Потерянная Афродита

Кудрявая девочка не выходит у меня из головы. Я хочу достать ее через свою щель. Я говорю: «Посмотри, что у меня там». Он раздвигает ее руками и театрально заглядывает внутрь левым глазом. «Там маленькая темная пещерка, теплая и влажная. Я хочу залезть туда и свернуться калачиком». Он был с фантазией. Его губы сливаются с моими. Он высасывает мою матку, оставляя внутри абсолютную пустоту. Потом наполняет меня собой до отказа. Только после этого я могу жить, ходить на работу, гулять по улицам. Примерно неделю. Потом матка опять заполняет меня. Я обрываю телефон, я ору на всю квартиру, если он не отвечает. Мне плевать, что меня услышат соседи. Мне нужна девочка из моего сна.

Когда я не могла дозвониться до Саквояжа, что случалось часто, я звонила Юле и изливала на нее весь бред из своей головы, в итоге доконав ее своей истерикой. Сначала она меня слушала, конечно, а потом перестала брать трубку и отвечать на письма. Как будто меня нет. Это не новое для меня ощущение. Отец меня никогда не замечал. Когда он приходил с работы, я сидела на диване и смотрела свою любимую передачу «А ну-ка, девушки!», восхищаясь, как красивые и смышленые девушки соревнуются между собой. Он открывал дверь комнаты, проходил мимо меня и переключал программу.

«Я – человек-желудок, – пишет Юля. – Я стремлюсь к жизни, которая приносит удовольствие, а так как это не получается, я страдаю. А ведь другие стремятся к самореализации, достижению высоких идеалов. А я хочу только удовольствия, даже не радости, а комфортного существования. Я лентяйка – и баста».

Не понятно, что она имеет в виду. Она не занимается сексом, не посещает салоны красоты, не объедается шоколадом, а только рассуждает на философские темы. О каких удовольствиях она говорит? Вот у меня есть вполне конкретная, но далеко не оригинальная цель. Я хочу выйти замуж, чтобы жить в своей квартире и каждое утро просыпаться рядом с мужчиной. И чтобы он помог моему сыну встать на ноги, стал примером успешного человека.

Юля меня тоже не поняла. «У меня от твоих целей аж сердце заболело, – сказала она. – У тебя слово «мужчина» в описании цели встречается три раза. Он для тебя не цель, а средство». Не понимаю, что здесь не понять. Моя цель – дом и секс. А мужчина – это средство. Что тут такого? В ее понимании все легко, надо просто выбрать мужика и не париться. А я не могу, у меня от всего этого стресс. Сорокалетних воспринимаю как стариков, с малолетками каши не сваришь. Короче, у меня конфликт возрастов.

Сегодня мне приснилось, что в моем кошельке появились деньги. Я заглянула в него, денег не очень много. Я пытаюсь посчитать их, но не могу к ним прикоснуться. Хорошо, что моя квартирка сдается по какой-то смешной, нерыночной цене. Денег катастрофически не хватает, но на развлечения я всегда наскребу. Завтра иду в театр с тренером по йоге. Растягивая на тренировке мое тело, он смеется. Я раздвигаюсь в любые стороны и фиксируюсь в самых замысловатых позах.

Во сне мне страшно, но я спасаю повешенного. Он болтается на дереве за моим окном, я перерезаю веревку. На землю упал мой сосед. Пришла его жена, плакала и почти падала от ужаса, а я ее успокаивала. Мол, не переживайте, он живой. В реальности его не спасли, он спрыгнул с балкона двенадцатого этажа. Он был милый, добрый и спокойный мужчина. Мне кажется, он улетел вниз, потому что никто в семье не считал его за человека. Ему затыкали рот и его мнение никого не интересовало. Странно, что у меня никогда не было мыслей о самоубийстве.

Еще год прошел. Ничего не помню. В очередной ночной иллюзии я поменяла образ. Я смотрю на себя со стороны и вижу свое превращение в коротко стриженную брюнетку с очень густыми и кудрявыми волосами. И правда, пора что-то менять. Но я боюсь высказать свою точку зрения, боюсь заявить о себе, после того как меня выкинули с первой работы по непонятной причине и мне пришлось голодать, я стала пугливой и тихой. Кажется, я недостойна ничего хорошего, я какая-то недоделанная, плохая. И мне не надо ничего больше, только бы меня хоть немного любили. Мне часто снится моя начальница, я обнимаю ее, как маму. Мне катастрофически не хватает любви.

Захожу в сон, а в нем – в туалет. Сажусь на унитаз и вижу, что на дверной ручке висит говно. Я поднимаю голову с немым вопросом: «Какая же сволочь такое наделала?», а из дыры в потолке на меня льется поток из мочи и фекалий. Я пытаюсь уклониться от него, прыгая по туалету без трусов, но он меня постоянно настигает. Выбегаю из туалета с голой попой и в дерьме и, конечно, собираюсь качать права. Я шагаю по лестнице вверх широкими уверенными шагами. Выясняю, что это какой-то мужик меня так «облагодетельствовал», причем нагло и специально! Я ору: «Кто ты такой? Я на тебя в суд подам! Ты у меня получишь!»

Только Боженька всегда помогал мне. Бывало, смотрит на меня сверху, качает головой и думает: «О-хо-хо-шеньки! Как же плохо быть тупой». Но говорит он это с любовью и как бы в помощь подкидывает разные сложные ситуации, чтобы меня расшевелить и заставить поверить в собственные силы. В этот раз хозяйка подняла плату за жилье, и она почти сравнялась с моей зарплатой. Не было другого выхода, как идти к начальнице. Страшно, ведь я недостойна. Но Боженька не оставил меня в таких трудностях. Чтобы укрепить мою веру в себя, подкинул работу с зарплатой в два раза больше нынешней. Это усилило мои позиции.

Начальница, если дело касалось денег, была виртуозом говнометания. Ее система мотивации – внушить сотруднику, что он никто и звать его никак. И пусть скажет спасибо, что ему позволили работать с нашей интеллектуальной консалтинговой компании. Примерно так она и вела со мной разговор. И тут настал мой звездный час. «Вы можете считать как хотите, но другие считают по-другому», – я положила на стол заявление об увольнении, а сама подумала: «Пошла в жопу, старая сучка!» Она удивилась моей дерзости, а я вонзила ей нож в самое сердце, добавив: «Мне предложили зарплату в два раза больше». Господи! Как же это прекрасно понимать, что ты чего-то стоишь.

Переехала в двушку на Профсоюзной. Моей хозяйке дали другую квартиру, и она перевезла меня вместе с мебелью. Я на какое-то время превратилась в женщину без образа. В бесцветной помаде и бледной кофточке каждый день возвращалась в серый дом на безлюдной улице и поднималась на второй этаж, наступая на хвосты бегающим по лестнице крысам. Крысы визжали, а я шла мимо с равнодушным видом. В те времена я была еще человеком без чувств. Мне было все равно, если меня кто-то трахает. Квартира чистая, светлая, но пустая и холодная. В спальне брошенный на пол широкий матрас. Кто на нем только ни лежал. Барабанщик из театра Вахтангова. Студент-дирижер, подрабатывающий в хоре мужского монастыря. Саквояж. Главный врач отделения неврозов. Подполковник отдела по борьбе с наркотиками. Танцор аргентинского танго, он же Мужчина, который любил сыр. Три массажиста. Потомственный математик, ставший гонщиком и изгнанный с позором из семьи математиков. Человек-ритуал. Известный композитор. Парочка генных инженеров. Все аккуратно записаны в дневнике и пронумерованы. Одним мужчинам я отдала несколько страниц своего дневника, других лишь упомянула. А двоим отвела особое положение. Они никогда не лежали на этом матрасе и значились в списке как Вовочка № 2 и Владимир IV.

По ночам мне слышатся голоса и видятся инопланетяне. Мне страшно. Но у меня и мысли нет, что я достойна чего-то другого. Сегодня ночью в углу комнаты сидело существо, ростом не более полуметра с головой, похожей на яйцо, из макушки которой торчал длинный шнурок. Оно просто сидело и смотрело на меня.

Глава 4. Саквояж и другие

Так и живу среди крыс и инопланетян. Кроме Саквояжа появился студент-музыкант, единственная приличная находка с сайта знакомств. Я убавила, а он прибавил себе пять лет, и мы встретились. Он был высок, строен, мил и воспитан, учился на дирижера и пел в церковном хоре мужского монастыря. Будущий Дирижер заходил ко мне иногда, всегда приносил красную розу и спрашивал, что мне купить. Я просила принести детское фруктовое пюре. Такие вопросы умиляли меня, Саквояж всегда приходил с одним пенисом. На свидание к нему я ходила без трусов. Есть в этом что-то беззаботное. Только рядом с Саквояжем я ощущала себя божественно красивой, шествуя с ним за руку по вечерней Москве в развевающемся атласном платье телесного цвета. Благодаря его любовным истязаниям сама стала истязательницей.

Эпиляторша, огромная тетка за пятьдесят, в роговых очках и белом халате, вела меня к себе. Мы шли долго, сначала по широкому светлому коридору, потом по узкому темному. Уставившись на ее макушку с накрученным на ней пучком и широкую, почти мужскую спину, я думала, что она точь-в-точь мой классный руководитель, редкостная сука. По-моему, ненавидеть человека только за то, что он молодой – это низко и недостойно учителя. Чего хочет добиться взрослый человек, снижая подростку оценку за отсутствие школьного фартука или поливая его при всем классе водой из бутылки? Она ждала уважения, ко всему прочему она была еще и тупой. Когда мы подошли к лестнице и спустились вниз, я дико ненавидела эту тетку. Увидев кресло, похожее на гинекологическое, на которое мне было предложено лечь, и услышав щелчок дверного замка, передо мной из недр памяти возникли тетки-гинекологи, настоящие садистки. Одна такая перед осмотром зачем-то сказала снять всю одежду. Мне было четырнадцать, и я до сих пор помню какое это ужасное чувство – стоять голой при ярком солнечном свете, когда тебя осматривают с ног до головы, словно ты корова на базаре. После унизительного стоячего осмотра она положила меня на кресло и, увидев, что я была с мужчиной, сжала рот и засунула в меня огромное зеркало с такой силой, что я закричала. Не обращая на это внимания и с наслаждением приговаривая: «Что кричишь? Не нравится? С мужиком-то хорошо было?», погрузила мне в живот руку в перчатке и перевернула там все вверх дном. С тех пор я уверена, женщины – ужасные существа. Не только гинекологи, все женщины. Женщины гораздо хуже мужчин, так как в них совсем нет сострадания. Они злые и любят унижать тех, кто не может им ответить. Химичка говорила, что мы все дебилы. Классная руководительница за то, что я была выше всех ростом, смотрела ей прямо в глаза и не боялась говорить свое мнение, назвала меня главарем банды, расписавшей плохими словами ее подъезд. Первое место в это рейтинге занимала врач комиссии по преждевременным родам, куда меня отправили, чтобы я не смела рожать. Она настаивала на выскребании и ей, представительнице самой гуманной профессии, было не стыдно говорить мне в лицо: «Возможно, ты останешься бесплодной, но так тебе и надо, будешь знать в следующий раз». Другой врач, мужчина, старался меня поддержать и даже предполагал, что можно оставить ребенка. Мужчины добрее. Это была унизительная процедура, в результате которой мне было выдано разрешение на прерывание четырехмесячной беременности. Выйдя на улицу, мы с мамой заплакали, потом стояли, обнявшись несколько минут и выбросили это долбаное разрешение.

Я разделась и легла. Мне казалось, что в этой тетке сошлись воедино все эти неудовлетворенные злые суки. Их время прошло, и теперь они хватаются за любую тоненькую соломинку в надежде получить то, чего у них никогда не было. Эта мысль жутко возбудила меня. Я подумала: «А что, если эта овца высосет мою матку? Я унижу ее насколько это возможно, пусть доставляет мне удовольствие. Это моя месть!» В этот момент она приблизилась и дотронулась до меня. Я была на взводе, а в таком состоянии от меня не уходил никто и никогда. Тетка была не исключением, она это почуяла и, будто того требовала процедура, со знанием дела стала внимательно меня рассматривать, практически уткнувшись в меня носом, а потом ее палец случайно соскользнул внутрь. Я ойкнула для приличия, а она заглядывала в меня то правым, то левым глазом, и напоминала состарившуюся девочку, которой показали сверкающий калейдоскоп. От ее любования и бурлившей во мне мести я была готова на все. После посещения этого кабинета во мне была абсолютная пустота. Вакуум. Мне захотелось выйти на Красную площадь и показать себя всему миру. Голова и все пространство под кожей были совершенно пусты.

Саквояж мучил меня, а я мучила Юлю. Я звонила и писала ей. Я завалила ее письмами и звонками. Она была единственным человеком, кто мог хоть как-то облегчить мое состояние. Я просила, я умоляла ее ответить. Я даже обращалась к ней в стиле восемнадцатого века: «Дорогая, Юля! Очень прошу тебя ответить, если, конечно, ты можешь читать длинные письма». Это была не издевка. Без нее я не знала, как мне жить дальше.

Этот кошмар продолжался даже во сне. Каждую ночь меня сжимают чьи-то руки. Я вырываюсь, но у меня не получается, кто-то неизвестный и невидимый крепко держит меня. Я бьюсь в оргиастических судорогах, а он не выпускает и шепчет в ухо: «Ш-ш-ш-ш-ш… Тише-е-е-е-е…» В диком ужасе и холодном поту я просыпаюсь, и дни, не имеющие никакого значения, проносятся мимо. Положив голову на подушку, тоска о подруге вновь охватывает все мое существо, я вижу ее светлые шелковые волосы, уложенные в сложную прическу, на которую льется мягкий лунный свет. В восхищении скольжу взглядом по хитросплетению множества прядей, косичек и руликов, блестящих серебром. Вдруг одна прядка выпала и сверкнула золотом. Юля повернулась, и мне стало страшно. На ней было чужое лицо.

И этим лицом стала другая Каратистка с черным поясом. Я чувствовала людей, излучающих карате, как недоступную высоту владения собой, которую мне бессознательно хотелось покорить. Как физическую силу, вызывающую тревогу и оцепенение, которой, напротив, хотелось покориться. Став их половинкой, приобретало форму мое мягкое туманное сознание. Оно их тоже влекло, как нечто непонятное, рождающее неведомые чувства и поэтому манящее. Она говорила, что влюблена в мою личность. В таком признании было что-то бестелесное, холодное, почти неживое. Влюблена не в меня, не в тело, хотя бесконечное множество раз, сидя за рулем, она отвлекалась от дороги, смотря на мои руки, а потом говорила, наконец, что у меня красивые маленькие руки и нежная кожа ребенка. Произнесенные вслух слова успокаивали ее, и дальше она вела спокойно. А я пыталась понять, что это значит – влюбиться в личность, и какой ее частью она очарована, потому что многое во мне ее злило, что она не пыталась скрывать. Она решила, что я нуждаюсь в серьезной опеке. Так оно и было. Наши отношения, почти семейные, стали смесью наслаждения и истязания. Она как бы стала моим отцом, я ее жутко боялась. Это и есть любовь. Страх.

В ее голове сидел идеальный образ меня, и отклонение от него хоть на градус превращало ее в фурию: «Ты почему так кривишь рот? Твоя куртка линяет, мне надоело чистить машину! Ты совратила бедного маленького музыканта! У тебя болит нога? Ты ее потянула, когда трахалась!»

Но даже в этих мучениях есть смысл. Зайдя в мою квартиру, она спросила: почему у меня такая плохая кровать? Я не знала, что ответить, потому что это была вообще не кровать, а место моего беспорядочного наслаждения. Но я впервые задумалась, почему я так не люблю себя. Ведь я спокойно могу купить себе хорошую кровать и даже переехать в другой дом без крыс и инопланетян. Она настояла на покупке, и мы это сделали. С тех пор место моих удовольствий обрело роскошное дубовое основание, обтянутое светлой кожей, а Каратистка № 2 как бы получила меня в личную собственность. Моя личность стала уже не моя, а ее. Она указывала, что делать, катала на машине и покупала мороженое. А я не могла без нее и шагу ступить, так как очень боялась даже во сне. Я лежу на спине, вдавленная в пол ее тяжелым телом и чувствую на своем животе ее гигантский каменный член. Это чудовище простирается от лобка до самых грудей. Мне страшно и больно, как в кабинете у гинеколога, я догадываюсь, что сейчас будет.

Из приятных новостей. От нее я узнала, что во время отпуска люди отдыхают, забрасывают дела и уезжают в другие страны или другие города, там, где горы, вода и песок. Было так странно осознать, что в тридцать три года я никогда не ездила в отпуск и ни разу не видела моря. В нашей семье в это время было принято делать ремонт, глобально и везде. Раз в год обдирались обои, клеились другие, красились окна и полы. В квартире царил хаос, отец без конца орал на мать, что она тупая дура и все делает неправильно.

В конце лета мы вернулись из Барселоны. Там мне снилось, что мы летим на самолете. Он был деревянный, а мы сидели на крыле, сметая звезды волосами и оставляя млечный путь. В самолетах и поездах я возбуждаюсь. Так было по пути в Испанию. Это очень нравилось моей подруге, но никак не укладывались в ее голове, четко расчерченной на квадраты. Испания возбуждала меня, будто я была мужчиной, а Барселона – девушкой, которая со всеми спала. Куда бы я ни зашла, в парк, кафе, музей, везде находила наслаждение. Если бы Каратистка была уранисткой, она могла бы не мучиться, занимаясь моим словесным воспитанием, а просто хорошенько отделала меня своим каменным членом. И тогда все пошло бы по-другому, но она была закоренелой сатурнианкой.

Саквояж не приехал меня встречать, и в аэропорту у меня случился нервный срыв, от которого подруга пришла в недоумение и пристыдила меня. Взрослой женщине не пристало плакать на людях по такой ерунде. Но была ли я взрослой, несмотря на свои тридцать с хвостиком? Я рыдала вовсе не от его отсутствия, это было знакомое ощущение, просто в мою голову первый раз закралась мысль, что ему на меня наплевать. В Москве все пошло по-прежнему. Мне снится моя комната, моя кровать, мое спящее на ней тело. Я просыпаюсь во сне, подношу к носу одеяло и чувствую запах мочи. Потом прыгаю в воду. Плыву в лодке бурном потоке мутной воды. Муть накрывает меня с головой, я ищу берег и выхожу на сушу. Оказавшись у подножия горы, поднимаюсь по лестнице вверх, потом иду куда-то, разговариваю с встречающимися людьми, спрашиваю, на чьей лодке я плыла. Понимаю, что плавать – это не мое. Смотрю в небо. Какие-то люди летят на параплане. Это семья – мужчина, женщина и трое детей сопротивляются ветру, который колышет их одежды. Руки привязаны к частям параплана. Кажется, если один из них отпустит свою деталь, то все разрушится. Светит солнце, дует ветер, параплан летит где-то внизу. Я смотрю на него с немыслимой вышины и вижу, как они счастливы.

Первый месяц нового года. Вот о чем я мечтаю: купить очередной деловой костюм, кресло для занятий сексом – упругое и без подлокотников, выйти замуж, сделать еще одну обнаженную фотосессию и уехать в Париж. А пока моя жизнь превратилась в цирк – самое грустное место на свете. Я стала игрушкой своей подружки и выполняю все ее команды. Что делать, если все идет не так, как хочется?

Сегодня полнолуние. В этот день особенно тяжело, словно кто-то выпил из меня силу. Беспомощность и одиночество. По пути к дому я плачу. Иду по улице, смотрю на луну и рыдаю. Хорошо, что меня никто не видит. Мне хочется поговорить по душам, но не с кем. Лишь на следующий день я поняла, почему мне было так плохо. Дело не в луне, это выходят наружу мои нереализованные желания.

Я вбежала в комнату, с шумом распахнув дверь. «Мама! Мама! Меня приняли в бальные танцы!» – и стояла в дверном проеме, смотря на материнскую спину в окне и раздуваясь от радости и гордости. Мама мыла раму. «Денег нет», – рявкнула она, не оборачиваясь. Было очевидно, что дальнейший разговор невозможен. Я поплелась в свою комнату, размышляя почему у моих родителей нет денег, ведь они работают. И откуда они берутся у других? Вскоре я нашла успокоение – у меня некрасивые ноги. Я бы все равно не смогла надеть бальные платья, ведь при поворотах они обнажают бедра, а они у меня жирные. Это был серьезный аргумент, и я смирилась.

Мой Дирижер, появляется, когда мне совсем плохо. Он как бы приходит на помощь. Стоит ему только позвонить, как во мне начинается жизнь. Саквояж тоже наведывается, открывая глубинные тайны человеческих взаимоотношений. Говорят, что у мужчины в жизни может быть только одна любимая женщина. Это правда! И эта женщина – его мать. Сегодня встретил меня с работы, мы легли в постель, но позвонила его мама, накричала в трубку, и он поехал домой. Если мужчина достает из меня пенис, чтобы последовать указанию матери, значит все гораздо серьезнее, чем я думала. Раньше я бы разозлилась, стала возмущаться, удерживать его, просить. А сегодня я спокойно его отпустила, я поняла, что здесь я бессильна. Он стоял как огромный ребенок, и мне было его жаль. Он пошел домой, к маме.

Я все пишу и пишу Юле, она по-прежнему молчит. Ниже вы увидите мое письмо, привожу его с одной целью – показать, что я потихоньку сходила с ума, если вы до сих пор этого не поняли.

«Юля, привет! Я очень по тебе скучаю. Если у тебя есть желание прочитать длинное письмо, прочитай. Мне так интересно твое мнение. Надеюсь, ты не подумаешь, что я свихнулась. Пишу под впечатлением. Я осознала, как сильно на меня влияет луна. Можно сказать, что я шокирована. Теперь буду вести таблицу, чтобы записывать события жизни по датам и лунным дням, чтобы потом анализировать и использовать как дополнительную информацию. Так вот! Сначала напишу, что произошло, а потом приведу сопоставление с луной.

Вчера появляется Дирижер. Говорит, только что вернулся с гастролей, хочет меня увидеть прямо сегодня. Я удивляюсь, но приглашаю в гости, быстренько навожу марафет в квартире и на себе. Проходит полтора часа. Вылезаю из душа, параллельно болтаю с новым мужиком с сайта, слышу, прорываются звонки, трезвонят без конца пять раз подряд. Но бросать разговор неудобно, не отвечаю. Потом смотрю СМС от Дирижера, говорит, не может дозвониться, сожалеет, но сегодня не придет, так как внезапно пригласили выступить, с костюмом тащиться ко мне не хочет. Предлагает перенести на завтра. Соглашаюсь.

Сегодня звонит днем, уточняет, встретимся ли сегодня. Подтверждаю. Говорит, что позвонит в восемь вечера. Еду домой, принимаю душ. Вылезаю из душа, звонок. Спрашивает, как мое настроение и говорит, что уборку затеял генеральную и предлагает опять перенести на завтра. Я удивляюсь нешуточно. Говорю ему так спокойно-спокойно, что не приемлю никаких форм принуждения, мол, понимаю, что всякое может быть, но то, что человек два дня подряд так делает, наводит на смутные сомнения. Он соглашается, что, мол, да, действительно, наводит на сомнения. И если я настаиваю, то он, конечно, приедет. Я давить его не стала и дала понять, что встреча может быть только при желании обеих сторон. Заявляет, что позвонит завтра. Становится понятно, что по неведомым причинам сегодня генеральная уборка для него важнее секса.

Кладу трубку. Поднимаю брови. К своему удивлению, остаюсь спокойна. Лишь удивляюсь нешуточно в мыслях, думаю, что это за хрень такая. Ну и конечно, решаю посмотреть, а что же мне скажет лунный календарь, и, оказывается, вот что.

Вчера – 28-й лунный день, когда он появился, напросился и тут же отказался. Символы – Карма и Лотос. В этот день нам дается возможность познать и обрести цель жизни, но не рекомендуется рвать и дарить цветы. А без цветов он ко мне не приходит. Вот, получил сигнал из космоса («раз нельзя, значит нельзя».

Сегодня – 29-й лунный день, когда он отказался от секса в пользу уборки дома. Символы – Майя, Спрут и Гидра. Здесь собирается «чернуха» всего лунного месяца перед тем, как быть сожженной в момент новолуния. В этот день создается и защита от сатанизма. День борьбы со злом. Рекомендуется пост, воздержание и очищение помещений. Получил еще один сигнал, главный по тарелочкам (

И, соответственно, завтра, когда он ко мне собрался, будет два лунных дня: 30-й, символ Золотой Лебедь, день прощения и любви. Чакра этого дня – сердечная. Вот так-то! Кстати, как только поговорила с Дирижером, опять позвонил тот новый мужик с сайта. И предложил встретиться раньше, то есть завтра, а не в выходные, как договаривались. То есть в день Золотого Лебедя. Представляешь, все лебедя завтра! В общем, сейчас намажу лоб маслом, открывающим третий глаз, и отдамся во власть луны и своих внутренних ощущений. Тут логика явно не подходит.

В общем, продолжаю далее. Я тебе ведь говорила, что мы с Каратисткой поругались конкретно. И не разговаривали месяц. Недавно она позвонила и пошла на контакт. Попросила помощи, хотела поговорить. В общем, мы начали общаться. Так вот, и ссора, и примирение произошли в 22-е лунные сутки. Называется «Слон Ганеша с обломанным клыком» – день обретения мудрости и тайного знания. В 22-й лунный день можете почувствовать, что для вас хорошо, а что плохо. Надо передавать опыт, который вы накопили, и использовать ту мудрость, которую приобретаем в этот день. Я предполагаю, что мы с ней тени друг друга, воплощаем невостребованные части наших личностей. Если упрощенно, то у меня не реализована карьера, у нее с этим все зашибись. И она меня реально растормошила на действия и осознание того, что мне это надо. А у нее проблема с Сатурном (ну ты знаешь), вот не может человек себе позволить делать то, что он хочет для личного счастья. А у меня с этим все хорошо. И она страдает, я это знаю. Ей тяжело. Мне кажется, что она так ко мне привязана именно из-за этого, что ей жизненно необходим пример того, что можно делать то, что хочешь, даже если этого не хотят мама и папа.

Ну и последнее, оно не такое ошарашивающее, но все же. Был такой день, когда мне было так плохо, что хоть на луну вой. Помню, иду домой и как будто бы реально захотелось повыть. Поднимаю голову и вижу полную луну. Смотрю на нее и вою. Названия этого дня – «Огненный змей» и «Шакал с крыльями». Когда свободную душу испытывают в плотских искушениях. В этот день надо практиковать любые виды аскезы, побеждать свою плоть. Вот что со мной происходит. Что же будет завтра? Что бы ни было, но теперь, я без луны родимой никуда (».

Саквояж меня достал. Чтобы заняться с ним сексом, приходилось тратить слишком много душевных сил. Свингер-клуб показался мне интересной и не изматывающей альтернативой. Минимум эмоциональных и денежных затрат – приходишь, платишь сто рублей (специальная цена для женщин), смотришь на мужиков, если никто не нравится, уходишь, в качестве бонуса можно посмотреть развлекательную программу и помыться в бане. Идеально!

На входе огромный охранник изъял у меня средства связи и запер их в шкафчике. Я прошла в фойе, похожее на предбанник, – в нем раздевались несколько женщин. Они были очень разные – молодые и не очень, тонкие и заплывшие жирком, но было видно, что все они завсегдатаи этого заведения. По виду они напоминали то ли продавщиц овощных ларьков, то ли женщин легкого поведения. Воздух от сигаретного дыма был совершенно сер. Женщины посмотрели на меня удивленно, будто я здесь не к месту. Я чувствовала себя инородным предметом, словно пришла в офисном костюме на нудистский пляж.

«Вы у нас первый раз? – ко мне подбежала девушка-администратор. Я кивнула. – Тогда вам лучше пройти в раздевалку». Она повела меня за собой, приговаривая: «Вообще-то у нас все женщины раздеваются в общем зале, но раз вы новенькая вам лучше сюда, – она вела меня под локоток к двери в углу. – Если вы очень смелая, то можете раздеться полностью, если не очень – оставайтесь в нижнем белье или полотенце». Она открыла передо мной дверь раздевалки, я вошла, открыла шкафчик и начала раздеваться. «Отдыхайте, развлекательная программа начнется через полчаса», – сказала девушка и скрылась. Я думала: почему она меня сюда завела? Если фойе, где раздеваются дамы, что-то типа витрины в магазине, и каждый входящий мужчина может сразу при входе увидеть продукцию, то почему меня на нее не положили?

Вдруг дверь открылась, и в раздевалку вошел мужчина в белом полотенце на бедрах. Его шкафчик был рядом с моим, и он его открыл. Если не считать того, что мы были разного пола, то картина напоминала сцену в бассейне, я только пришла на сеанс, а мужчина уже поплавал. Мы посмотрели друг на друга.

«Вообще-то это мужская раздевалка», – сказал он улыбаясь. А потом протянул мне руку. Это был интеллигентный мужчина лет сорока. Он был совершенно не похож на человека, которого могло занести в это место. В его взгляде были доброта, ум, романтика. Я стояла в лифчике и чулках, держа в руках снятое платье. Он что-то взял из шкафчика и ушел.

Я обернулась в полотенце и вышла в фойе. Дамы сидели вокруг стола в трусах и лифчиках. Они о чем-то говорили, сопровождая речь активными телодвижениями. Их руки и головы плавали в густых клубах табачного дыма. Я взяла стакан сока и села радом. Юная полуголая негритянка с грудью, похожей на яблоки, целовала взасос только что вошедшего мужчину средних лет в кашемировом пальто с портфелем. Поджарая женщина немного за тридцать с узким задом и сигаретой в зубах показывала присутствующим новую татуировку на лобке, отогнув до самой промежности черные спортивные трусики отличного качества. Вновь пришедшие дамы раздевались. Одна, сняв все, кроме трусов, нагнулась всем телом вниз, чтобы застегнуть ремни на босоножках, ее широкая задница в красных кружевных трусах напоминала сердце, которое вот-вот должна пронзить стрела Амура. В общем, здесь были все свои.

«Господи, скажи, что я здесь делаю?» – думала я. И хотела было уйти, но, чтобы не мучиться потом в догадках неизвестности, решила досмотреть этот спектакль до конца. Нас пригласили в зал для развлекательной программы. В центре – шест, по периметру диваны. Я увидела моего знакомого из раздевалки и села рядом. Программу вела взрослая высокая дама в черном бархате и блестках. Она предложила присутствующим познакомиться и сыграть в игру: «Пусть каждый по кругу скажет кто он». Когда подошла моя очередь, я сказала, что я космонавт. У шеста пыжилась вялая малолетняя стриптизерша, танец которой мог возбудить только подростка. Я расстроилась, мои надежды на интересный вечер почти растаяли.

«Ну все! Я улетаю на свою планету», – сказала я своему новому знакомому, собираясь на выход. «Может, вы останетесь? – ответил он, – после танца я хотел предложить вам кальян и шампанское. У меня сегодня юбилей».

Я так удивилась, что осталась. Это был мой первый романтичный вечер с мужчиной. Мы сидели на полу в полотенцах у открытого окна, пили шампанское и курили кальян. Слева от нас, за окном, стоял теплый осенний вечер и тишина старого московского двора, погружающегося в сон. Справа – полуголые люди, ждавшие своей очереди, чтобы совокупиться в единственной уединенной комнате. Мужчина оказался генным инженером, любителем театра и человеком с фантазией. В этот день ему исполнилось сорок лет, и, согласитесь, не каждому придет в голову встретить его таким образом. Я рассказала про свой любимый театр в Москве и «Бред вдвоем», который я обожаю. Он пообещал пригласить меня в театр. Мы попивали, покуривали, посматривали в открытое окно, смеялись, и я совсем забыла, зачем сюда пришла. Не знаю, что случилось, но эта романтика стала тем ключиком, который на сегодня запер вход в мое влагалище. Да и тупое совокупление в уединенной комнате было бы слишком примитивным, а я не хотела портить такой необычный вечер банальностями. Генный инженер оказался человеком тонким и понимающим, словно прочитав мои мысли, он попросил в подарок на день рождения мое тело для массажа. «Только массаж, не более, – сказал он, – это будет для меня лучшим подарком».