахмурилась, – Марковна, а может, у меня солитёр?

– Тфью, тфью, тфью, чего болтаешь? – махнула рукой Марковна, – ты глупости не говори, а послушай, что я тебе скажу. Замуж не торопись, за деньгами и славой не гонись, побудь подольше свободной и разумом и душой, это будут единственные светлые воспоминания в старости.

– А вдруг помру молодой? – бровки Али поднялись и покраснели – точно дитё, младенцы перед тем как заплакать так рожицы корчат.

– Типун тебе на язык, девка, живи, вам молодым только жить и жить, – погрозила пальцем Марковна.

– Я хотела звездой стать, – Аля закатила глаза.

– Хочешь стать звездой, сядь на ёлку, – хмыкнула Марковна.

Обе тихонько, чтобы не разбудить дом, рассмеялись.

– Я хотела стать эстрадной звездой, – просмеявшись, начала объяснять Аля.

– Да поняла я, не лезь в эту грязь, вон, что пишут, сколько в этом шоу-бизнесе разврата и пакостей, сколько постелей с потными, жирными мужиками приходиться девчонкам своими телами измять. Не окунай свою душу чистую в эту мерзость.

От такой прямоты из уст пожилой женщины, Аля зарделась.

– Чего это ты засмущалась? Это хорошо, значит, девичья стыдливость ещё есть. Раньше девушки краснели, когда их стыдили, а теперь стыдятся, когда краснеют.

– Вы ничего такого не подумайте, – улыбаясь, сказала Аля, – я не совсем безнадёжная и стараюсь держать своё достоинство. Но певицей так охота быть, думаю, у меня должно всё получиться.

– Тогда, – Марковна посмотрела девушке в глаза и сказала, – уронив своё достоинство, сделай вид, что оно не твоё.

– Хорошая вы, Марковна, мне бы столько опыта в мои годы.

– Опыт – гордость неудачников, – с горечью в голосе, хмыкнула Марковна.

– Скажете тоже, – усмехнулась Аля, – опыт – сын ошибок трудных. Я надеюсь, вы все не прогоните меня, когда я в следующий раз напрошусь к вам в гости?

Марковна махнула рукой. Проводив Алю, она поймала себя на мысли, что ещё ни разу за всё это время не взяла почитать книгу какого-нибудь нового писателя, перечитывала всё старое. И тут же сама себя поддержала, в «Войне и мире» она каждый раз находила для себя новые темы для раздумий. Взяв толстый том, она углубилась в знакомые строки.

– В разные промежутки времени мысли и понимания разные, – она вслух подтвердила свои мысли.

– О чём это ты, Марковна? – сонная Таисия стояла в дверях гостиной, – ты что, не ложилась?

– А тебе чего не спится? Рано же ещё.

– Ну, если для тебя час дня рано, то когда вовремя?

– Почему час? – удивилась Марковна, – правда, что ли? Значит, я задремала с книжкой, а вроде читала.

– Пойду Мадам будить.

– Зачем, пусть спит, она на год вперёд денег заработала.

– Ни она, а мы, – Таисия поставила руки в боки, – мне без неё скучно, заведу будильник, поставлю ей к уху, а то она на мой «подъём» слабо реагирует.

– Ой, только не будильник, ты же знаешь, она ласковое пробуждение любит.

– Иногда человеку надо встряску давать, – зевнула Таисия.

– А сейчас в этом какая надобность? Пожалей ты её, ну любит поспать девка, она – сова, а ты жаворонок, разницу в характерах этих птиц по школьной программе помнишь?

– Хватит меня уговаривать, мне скучно, а шоппингом себя развеселить не могу, у нас, вроде, всё есть и покушать и выпить. Поэтому, Мадам попала.

– Смотри, чтобы она тебя подушкой не огрела.

– Ну, это же не кувалдой, если, конечно, она из подлости её под кроватью специально для меня не держит. Полюбопытствовать битву титанов не желаете? – засмеялась Таисия.

– С удовольствием, – усмехнулась Марковна.

Таисия повторила сцену из кинофильма «Бриллиантовая рука», когда жена будила Горбункова, после бурно проведённого вечера в ресторане «Плакучая ива». Заведя советский будильник Марковны, способный мертвого поднять из могилы, она поднесла дребезжащий аппарат к уху Мадам.

– Рёв этого монстра напоминает мне приглашение на казнь, – пробурчала Мадам и накрыла голову второй подушкой.

– Считай, что уже выругалась, вставай.

– Таисия, скажи мне, о чём ты думаешь и я скажу, чем ты думаешь!

Сколько можно издеваться надо мной?! Какого чёрта тебе надо?

– Того, который закрывается от моего светлого лика подушкой, вставай на суд божий, грешница!

– Грешник тот, кем страстно хочет стать праведник, всё, крылатые мысли кончились.

– А они были? – Таисия отошла от кровати, где лежала Мадам, Марковна, посмеиваясь, стояла в дверном проёме.

– Крылатые мысли, ни пуха вам, ни пера.

– Всё, моё терпение кончилось, Марковна, отойди, а то зашибём!

Мадам вскочила с кровати и, схватив подушку, бросилась догонять Таисию, которая уже выбежала из комнаты. Минут пять две женщины довольно солидного возраста носились по дому с визигами и писками. Запыхавшись, они плюхнулись на кресла в гостиной и хохотали ещё минут пять.

– Люблю, когда вы не ссоритесь, а ведёте себя, как дети.

– А чего нам грустить, – Таисия сжала кулак, – мы все первый раз в жизни удачу за хвост поймали.

– Сплюнь три раза через левое плечо, – посоветовала Мадам, – а то сглазишь.

– Единственное, что можно сказать с уверенностью об удаче – она изменчива.

– Но и жизнь, Марковна, не бесконечна, если удача изменит на смертном одре – это не беда.

Приподнятое настроение сохранилось на целый день. Вечером приехал Максим и привёз вина, не ящик, а девять.

– Вы же это число любите, вот я и подумал, может, именно такое количество и надо.

– Как же они все в машине поместились? – удивилась Марковна.

– Ленд Крузер – большой автомобиль, – улыбнулся Максим.

Пока шофёр заносил ящики, Мадам, улучив минуту, шепнула Максиму на ухо:

– Если ты споткнулся и упал, это ещё не значит, что ты идёшь не туда.

– Спасибо вам, – Максим тихонько сжал руку Мадам, – я вам так благодарен. Ехал сюда, речь готовил, а увидел вас и все слова в голове перемешалось. Я рад, что встретил такого хорошего человека.

– Хороших и плохих людей столько, сколько встречаешь на своём пути, неси в своём сознании свет и тогда сможешь притягивать к себе свет из окружающего мира.

– Вы позволите изредка навещать вас? Чувствую, общение с вами даёт мне такую силу, что готов горы свернуть.

– Свернув горы на своём пути, рискуешь оказаться в пустыне, преодолевать которую гораздо сложнее.

Проводив Максима, Мадам ещё долго смотрела вслед, хотя машина уже скрылась из виду. Таисия вышла на крыльцо и позвала её:

– Ну, чего ты, ужин стынет!

Мадам вернулась в дом и, сев за стол, зябко поёжилась.

– Чего это ты ему на ухо шептала? – поинтересовалась Таисия.

– У меня тоже есть секреты, сказала пару слов, чтобы замену мне не нашёл.

– Давайте тяпнем, повод прекрасный, – Таисия кивнула на ящики с импортным вином.

– Сопьёшься с вами, – покачала головой Мадам, – где столько здоровья взять?

– В России, – Марковна подняла палец вверх, – есть один показатель здоровья – можно пить или нельзя.

– Кому расскажи, что мы каждую трапезу винцом поливаем, подумают, что кроме алкоголя у нас других радостей нет.

– А по твоему мнению, что вообще входит в понятие «радость»? – спросила Марковна.

– Ну, начались философские дебаты? – захныкала Таисия, – Мадам, Марковна, давайте есть, я плов сготовила, остывает уже.

– Смотрю, кошки твой плов доедают, значит, съедобный, – Марковна потёрла руки.

– Это они свой «ките кет» доедают, даже Евра ваша, хоть и мышей научилась ловить, а от искусственной пищи и сейчас не отказалась.

– Так, Марковна, какой сегодня на повестке дня у нас тост? – Таисия подняла свой бокал, – ну, накинулась на плов, будто сто лет не ела, не обожгись.

– Тебя не поймёшь, то горячий, то остывает, – Марковна причмокнула, – искусница ты у нас, такую вкуснятину приготовила. Так, девки, тост созрел. Египетские и мексиканские пирамиды, английский Стоунхендж, статуи острова Пасхи – у каждого народа свой Церителли. Выпьем за нас, необыкновенных.

– Что-то я про этот Стон…, как там его дальше, слышала, – нахмурила брови Таисия.

– Мадам, а ты слышала про Стоунхендж? – Марковна посмотрела на Мадам.

– Слышала, в Англии в поле стоят здоровые камни, учёные никак не могут определить что это, версий масса, а конечного результата пока нет.

– Зато я замечательно считаю, – надула губки Таисия, – я – материалист.

– Раньше говорили «зато я гарно спиваю», – улыбнулась Марковна.

– У меня тост, – торжественно сказала Мадам.

– Вот, дожила, куска хлеба на ходу лишают, можно сказать, с моего осёдланного конька только что сбросили, – всплеснула руками Марковна.

– Хорошо, не буду, – махнула рукой Мадам.

– Да шучу я, говори.

– Чем дольше думаешь о жизни, тем меньше её остаётся, – Мадам говорила торжественно, придавая значение каждому сказанному слову, – давайте жить по течению, не расстраивая господа бога, он уже выбрал нам наши судьбы, или быть героями или прозябать на задворках, это его воля подчинимся ей.

– О, как ты глубоко и далеко залезла, – покачала головой Марковна, – тосты должны быть краткими. Учись, пока я жива. Все не могут быть героями, должен же кто-то сидеть на тротуаре и аплодировать смельчакам, проходящим мимо.

– Ой, Марковна, что бы мы без твоих мудростей делали, да продлит Аллах твои дни, – похлопала в ладоши Таисия.

– Спасибо за грубую лесть, давайте-ка, милые, спать, завтра рано вставать, в восемь.

Даже Мадам не возмутилась, хотя вставать спозаранку, для неё было сродни концу света. Завтрашний день – годовщина смерти Павловны, хотя её имя не было произнесено за этот день ни разу, но все об этом помнили.

Утро началось с удивления – приехал Лев, правая рука Михаила, сына Павловны.

– Меня прислал Михаил, я отвезу вас на кладбище, буду ждать, сколько надо, а после кладбища Михаил приглашает вас к себе. Сколько вам надо времени на сборы?

– А мы уже готовы, очень любезно со стороны Михаила оказывать нам такую услугу, он занятой человек, мы понимаем.

Таисия, с неизвестно откуда взявшимся кокетством, «строила глазки» Льву. Мадам и Марковна, наблюдая за этой картиной, переглядывались и подмигивали друг другу.

Льву, под пристальным взглядом Таисии, стало неловко, он, как ни странно, смутился и, кашлянув в кулак, сказал:

– Я жду вас в машине.

Когда Лев вышел, Таисия провела руками по своей груди, животу и бёдрам и вздохнула:

– Я бы на твоей машине с удовольствием раз несколько прокатилась, водитель я умелый.

– Бог мой, Таисия, как тебе не совестно? – покачала головой Марковна, – откуда в тебе столько распутства? Недавно только над буфетчицей смеялись, а сама на молодого свои бесстыжие глаза положила.

– Эх, миленькие мои, Это мне по паспорту пятьдесят четыре, а душа молодая, да и за телом я слежу. Мне без мужиков тошно, сама не знаю, как столько времени продержалась.

– Марковна, как ты думаешь, чего это Михаил такой заботливый? Что ему от нас нужно? – Мадам перевела разговор на другую тему.

– Не знаю, посмотрим, – покачала головой Марковна, – сначала в цер-ковь заедем.

Погода была тёплая и солнечная, как и год назад. Подойдя к могиле Павловны, женщины переглянулись, Марковна поднесла платок к глазам.

– Пол года назад памятника не было, – Таисия цокнула языком, – а те-перь смотрите какой, дорогой, сделан прекрасно и портрет Павловны вы-бит искусно, талантливый художник.

– У нас так положено, Таисия, памятник через год после смерти ставят, душа землю покидает и последний раз оценивает, как к её бренному телу живущие относятся.

– Ой, да нет там ничего, – Таисия махнула рукой.

– Ты же молитвы читаешь, Аллаху поклоняешься, а говоришь, что всё это ерунда.

– Ладно вам, мы сюда не спорить пришли, – тихо сказала Мадам.

Помолчали какое-то время.

– Отдали мы тебе дань памяти, покойся с миром, извини, что не плачем, мы храним память о тебе в своих сердцах.

Мадам закончила и услышала всхлипы – Марковна тихонько плакала. Взяв Марковну и Таисию под руки, Мадам повела их по тенистой аллее к выходу. Пройдя несколько метров, Марковна вытерла слёзы и сказала:

– Вы, девочки, идите, а я сестру проведаю, её могилка недалеко.

– И мне надо кое-кого проведать, – кивнула головой Мадам.