Путь наименьшего сопротивления

Составьте список того, чего вы хотите – с этого момента и до конца жизни. Впишите как профессиональные, так и личные пожелания. Включите и то, что вы хотите для мира в целом. Будьте честны с собой. Перечисляя желания, не думайте, выполнимы они или нет. Включите в список качества, которые вы хотели бы придать отношениям с людьми.

бедность оставалась при нем: он носил ее в собственном сознании.

Многие из нас убеждены: если поменять внешние условия и обеспечить нормальное жилье, качественное медицинское обслуживание, недорогой скоростной транспорт, а также сократить рабочую неделю и уменьшить семьи, люди станут счастливее, гармоничнее и психически устойчивее. В действительности у многих есть нормальное жилье, качественное медицинское обслуживание и все остальное, а они все равно нездоровы, несчастливы, нервно истощены и психически нестабильны.

«Освободить сознание» – не то же, что его сфокусировать. Для фокусировки нужен объект внимания. Созидатель всегда сосредоточен на том, что хотел бы принести в мир. Освободить сознание – примерно то же, что закинуть удочку наугад, надеясь, что в пруду есть рыба, не представляя, какую рыбу хотел бы поймать, и не умея рыбачить. А вот созидание больше похоже на настоящую рыбалку. Прежде чем идти на пруд, надо решить, какую рыбу ты хочешь вытянуть. Если хочешь форель, бери подлесок и мушку. Если окуня – грузила и червя. В творчестве, как и в рыбалке, всегда есть момент неизвестности. Но когда знаешь, каков должен быть итог, можно сосредоточиться на процессе созидания, а не двигаться на ощупь.

беспокойство – классическая стратегия избегания; она направлена на предотвращение того, чего вы боитесь. Одни боятся болезней, другие – осуждения, третьи – увольнения, еще кто-то боится, что его бросят друзья, кому-то страшно оказаться в центре внимания. Но все они сосредоточены на том, чего не хотят, и готовы принять любые меры, чтобы не допустить этого.

начале 60‑х, когда я обучался на кафедре сочинения в Бостонской консерватории, мне открылось: чтобы писать музыку, мало знать и применять гармонию, контрапункт, форму и структуру, которые нам преподавали. В труде композитора обнаружилось высшее, надмузыкальное измерение. Оно манило и поражало меня. Я никак не мог понять, что за неуловимое, невидимое, безымянное свойство отличает истинные шедевры искусства – и не преподается ни в одной консерватории.