Читать книгу: «Сказка, или Одно Великое путешествие»

Глава 1, в которой мы знакомимся с героями, но не со всеми.

***

– А ну стой, паршивая девчонка!

Мир взорвался тысячами осколков, а звон разбившегося стекла прозвучал как выстрел. Дыхание на секунду сбилось, но крик торговца не дал времени для раздумий.

Шалис не остановилась. Острые коготки сильнее вцепились в тунику, боль возвратила в реальность. Брошенная ей вслед бутылка, а точнее, её осколок, сильно задел руку, но она даже не обратила на это внимание, посильнее сжимая драгоценный свёрток. Сейчас важнее всего было сбежать отсюда.

– Держите её! Она воровка! – кричал торговец, переворачивая свою лавку с различными травами и лекарственными растениями. Это его задержало.

Стоящие люди вокруг не сразу разобрались, кто и почему кричит и из-за чего поднялся шум, а пока продавец, ругаясь на чём свет стоит, пытался подняться, её уже и след простыл.

***

Шалис мчалась по узким улочкам, уводящим её всё дальше и дальше от рыночной площади. Её косы хлестали по спине, увлекаемые за собой, словно два золотых змея. Погоня почему-то отстала ещё на первом перекрёстке. Постепенно голоса и шум толпы затихали, и в полумраке переулка отчётливо было слышно её тяжёлое дыхание и шлёпанье босых ног. Но почему-то казалось, что кто-то за ней следит.

Остановившись возле тёмного, полуразваленного дома – какими, впрочем, были все дома в её родном квартале, Шадривене – девочка осторожно спустила ласку на землю и, оглянувшись по сторонам, присела на корточки, прислонившись спиной к холодному камню.

– Ну что, Иши, оно того стоило, – усмехнулась Шалис, разворачивая платок. На нём лежали несколько стебельков какого-то растения с красными цветками и пару листиков с синеватыми прожилками. – Давно я не находила золотокорень и огнелист. У того мужчины его было навалом, а мне нужно всего лишь… Ладно, пошли, – она протянула руку, и ласка ловко взобралась ей на плечо. – Кори ждёт нас.

Дальше она пошла неспеша.

Дома в Шадривене были расположены близко друг ко другу – даже слишком близко, потому что иногда казалось, что два дома будто срослись вместе. У них могли быть общие крыши или балконы. Часто в одном доме могло жить по две, а то и три, семьи, деля квартплату между собой. Так было выгоднее.

Спали в Шадривене на полу, подстелив под себя верхнюю одежду. Постельного белья, подушек, одеял, разной кухонной утвари не было – о таком только слышали или видели в богатых районах. Из мебели в самых «обеспеченных» домах здесь были пара стульев, шкаф и стол. Остальное считалось роскошью, недоступной для шадривенцев.

Шадривен был самым самый нищим и грязным кварталом Омброса. Здесь жили самые низкие люди общества, которые по собственной воле или нежеланию валялись в этой грязи. Но также были тут и просто те, кому не повезло в жизни.

Например, соседи Шалис – Авиртрезье – раньше были богатой семьёй, пока однажды их дело не пошло под откос и они не обанкротились. Или старик Унурик – потерял семью в сорок один год и с тех пор бродяжничал, пока не получил в местной таверне работу уборщика за жалкие гроши.

И тут никак не угадаешь.

Сегодня ты богач, а завтра можешь стать нищим. Такова жизнь, и ничего не исправишь, как бы не старался.

***

Шалис завернула за угол и увидела мальчишку лет десяти, в рваных штанах и рубахе, которая была явно ему мала. Он сидел на низком пороге и ковырял палкой землю.

– Мавик, – окликнула его Шалис. Мальчик резко вскинул голову, а увидев её, поднялся, отбросив палку в сторону.

– Док! Кори заждался тебя, – сказал он.

– Знаю, я спешила, как могла, – кивнула девочка. Заглянув за его спину в открытую дверь, она спросила: – Калем уже вернулся?

Мавик отрицательно покачал головой. Отдав ему Иши, Шалис вошла в дом.

Помещение было маленьким и неубранным. Сквозь единственное окошко проникала узкая полоса дневного света, создавая сумрак, а толстый слой пыли на полу и полках говорил о том, что здесь очень давно не делали уборку. Кто-то принёс сюда два ящика и положил на них доску – вот и весь стол.

В углу виднелась куча какого-то грязного тряпья. Шалис решительным шагом подошла к ней. На рваных тряпках лежал мальчик, его лицо было бледным и осунувшимся, губы – сухими и потресканными, светлые волосы свалялись. Весь его вид говорил о продолжительной болезни.