– Или это проделки Чена? У него же, вроде, свой салон в чайна-тауне. Похоже, твой приятель совсем не изменился… Надо же ― акула, прямо как живая, сразу видно ― настоящий мастер делал, ― рыжая красотка вздохнула, не скрывая зависти, ― прикольная штука, а не то дерьмо, что в Гонконге набили моему непутёвому братцу. Понятно, почему тебе эта рыбина снилась ― ишь какие зубы, словно ухмыляется, зараза…

И тут только дошло, о чём она трещит. Я испуганно дёрнулся, чуть не оторвав рукав: на меня смотрела ещё не зажившая до конца искусно выполненная татуировка акулы: приоткрытая зубастая пасть, и в самом деле, казалось, ехидно скалилась, а круглые вытаращенные глаза следили за выбранной жертвой ― то есть, мной…

Взбесившись, закрыл мерзкий рисунок ладонью, но испуганное воображение разбудило паранойю и радостно зашептало, что глаз хищника с любопытством выглядывает между пальцами:

– Чёрт, чёрт, чёрт! И как только во сне она могла показаться пределом совершенства? Ну, Чен, ты у меня получишь за эту грёбаную шутку. Закопаю, придурок…

Оттолкнув взвизгнувшую от неожиданности Марту, я помчался в комнату и уже через минуту грыз ноготь, мечась от стены к стене и ожидая, когда же, наконец, шутник-приятель ответит на звонок. Сонный, зевающий голос Чена недовольно пробурчал:

– Совсем опух, что ли, Бенни, зачем будишь так рано…

Я ответил пришедшими мне в тот момент на ум ругательствами, но надо отдать ему должное ― он только хмыкнул:

– Ничего нового… Да что случилось-то? Вчера, когда уезжали от девчонок, орал, что у тебя в жизни лучше друга не было и не будет. Не помнишь, кого я, как младенца, на руках притащил в дом и уложил в кроватку? Алкаш неблагодарный…

Думал, взорвусь от возмущения ― неудивительно, что голос дрожал как у моего «старика» после очередного запоя:

– Ну ты и сволочь… Какого пьяного демона мне тату набил? Знаешь же, что терпеть не могу эту дрянь на коже. Друг, говоришь? А сам воспользовался тем, что я нализался…

Чен перестал хмыкать, и между нами ненадолго повисла тишина.

– Что за бред? Не свисти, ничего я не делал. Сразу отвёз домой, потому что ты лыка не вязал. Вспоминай лучше, куда потом ходил, а меня в это дело не впутывай, ― и потому, как расстроенно звучал голос приятеля, было не похоже, что он врал.

Я снова уставился на злополучный рисунок, и, разрази меня гром, но тварь на нём поменяла положение. Точно-точно! Сначала плавника не было видно, а теперь на спине торчал его острый край, напоминавший треугольную скалу рядом с диким пляжем, да и само тело хищницы немного развернулось…

– Эй, котёнок, посмотри ― тату изменилось, или меня всё ещё глючит? ― но Марта, обидевшись, куда-то ушла, и вопрос растворился в жарком воздухе.

Неожиданно перед домом взвизгнули тормоза, и грубый бас Фила, брата Марты, завопил:

– Эй, зануды! Хватит киснуть, поехали на пляж, сегодня отличный ветерок ― самое то, чтобы рассекать волны. Берите доски и бегом, долго ждать не буду.

Вот только этого идиота для полного счастья и не хватало! Он ещё в школе меня доставал, а теперь, когда мы с Мартой стали жить вместе, вообразил своей тупой башкой, что заполучил младшего брата со всеми вытекающими последствиями. Если бы проклятья, которые я посылал в адрес этого недоумка, сбывались, от него давно мокрого места не осталось. Или кучки пепла… Только ради рыжей красотки и терпел выходки засранца, дав себе слово, что после свадьбы ноги его на нашем пороге не будет.

Я попятился, попытавшись скрыться в доме, но Фил в три прыжка догнал меня, так хлопнув по спине своей ручищей, что я чуть не загнулся на месте. Этот вечно лохматый рыжий тролль, а по-другому назвать гору загорелых мышц в пёстрых бермудах было невозможно, увидел, как я сморщился от боли, и радостно заржал:

– Привет, слабак! Когда подкачаешься, глиста белая? И за что только сеструха тебя любит, не пойму… Сколько ещё дурака уговаривать ― приходи к нам в клуб на тренировки, человека из тебя сделаю. А то и подержаться–то не за что… ― и придурок облапал мою задницу, довольно присвистнув.