Перекрёсток семи дорог. Свита короля

Глава 1

Пролог

Корчма, как и полагается всем приличным публичным заведениям, стояла на перекрестке. Эта корчма стояла на перекрестке семи дорог. Что было совсем уж редкостью. Говорят, что дорогами заведуют боги. В таком случае, судя по всему, здесь отметился весь наш пантеон. С севера на юг, к морю, бежал широкий торговый тракт, шли обозы с продовольствием и товаром. С запада на восток был проложен военный путь. Король укреплял рубежи. А уже от этого креста разбегались, как лучики в стороны, дороги к дальним городам и заставам. Мартовский день только еще разгорался. Я легко спрыгнула с обоза, и возница хлестнул полусонных волов. Двинулся дальше. А мне дальше не надо. Вещей у меня было немного. Один мешок, и то по большей части оружие да травки. Ни одежды в запас, ни еды. А зачем? Если что, потом всё купим. Дошла до корчмы. Пусть рано, но ничего, меня здесь ждут. Давно. Постучала.

А он изменился за то время, что мы не виделись. И не в лучшую сторону. Не то чтобы располнел, скорее просто появился легкий налет зажиточности и степенности. Уже не походил на тощего поджарого пса. Скорее на пса домашнего. Суровые темные брови сходились на переносице, подбородок был чисто выбрит, даже усов не оставил, мерзавец. А они мне нравились. Глаза вот только остались прежними. Зелеными, колючими, даже злыми, смотрели настороженно исподлобья, словно спрашивая каждого: – Ты кто? Ты – враг? Глаза, да, остались прежними. По ним и узнала.

Наёмник всегда собран, подтянут, всегда наготове, как стрела, наложенная на тетиву. Потому что если ты не будешь таким, ты – труп. Наёмник всегда быстр, враг может прийти откуда угодно, даже упасть сверху, таков закон.

Иное дело корчмарь. Пусть даже его заведение стоит на перекрестке семи основных трактов. Оживленных, где всякий люд шляется. Даже и недружелюбный. Корчмарю не надо спешить, его уважают не за спешку, а за умение угодить гостям, но угодить с достоинством, без суеты. Корчмарь степенен. За ним стоит его дом, его род, сыновья вот, если есть, семья, иные родичи и знакомые. Имя доброе в конце то концов.

У наёмников имён нет, только прозвища. Имя – это отсылка к роду, родичам. А наемник – одиночка. Он думает только о себе, спасет только себя, за редким исключением. Если будешь думать в драке о других, ты – труп. Да, всё так. Стервятники, не иначе. Потому то и идут в наемники те, кому деваться некуда: пришлые, изгои, от кого свой род отказался, а чужой не принял, или вот сироты, вроде меня.

– Ты изменился, – сказала я вместо «здравствуй», никогда то не любила лишних слов, – интересно какое имя взял? Корчмарю без имени нельзя, уважать не будут. Итак, кто же ты, уважаемый…

– Иштаром кличут. – Нехотя сказал он, все еще не в силах поверить, я это или не я.

Я, я. Пусть не надеется на призрак.

– Вот как? – приподняла я брови, и слегка отодвинув его с порога, шагнула внутрь. В такую рань народу в зале еще не было, а потому я смело уселась на ближайший стул, и вытянула ноги. А что, сапоги у меня чистые, снега пока еще много, могу и повыпендриваться.

С наслаждением откинув капюшон, распустила волосы. Черный саван укрыл меня почти до пояса. Кто бы знал, как они мешаются в бою, если заплести не успела, страх. Пару раз чуть башки не лишилась, по своей-то бабьей глупости: резать их видели те жалко.

– Иштар, говоришь, – задумчиво протянула, берясь за расческу – красивое имя. И оправданное.

– Что ты имеешь ввиду? – он скрестил руки на груди.

Странно. Что-то особой радости от встречи не вижу. Где объятия, где поцелуи, хотя бы в щёку. Какой-то он не такой… Ладно. Разберемся.

– Ну как же, богиня воин и битв, иногда даже постельных, ну ты помнишь…

Он промолчал, слегка поморщился.

– Ну зачем ты?

– Что?

– Любишь все опошлить…

–Я? -удивление вышло слега наигранным, все-таки я волновалась, хоть и виду не показывала, – помнится ты раньше на мой характер не жаловался, можно даже сказать ЛЮБИЛ, – с нажимом выделила последнее слово.

– Раньше… Ты знаешь, – он подошел ближе, взял меня за руку, задумчиво покрутил маленькую ладошку с короткими ногтями, погладил пальцы, коснулся волос, словно тоже заново узнавая, погладил тонкие пряди, – все изменилось… Вздохнул.

– Так, – я резко встала, никогда-то тактичностью не страдала. Сунула руку в карман, достала кольцо, – замуж то позовешь или так и будем стоять?

Кольцо было маленьким, хоть и золотым, но совершенно простецким, такое любой деревенский парень своей девке купит, если всё не пропьёт. Но тогда у нас и другого-то не было. Строго говоря, у нас вообще ничего не было. Жизнь, и то, как сказать, удержится ли до рассвета. В такие моменты обещания раздаются легко, потому что, в случае чего, с мертвецов какой спрос? Мертвецы байки не травят и в любви не клянутся.

А этот вот клялся. И не то плохо, что клялся, а то плохо, что я поверила. И после. И когда уезжала, несмотря на его протест, верила, что дождется, поймет, простит. Ведь я не могла иначе.

Теперь вот стоит, молчит. И в глазах его удивление. Удивление, радость может быть, от встречи, но… Но и только. Да-с, неловкий момент. Слава всем Богам, его скоро прервали.

– Тар, кто там? – с верхов спустилась сонная женщина. Капризный женский голосок показался мне противным, как и его обладательница. В общем-то ничего, аккуратная, пухлая, с хорошим передом и приличным задом. Волосы светлые заплетены в косу, глаза голубые. Не страшная, но противная. Иначе отчего захотелось убить её прям тут, на месте? Без повода и цели.

Я с усилием отвела взгляд от нового действующего лица. Изобразила улыбку.

– Так вы говорите, местов нет, уважаемый, – я специально коверкала слова, изображая махровую деревенщину. Ну тогда конечне, мы с пониманием-с, в лесу перетопчемся, али еще где. Прощевайте. стал быть. Кольцо незаметно опустила в карман. И, развернувшись, вышла за дверь, пошла по дороге.

Одной из семи. Какой? А какая теперь-то разница. Сердце билось, как пойманная птичка. В детстве ловили с братом щеглов в силки. Так же вот трепыхались, бедные. На глаза навернулись злые слезы. Хотелось обернуться, вытащить клинок и прям там, до последней капли крови, бить, рубить, колоть, до исступления его и всех, кто подвернется. До смерти. Моей, скорее всего, ведь он, куда лучший мечник. Ну и пусть, плевать.

Я ждала окрика, что он позовет по имени, а то и бросится в след, утешать станет, мол, ошиблась, а это так, досадная случайность. С кем не бывает. Ни с кем не бывает. Со мной только. Шесть месяцев прошло, а случайность судя по пузу уже пять как была беременна. Как говорится, недолго музыка играла.

Он действительно открыл дверь, стоял на пороге. Ветер трепал отросшие волосы. Но он молчал, и я не оглянулась. Зашагала быстрее.

Ну и ладно. Пусть так. Зато честно. Больно, но честно.

Он и не говорил, что будет ждать. Это я сама придумала.

Придумщица. Экие мы женщины, фантазёрки. Кулаком вытерла щеки. Начинался снегопад. Сапоги просили каши. Непокрытой голове было холодно. Дорога уводила в лес.

Глава 2

А все начиналось вполне безобидно. Лирично, даже. Наш король Наум надумал жениться.

– Жениться вам надо, Ваше Величество, – со вздохом промолвил Ярослав, откладывая в сторону очередную бумажку. Седые брови почётного боярина сейчас были сурово надвинуты, – седьмая челобитная за неделю! Седьмая! И все утверждают, что в тягости. И что от вас. Исключительно.

– Исключительно, – подтвердил Наум, завершая опасный маневр, таракан проскочил между пером и книгой и наконец забежал в кубок, который быстро превратился в темницу.

– Что?!

– Говорю, что в тяжести, исключительно от меня. Другие мужики к ним в это время не хаживали, я проверял.

– Да ведь не шутки же! – терпения у старого советника никогда не водилось, – ведь их отцы, дядюшки и братья так досаждают, что хоть в пору самому жениться. На всех.

– Ну вот и женись…

Наум перевернул кубок и счастливый таракан, виляя задницей, уполз куда-то под стол. Совет прошёл как обычно. Казна пуста, копи дают втрое меньше металла, чем надо, потому как оборудование старое. О том годе случился неурожай зерна, и сегодня решали, садить ли больше или разрешить крестьянам взять оттудова на еду. Яхоны снова выступали с прошением о присоединении Рильских островов, но только чорта им лысого, а не острова. Наум так и сказал, ну может чуть дипломатичнее.

– Так мне то незачем. Я то своей женитьбой страну не спасу. Да и женат вроде ишшо.

– Можно подумать, я спасу.

Из тех боярских дочек, чьи челобитные сейчас лежали на столе, только двое имели хоть какое-то приданное, остальные кроме как древностью рода, да большими сис…., ничем похвастаться не могли.

– Так ведь и я о том. Боярин убедился, что в царских палатах они одни, и подсел к Науму за стол. Ужин давно уже кончился, оставив после себя гору объедков. Бояре любили покушать, особля если ужин был за королевский счет, а не за их собственный. Оттого и старались не просто посидеть, но засидеться до седьмой чашки чая, который здесь подавали с крендельками и маслицем и икоркой красной, да черной, ватрушками и прочим печевом. Печево у королевской кухарки выходило отменным настолько, что боярские животы к концу сего мероприятия дюже нависали над поясом. Боярам это не мешало, а казне, и без того тощей – так даже очень. Ярослав, пожалуй, единственный, который знал меру во всем, в том числе в питие и приеме пищи. Тем более, что он, как всегда, остался, когда все уже разошлись.

– Так и я о том, – повторил он, аккуратненько пристраивая руку на рукаве короля, – это ж смотря какую невесту взять. Смотря какую. Чем сеять направо да налево, ваше Величество, не лучше ли сеять куда надобно, то бишь жениться и обзавестись законным наследником. А то давеча вдова боярина Морозова так на меня пузом наехала, думал из палатей вылечу.

– Морозова… Морозова… – Наум нахмурился, вспоминая, от чего рыжие его брови совсем уж неприлично сошлись на переносице, а симпатичное, конопатое лицо государя стало совсем уж мальчишеским, – это такая стройная, черноглазая, востроносая?

– Нет… Высокая, полная, то есть очень полная, и рябая.

– Так то ж не я! – с облегчением рассмеялся Наум, припоминая сие особу.

– В том то и дело! Они лезут и лезут, лезут и лезут, и все на трон королевский и к вам в опочивальню. Но что б супругой законною, а не абы как.

Наум покаянно вздохнул и почесал кудрявую бороду. Вот всё он умел: и смотры военные и яхонцам кукиш, и англицкому послу – дулю, когда тот решил в Рось свои отходы ввозить. Точнее не посла отходы, а всей страны, кои после их урановых рудников остаются. Вот всё мог, а бабе отказать – нет. Баба оне же не посол, губки намалинит, очи томные, грудью вздыхает, грудь под платьем колышется, мягкая, теплая, а баба еще и ручку на колено так раз, под столом, и ножкой так раз, по ножке королевской, ну и вот. Вот и выходит, что выходит. Только бабы оне сущи коварные, сначала страсть, любовия, а потом орут – женись. А он бы и рад, так не на всех же. Не басурманин какой.

– Ну и слушай. Королю то нашему Науму, стыдно признаться, тридцатник стукнул, а его ни одна баба ещё не охомутала. В смысле, не соизволила отвести под венец. Все время забываю, что здесь принято выражаться культурно. Выражаться могу, культурно не очень. Так вот. Обычный то мужик может хоть всю жизнь гулять, беречь себя от мозгоклевания, обычный может и любовницу держать, наезжать время от времени. Но то обычный. А то король. Король – он фигура значимая, не какой-то там мастеровой или купчишка. Король должен думать о престоле и о наследниках. О них то как раз наш король думал и даже очень хорошо. Настрогал налево и направо десятка два. И теперь их мамаши активно продвигают себя и свое потомство. Официального наследника нет, стал быть любой подойдет, ежели королевской крови. Советники взялись за головы, и за бороды тоже, друг другу. Ага. Ну и пришлось королю срочно искать себе невесту на стороне. Искал, искал, а они не находятся. Соседские давно пристроены, их ещё лет десять назад сосватали, когда наш все кобенился.

А тут, слышь ты, приходит письмо из дальнего княжества, Небольшое, но гордое государство. За горной грядой Сапские холмы. Холмы, как же. Зубы скорее, пики даже, что не у всякой армии есть, а меж ними тропки узенькие, только козлам и скакать. Даже не знаю, как тамошние ходют. Ну живут и ладно. И, значит, приходит письмо от их Совета, что мол, невеста у них есть. Светлейшая княжна Тамара вошла в возраст замужества и готова рассмотреть предложение нашего Наума. Портретик прислали, само собой. Ничего так, чернявая, носатая, с кинжалом за поясом. Но и в целом не уродина. А, что с кинжалом, так-то даже неплохо. Иные мужья такие, что без кинжала хоть в кроватю не ложись. Ага. Не понаслышке знаю. Мои то маменька с папенькой так и грызлись собаками. Пока друг дружку и не прирезали. А меня вот в приют забрали. Хорошо. В смысле, в приюте тоже не сладко, это так. Но мои то родненькие собирались меня вообще в Красный квартал сплавить. Знаешь? Ага. Вот. Дерьмо – место. А в приюте хоть и бедно, но чисто, еда опять же кажный день, а не когда моей маменьке в голову торкнет. Ну и ничего, выросла. Других не хуже. Представиться забыла, меня Данкой звать. А то ж не принято, чтоб совсем без имени. А настоящее ли нет, про то не думай, не твоего эльфячего ума дело. Что король?

– Ах, король…. Согласился. Да и то сказать, глупо отказываться. Там, говорят, за той девкой, Тамарой, такое приданное дали, что ахнуть. Самоцветов одних на четырех конях не свезти, золота, серебра, меховой рухляди и ну и так по мелочи. Лакомый кусь, только с подвохом. У них горян этих принято, что между собой, между княжествами сватать, а тут дргая страна. Вот ведь смех, – я старательно пьяненько хихикнула, – невесту обычно сватают, а тут жениха. Да не абы какого. Короля!

Гонцы семь дней по дорогам трубили. Весть благую о скорой свадьбе. Ну этта они погорячились, король только отряд собрал, свиту себе, чтоб не одному ехать, витязи там, но их одних мало. Дороги ныне неспокойные, народец разный шляется, а тут обоз королевский. Тоже лакомый кусь? Вооот.

И поручил он набрать помимо основной стражи отрядец наемников, из тех что поумнее. Я и набралась. А чего, перерыв у меня вышел. После ранения. Руку мне прострелили, во, да так, что пришлось к магикам идти. А те, чего, залепить залепили, а что подвижность ушла, так это не ихно дело. Я и разрабатывала, в кабаке сидела, а на заднем дворе мишень поставила, постреливала, а тут гонец. Посмотрел, как я с закрытыми глазами, с колена и с разворота леплю в десяточку, и говорит:

– Не хотите ли, уважаемая, короля до невесты сопроводить? Сто монет задатку, а сто после работы. Вкусно, скажи? Мне то деньги до зарезу нужны. Сестрица у меня младая замуж собралась, а приданого с гулькин нос. У приютских какое приданное? Честь девичья, и то, если девка, не только с косой, но и с мозгами. У моей то мозги есть, на швею выучилась, а деньги всё одно нужны. Я и согласилась. Здесь, в «Трех пескарях» сбор объявили, чтоб всё желающие. А завтра навроде турнир будет или смотрины. Хи-хи, смотрины, чай мы не невесты, да и на женихов не тянем, но а как сказать. Отбор? Точно. Ну и посмотрят, кого оставить, а кого взашей. А магики что учудили. Наклонись поближе, на ухо шепну. По звездам смотрели ,смотрели, в трубы эти, как их, позорные. Подзорные? Ну да точно. А я как сказала? И вот звезды им там нашептали, будто невеста эта, самого дьявола дочь. А от такой, говорят, проку не будет, и не детки родятся, а чумуродины. И что вообще королю к ней ехать не след, а то, как бы хуже не было. Как будто у нас тут очередь из невест. Королевство наше тоже не ахти богатое, злата-серебра нет, а одним крестьянским трудом сыто жить не будешь. Фабрики? Есть какие-то. Как не быть, а всё ж такими невестами раскидываться не след, тем более с приданным. Так что магиков этих следовало сразу же в петлю и на веточку, чтоб не портили денежное дело. Как король их сразу не повесил, не знаю? Я б не сдержалась. Ну ладно, значится, прощевай, кто ты там есть, эльф, не эльф, ночь уже, а мне рано встааааавать.

Я зевнула, прикрыла глаза и сдвинула капюшон почти на нос, делая вид, что уже сплю. Выровняла дыхание, для надежности подождала пять минут, только потом чуть-чуть приоткрыла глаза, так чтобы ресницы не трепетали. Так и есть! Сидит, гад, магичит. Птичку слепил и чегой-то ей там нашептывает. Шпиён, как есть. А то подсел, понимаете ли, и давай расспрашивать. То да сё. Что за турнир, по какому, так сказать поводу. Ничего особенного я ему не сказала. Только то, что, итак все знали или догадывались. А вот на его реакцию мне было интересно посмотреть. На самом деле, я работала на Наума уже давно. Из статуса наёмницы не выходила, но и за темные делишки не бралась. А вот информацию собирала. И это мне поручено посмотреть на новых участников турнира. Нельзя же в самом деле доверять жизнь короля людям непроверенным. Одно дело мастерство, а другое, что за человек. Не засланный ли, а то матушки наследников – они такие. Изведут короля, а потом свое дитя на трон, а сами при нем – регентшей, до совершеннолетия. Да и родственников у всех, как поросят по осени. Вот Наум и опасается. Естественно, я тут была инкогнито, так сказать. Разыгрывала из себя саму себя, только более простую, если не сказать туповатую. Обожаю прикидываться дурочкой. Столько всего нового узнаешь. И о себе тоже. Вот эльфийский типчик, убедившись, что я сплю, и даже похрапываю, бесцеремонно сдвинул мои ноги в сторону и потянул к себе мою дорожную сумку. Я сделала вид, что пьяна в зюзю, и все внешнее меня сейчас мало беспокоит. Поверил, дурачок. Есть у меня такая особенность – абсолютная нечувствительность к алкоголю. Мамаша с папашей, бывало, от одной рюмки пьянели, а я вот, хоть ведро, а бестолку. Прадедово наследство. Он, говорят, из магиков был. Не знаю. Людей в поросят я не превращала, но кое-что тоже умела. Как с алкоголем. Хороший навык, если подумать. Полезный. Эльфийсий тип, уже не скрываясь, полез в мою суму, попытался вытянуть ремешок. Лезь, лезь, милый. Хрен тебе с редкой, а не моя сумка. В свое время я за эту сумку кучу монет отвалила, золотом. Зато на ней такое заклятие «Антивор», что не то, что эльф, сам главный королевский маг, ее не вскроет. Не вскроет, не порежет, не сожжет. Уникальная вещь. Открывается только по моему слову. Ну или тому, кто у меня это слово выпросит. А таких близких людей у меня сейчас не водилось.

– Данка, лезь сюда. Яблоко будешь?

– А то!

Я взбираюсь по одним только нам известным щербинкам и усаживаюсь рядом с Валиком. Приютская стена под вечер – это нечто! Теплая, как печка в родном доме, гладкая, блестящая, отполированная нашими попами за столько то лет. Я любила это место. По одну сторону от укромного места был приютский сад, яблоневый. По весне он благоухал так, так что все пчёлы округи слетались на этот запах. А по осени в нем вызревали огромные желтые яблоки с такой тонкой кожей, что казалось само Солнце перекатывалось там, внутри маленького сочного плода. Яблок нам не доставалось никогда, ну или почти никогда. Сторож хорошо знал своё дело и любого покусителя на яблочки так отхаживал кнутом, что кожа слезала. С другой стороны от кирпичной кладки можно было увидеть улицу: магазины и кофейни, кондитерские, откуда так пахло сдобой, что мы захлебывались слюной и завистью. Богато одетые горожане, не спеша устраивались на террасе. Дамы в полосатых, по моде, платьицах пили кофе или чай, маленькими кусочками откусывали лёгкие воздушные десерты или булочки, смеялись и разговаривали. Мимо спешили разносчики газет, подмастерья, помощники продавцов.; крякали самоходные телеги, иногда раздавался визг колес. Это какой-нибудь лихач из Белого квартала спешил показать свою удаль. И пусть нам было голодно, а всё же и хорошо. Это место я любила… И красную кирпичную стену, теплую по летнему времени, и ветки яблонь, что, спускаясь, скрывали нас от прочих, и эту вот жизнь, которая была там, далекая, но красивая и о которой так сладко мечтать перед сном.

Пожалуй, во всей моей приютской жизни только это и стоило любить: наши мечты и моменты уединения без воспитателей и других детей, таких же, как мы, потерянных, злых, никому не нужных. А вот еще… Валик. Мой друг. Он, когда пришёл, сразу и заявил, что, мол, некто иной, как сын боярина Валицына. Незаконнорождённый. Поверили ему? Ага, как же. Да у нас тут каждый второй, потерянный в детстве барчук, на худой конец, сын купца. Приютские всегда себе выдумывают, что семью знатную, что историю душещипательную. А кому охота признаваться, что, мол, родился в канаве, и там же, скорее всего, сдохну. Ну и вот. В первый же день Вальку отделали так, что он пролежал в лазарете месяц, вышел, и то же самое. Врать то все врали, однако ж не завирались. С пониманием. А Валька сразу им всем в лоб – вы – чернь, я – князь. Кому понравится? Мне понравилось. Что ни говори, а держался он по-иному. И смотрел прямо, и говорил грамотно. Ребятня из бедноты, как я, у них взгляд зверёныша, затравленный, кожа темная, зубы гнилые, в основном то. А этот ишь, чистенький. Поэтому в первый же день я ему тоже врезала, но во второй раз, всех кто полез, так отходила палкой, что уже мне штраф впаяли. На целый месяц на воде и хлебе. А Валик мне яблоки таскал. Вот эти самые, желтенькие. И главное, не крал. Сторож сам дал. Вот ведь языкатый. Так мы и сдружились. Валька старше был года на два. Вышел раньше. Обещал вернуться, устроиться на работу и меня забрать. Опекунство оформить. Не вернулся. Я искала, конечно. Но толку… Теперь это дело прошлое. Мало ли как вышло, может шанс выпал выбиться в люди. Может уехал. А может и с отцом срослось. Может Валька не врал. И отец его – действительно не последний человек в государстве.

А я выросла и после приюта в Стрелки пошла. Отряд такой. Специальный. Время тогда неспокойное было. Война – не война, но на границе всяко бывало: орки лезли, эльфы зуб точили, ушами стригли. Это когда тятенька нашего Наума помер, а сам он в отъезде был. То да се, народец зашевелился. Трон без короля – лёгкая добыча. Вот и набирали молодь, из тех, кто поспособнее в мечники там, или в лучники. У меня прабабка эльфийкой была, веришь ли нет, была. От нее и дар достался, нет не магический. Просто глаз острый и рука точная, а технику я уж потом подтянула. Всяко в начале было. Смеялись, и под юбку лезть пробовали. То есть в сарае завалить. Юбки я не носила. А по рогам давала. Отстали. А как я первой в отряде стала, так и уважать начали. Даже эльфкой звали. Смешно. Какая из меня эльфка? Не то, что лицом не вышла, скорее уж манер не хватает, этой, как ее, утонченности. Мать моя, как узнала, что у нас в родне эльфы отметились, так вообразила себе, фиг знает что. Девке говорит своей эльфийское имя дам. Что б жилось легче. Данавиэль. Ага. Прям так легко жилось, хоть век не помирай. Это уже потом батя ей подзатыльник отвесил, Данкой меня стал кликать. Так и живу, обычным человеком.

Иногда только мелькнёт что-то такое, эдакое. И не запах, и не звук, вроде как знание какое или отголосок чужой эмоции. Вот и всё. Вот сейчас сижу, смотрю из-под ресниц на этого чистокровного и понимаю, до чего ж сумка ему моя важна. Ведь не вор. Хотя и среди остроухих всякие водятся. Тем паче не убийца. Тот бы и говорить не стал. А кто? Посланника отправил. Шпиён. Но какой? На кого. Откуда, куда, зачем? Как говорил мой наставник. Нет у нас с эльфами ни войны, ни дружбы. Слишком разные, слишком они иные. Территории наши им оказались на фиг не нужны. Непригодны для проживания. Им особые места нужны, а какие, про то эльф только и знает. Родниться с нами они тем паче не будут, людской век короток. Вот и спрашивается, чего рыщет? Там на турнир какой-то ушастый записался. Уж не этот ли? Поглядим, что за фрукт.