Школа злословия

　　 Лэди Снируэл. Странно!

　　 Крэбтри. Это факт, уверяю вас. Ей-богу! М-р Сэрфэс, извините, правда ли, что ваш дядя, сэр Оливер, возвращается на родину?

　　 Джозэф Сэрфэс. Насколько мне известно – нет, сэр.

　　 Крэбтри. Долгонько он пробыл в Ост-Индии. Вы едва ли его помните, – правда, ведь? Плохое для него будет утешение, когда он вернется и узнает, до чего дошел ваш брат!

　　 Джоээф Сэрфэс. Чарльз был неблагоразумен, сэр, это, конечно, так; но я надеюсь, никто не станет восстанавливать против него сэра Оливера. Он еще может исправиться.

　　 Сэр Бэнджамэн. Конечно, может; что касается меня, то я никогда не думал о нем, что это человек без всяких принципов. Конечно, он растерял всех своих друзей, но я слышал, что евреи ни о ком так хорошо не отзываются, как о нем.

　　 Крэбтри. Ей-богу, верно, племянник. Будь у евреев свое управление, я думаю, Чарльз был бы у них олдэрмэном; он у них так популярен, ей-богу! Я слышал, с него в год дерут столько же процентов, сколько с ирландского займа. А когда он болен, о его выздоровлении молятся во всех синагогах.

　　 Сэр Бэнджамэн. Однако, никто не живет роскошнее его. Мне передавали, что когда он угощает своих друзей, то за обед вместе с ним садится целая дюжина его поручителей; в это время десятка два кредиторов ждут в передней, а за каждым гостем стоит по судебному приставу.

　　 Джоээф Сэрфэс. Вам, господа, это может быть и забавно, но вы совсем не щадите мои братские чувства.

　　 Мария (в сторону). Эти сплетни невыносимы. (Громко.) Лэди Снируэл, я должна проститься с вами; мне нездоровится. (Уходит.)

　　 М-с Кэндэр. Господи! Как она побледнела!

　　 Лэди Снируэл. Пожалуйста, м-с Кэндэр? проводите ее: ей может понадобиться ваша помощь.

　　 М-с Кэндэр. С величайшим удовольствием. Бедная девушка! Кто энает, в каком она положении? (Уходит.)

　　 Лэдис Снируэл. Ничего особенного. Все дело в том, что она не выносит нападок на Чарльза, несмотря на размолвку с ним.

　　 Сэр Бэнджамэн. Явное доказательство, что она к нему неравнодушна.

　　 Крэбтри. Но, Бэнджамэн, из этого еще не следует, что ты должен от нее отказаться: ступай за ней и развесели ее. Почитай ей свои стихи. Пойдем, я тебе помогу.

　　 Сэр Бэнджамэн. М-р Сэрфэс, я не имел намерения огорчать вас, но будьте уверены, что ваш брат – человек конченый.

　　 Крэбтри. Совсем, совсем конченый. Ей-богу! Ему и гинеи не поверят в долг.

　　 Сэр Бэнджамэн. И говорят, он уже распродал все, что только можно.

　　 Крэбтри. Ничего не осталось, кроме нескольких незамеченных приставом пустых бутылок и фамильных портретов, и то, кажется, только потому, что портреты вделаны в стену.

　　 Сэр Бэнджамэн. К сожалению, я слышал о нем и еще кое-какие скверные истории.

　　 Крэбтри. Да, да, есть-таки за ним грешки, это уж верно!

　　 Сэр Бэнджамэн (уходя). Впрочем, так. как он ваш брат…

　　 Крэбтри. Мы вам все расскажем в другой раз.

Крэбтри и сэр Бэнджамэн уходят.

　　 Лэди Снируэл. Ха, ха! До чего тяжело им бросить такой сюжет, не обработав его до конца.

　　 Джоээф Сэрфэс. Мне кажется, вам слушать все это было не более приятно, чем Марии.

　　 Лэди Снируэл. Может быть ее чувства сильнее, чем мы думаем. Вся семья будет здесь вечером, поэтому можете остаться здесь обедать: нам представится случай для дальнейших наблюдений. Пока что, я пойду разработать план интриги, а вы готовьтесь к роли влюбленного. (Уходят.)

Сцена II

Комната в доме сэра Питера Тизл.

Входит сэр Питер Тизл.

　　 Сэр Питер. Когда старый холостяк берет молодую жену, чего следует ждать? Уже шесть месяцев назад лэди Тизл, как говорится, сделала меня счастливейшим человеком, а на самом деле я несчастен, как собака. По дороге в церковь – мы уже немножко поспорили, а прежде чем отзвонили в колокола – мы уже великолепно переругались. Во время медового месяца я чуть не задохнулся от злости; и я потерял всякую отраду в жизни раньше, чем знакомые кончили меня поздравлять. А ведь, уж кажется, я выбирал осторожно: я взял девушку, воспитанную в деревне; верхом роскоши ей казалось шелковое платье, а наилучшим развлечением – ежегодный бал во время скачек. А теперь она так вошла во вкус всяких модных столичных дурачеств, как будто весь век свой не видела ни кустика, ни былинки дальше Гровенор-сквера. Знакомые издеваются надо мной, а в газетах на меня пишут пасквили. Она бросает на ветер мои деньги и противоречит всякому моему желанию; но хуже всего то, что, боюсь, я люблю ее, иначе я не мог бы вынести всего этого. Как бы то ни было, я никогда не дойду до такой слабости, чтобы сказать вслух об этом.

　　 Входит Раули.

　　 Раули. Мое почтение, сэр Питер. Как поживаете, сэр?

　　 Сэр Питер. Прескверно, мистер Раули, прескверно. У меня одни огорчения и неприятности.

　　 Раули. Что же такое случилось за один день?

　　 Сэр Питер. Задавать такой вопрос женатому человеку!

　　 Раули. Но не может же ваша супруга быть причиной ваших огорчений?

　　 Сэр Питер. Как? Вам кто-нибудь сказал, что она умерла?

　　 Раули. Вот, вот, сэр Питер, вы же ее любите, хоть вы и не совсем сошлись характерами.

　　 Сэр Питер. Она одна во всем виновата, мистер Раули. Я – кротчайший человек в мире и ненавижу людей с тяжелым характером; я ей это повторяю по сто раэ в день.

　　 Раули. Скажите!

　　 Сэр Питер. Да, и что особенно странно, во всех наших спорах всегда неправа она. А лэди Снируэл и вся компания, с которой моя жена встречается в ее доме, еще больше подстрекают ее. В довершение всего, Мария, которой я все равно что отец, вздумала тоже бунтоваться против меня. Она решительно отказывает человеку, которого я, ее опекун, давно наметил ей в мужья. Она, кажется, хочет выйти за его беспутного брата.

　　 Раули. Вам известно, сэр Питер, что я всегда брал на себя смелость не соглашаться с вами во взглядах на этих двух юношей. Смотрите, не ошибитесь в своем мнении относительно старшего. За Чарльза – я головой ручаюсь, что он еще загладит все свои грехи. Его достойный отец, когда-то – мой уважаемый господин, был таким же гулякой в молодые годы; однако после его смерти не осталось ни одного хорошего человека, который бы его не оплакивал.

　　 Сэр Питер. Вы неправы, мистер Раули. Вы знаете, после смерти их отца я был их опекуном до тех пор, пока они не стали преждевременно независимы, благодаря щедрости дяди их, сэра Оливера. Уж, конечно, никто не имел больше меня случаев оценить их сердце, а я во всю свою жизнь никогда не ошибался. Джозэф – это прямой образец для наших молодых людей. Он человек высокой морали и живет согласно моральным правилам, которые исповедует. А другой… Даю вам слово: если он унаследовал хоть зерно нравственности, то уж давно промотал его вместе с прочим наследством. Да, старый друг, сэр Оливер, будет глубоко огорчен, когда поймет, как плохо воспользовались его щедростью.

　　 Раули. Мне очень жаль, что вы так строги к этому юноше. Теперь в судьбе его наступает кризис. Я явился к вам с новостями удивительными.

　　 Сэр Питер. Вот что? Послушаем.

　　 Раули. Приехал сэр Оливер. В эту самую минуту он уже в Лондоне.

　　 Сэр Питер. Что вы? Вы меня изумляете. Я думал, что в этом месяце вы его приезда никак не ждали.

　　 Раули. Я и не ждал: его путешествие кончилось удивительно скоро.

　　 Сэр Питер. Ей-богу, я буду очень рад увидеть старого друга. Ведь целых шестнадцать лет мы с ним не видались. Немало дней провели мы вместе… И что же, он пока не извещает племянников о своем приезде?

　　 Раули. И извещать запретил строго-настрого. Он хочет сначала подвергнуть некоторому испытанию их характеры.

　　 Сэр Питер. О, для того, чтобы оценить их по достоинству, никаких хитростей не нужно; впрочем, пусть его делает, как знает. Известно ему, что я женился?

　　 Раули. Да, – и он скоро явится сюда поздравить вас.

　　 Сэр Питер. Ну, это то же, что пить за здоровье человека, больного чахоткой… Ах, и посмеется же надо мной Оливер! Бывало, мы вместе издевались над браком, и он остался верен себе. Так, значит, он скоро будет у меня? Пойду распорядиться относительно его приема. Только прогну вас, мистер Раули: пожалуйста, ни слова насчет того, что лэди Тизл и я… иной раз, случается… поспорим…

　　 Раули. Будьте спокойны.

　　 Сэр Питер. Я не перенесу насмешек старика Нолля. Заставлю его думать, – прости мне, господи! – что мы очень счастливая парочка.

　　 Раули. Понимаю вас. Но в таком случае, пока он будет здесь, вы должны остерегаться всяких размолвок с женой.

　　 Сэр Питэр. Должны – ей-богу, так. Но как раз это и невозможно. Ах, мистер Раули, когда старый холостяк берет себе молодую жену, то его бы за это… впрочем, нет, – преступление в самом себе несет и наказание. (Уходит.)