Пышная проблема физрука

Глава 1

– Кошкина! Двадцать приседаний! – командует физрук.

Меня глазами сверлит. Хоть бы в журнал посмотрел, невоспитанный.

– Я Мышкина! – выкрикиваю надрывающимся голосом.

Сколько можно изводить меня.

– Тогда тридцать приседаний, – кивает с победной улыбкой на небритом лице.

С такой внешностью не в школе работать надо, а в модели идти. Высокий, плечи широченные, на лице идеальная щетина – короче, будто только с обложки модного журнала.

– Давай, давай, – подгоняет меня взмахом руки.

Раз! Опускаюсь, вытягиваю руки перед собой. Думаю о том, что до конца учебного года осталось всего две недели. И это очень хорошо.

Два! Наш новый физрук угрожает мне испортить аттестат двойкой, и это очень плохо. А у меня есть всего две недели на то, чтобы исправить ситуацию.

Три! Я ненавижу физкультуру.

Четыре! Я ненавижу нашего физрука, Ильина Степана Александровича.

Пять! А ещё я ненавижу свой лишний вес. Правда, за последние пару месяцев мне удалось сбросить чуть больше десяти килограммов, но тростинкой я от этого не стала. Разве что в объёмах немного уменьшилась.

Щёки – на месте. Бёдра – тоже на месте. Спасибо хоть с живота и боков жир немного ушёл.

Три-идцать! Еле дыша, выпрямляюсь и ставлю руки на пояс.

С вызовом смотрю на учителя, который даже не пытается скрыть усмешку. Да, я выполнила твоё задание, подавись! Думал, после пятнадцатого раза упаду без сил? Как бы не так. Не зря же я на протяжении нескольких последних месяцев работаю над собой: пробежки по утрам, диета.

Но этому качку доказывать что-либо бесполезно. Он считает меня толстухой и слабачкой, недостойной даже тройки за его «самый важный на свете предмет».

– Браво, Пышкина! – справа в ладоши хлопает Мишка Рягузов – мажор и директорский сынок.

Он вечно меня дразнит, но если раньше я молча терпела его выходки, то с некоторых пор научилась давать отпор.

Поворачиваюсь и криво улыбаюсь выскочке. Сжимаю руку в кулак и покачиваю им несколько раз в воздухе.

Рягузов поднимает руки в примирительном жесте и делает шаг назад, хоть между нами и так приличное расстояние. То-то же.

С некоторых пор Мишка со мной не связывается. Так, на словах дразнит немного, не более.

– Ря-агузов! – рычит Степан Саныч. – Десять кругов вокруг площадки, раз-два!

Раздаётся свисток, и Мишка нехотя срывается с места.

Смотрю на Ильина. Хмурится. Злым взглядом провожает ученика. Чего взбесился?

Мишка вроде нормально себя вёл, только меня немного задел…

– Два, Крышкина! – бросает в мою сторону.

– Я – Мышкина! – произношу едва не плача.

Два? В смысле, два?

Звенит звонок с урока, весь класс несётся в сторону спортзала, чтобы переодеться. Мы занимались на улице, потому что тепло уже, май как-никак.

Провожаю взглядом своих подруг и уверенным шагом иду к учителю.

– Степан Александрович, – обращаюсь к физруку.

Отбрасываю в сторону свою тяжёлую косу. У меня длинные каштановые волосы, почти до попы.

Кончик косы плавно разрезает воздух и прежде, чем упасть за моё плечо задевает грудь Саныча.

Опять. Ну почему я из раза в раз делаю одно и то же?

Саныч злится. Он вообще вечно хмурый такой, мышцы на накаченных руках буграми ходят.

– Степан Саныч, – роняю чуть тише, – почему опять «два»? Я же выполнила ваше задание?

Дую пухлые губы и гляжу на громилу исподлобья.

Он несправедлив ко мне. И я не отстану, пока не объяснит причину.

– Пышкина! У тебя перемена лишняя? – проходится по мне острым взглядом, задерживается на надутых губах, громко сглатывает.

Устал, наверное, пить хочет. Солнце печёт так, будто уже лето наступило.

Но и я тоже устала. От его бесконечных претензий и угроз испортить мне аттестат.

– Я – Мышкина! – пищу срывающимся голосом.

– Всё! Иди! – отмахивается от меня.

Отворачивается демонстративно, словно не хочет видеть. Закидывает на плечи сетчатый мешок с баскетбольными мячами, а я вдруг застываю от того, как его мышцы бугрятся при каждом движении. Как загипнотизированная изучаю жилистые руки, широкие массивные плечи, которые, кстати, Ильин вечно напоказ выставляет, приходя на занятия в борцовках.

Степан Александрович моего пристального внимания не замечает, к счастью. Размашистой походкой уходит с площадки.

Язык так и чешется крикнуть ему вслед пару ласковых. Но я держусь. Учитель всё-таки.

Учитель. Что самое обидное, этот бугай сам ненамного старше нас, учеников. Даже университет ещё не закончил, если верить тому, что болтают девчонки, Ильин только в этом году диплом получит. Но строит из себя великого педагога и спортсмена.

Хватаю со скамейки свою сумку, и, не переодеваясь, бегу в столовую. Девчонки меня там ждут.

Самый дальний столик выбрали и даже еду уже взяли. Себе. Мне, как всегда, только сок.

– Достал! – опускаюсь на стул, пристраивая свою ношу рядом у ног. – Ну почему, почему Александр Степанович нас бросил?

Опускаю голову на ладони, наигранно похныкивая.

Александр Степанович – самый крутой физрук, которого мне довелось видеть за одиннадцать лет обучения в школе. Он никогда меня не гонял, с пониманием относился к моим проблемам. Классный дядька, правда, по совместительству отец нашего громилы.

И как у такого замечательного отца выродился такой отвратительный сынок?

– Вер, ну ты как бы сама виновата, – пожимает плечами Надюха.

Она хорошая девчонка, а ещё моя лучшая подруга. Именно благодаря ей я смогла немного похудеть. Она – мой мотиватор самый настоящий.

Ну, и зануда, конечно, не без этого.

– Не надо было с первого дня от уроков отлынивать, – смотрит на меня своими чистыми светлыми глазами. Вот кто-кто, а Скворцова правду всегда в лицо говорит.

И сейчас она отчасти права. Но только отчасти. А Ильин всё равно гад.

– Напиши на него жалобу, и всё, – бросает Люба.

Кровожадно вгрызается зубами в яблоко, тщательно прожёвывает каждый кусочек. Берёт второй фрукт с тарелки и протягивает мне.

– Могу сайт скинуть, где анонимно можно на учителя пожаловаться, – подмигивает подруга.

– Люба, – Надя толкает девушку в бок и укоризненно качает головой.

Но Фирсовой плевать. Она все проблемы так решает. Зачем пытаться договориться, если можно поставить человека на место «законными», а главное, более эффективными методами?

А законы Люба знает, на юридический поступать собирается.

– Я считаю, что нужно поговорить со Степаном Санычем, по-хорошему, – предлагает Надюха.

– Нет, это лишняя трата времени, пиши жалобу, – настаивает Фирсова.

– Люба!

– Надя!

Девчонки начинают спорить, а мне это очень не нравится. У них характеры немного похожи – обе уверены в себе настолько, что уступать не станут.

Пока слушаю их спор, думаю о том, как решить свою проблему. Просто стараться и быть исполнительной ученицей не поможет, Ильин продолжает упорно ставить мне «два».

Пожаловаться классной или чего хуже, родителям? Как-то это несерьёзно, мне ж не пять лет уже, в начале мая совершеннолетней стала, надо бы самой свои проблемы учиться решать.

А что тогда делать?

Глупая, совершенно безрассудная идея приходит в мою голову весьма неожиданно.

– Так, стоп! – хлопаю ладонями по столу.

Не слишком громко, в столовой всё же нахожусь. Но призвать подруг к порядку удаётся.

– Мне нужен план, – оглядываю девчонок пристальным взглядом. – Надо за оставшиеся две недели сделать так, чтобы Ильин уволился. Причём до того, как успеет мне аттестат испоганить.

Надя и Люба переглядываются. В глазах – смесь шока и удивления.

– Как? – спрашивают хором.

– А вот так! – ударяю кулаком по столу. – Я буду его изводить до тех пор, пока он не поймёт, что работа в школе – это не его! Вы мне поможете?

Фирсова скептически морщит нос. Ну да, я помню, что Люба предпочитает более радикальные методы.

– Только без жести! – грозит пальцем Надюха.

Даже не говорит ничего больше, поддерживает.

Потому что знает, что я эту безумную идею раз уж задумала, теперь всеми силами стану воплощать в жизнь. И ей лучше быть рядом и контролировать мои действия.

Глава 2

«После урока встречаемся в раздевалке», – пишу в наш общий с девочками чат во время английского.

Надя со своим парнем теперь сидит, а Люба и вовсе в другой группе занимается, поэтому лучшего способа предупредить девчонок, у меня нет.

Вчера весь вечер думала над тем, какими методами воздействовать на ненавистного физрука. Все пакости, которые приходили в мою голову, выглядели либо детской шалостью, либо серьёзным преступлением.

Короче, поняла, что придётся импровизировать.

Жду Надюху и Любу возле входа в спорткомплекс. С ноги на ногу переминаюсь – нервничаю.

– Ты чего здесь застыла, Кошкина? – сочный мужской бас застаёт врасплох. Подпрыгиваю прежде, чем успеваю развернуться лицом к обладателю прекрасного тембра.

Ррр, опять он.

– Я – Мышкина! – выплёвываю яростно.

Складываю руки на груди и отворачиваюсь от Ильина.

Мне иногда кажется, что он просто претворяется взрослым и серьёзным, а на деле пацан пацаном. Цепляется, фамилию мою коверкает, смотрит дольше положенного. Скорее всего, посмеивается над моим лишним весом мысленно, вот и пялится то и дело. А статус учителя просто не позволяет ему высказать свои мысли вслух.

Стоит только подумать в этом русле, и вот опять – уставился на мою грудь. Понятно, рисунок в виде цветочков на моей блузке не понравился. Подумаешь.

У нас положено всем ходить в белых блузках и тёмно-серых юбках – форма такая. Но уже конец учебного года, кому какое дело, во что одиннадцатиклассники одеваются?

Тем более, старая блузка сидит на мне слишком мешковато после того, как я немного вес сбросила, вот я и надела на себя то, что хоть как-то подошло.

– Старшим не дерзи, – замечание мне делает.

Ну, вообще…

Тоже мне, старший, да ему даже двадцати трёх нет, кажется, а ведёт себя, как директор, не меньше.

Разворачиваюсь на пятках и сталкиваюсь с тёмно-серым взглядом. Дышу шумно, соображая, что ответить такого, чтобы и на место поставить Степана, и выговор от директора не получить в качестве бонуса.

Ильин проводит огромной ладонью по голове, якобы поправляя свой короткий чёрный ёжик. Но выглядит это так, словно физрук рисуется. Только перед кем? Не передо мной уж точно.

У нас половина девчонок в классе вздыхают по нему. Свободные спортивные штаны сменили на обтягивающие лосины, а футболки на топики. Но Ильин вечно такой хмурый и вид делает, что ему никто не нравится. Наверное, молодых училок предпочитает.

Мысленно ругаю себя за глупые мысли, какое мне дело до личной жизни учителя?

Наверное, проблема в том, что у меня её нет, личной жизни в смысле. Да оно и понятно, на меня парни если и обращают внимание, то исключительно для того, чтобы сделать объектом насмешек.

Откидываю назад тяжёлую туго заплетённую косу и… опять задеваю тонким кончиком учителя. На этот раз мои волосы касаются не только его груди, но и задевают испещренное венами предплечье. Кстати, впервые вижу Ильина в рубашке, не переоделся ещё и это просто супер, потому что у меня есть шанс сделать ему гадость.

К счастью, на горизонте появляются мои девчонки. Впереди на тонких ногах вышагивает Люба – вот кому пара моих килограммов не помешала бы. А следом семенит Надя, едва поспевая. Она очень маленького роста. Не карлик, конечно, но не выше некоторых пятиклассников точно.

– Здравствуйте, Степан Александрович, – бросают дружно и вслед за мной идут в спорткомплекс.

Судя по сгустившимся тучам, урок сегодня будет проходить в помещении. Если, конечно, дождь раньше начнётся. Нет – этот изверг нас на улицу выгонит, пока конкретно так не польёт.

– Что ты задумала? – допытывается Надя, не спуская с меня обеспокоенного взгляда. – Мы хоть на урок переодеться успеем?

– Главное, чтобы ничего криминального не было, – занудствует Фирсова, очки на переносице поправляя.

– Фух, девочки, – резко притормаживаю, – давайте-ка я сама, ладно? – выставляю ладони вперёд.

Не хотят помогать – не надо. Я от своей идеи не откажусь, но и подруг уговаривать не буду, это слишком затратно по времени.

– Ну, Вер! – опять хором отвечают.

Надя укоризненно качает головой, отчего её собранные в высокий хвост светлые длинные волосы, смешно подпрыгивают в такт движениям.

– Тогда за мной! – машу в сторону раздевалок, чувствуя себя предводителем банды, не меньше.

Проходим мимо мужской, в женскую даже не заглядываем.

– Вот, – машу рукой в сторону раздевалки для учителей.

Хотя это не раздевалка по сути, а полноценный кабинет, инвентарь особо ценный тоже здесь хранят.

И свои вещи оставляют.

– Стойте на стрёме, я вернусь! – выдыхаю воинственно и скрываюсь за дверью.

Оглядываюсь по сторонам, ища вещи Ильина. У нас в школе три учителя физкультуры: Александр Степанович, который теперь преподаёт у младших классов, Сын его Степан Александрович и Мымра – молодая училка физкультуры.

Её Мымрой восьмиклассники прозвали за отвратительный характер. Это они у Ильина не занимались, глупые.

Окидываю взглядом спортивные сумки, соображая, какая может принадлежать Степану. Понимаю, что рыться в чужих вещах нехорошо, но я ведь не ради наживы – ради дела.

Сумку Александра Степановича узнаю сразу – он с ней не первый год ходит. Серая, немного потрёпанная, стоит чуть в стороне от двух других.

Минус один.

С сердечком из стразов на боковом кармашке – понятно чья. Вряд ли парень стал бы с такой сумкой расхаживать.

Интересно, а почему это Мымра свою сумку так близко к сумке Ильина поставила? Это что-то значит?

Отгоняю прочь ненужные мысли и медленно открываю молнию.

***

– Вера, – в дверном проёме возникает голова Любы, – там Степан Александрович по залу ходит, поторопись что ли.

Судорожно начинаю ковыряться в вещах. Изначально я планировала его спортивную форму вытащить и по комнате вещи попрятать, чтобы он половину урока искал. Но времени на это сейчас нет, поэтому я вынимаю что-то чёрное из сумки и прячу под блузку. Надеюсь, что это брюки и они чистые, иначе я потом не отмоюсь от запаха мужского пота.

Беременным бегемотов выхожу за дверь.

– Всё ты? – испуганно шепчет Надя, глядя на мой увеличившийся живот.

Её глаза стали ещё больше, чем были раньше. Киваю в ответ.

В женской раздевалке уже никого нет, поэтому мы благополучно можем обсудить ситуацию.

– Девчонки, только никому ни слова, – произношу шёпотом, потому что слышимость здесь очень сильная. – Надь, хорошо?

Уточняю, потому что знаю, что ни я, ни Люба, ни с кем больше не общаемся. А у Нади парень есть, да не лишь бы кто, а один из самых популярных в школе.

– Обижаешь, – фыркает Скворцова.

Вынимаю из-под кофты свою добычу и бросаю на скамейку брезгливо.

– Посмотрим, как он без штанов урок преподавать будет. Не придёт, это точно, и выговор от директрисы получит. Несколько замечаний, и как пробка из школы вылетит, – сообщаю победно.

Не узнаю себя, ведь обычно во мне не бывает столько злости и желчи. Но проклятый физрук пробуждает самые ужасные, самые низменные качества и эмоции.

– Как бы ты не вылетела, – подмечает Люба.

И Надя ей поддакивает, но напоровшись на мой яростный взгляд, девчонки умолкают.

Звенит звонок на урок, и Надя с Любой уходят, а я вспоминаю, что ещё даже не переоделась.

– У-у-у! – доносятся со стороны спортивного зала голоса девчонок.

Что там такое, может, Ильин не обнаружил штаны и передал через кого-нибудь, что урок отменяется? А эти клуши теперь грустят, что их с некоторых пор любимый урок отменяется? Они от Степана без ума все, как одна. Ну, кроме нашей троицы разумеется.

– Кошкина! – до боли знакомый голос просачивается сквозь тонкую стенку раздевалки. – Через минуту начнётся сдача норматива, ты первая!

Ого! Он что же, в трусах урок проводить пришёл, может потому девчонки визжат, как сумасшедшие? Ещё и меня шантажирует теперь, надо поторопиться.

Беру свою сумку со сменкой, вынимаю спортивные шорты – чёрные, с лампасами по бокам.

– Кошкина! – басит физрук, заставляя меня ещё больше ускориться.

Через голову стягиваю блузку, не потрудившись расстегнуть пуговицы, и слышу жуткий треск.

Да ладно…

Одна за другой белые круглые пуговки разлетаются по полу. Хорошо, что физкультура последняя, и я смогу в футболке домой пойти.

Лезу в сумку со сменкой, но футболки там не обнаруживаю.

Вытряхиваю на пол содержимое – нет её, нет. Как же так, неужели дома забыла?

И в блузке с оторванными пуговицами не пойдёшь на урок.

Прогулять? А как, если этот громила видел, как я в спорткомплекс заходила?

Уж лучше бы я сбежала с урока, забив на аттестат и желание мстить. В конце концов, сейчас поступление по результатам ЕГЭ, далась мне эта физкультура?

Беру в руки блузку и едва не плача от обиды, считаю, сколько пуговиц недостаёт. Пять, до пупка, даже ниже немного. Вот засада.

– Вера, ты чего застряла? – звучит тихий шёпот Любы за дверью. – Там Саныч рвёт и мечет, за тобой меня отправил.

– Я не пойду, – аккуратно открываю дверь и впускаю в раздевалку подругу.

Фирсова шустро забегает, чтобы никто не успел увидеть меня во всей красе.

– Я футболку дома забыла, и пуговицы на блузке порвались, – жалуюсь. – Мне теперь не то, что на физкультуру, мне и домой идти не в чем.

– А это? – кивает на скомканную чёрную ткань, скромно лежащую на скамейке.

– Так штаны Саныча, – напоминаю о своей проделке.

– Странно, он в штанах пришёл на урок, – хмыкает Люба.

– Серьёзно? – выпучиваю глаза. – Может, запасные были у него…

– Да не думаю, – подруга делает пару уверенных шагов к скамейке и расправляет в воздухе «штаны» физрука, которые не штаны вовсе, а борцовка.

– Блин… – тяну разочарованно.

– Да–да, а Степан в футболке заявился. Ну, та, помнишь? Которая каждый мускул обтягивает, – заявляет восхищённо, но заметив мою страдальческую мину, добавляет со вздохом: – и тебя теперь требует.

– Думаешь, догадался? – делаю грустный взгляд.

– Думаю, жить без тебя не может, – роняет двусмысленно. – Ну, то есть, если не поставит тебе двойку, то урок считай зря прошёл, – тут же исправляется и разводит руками. – У каждого свой допинг.

– Так, а мне что делать? – прерываю воодушевлённую речь подруги. – Не в лифчике же идти, – киваю на плотный спортивный топ, который качественно поддерживает мой четвёртый размер.

И бегать в таком удобнее, потому что в любом другом грудь начинает жить своей собственной жизнью.

Люба хмурит тонкие светлые бровки, морщит носик так сильно, что даже очки съезжать начинают.

– Борцовку Саныча надень что ли, – выдаёт свою «гениальную» идею.

А ведь обычно у Фирсовой очень умные мысли, отличница всё-таки. Но сегодня явно не её день.

И не мой тоже.

– Ты что! – шарахаюсь от несчастной тряпки. – Вдруг, она потом воняет, и вообще…

– Вроде нет, – принюхивается подруга, но на расстоянии. Ни на сантиметр борцовку к себе не приближает.

– Мышкина! – голос Ильина за дверью, словно раскат грома, вынуждает подпрыгнуть на месте.

Сердце в груди колотится, как у маленького несчастного зайчика, которого охотник загнал в угол.

– Если ты сейчас же не явишься на урок, Мышкина, я лично зайду в раздевалку и помогу тебе одеться! – бросает совершенно серьёзно.

Вырываю из рук Любы эту проклятую борцовку. Зажмуриваюсь и, стараясь не дышать, натягиваю её на себя.

От этого противного физрука чего угодно ожидать можно, и проверять, исполнит ли он своё обещание, я не собираюсь. В конце концов, скажу, что это моя борцовка, на ней же не написано, кому она принадлежит? Надеюсь.

Глава 3

Когда вместе с Любой выходим из раздевалки, Саныча на горизонте не наблюдается. А я уж думала, что он так и продолжает стоять под дверью.

Нервно поправляю лямки борцовки, которая сидит на мне в облипку просто. Интересно, Степан сразу догадается, что я его майку стырила, или побудет какое-то время в счастливом неведении?

– Оу! – присвистывает Рягузов, привлекая к моей скромной персоне внимание всего класса.

Ладно, персона моя на данный момент нифига не скромная. Мало того, что лямки от лифчика видны, так ещё и декольте довольно глубокое. Мишка так и ныряет в него своими мелкими глазками, когда я мимо прохожу.

– Р-рягузов! – рычит физрук и отправляет мажора отжиматься.

Так-то! – внутренне ликую. Только вот что-то я никак в толк не возьму, почему именно Мишке всё время от Ильина влетает?

Этому противному мажору, конечно, и Александр Степанович спуску не давал, но всё же…

С лицом «так и было задумано» становлюсь наравне с остальными в строй и начинаю выполнять упражнения.

Разумеется, никакого норматива в начале урока не планируется.

Поганый физрук!

Лёгкий бег, взмахи руками и моё самое «любимое» – ходьба в полуприсяде. Поджаренным на песке крабом корячусь, иногда тайком касаясь руками пола, чтобы не потерять равновесие. Именно на одном из таких моментов и ловит меня Саныч.

Глазастый, блин.

– Мышкина! – да ладно! Уже который раз подряд верно называет мою фамилию.

Неужели запомнил? А всего-то надо было его борцовку на себя надеть, которая, кстати, пахнет обалденно. Ни намёка на пот или, например, запах сигарет. Впрочем, сомневаюсь, что Ильин курит, спортсмен всё-таки.

Это пацаны наши перманентно пропитаны запахом никотина, а от борцовки Саныча приятно так несёт мужским парфюмом. Ненавязчиво.

– Я! – отвечаю, как выдрессированная, и поднимаюсь в полный рост.

– Что на тебе за одежда, Мышкина? – зло прищуривается физрук.

Делает пару шагов в мою сторону, рассматривая борцовку.

Ну, всё, сейчас догадается обо всём, и мне точно конец.

Инстинктивно отступаю назад, к большому разочарованию замечая, что весь класс тоже перестал выполнять упражнение и теперь смотрит на нас двоих в ожидании шоу.

– Так что, Вера? – подгоняет физрук, а я вдруг осознаю, что за три месяца, что Ильин работает в школе, он впервые назвал меня по имени.

Да что там, меня первую по имени назвал, всех остальных зовёт исключительно по фамилиям.

– Понима-е-те, – цежу по слогам, а сама по залу глазами бегаю, словно ища в окружающих предметах подсказку. Как выкрутиться, а?

– Нет, – качает головой, ухмыляясь.

Пацаны ржать начинают дружно, но одного взгляда учителя хватает для того, чтобы заставить их заткнуться.

– Понимаете, – решаю начать издалека, – у меня очень большая грудь, – вырывается само собой.

Нет, нет, верните обратно, отмотайте! Что я несу?

Окидываю взглядом приговорённого мученика одноклассников, потому что на Ильина боюсь смотреть.

Помогите…

– Моя блузка, – нерешительно машу рукой в сторону раздевалки и фокусирую свой взгляд на белом полотне двери.

Если ни на кого не смотреть, проще говорить.

– На моей блузке оторвались пуговицы, и поэтому я надела майку своего парня, – выпаливаю на одном дыхании, от отчаяния решив, что мне уже нечего терять.

После кражи чужой одежды ложь – это такая мелочь.

Повисшая в воздухе пауза кажется мне осязаемой, я словно слышу в голове отсчёт до старта. Или взрыва…

Три. Два. Один…

Конское ржание парней заглушает перешёптывания девчонок за моей спиной. И хочется сквозь землю провалиться, потому что со мной в жизни всякое бывало: и травля со стороны мажоров, и насмешки из-за лишнего веса.

Но такой позор я переношу впервые.

Собрав всю смелость в кулак, поднимаю взгляд на физрука в ожидании вердикта.

– В шеренгу строй-ся! – командует всему классу, вместо того, чтобы забить финальный гвоздь в крышку гроба моей самооценки. – Делаем вращения туловищем!

Класс затихает, Ильин уходит к окну, так ничего не ответив, берёт в руки журнал и делает какие-то пометки. Неужели опять двойбас мне рисует?

За ним станется.

Впрочем, я благодарна Степану за то, что не стал меня троллить при всех, и даже если придётся остаться после урока и идти в кабинет директора, я понесу заслуженное наказание.

Пока мужская половина класса сдаёт прыжки в длину, одноклассницы начинают меня расспрашивать по поводу парня.

– А он в нашей школе учится, да? – практически хором задают вопрос две блондинки с одинаковым стилем и именами. Обеих Машами зовут.

Вот и что мне им отвечать? Одиннадцатый класс у нас в школе один, в нём я, собственно, и учусь. Соврать, что мой парень младше и учится в десятом? И какого бедолагу выбрать для этой роли?

Ух, как же непросто даётся хорошая отметка. И главное, что на Степана моя выходка никак не повлияла, а мне вот теперь расхлёбывать.

Но я сдаваться не собираюсь, для меня дело принципа – добиться справедливости от физрука.

– Да, в нашей, – отвечаю девчонкам, по сути лишь подтверждая их догадки.

– Хм, странно, – замечает Полина. Она у нас девушка довольно рослая, баскетболом увлекается. И не такая глупая, как эти две блонди. – На майку Саныча похожа, – поддевает пальцем тонкую полоску борцовки.

Резко дёргаюсь, делая шаг назад, и упираюсь телом во что-то твёрдое.

– Только попробуй по звонку сбежать, – шипит сверху раздражённым басом физрук.

***

После урока думаю, как поступить. Я неправа, конечно, и должна вернуть чужую вещь. Завтра. Сегодня мне нужно в чём-то пойти домой, благо, я живу рядом со школой.

Тем более Ильин сам виноват в том, что у меня пуговицы оторвались. Зачем орал на весь спортзал, что я норматив первой сдавать буду?

Как ни в чём не бывало, пытаюсь прошмыгнуть мимо Саныча. Эмоции после случившегося на уроке поулеглись, но мне всё ещё стыдно за тот бред, что я несла про грудь и парня.

Однако я подозреваю, что Степан догадался о моём обмане и теперь меня ждёт долгая и мучительная расправа, поэтому хочу сбежать.

Забираю из раздевалки свои вещи, торопливо распихивая их по сумкам. Всё равно дома всё перестирывать и переглаживать. Ещё и пуговицы теперь пришивать.

Не дожидаясь девчонок, покидаю спорткомплекс. Ну, как покидаю – пытаюсь покинуть, но в холле замечаю широкую спину физрука. Стоит тут в облегающей футболке, тело своё идеальное демонстрирует, и пройти никому не даёт.

– Стёпа! – в уши проникает приторно-сладкий женский голос.

Из тренерской выходит Мымра и направляется к Санычу. Она ростом примерно как я, может чуть выше, но комплекция у неё, как у настоящей физручки. Стройная, подкачанная где надо, словом – мечта. Мне такой никогда не стать.

Учительница поглаживает нашего физрука по предплечью и что-то ему втолковывает. Вот он, мой шанс, уйти незамеченной, пока Ильин занят разговором, но я стою, как вкопанная и пялюсь на длинные ногти физручки.

– Завтра соревнование у девятых классов, ты же едешь? – доносятся обрывки фраз. – Меня захватишь? – спрашивает, напоминая и тоном, и действиями мурлыкающую кошку. Впивается коготками в кожу учителя и продолжает: – А то мне машину завтра в автосервис нужно отогнать.

Что отвечает Степан, я не слышу, но судя по короткому кивку головой, он соглашается.

Меня охватывает возмущение. Ни разу не слышала, чтобы учителя друг ко другу на «ты» обращались посреди учебного дня. Что за фамильярности? Прямо при учениках, фу!

Стараясь слиться со стеной, крадусь к выходу. Очень не хочу, чтобы физрук меня заметил и устроил разборки на виду у целой кучи народа. Сомневаюсь, что Саныч решит скрыть мой позор и предложит поговорить наедине, ведь субординацию между ученицей и учителем никто не отменял.

Но Ильин про это сложное понятие, кажется, не слышал.

Едва касаюсь пальцами дверной ручки, физрук разворачивается. Он что, кожей спины почувствовал, что это именно я?

А иначе как объяснить что до того, как повернуться, он грозно прорычал:

– Мышкина!

Неловко подпрыгнув на месте, медленно разворачиваюсь. Сначала натыкаюсь на скривившуюся физиономию Мымры и только потом перевожу взгляд на Саныча.

– Ладно, Стёп, я пойду. У меня ещё тренировка по гимнастике, – томным немного извиняющимся тоном произносит училка. Но Ильин даже бровью не ведёт, точнее ведёт, но не так, как этого следует ожидать.

Густые брови двигаются навстречу друг другу, но глубокая поперечная морщинка возникает на их пути и не даёт соединиться. Залипаю на этой удивительной картине и даже жалею несчастные бровки, которые не могут воссоединиться из-за внешних препятствий.

– Ты куда уставилась, Мышкина? – выдыхает возмущенно физрук.

Проводит ладонью по лбу, словно стирая мой взгляд, и я отворачиваюсь.

Убегать бессмысленно. Я попалась. А всё потому что…

А почему, собственно, я не ушла, когда была возможность? Любопытство сыграло со мной злую шутку, но зато я, кажется, заполучила весьма ценную информацию.

И я использую её против вас, господин физрук.

– Ох, и что же с тобой делать, Мышкина? – устало потирает переносицу одной рукой, а вторую упирает в твёрдый бок.

Уверена, что твёрдый, потому что мне иногда кажется, что Ильин целиком состоит из одних сплошных мышц. Такой накачанный, сильный…

– В тренерскую за мной! Живо! – выдёргивает из размышлений грозный бас, заставляя меня сжаться в комок.

Внутренне. Внешне я при всём желании сжаться не в состоянии. Как пончик из дрожжевого теста, его сжимаешь, а он через пятнадцать минут возвращается к исходному размеру. А может и ещё больше стать.

При мысли о пончике желудок предательски урчит.

Захожу послушно вслед за учителем в тренерскую. Прикладываю руку к животу, чтобы угомонить разбушевавшуюся какофонию. Мне плевать на мнение Саныча, но всё равно как-то неловко. Подумает ещё, что я вечно только о еде и думаю.

Правда, я сейчас действительно ни о чём другом думать не могу, даже мысли о чужой борцовке отошли на второй план. А всему виной мама, которая с утра пораньше целую гору пирожков с картошкой нажарила.

Мамуля моя – поваром работает. Дома всегда полно еды и свежей выпечки. И раньше я считала, что именно поэтому страдаю лишним весом. Но Надюха смогла меня убедить в том, что всему виной моя сила воли, а точнее полное её отсутствие.

С тех пор я над этим усердно работаю.

Ильин закрывает за мной дверь и, легонько коснувшись ладонью спины, подталкивает пройти вперёд. Кожу будто обжигает от этого прикосновения, а следом за мнимым ожогом проносится табун мурашек.

Странный он. Уединяться с ученицей в тренерской – это надо большую смелость иметь. Уверена, что ни одна девчонка из моего класса не упустила бы эту возможность. Те же Маши спят и видят, как вдвоём соблазняют учителя. Я такие разговоры стараюсь не слушать и тем более не поддерживаю.

Но неужели Ильин сам не понимает, что дискредитирует себя таким поведением? Или он настолько уверен в том, что я не поставлю его в неловкое положение?

Вполне возможно, ведь из всего класса я одна единственная не вздыхаю по физруку. Точнее вздыхаю, но совершенно не так, как остальные девчонки. Надю и Любу я в расчет не беру. У Скворцовой есть парень, и об этом все знают, даже учителя. А Люба до сих пор за Никитой Чернышевским бегает, особенно после того, как его бывшая девушка ушла из нашей школы.

И в сторону Саныча Фирсова не смотрит.

– Что ж, Вера, давай начистоту, – произносит физрук устало, разворачиваясь ко мне лицом и становясь напротив грозной каменной стеной.