Ак буре

5

Ия опять не пришла. Ак буре начал волноваться – оставалось всего несколько дней до окончания брачного периода. Волк по своему обыкновению лежал, вытянув свое длинное тело, на теплом, нагретом апрельским солнцем валуне и размышлял, что могло случиться с Ией. Может, ее не пускает к нему главный шакал Хакан?

Живя долгое время рядом с волками, шакалы переняли у них некоторые обычаи. У них тоже теперь был свой вожак. Но если у волков им становился самый сильный и справедливый альфа-самец, то у шакалов – самый подлый и коварный.

Более омерзительного существа, чем этот Хакан Ак буре не встречал. Белый волк не случайно оборудовал себе логово, здесь на горном плато, на которое можно было подняться лишь по крутой узкой тропинке. Ак буре приходилось быть всегда начеку – в любое время на него могли напасть шакалы. Во что бы то не стало Хакан решил изничтожить Белого волка, который торчал, как гость в горле и мешал ему чувствовать себя безраздельным хозяином территории, которую шакалы, воспользовавшись Большой охотой, хищнически отобрали у волков.

Пару раз, по ночам Хакан уже посылал к логову Ак буре своих шакалов-убийц. Но по узкой тропе добрать до него можно было лишь поодиночке. Белого волка трудно было застать врасплох, он спокойно поджидал лазутчиков возле своего камня, а потом поодиночке мощным ударом передней лапы по одному сбивал их вниз. Шакалы кубарем скатывались к подножию горы Аю и жалобно визжа, убирались восвояси.

Когда Белый волк выходил на охоту, он тоже был начеку. Острое обоняние позволяло ему заблаговременно почуять приближение врагов. Если их было немного, он легко отбивал слабенькие атаки с помощью сильных передних лап и отточенных, как турецкая сабля, клыков. Если же шакалов насчитывалось больше 10, то волк благоразумно отступал. Особенно просто было отрываться от погони зимой: пальцы на лапах волках соединялись специальной перепонкой, что помогало ему быстро бежать, не проваливаясь в снег.

6

Ак буре, наконец, придумал план. Он решил, что сам пойдет к шакалам, найдет Хакана и узнает, куда они спрятали Ию. У шакалов помимо вожака было еще одно важное лицо – Шаман. Белый волк давно знал этого старого шакала, и по его плану он должен был помочь ему в переговорах с Хаканом. Лишь бы жив был старик, что-то его давно не видно.

Белый волк бесшумным шагом подобрался к лагерю шакалов и, спрятавшись за кустами, начал за ними наблюдать. Никто не почувствовал приближение волка. Ак буре по запаху определил местонахождение Ии, похоже, ее держали в какой-то глубокой яме. Волчица тоже его узнала и издала легкий стон, подавая своему альфа-самцу тайный знак. "Потерпи, милая, я тебя скоро освобожу", подал волк мысленный сигнал подруге-волчице и, выйдя на открытую полянку, направился прямиком к шакалам.

Старый Шаман (слава Аллаху, он был жив) стоял на каком-то возвышении, и о чем-то выл по-шакальи. Вечернюю проповедь что ли читал? Рядом с ним располагался Хакан. На его тощей облезлой груди красовались большие красные бусы, главарю ведь нужно было чем-то отличаться от рядовых членов шайки. "Наверное, гнездо сороки разорил", подумал Ак Буре. Узенькая остроносая морда Хакана выражала наигранное благоговение.

Завидев Белого волка, он от изумления даже присел на задние лапы и собрался было дать дёру, но вовремя опомнился, сообразив, что в окружении 200 шакалов бывший вожак бывшей стаи волков ему не страшен, оправился и принял важный вид.

Ак буре медленно подошел к Хакану и, глядя прямо в его беспокойные черные глазёнки, произнес:

– Не бойся, я пришел к тебе с миром.

– Никто тебя и не боится, это ты теперь должен нас бояться, – визгливо хихикнул Хакан.

Толпа шакалов, скаля зубы, стала дружно подхихикивать. Многие из них получали хорошую трепку от волка, и сейчас не прочь были отыграться.

– Я хочу заключить с тобой договор, – не обращая внимания на гогот, невозмутимо продолжил Ак буре.

– Ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать мне условия, – высокомерно заявил Хакан и приосанился. – Здесь я хозяин, и сам решаю, что делать. Не в каких договорах с тобой я не нуждаюсь. Ты сейчас вообще никто. Ноль без палочки.

Толпа опять залилась хохотом.

– Не торопись, этот договор, в первую очередь, выгоден тебе.

– И что ты мне такого интересного можешь предложить? – главный шакал принял позу победителя, взобравшись на пенек, с которого Шаман только что спрыгнул.

– Разговор должен идти с глазу на глаз.

– У меня от моих ребят секретов нету. Говори, что хочешь?

Шакалы одобрительно загомонили.

– Дело касается моего Оберега.

– Чего, оберега? – взволнованно переспросил Хакан.

Было видно, что его очень интересует сей предмет, но в то же время он боится остаться наедине с волком.

– При определенных условиях Оберег мог бы стать твоим, – стал дожимать Хакана Ак буре. Да, пусть Шаман тоже останется, он будет свидетелем.

Главный шакал впал в ступор. Как говорится, и хочется, и колется.

Наконец, он решился:

– Хорошо, если Шаман будет свидетелем, я согласен.

Шакалы начали потихоньку отодвигаться, но так, чтобы видеть своего вожака. В любой момент они могли ринуться к нему на помощь и растерзать Белого волка.

Ак буре начал издалека:

– Вот скажи, Хакан, тебе сколько лет?

– Пять, – недоуменно промямлил тот.

– А сколько лет живут шакалы?

– Десять, – вступил в разговор Шаман.

– А вы знаете, сколько лет мне?

– Много, – опять ответил Шаман. – Я тебя давно знаю. Когда я только родился, а это случилось девять лет назад, ты уже был матерым вожаком стаи. Я думаю, ты старше меня лет на пять-шесть, хотя выглядишь еще таким бодрячком.

Вот для чего Шаман был нужен Белому волку! Для того чтобы подтвердить свой почтенный возраст.

– Да именно так, – согласился Ак буре, – я, по вашим меркам, уже старый волк.

– Учитывая, что волки живут 15 лет, ты скоро должен отправиться к праотцам, – предрек всезнающий Шаман.

Позади послышался легкий вой волчицы. Это была Ия, яма, в которой она сидела, находилась совсем рядом. Похоже, молодая волчица все слышала и была недовольно услышанным.

– Когда ты умрешь, кому достанется Твой Оберег? У тебя же нет наследников! – Хакан сам заглотнул приготовленную для него наживку.

– Я хочу его подарить тебе.

– Мне?… Оберег?… Сейчас? – ошеломленный шакал поперхнулся собственной слюной и выпучил свои и без того пучинные глаза.

– Нет, не сейчас, а когда умру.

– Как это?

– Мой Оберег тебе передаст Ия, которую ты сейчас вытащишь из ямы, и она уйдет отсюда вместе со мной.

Волчица радостно взвыла, не умея сдержать своих чувств.

Именно Ия несколько дней назад рассказала Ак буре об одном случайно подслушанном разговоре. Шаман разъяснял Хакану, в чем секрет неуязвимости Белого волка. Оказывается, у него есть какой-то тайный амулет, Оберег, который хранит его от любых опасностей. Поэтому ни шакалы, ни люди не могут нанести Ак буре вреда – во время облав в Белого волка сколько раз даже из снайперской винтовки стреляли, на он всегда оставался целым и невредимым. Это всё благодаря чудодейственной силе Оберега! Кто им будет обладать, того он и будет охранять.

Шакалы необычайно суеверны. С тех пор у трусливого Хакана появилась идея-фикс – всеми правдами и неправдами завладеть этим волшебным Оберегом. А тут он сам шел к нему в лапы. Но его мучили сомнения.

– А где гарантии, что ты выполнишь обещание?

– Гарантия – это честное слово Белого волка. Волки никогда не нарушают данное слово.

Хакан посмотрел на своего много мудрого Шамана. Тот подтвердил:

– Да волки не нарушают своих обещаний.

«Ну и идиоты», подумал про себя Хакан и перевел взгляд обратно на Ак буре.

– Клянись!

– Клянусь!

– Хорошо, – в конце-концов был вынужден согласиться главный шакал и злобно, по-змеиному, зашипел: – Но смотри, если обманешь, мы из твоей Ии омегу сделаем, и ее будет иметь каждый шакал. Я это тебе тоже обещаю!

Ак буре непроизвольно клацнул клыками, но благоразумно сдержался. Главное, поскорее добраться вместе с Ией до своего логова, где их точно никто не сможет достать. А поквитаться с Хаканом и его трусливым войском еще представится возможность.

Вместо эпилога

Молодая волчица сразу забеременела, и через 60 дней будущая мать с будущим счастливым отцом ожидали хорошего помета.

Ия, как всякая особь женского рода, была чрезвычайно любопытна, ее сильно мучил один вопрос, который она хотела задать Ак буре. Но ее так захватили любовные игры с мощным, сильным и умелом Белым волком, что она забыла обо всем на свете. Ведь такие восхитительные чувства она переживала впервые в своей жизни!

И вот наконец, уютно склонив голову на широкую грудь задремавшего было Белого волка, она задала ему этот проклятый вопрос:

– Милый, давно хотела спросить: а ты на самом деле скоро умеешь?

– Кто тебе это сказал? – открыл глаза Ак буре.

– Ты сам говорил, когда пришел за мной к шакалам. Я сидела в яме и всё слышала.

– Ничего такого я не говорил. Я сказал лишь, что по ВАШИМ меркам, я старый волк. Понимаешь, по ИХНИМ, шакальим меркам.

Белый волк окончательно проснулся, вскочил на лапы, и стал этаким гусаром вытанцовывать перед лежащей волчицей.

– Ну посмотри на меня, разве я похож на старого волка.

– Какой же ты старый! Ты очень еще даже молодой. Уж кто-кто, а я это знаю, – жеманно потянулась своим гибким станом Ия.

– Но волки ведь на самом деле живут лишь до 15 лет. Я и сама об этом знаю. Да и шаман подтвердил.

– Он ошибся. Это обычные волки живут 15 лет, а белые волки вдвое дольше.

– Ах ты волчара, старый ловелас, – перешла на дурашливый тон Ия. – Меня хочешь пережить, а потом снова молодую волчицу в свою берлогу привести.

– Нет, милая, мы с тобой будем жить долго и счастливо, и умрем в один день, – пообещал Ак буре и снова улегся рядом со своей парой. – Смотри, тебе сейчас два года, ты будешь жить еще 13 лет, – уже серьезно произнес Белый волк. – И мне примерно столько же осталось. Представляешь, 13 лет счастья – это же целая вечность!

– И твой Оберег будет нас охранять!

– Какой еще Оберег?

– Ну тот самый, за который ты выменял меня у Хакана. Но тебе не нужно будет отдавать его Хакану, потому что он через пять лет сдохнет. А мы еще восемь лет будем жить, да, милый?

– Нет никакого Оберега, – грустно сказал Ак буре.

– Как нет! Опять всех обманул, – встрепенулась Ия.

– Они сами придумали себе сказку и сами в нее поверили.

Белый волк погрузился в раздумья. В маленькой пещерке было тепло, сухо, уютно. Новоиспеченная пара наслаждалась обществом друг друга, но ушки всегда держала на макушке. Этим подлым и коварным шакалам нельзя было доверять ни на йоту, в любую минуту здесь могли объявится непрошеные гости. Ия тоже обладала тонким обонянием, она долго принюхивалась, а потом бросала многозначительный взор на своего волка, словно говоря ему "пока всё чисто". Ак буре в ответ утвердительно кивал.

После некоторого молчания он высказал плоды своих размышлений:

– Хотя, может быть, Оберег и есть.

– Как это: то есть, то нет? Объясни, – попросила любопытная волчица.

Ак буре рассказал ей о том, как его предыдущая пара, серогрудая волчица, закрыла его своим телом от пули жирного снайпера. И как потом бородатый лесник опережающим выстрелом убил этого негодяя, спасая его от верной смерти – Белый волк даже показал Ие сохраненную пулю.

– Вот они и есть мои Обереги.

– Я тоже хочу стать твоим Оберегом.

– Нет, нет, – испуганно поднял лапы вверх Белый волк. – Твое дело родить и воспитать наших детенышей. Когда они подрастут, мы создадим новую стаю. К нам примкнут и другие одинокие волки. Вместе мы прогоним подлых шакалов, изведём это поганое племя, оздоровим лес, речку, в наших краях больше никогда не будет вирусов и болезней.

– Да, я знаю, что так и будет. И я буду тебе во всем помогать.

– Умничка ты моя! – восхищенно воскликнул Ак буре и ласково потерся носом об нежную шею своей преданной пары.

– А Оберег все-таки есть, – вдруг хитро оскалился Белый волк.

– Опять вздумал меня дурачить, – недоверчиво протянула волчица.

– Нет, правда, есть. И знаешь, что это?

– Что?

– Мой Оберег – это честь Белого волка. Кто хранит свою честь, того оберегает Бог. А раз с нами Бог, значит, у нас всё получится.

Казань, 2020 г.

Алп Барадж

Часть I

1

Нет ничего лучше, чем в сырую, промозглую погоду сидеть у камина и смотреть на огонь. Я не люблю дневной свет, яркий солнечный свет меня раздражает. А прохладный, мелкий дождь успокаивает. Монотонно-нудная дробь дождевых капель выстукивает грустную тягучую мелодию, созвучную настрою моей уставшей души.

Я подхожу к окну и отдергиваю тяжелые темно-коричневые шторы, впуская в комнату серый тусклый день. Очертания предметов и мебели в этой большой мрачной комнате проявляются немного отчетливей. Справа от камина выступает из полумрака силуэт массивного стола из красного дерева, своими витыми толстыми ножками утопающего в неровной поверхности холодного каменного пола.

Грязно-зеленое сукно едва проглядывает через вековой слой пыли. За этим столом давно никто не сидел, и мне лень кликнуть служанку, чтобы она прибралась. Я не люблю, чтобы сюда кто-нибудь заходил. Шершавые бугристо-чешуйчатые стены украшены змиевидными чугунными кронштейнами с отверстиями для факелов, которые редко когда зажигают.

Покрытое дождевыми полосками стекло приятно холодит лоб. За окном над свинцово неподвижными волнами уснувшего под мелкой сеткой дождя моря низко нависли тяжелые свинцовые тучи. Грусть в моем сердце, похоже, поселилась навеки. Когда я говорю «навеки», я имею в виду, что в прямом смысле навеки, то есть на века.

Вчера в гордом одиночестве я встретил свою 250–летнюю осень. Я уже давно свои дни рождения, включая круглые даты и юбилеи, отмечаю один. «Отмечаю» – сказано громко, ничего я не отмечаю, просто делаю заметку: вот еще один год прошел, еще один бестолковый, бессмысленный год, и впереди, так же, как и позади, ничего нет – только грусть и неизбывная тоска.

Из 250–ти прожитых мною лет лишь первые 50 жила в сердце надежда. Потом она постепенно стала угасать и вытесняться грустью, а грусть – тоской, которая временами становится невыносимой.

200 лет непрерывной и неизбывной тоски! Ведома ли еще кому такая мука?..

Что меня держит в этой жизни? Похоже, уже ничего. Может ли что-нибудь по-настоящему взволновать мое сердце? Пожалуй, вряд ли. Разве только мне нравится бездумно смотреть на острые языки огня в камине, бесцельно парить над синей гладью безбрежного моря и охотиться в горах на диких кобылиц. И вот так, как сейчас, прислонившись лбом к холодному стеклу, тупо слушать заунывный дуэт ветра с дождем.

Дождь лил, не переставая, уже целую неделю. И мне стало немного стыдно, что другие обитатели полуразрушенного замка, жившие в заточении на этом острове, так давно не видели ясных солнечных дней. Как будто я был в том повинен. Впрочем, к чему лукавить – конечно, я, кто же еще! Я давно уже заметил, но не хотел самому себе признаваться, что погода на острове приноравливается к моему настроению. Если мне грустно, то идет дождь, когда тоска отступает – выглядывает солнце. Но поскольку с каждым годом хандра все не охотнее покидает мое сердце, солнечных дней становится все меньше. И мне стоит большИх усилий, причем, чем дальше, тем бОльших, чтобы подавить свою меланхолию и подарить людям хоть немного солнца.

Правда, в замке живут не только люди, но еще и ереги – мои верные и преданные слуги, чье жизненное предназначение как раз в этом преданном служении и заключается. Поскольку ереги – духи, а не люди, хотя могут принимать и человеческое обличье, я думаю, им все равно: светит на небе солнце или тучи нагоняют на остров дождь.

Хорошо, что я вспомнил об ерегах. Главный ерег, чье имя Буре, докладывал мне, что они похитили очередную деву и, как обычно, заключили пленницу в башню. Вообще-то, похищать дев было моей прямой обязанностью, поскольку именно я был наследником прежних хозяев замка Барадж, и вместе с замком ко мне перешла и обязанность похищать дев из параллельного мира. Я никогда не понимал смысла этой церемонии (которая, как уверяли меня ереги была необходима для поддержания физических кондиций дракона), и выполняя ее, преследовал свои цели. Потом, полностью разочаровавшись и в них тоже, совсем отошел от этого дела. Но ереги, которые никогда не нарушают заведенных порядков – в этом их внутренняя сущность – сами занялись похищением девушек из мира людей. Решать их судьбу все равно приходилось мне, потому что ереги решений не принимают, а лишь служат хозяину и следят за сохранением традиций.

Была слабая надежда, что общение с новой пленницей поможет наложить на мрачный пейзаж моего настроения какие-то свежие светлые мазки, и над островом, наконец, забрезжит солнечный лучик.