1+2: Честная книга о материнстве от мамы двойни

Часть II. Рождение

Шла 37-я неделя. Роды не наступали.

Меня за два месяца до предполагаемой даты пугали ранними родами. Подруги, стоило мне не ответить в течение десяти минут, заваливали сообщениями: «Рожаешь?». Я регулярно приходила к гинекологу, которая каждый раз была удивлена меня видеть. Дети отказывались выходить по-хорошему.

Никто не думал, что я дотяну до планового срока, когда надо ехать в больницу. Время приближалось, но ничего подобного, явные предпосылки, как тренировочные схватки, отхождение пробки, подтекания. Ничего не было. Я поднималась по лестницам, наворачивала круги вокруг дома, смотрела на огромные часы в кухне. С расчетом, что если сейчас начну рожать, то это займет, как говорят для первых родов 12—15 часов, и загадывала, какого числа они появятся. «О, было бы здорового, чтобы сегодня». Так проходили еще 24 часа. «Так-так, нет, мальчики, продолжайте сидеть. Это число мне не очень нравится». Да-да, все беременные чудные создания (ударение ставь на любую гласную).

Вечером накануне перед плановой госпитализацией я почувствовала подтекания. Я была так счастлива и взволнована, что схватила баул, собранный за два месяца, и мы с мамой помчались в перинатальный центр на такси. Перед нами заехала скорая, и пока мы выгружали мою огромную сумку из багажника, женщину из скорой за руки вывел супруг и медсестра. Мы впятером зашли в здание одновременно. Медсестра убежала за персоналом.

– У нас тут двойня, – гордо объявила мама, намекая, чтобы нас пропустили вперед.

– И у нас, – равнодушно ответил муж женщины, которая к этому времени растеклась по стулу и почти не шевелилась от боли.

– У нее с утра началось, а потом она в ванну полезла, чтобы полегче стало, – почему-то объяснял нам мужчина, – и не заметила, как воды отошли, потом устала терпеть, поняла, что не предвестники это. – Очень обиженно говорил мужчина. – И мы ее привезли сюда.

За женщиной прибежали, приподняли за руки две медсестры и она, еле передвигаясь, ушла в кабинет. За мной пришли через пять минут и провели в смотровую.

– Нет раскрытия, но вы оставайтесь, у вас же завтра плановая госпитализация, – посоветовала врач, изучив мои бумаги.

– Хорошо, – и меня уложили на КТГ. Я пролежала несколько минут, как ворвалась медсестра с ошалевшими глазами и выкрикнула: «Тройня приехала! Да, что они под вечер все с ума посходили».

– Эта пока не рожает, – успокоила врач, кивнув на меня.

Пока нас с будущей мамой тройни осматривали, та женщина родила двух здоровых малышей.

Партнерские роды

Одним из главных моих родовых страхов было то, что в роддоме могут подменить детей на чужих. О родах я не знала почти ничего, а вот о том, что детей вечно путают с другими, уверенно знала по сериалам.

Поэтому для подстраховки и поддержки я взяла на роды маму, чтобы она внимательно следила за всем. И пусть она провела большую часть времени за стенкой, мне было спокойно. Для того чтобы рожать совместно с кем-либо нужно заранее предупредить врача, который поставит отметку на карте. Партнер должен пройти флюорографию, иметь при себе справку, комплект одноразовой одежды и тапочки.

Я не знаю, насколько совместные роды скрепляют отношения в семье между мужем и женой, но на себе ощутила плюсы партнерских родов. Чувствуя поддержку близкого, легче переживать схватки, потуги, есть уверенность в благополучном исходе родов.

Роль помощника на родах может быть как чисто психологической – поддержать, дать ощущение уверенности, так и практической. К примеру, если взяли в партнеры акушерку, ее еще называют доула, она возьмет на себя общение с медперсоналом, привлечет внимание врача к значимым моментам, в случае необходимости, или облегчит боль методами естественного обезболивания во время схваток.

Моя подруга, которая рожала с мужем, сказала, что присутствие мужа помогло ей в том, что медперсонал был внимателен, корректен по отношению к ней. Видя, как супруг контролирует ситуацию, женщина полностью расслабляется и целиком уходит в процесс родов. С психологической точки зрения мужчине легче принять на себя роль отца, если он участвовал в рождении малыша.

Смысл не в том, чтобы мужчина увидел физиологические особенности протекания родов, а в том, чтобы будущая мама получила во время родов поддержку моральную и физическую.

Есть и минусы партнерских родов, если мужчина проявляет излишний контроль, мешает процессу родов, или наоборот не принимает активного участия. Являясь зрителем, у него возникает чувство ненужности, бессилия, иногда даже отвращения. А неподготовленный супруг вообще может впасть в панику. Так что готовиться к появлению карапуза на свет нужно совместными усилиями. Самый оптимальный вариант – посещение специальных курсов подготовки к родам.

Нежелательно брать в партнеры на роды излишне чувствительных персон, или заставлять это сделать для себя. Если мужчина будет сам гореть желанием быть на протяжении всего процесса, перерезать пуповину, то ты решаешь, как наиболее комфортней будешь себя чувствовать. Но силком тащить мужа для укрепления отношений или эгоистичный соображений, «Пусть видит, как я отмучилась» не стоит.

В идеале твой партнер на родах должен знать весь процесс от первых схваток до появления крохи на свет. Как правильно дышать, какие есть естественные способы обезболивания, что с женщиной происходит в период схваток, потуг, где стоять во время периода потуг, как держать ее ноги. Все эти вопросы надо подробно изучить будущему партнеру, заранее обсудить детали, разные варианты развития событий и допустимые действия врачей, чтобы партнер смог отстаивать интересы, когда рожающая это сделать не в состоянии.

Мой главный страх, что детей могут перепутать, не подтвердился. В современных роддомах, устроенных по принципу «Матери и дитя», это практически невозможно.

Муж, мама, опытная подруга, доула или даже знакомый психолог – ты решаешь, с кем наиболее комфортно будет рожать, главное, чтобы это было обоюдное решение, и ты заранее оговорила роль партнера в этом процессе.

Как должны были пройти роды

Я должна была по возможности выкинуть родовые страшилки из своей головы, но понимать, что предварительный план родов может быть гибким.

Я почувствовала бы первые схватки. Уже не ела и почти не пила. Я бы подумала: «Надо было нормализовать флору перед родами», но кто бы еще знал, когда они начнутся. Если бы отошли воды, я записала, во сколько точно это произошло.

Когда я поняла, что вступила в роды, схватки длились каждые несколько минут, ровными промежутками, то это первый период – болевой и его нужно мужественно пережить, грамотно распределив силы на весь период схваток.

Я бы глубоко дышала и круговыми движениями, снизу и по бокам вверху поглаживала бы живот. Или массировала кулачками спину, нажимала на крестец. Дыхание через рот, вдох, задержка 20 секунд плавный выдох. Я бы вызвала скорую или поехала на такси, точно отмеряя время между схватками.

Физиология тесно связана с психикой, поэтому я, прежде всего, успокоилась и продолжала правильно дышать.

Когда бы схватки шли с периодичностью в 5—6 минут, то я бы дышала часто, поверхностно, «собачкой», вдох-выдох. Моя главная задача – сохранить силы на второй период. Я бы удивляла персонал своим правильным настроем, уверенностью в себе. Я бы внимательно слушала и доверяла указаниям врачей.

Может быть, даже козырнула энциклопедическими знаниями перед медработниками, что в расслабленном состоянии женщина оказывает большую поддержку малышу – изменяется состав крови, через пуповину ребенку поступает окситоцин, который позволяет легче перенести стресс родов.

Если бы я нервничала, то в организм поступали бы гормоны стресса – кортизол и адреналин. Кортизол – противоположность окситоцину, который помогает расслабиться и пройти через роды без травм. Адреналин заставляет мышцы сжиматься, мешает принимать удобную позу, тормозит раскрытие шейки матки. Это приводит к усилению болевых ощущений и сильному стрессу.

Я не кричала бы и материлась, а пропевала схватки и мычала. 1 сантиметр раскрытия за час – это норма и я ждала бы своих десяти. Я бы отключила голову. Плевать, как я сейчас выгляжу. Чтобы я пела? «Ой, цветет калина?». Над репертуаром надо было задумываться заранее. И я радовалась бы схваткам, потому что каждая новая схватка и частота схваток приближала бы меня ко второму периоду – потужному.

Теперь кровать превратили к родовое кресло. Я надувала бы вдох в грудь, задерживала дыхание и тужилась, подтягивая себя руками и выталкивая мышцами пресса ребенка. Ни каких оров и криков, чтобы не тратить энергию. Живот напряжен, за минуту я должна потужиться два-три раза. А потом бы появился один малыш, он бы громко кричал и все в родблоке улыбались. Громкий крик – хороший знак. А через несколько минут мне бы на живот положили второго, и я бы разрыдалась от умиления на эти сопящие чудо.

Как вышло на самом деле

«Надо быть готовой к осложнениям во время родов», – говорили врачи-акушеры на курсах, что-то про вскрытие околоплодного пузыря, отслойку плаценты, про схватки, которые искусственно вызывают окситоцином из-за слабой родовой деятельности. Для меня это были медицинские термины, из всего того, что могло случиться, я запомнила то, что самостоятельно рожают 12 часов после прокола околоплодного пузыря.

За день до родов в коридоре перинатального центра со мной разговорилась девушка. Она обратила внимание на мой живот. «Двойня?»

– Да, – говорю.

– Я в прошлом году тут рожала, – как-то мечтательно-романтично заметила девушка. Мои глаза округлились, и я уставились на ее живот. – А это… Мальчик. Я девчонок натаскалась, вот кровь пошла, положили на удержание.

– Ну, ты поаккуратней, при беременности до пяти килограмм можно поднимать, а твои девочки, наверное, уже большие. – Я была растеряна, после двойни пойти за третьим через год? Да что тут вообще происходит?

Будущая многодетная мать улыбнулась. Она рассказала, что у нее долго не было раскрытия шейки матки, ей сделали прокол. Но роды не начинались. Потом ввели окситоцин и уже когда собрались вводить в сон или кесарить, она родила.

Я подумала: «Нет, уж я рожу нормально». Во мне вторые сутки был катетер с физраствором, который поступал к матке, размягчая ее.

Я рожу сама.

Все повторилось в точности, как описала та девушка со мной.

Вскрытие околоплодного пузыря – ожидание – окситоцин – ожидание – отсутствие результата в течение 5 часов – первый сантиметр раскрытия – эпидуральная анестезия – роды.

В ночь перед родами я не могла заснуть. Я крутилась, уговаривала себя поспать, но ничего не выходило. Утром нас с еще одной беременной проводили до помещения, разделенного на две половины родового блока. Мы успели перекинуться парой фраз. Она ждала Виктора и это ее вторые роды, я сказала, что ждут двойняшек.

Прокол обеим сделали ровно 7 утра. Эта процедура совершенно безболезненна и она запускает родовой процесс. Каждые полчаса приходила врач и проверяла, как идет раскрытие.

Я чувствовала, как внутри меня что-то сжимается и отпускает. Я переписывалась с подругами и мамой, правильно дышала, расслабляла лицо, опускала плечи, даже выходила в туалет и пыталась прыгать на шаре, вспоминая уроки йоги. Как я с него не грохнулась, до сих пор удивляюсь.

Соседка напротив истерично орала уже с третьего часа после прокола. В 11 часов она верещала, молила об эпидуралке, ругалась и периодически материлась. Медсестра Лена, которая сидела за столом между нашими перегородками, на истерики не реагировала.

Моя врач осматривала меня, качала головой и уходила. В 12 часов она решила вводить окситоцин. Теперь я была прикована к кровати. Каждые двадцать минут меня обкладывали датчиками КТГ, и я мечтала сорвать их. Через час я уже не могла дотянуться до телефона, я испытывала адскую, ни с чем несравнимую боль. Мои внутренности, будто кто-то сжимал в кулак и не торопился разжимать обратно.

Лена напоминала дышать правильно, вообще не забывать дышать, чтобы кислород перепадал и детям. Я думала о лице, плечах и о том, что в жизни больше не займусь сексом, если у него есть такие гипотетические последствия. Вообще, я тогда думаю изрядно прошлась по всему мужскому роду.

«Больно, я рожаю! Вы не понимаете? Сейчас рожу», – кричала соседка. Лена неспешно подошла к ней. «Да, рожаешь, сейчас вызову врача». Женщина за стенкой родила за 15 минут.

Я заревела от обиды.

Врач подходила и не видела раскрытия. Соседка обзванивала и хвасталась девочкой Викторией. Я мечтала, чтобы она быстрее убиралась из палаты к черту со своими радостями.

Я умоляла Лену об анестезии или смерти. Если бы мне подали документы на квартиру, я бы отписала ее, только бы мне вкололи обезболивающее.

В три часа пришла врач и сказала, что наблюдает еще час, и если не будет изменений, меня вводят в коматозный сон или делают кесарево сечение.

– Я хочу анестезию, – сквозь слезы прошептала я.

– Обещаю, если будет раскрытие, хотя бы на полсантиметра, то есть ты вступишь в роды, тебе сделают эпидуральную анестезию, – и с этими словами она ушла.

На одном из занятий на курсах для беременных психолог объясняла, что у некоторых народов матка – это священный орган. Она дарит жизнь. Она решает, когда твоему ребенку появиться на свет. Поэтому внешний мир должен быть максимально миролюбив и расположен, чтобы матка отдала ребенка в жизнь, выпустила в новый мир. Поэтому во время появления малыша на свет часто делают приглушенным свет, ставят спокойную музыку, добиваются полного внешнего расслабления. То есть правильное психологическое состояние и окружение позволяет природе работать без помех и вырабатывать окситоцин самостоятельно.

Я начала отчаянно молиться своей матке, которая удерживала моих детей и не выпускала их. Я обещала ей, что тут безопасно, что я позабочусь о них, что она должна их отпустить ко мне.

В четыре вернулась доктор с осмотром. «Раскрытие на 2 сантиметра. Поздравляю, ты вступила в роды».

– Где моя анестезия? – выдавила я, сквозь слезы.

Еще почти два часа ушло на то, чтобы до меня добрался анестезиолог и ввел в спину шприц. Я не помню последний час. Болевой шок отключил голову. Помню только, как боялась пошевелиться, когда вводили иглу в спинной мозг. Как Лена говорила, что мама ищет меня и волнуется, я прошептала, что ей пока сюда нельзя и почти отключилась.

Когда пришла мама в родовой блок, я лежала, с двух сторон окруженная капельницами, исколотая иголками в венах, и улыбалась. Я не чувствовала нижнюю половину тела. Мама приносила воды и переживательно смотрела на меня в упор.

Это все-таки хорошо, что она не видела меня последние шесть часов. Я вообще плохо представляю, как женщины допускают мужчин на все время схваток, потуг и самого процесса родов. Я всегда думала, что у меня высокий болевой порог, а оказалось, что совсем нет.

Мне ввели эпидуралку на два часа. Потом, когда капельницу отключили, наркоз отходил постепенно, чтобы я чувствовала потуги. В восемь пришел врач и объявил раскрытие на 9 сантиметров, мама вскочила. Ее встревожено-обеспокоенный вид меня пугал. «Мама, выйди, тебя потом позовут», – попросила я.

Мы остались с двумя врачами-акушерами и Леной в палате. Потом подходили еще врачи, и комната наполнилась незнакомыми людьми. Хорошо, что это был праздничный день, и не было студентов для демонстрации процесса родов.

Я чувствовала, как подходит схватка и надо тужиться, я держала свои ноги, сильно прижимая к себе, но сил в руках почти не осталось. Мне хотелось, чтобы врачи давили на коленки, но они смотрели только в промежность и подбадривали.

Больше всего я боялась в прямом смысле обделаться на глазах у посторонних. Моя подруга рассказывала, как рожала с мужем, и он был не стороны плеча с боку, а давил на ее ноги и в этот момент из нее все вышло. У них единение и связь до сих пор, и на сексе эта физиологическая оплошность организма не сказалась, но я слишком впечатлительная особа и эта картинка с естественным опорожнением стояла в глазах.

Сейчас во многих клиниках не принято ставить клизму, поэтому я за два дня до родов вставляла себе безопасные глицериновые свечи. У меня в голове, помимо страхов, во время схваток мелькала мысль, как бы родить без сюрпризов.

Медсестра ввела катетер и вывела мочу.

Я тужилась, врачей становилось больше, я прижимала ноги к себе, слушала врачей. Удивительно, в сериалах так истошно орут, матерятся, у меня в палате была тишина. Во-первых, акушерка сказала, что детей не надо пугать криками. «Они сейчас выполняют работу похлеще тебя, раздвигают черепом проход и ползут по родовым путям». А во-вторых, на крик уходит много сил и энергии, лучше сосредоточиться на каждой потуги. Потому что за одну минуту мне нужно сделать две-три потуги.

Первым появился Микаэль. Я не помню его первого крика. Его отнесли в кювез и облепили со всех сторон врачи. Потом акушерка объявила: «Сейчас продолжим» и я отчетливо помню свою мысль: «Говорят, не бывает безвыходных ситуаций, а они есть! Вот я хочу встать сейчас и уйти, а не могу, мне еще одного рожать».

Появился на свет Давид. Он родился в зеленой пленке, и врачи охали, сколько зеленых вод и слизи вышло.

Потом вспомнили, что надо записать время и посмотрели на часы со стрелками. «Вроде, первый в 21.26, я смотрела. А второй в 21.44», – сказал кто-то из присутствующих. Странно, что в палате не висели электронные часы. Но мне было все равно. Мне надо было потужиться, чтобы вышла плацента. Наркоз отходил, и я чувствовала подступающую боль.

Позвали маму. Мама бросилась к малышам, фотографируя, плача, обсуждая что-то с неонатологом, которая оказалась ее давней знакомой. Мне поставили капельницу физраствора и на время обо мне забыли.

«По Апгару у младшего 7», – сказала медсестра Лена.

– А это плохо? – про Апгар я тогда не знала ничего.

– Ну, видимо, ты в беременность болела. Ничего, это не страшно. 7 – это неплохо.

Шкала Апгар

До середины прошлого века внимание врачей в родах было сосредоточено на женщине. То, что появившемуся малышу тоже может потребоваться срочная медицинская помощь, упускали из виду. Это часто заканчивалось плачевно. Пока американский врач-анестезиолог Вирджиния Апгар не создала шкалу, которая давала неонатологам быстро оценить состояние младенца в первые минуты после рождения и принять меры при необходимости.

Свое изобретение Апгар представила коллегам в 1952 году на специализированном конгрессе. Шкала получила одобрение и распространилась по всему миру, почти семьдесят лет спасая жизни крошечным пациентам.

Как это происходит в родовой палате? Неонатолог осматривает новорожденного и ставит оценку 0, 1 или 2 бала по каждому признаку. Эти действия повторяет через 5 минут. Если при повторном осмотре кроха получает более высокую оценку, значит динамика положительная. При нулевой или отрицательной – медики оказывают помощь. Всего 5 признаков – цвет кожных покровов, сердцебиение, рефлексы, мышечный тонус и дыхание. Что интересно, Апгар – впоследствии стала аббревиатурой данной шкалы в английской транскрипции.

Высший балл – 2. Ее получает младенец, если признак приближен к норме и проявляется очень хорошо.

1 – если признак выражен слабо, неярко

Ноль – признак вовсе отсутствует.

Признак: 0 баллов – 1 балл – 2 балла.

Пульс: отсутствует – менее 100 ударов в минуту – большее 100 ударов.

Дыхание: отсутствует – медленное, нерегулярное – 40—45 дыхательных движений в минуту, громкий крик.

Мышечный тонус: слабый – сгибает ручки и ножки – активно двигается.

Рефлексы: отсутствует – слабо выражены – ярко выражены.

Цвет кожи: синюшный, бледный – в пределах нормы, но ножки и ручки синюшные – розовый от щечек до пяточек.

На первой минуте ребенок получает от 7 до 10. Это среднестатистическая норма, ребенок чувствует себя хорошо и не нуждается в особенном уходе.

4—6 баллов оценивается как удовлетворительное состояние. Возможно, потребуется медицинская помощь.

Критическая ситуация, если младенец получил меньше 4 баллов. Он нуждается в незамедлительной терапии.

Мы в родовой палате

Боль в промежности была адская, я лежала и боялась пошевелиться. Никого рядом не было в палате, кроме двух малышей в открытых кювезах. Около 11 утра зашла нянечка и дала каждому по бутылочке. Я продолжала лежать. О том, что я сама в состоянии кормить малышей, что сейчас во мне полезное и сытное молозиво, об этом надо было беспокоиться мне, а не им.

В час дня я продолжала лежать, малыши кряхтели. В палату вошла новая няня с бутылочками и в ультимативной форме приказала слезать с кровати, кормить и переодевать детей самой.

Я вяло возражала, что встать не могу. И это было правдой. Живот просто разрывало от тянущих болей, все, что ниже пояса хотелось отрубить и пришить новое. «Если будешь тут возлежать, кровь застоится, и вообще матку отрежут». По виду этой женщины я поняла, что мне стоит встать немедленно. Я вызвала подругу в роддом, уже через 40 минут она была в палате и помогла в первый раз дойти до ванны и сходить в туалет. Потом помогла снять с меня одежду и забраться в душ.

Она подождала меня за ширмой, пока я закончу, и помогла одеться. Я шла по стеночки от туалетной комнаты до кювезов всего несколько метров, но это были километры, каждый шаг был сопряжен с чудовищной болью. Я быстро переодела мальчиков, подмыла под краном своих креветочек, будто занималась этим всю жизнь. Подкатила люльки к кровати, чтобы дотянуться до них, и прилегла.

Я гладила их по голове и говорила тихо, они были такие нежные, хмурили лобики, улыбались, прищуривали глазки, и я пребывала в глубоком недоумении, как я произвела такое чудо на свет.

«Все будет хорошо, все будет хорошо, мама рядом», – почему я это повторяла раз за разом до сих пор не понимаю, но эта фраза преследовала каждый раз, когда я их кормила или брала на руки, убаюкивая. Может, от этой незамысловатой фразы становилось легче не им, а мне. Может, я говорила это себе, чтобы нащупать почву под ногами?

Приподнявшись, заглядывала в их прозрачные пластиковые кроватки и проверяла дышат ли они. Потому что до конца не могла осознать, как то, что было полностью во мне, уже отделилось и дышит самостоятельно. Я потрогала их лобики, они были горячими. Я стащилась с кровати и дохромала на пост медсестер, вызвала врача. Доктор, внимательно осмотрев: «37.7 – 38.2 – нормальная температура для новорожденного», – заверила врач. – Потом норма будет 36.5 – 37.2. Не разводите панику, мамочка».