– Дракон думал о том, что голоден, и хотел меня съесть. Тогда я закричал, чтобы он этого не делал, потому что, мол, невкусный. Только кричал мысленно, у меня от страха челюсти не разжимались. И как так получилось, сам не знаю. Дракон удивился и рассмеялся, страшно так, вот тогда меня жаром и опалило, и я свалился в траву.

– А что дракон? ― не скрывая интереса спросил травник.

– Он осторожно подхватил меня своими когтищами и понёс. И при этом говорил ― его голос раздавался прямо в голове:

– Не умирай, человечек, мы летим к большому дому у скалы, там тебя вылечат. Я виноват перед тобой, если будет нужна помощь, позови меня.

Самого полёта не помню ― от высоты голова закружилась. Он оставил меня рядом с монастырём, а потом ты нашёл поджаренную тушку…

Бартем хмыкнул, переливая похожую на кровь тёмно-вишнёвую жидкость в маленькую бутылочку:

– И что ж ты его не позвал, когда было плохо, а, сказочник?

Ален вздохнул, изображая грустный взгляд:

– Звал и не один раз, но он, наверное, не услышал. А, может, сдох от старости.

– Выкрутился-таки, болтун… Хватит, иди ближе, покажу, как сделать настоящий эликсир от ожогов, а не тот, что продают в аптечной лавке моей сестры.

Ален с удивлением взглянул на наставника ― раньше тот никогда не говорил с ним о своей семье. Лицо Бартема стало таким печальным, что мальчик не решился шутить на эту тему, неожиданно спросив:

– Наставник, а ты, правда, назвал меня Аленом за красоту? Неужели я был таким неотразимым?

Монах криво усмехнулся:

– Сам-то как думаешь: весь обожжённый, без волос, худой как палка, куда уж лучше… Но волосы у тебя отросли, и ожоги зажили, теперь ты ― настоящий красавчик.

Мальчик осмотрел свои покрытые шрамами руки, потрогал рубцы на лице и засмеялся:

– И в самом деле – хорош!

У травника сжалось сердце: этот малыш мог шутить над чем угодно, а больше всего над своим уродством. Чем же он так приглянулся Настоятелю, может быть, своей непохожестью на других?

В это время в мастерскую вошёл один из монахов. Он едва поклонился Бартему, окинув презрительным взглядом Алена, и сказал так, словно выплюнул:

– Настоятель приказал тебе, брат, завтра после утренней службы привести мальчишку к нему в покои. Он хочет убедиться, что ребёнок здоров, и ты хорошо за ним присматриваешь.

И ушёл с гордым видом, словно был королём, а они ― его нищими подданными…

Бартем в растерянности плюхнулся на лавку и стал вытирать рукавом рясы мгновенно вспотевшее лицо. Ален побледнел, но с места не сдвинулся.

– Наставник, я туда больше не пойду, лучше убей меня прямо на этом месте, ― едва прошептал он.

– Не пойдёшь, неслух, обещаю тебе, ― скрипнув зубами, Бартем подошёл и обнял ребёнка за плечи, стараясь не касаться его изуродованной спины.