Издательство

Остров

Глава 1

Первую ночь спим в заброшенном здании в доке. Кроватей здесь нет, мы лежим прямо на столах в столовой. Примерно такая же столовая была в школе, в которой я когда-то учился – прямоугольный зал с одним входом, длинными рядами столов и голыми крашеными стенами. Напротив входа – окно раздачи, в школе мы называли его "буфет". Здесь окно в кухню есть тоже, в глубине виден остов большой плиты и пустые железные полки-стеллажи. Окна высокие, метра два с половиной от пола, с обрывками тюлевых занавесок. У входа уселся на древний деревянный стул охранник. Остальные где-то неподалеку. Мы спим прямо на столах, составленных рядами по три. Я не думаю, будет ли мне холодно или неудобно – слишком уж дикой оказывается ситуация в целом. Как ни странно, засыпаю я быстро. Наверное, сказываются длинный день и переезд, а, точнее, переправа на остров. Просто ложусь спиной на стол, закрываю глаза и засыпаю, как будто это нормально. Просыпаюсь оттого, что охранник дергает меня за штанину – пора на выход. Я не спорю – пора, так пора.

На берегу нас строят в шеренгу по двое, как в армии. Многие, особенно женщины, строиться не хотят, сбиваются в кучки и делают вид, что не слышат команды. Разговаривают, нервно смеются, все еще думают, что все это – шутка. Получив резиновыми дубинками по ногам, встают в строй. Кто-то пробует закричать, но кому кричать на пустынном острове? Так мы и стоим, выстроившись в два ровных ряда, а охранники просто стоят напротив и ничего не делают, смотрят. На самом деле добиваются тишины. Или дисциплины. Или послушания. Просто показывают нам, кто здесь хозяин. То, что это остров, стало известно еще на корабле. Хотя нас везли в трюме, было слышно, как кто-то из охраны громко сказал в свой мобильник, что на острове планируем быть к половине шестого. Наши телефоны отобрали еще в Агентстве. Впрочем, нет, мы сами отказались от телефонов, подписав контракты. Когда все утихли, начинается перекличка. Здоровенный длинноволосый охранник, похожий на байкера, выкрикивает наши имена, глядя в список, а потом пристально смотрит на каждого, словно оценивая. Прислушиваясь к странно звучащим именам, я понимаю, что почти все используют псевдонимы. Как и я. Пара имен кажутся мне знакомыми, но думать об этом некогда – я пересчитываю количество новобранцев. Зачем именно считаю, не знаю, но получается пятьдесят пять. После переклички группами человек по восемь отправляемся к открытым джипам с рядами скамеек, которые везут нас вглубь острова. Наш охранник, не считая водителя джипа, – щупленький белобрысый паренек по имени Грегори, так написано на его бейджике. Униформа – черный комбинезон с курткой – ему явно велика и придает вид школьника, который примерил форму старшего брата. Но ведет себя Грегори совсем не по-детски – на вопросы отвечает после паузы, тщательно подбирая слова, словно экономя их, а, ответив, чуть дольше задерживает взгляд на спросившем. Глаза у него неправдоподобно светлые, словно ледовые.

Минут пятнадцать едем по грунтовой дороге. Кроме наших джипов здесь никого – ни встречных машин, ни людей, вообще никаких следов цивилизации. Нет даже даже электростолбов и вышек связи. Я пытаюсь запоминать дорогу, чтобы определить, едем ли мы вдоль берега, или отдаляемся от береговой линии вглубь острова. Сбиваюсь после десятка поворотов. Мои соседи тревожно молчат, я стараюсь не встречаться с ними глазами. Уговариваю себя, что все не так плохо. Теплый ветерок приятно обдувает лицо, и я представляю, что я просто турист, купивший экскурсию на сафари. Проезжаем ворота контрольно-пропускного пункта, у которых никто не дежурит. Повиляв еще вместе с дорогой, джип снова выезжает на берег, вероятно, это противоположная сторона острова. Мы высаживаемся и теми же группами идем пешком. Я снимаю кроссовки и с удовольствием черпаю босыми ногами песок. Он теплый сверху и приятно холодит ноги, когда я закапываю пальцы поглубже. Грегори идет впереди и время от времени оглядывается на свой импровизированный отряд. Он выглядит немного жалким в своей форме, плохо подогнанной под его тщедушное тело, и, вероятно, именно это старается скрыть за своей суровостью. Скоро за жидким рядом кипарисов вырастает несколько двухэтажных корпусов, симпатично выкрашенных в самые разные цвета. При виде этих веселеньких строений я ощущаю смесь страха и радости одновременно. Так бывало в детстве, когда я приезжал в летний лагерь в… "С этого дня – никакой географии" – сказали в Агентстве. Я все подписал.

– Дэвид Юр, Феликс Ворд! – Грегори останавливается и безошибочно выхватывает глазами из группы меня и высокого лысого мужчину лет сорока. Мы инстинктивно делаем пару шагов вперед. Грегори еще раз сверяется с записями в своем планшете и машет рукой в сторону веселенького фиолетового домика:

– Коттедж двенадцать. Юр – номер один, Ворд – вход два, второй этаж. Устраивайтесь. Просьба оставаться в своих апартаментах. – Говорит четко, по-армейски, обдает напоследок холодом белых глаз. Мы молча шагаем к фиолетовому коттеджу. Метров через десять, не сговариваясь, смотрим друг на друга и молча идем дальше. Говорить не о чем. Перед тем, как войти в дверь с блестящим на заходящем солнце номером "1", мой новый сосед протягивает руку:

– Дэвид. – Рука его очень твердая и совсем не вяжется с образом лысого интеллигента в не модных очках.

– Феликс.

Апартаменты на втором этаже выкрашены в белый с кремовым цвета и выглядят вполне прилично, даже лучше, чем на проспектах в Агентстве. Большая, метров тридцать, гостиная с панорамными окнами и двухярусными шторами. Угловой модульный диван, такое же кресло и маленький круглый столик. Большой рабочий стол с компьютером, стеллаж с парой десятков книг и дисками. Телевизионный экран в полстены, проигрыватель и хорошая стереосистема. Помню, мечтал о такой еще дома, в… "Никакой географии" – так сказали в Агентстве. В небольшой спальне – кровать кинг-сайз с высоким, мягким матрасом. На стене небольшой телевизор. Я снова выхожу в гостиную, открываю дверь на балкон. Здесь плетеное кресло и низкий плетеный же столик с пепельницей. Я осматриваюсь в своем новом жилище, и теперь поездка в провонявшем рыбой трюме и построение на берегу с применением дубинок кажутся мне нелепостью, чем-то неуместным и случайным.

Прислушиваюсь: снизу не доносится ни звука. Подумалось, что при нечетном количестве новобранцев моей соседкой могла оказаться женщина, возможно, даже та, брюнетка в стиле хиппи. Было бы занятно. Вещей у меня нет, как и было прописано в контракте, потому устраиваться в прямом смысле мне не нужно. От нечего делать проверяю шкафы. В стенном шкафу в спальне я обнаруживаю: пять комплектов нижнего белья, десять пар носков (две упаковки по пять в каждой), спортивный костюм очень известного брэнда, три пары джинсов, штук десять футболок и поло, а также три рубашки, две толстовки, свитер крупной вязки, ветровку и куртку с капюшоном. На нижней полке – три пары кроссовок. Я придирчиво проверяю фирму и размер – все именно то, что заранее оговаривалось в Агентстве.

Делать мне по-прежнему нечего. Я полежал на кровати, пораскачивал матрас – удобно. Посидел на диване, просмотрел книги и музыкальные диски, но так и не попробовал ни ТВ, ни стерео – заглушать звуки снаружи не хочется, словно я могу пропустить нечто важное. На компьютер стараюсь даже не смотреть, включать его не просто не хочется – даже как будто страшно. Гоню от себя эти мысли. Осматриваюсь в кухне. Микроволновка, тостер, кофеварка с запасом кофе, сахар, несколько пачек чипсов и печенья. Две банки с джемом, молоко, содовая и упаковка пива в холодильнике. Три замороженных пиццы и полный контейнер льда в морозильной камере. Я выхожу на балкон. Как и обещали в Агентстве, из моего дома открывается вид на море, хотя даже со второго этажа я едва ли могу любоваться пляжем, скрытым за стеной кипарисов. Но теплый воздух все равно пахнет морем и субтропиками, солнце готовится живописно садиться прямо перед моим балконом, и если бы не резиновые дубинки и не скотская перевозка в трюме, я бы мог подумать, что попал в рай. Оценить размеры курорта я не могу, наш коттедж стоит в первой линии, а потому, перегнувшись через перила, и посмотрев по сторонам, я вижу только оранжевое здание слева и оливкового цвета дом справа. Наверняка, здесь имеется и ресторан, и главный офис, или как там называется контора по расселению. Ведь не специально же для нас выстроили всю эту красоту? Не успев додумать эту мысль, я понимаю: а ведь номер, и мебель, и само здание выглядят совершенно новыми! Я выхожу на кухню и с пристрастием обследую микроволновую печь и холодильник. Потом прохожусь по гостиной, шарю в щелях диванных модулей, в спальне проверяю внутренние швы наволочек и простыней. Сомнений не остается – до меня здесь никто не жил, я здесь первый.

Я слышу, как внизу открывается дверь, затем раздается звук передвигаемого кресла, щелкает зажигалка и до меня доносится приятный, ароматизированный дым. Вероятно, Дэвид, как и я, оглядевшись, не придумал ничего лучшего, чем выйти на балкон. Я тихонько присаживаюсь на краешек ротангового кресла, прислушиваюсь. Сосед никак не проявляет себя, лишь сизый дымок его сигареты тает в вечернем воздухе. "Интересно, а ужин сегодня запланирован?", – думаю я, и почти сразу где-то недалеко затарахтел двигатель. Я едва не подпрыгиваю, но тут же, устыдившись, уговариваю себя, что меня нисколько не интересует, кто и зачем катается по территории. Сосед тоже не издает ни звука. Так мы и сидим друг над другом, глядя, как по дорожке в нашу сторону едет мотороллер с тележкой. Молодой паренек азиатской внешности с огромными стереонаушниками, бойко разворачивается, выскакивает из-за руля и, пританцовывая, откидывает крышку одного из массивных пластиковых контейнеров, рядами стоящих в тележке. Сверившись с блокнотом, кивает сам себе и жестом заправского официанта одновременно выхватывает из большого два контейнера поменьше, и, круто развернувшись и подняв их над головой, танцующей походкой идет к нашему входу. Скоро раздается мелодичный звонок, и я, зачем-то выдержав паузу, открываю дверь. Широко улыбнувшись куда-то мне за плечо, паренек, по-прежнему с наушниками на голове, протягивает мне контейнер. Коротко кивает и весело сбегает вниз по лестнице.

Я снова выхожу на балкон и прислушиваюсь, даже слегка перегибаюсь через перила. Дэвид явно устраивается на ужин здесь же, я слышу, как он шумно вскрывает контейнер и звенит приборами. Характерным хлопком слетает крышка пивной бутылки, я вижу, как она по дуге улетает в кусты. Сосед чертыхнулся. Я тихонько убираюсь внутрь – сидеть и есть вот так друг над другом, знать о соседстве, но не перекинуться даже парой фраз, кажется мне глупостью. Остаток вечера я маюсь, так и не придумав себе никакого занятия. Время от времени подслушиваю за Дэвидом, вдыхаю запах его сигарет (вечером он закурил трубку), и просто валяюсь на диване, чутко прислушиваясь к любым звукам снаружи. Около полуночи отправляюсь в спальню, и уже почти засыпаю, как вдруг подскакиваю от наконец сформировавшейся в мысль тревоги. Встаю, подхожу к входной двери. Замка на ней нет. Ни ключа, ни защелки, ни цепочки. Ничего – простая дверная ручка, какие обычно ставят на межкомнатные двери в квартирах. Я тихонько открываю дверь и обследую ее с другой стороны. Ничего.

Сон проходит окончательно, и сколько я ни уговариваю себя, что ничего сверхненормального в отсутствии замка на двери нет, тревога лишь усиливается. Около четырех утра поднимается сильный ветер, шумит в деревьях, хлопает открытой балконной дверью. Тянет дымком – Дэвиду тоже не спится.

Агентство

Глава 2

– Вам известно, какими тиражами выходят сегодня книги?

У Майры Ковач оказался неожиданно низкий и могучий голос, он обволакивал своими низкими частотами так, что даже когда она замолкала, звук словно оставался висеть в воздухе. Майра – брюнетка в стиле "вамп" с острыми ярко-красными ногтями и такими же губами. Ей, наверное, под сорок, а значит, ее можно поздравить с блестящей карьерой.

– Вы не ответили, Феликс. Я спросила про тиражи. Вы вообще знакомы с темой? Хоть приблизительно – десять тысяч, одна тысяча, миллион? – Она медленно, с паузами, задавала вопросы один за другим, а я сидел истуканом и тонул в вибрациях ее мощнейшего контральто.

– Думаю, пять тысяч, – постаравшись придать голосу уверенности, наконец произнес я. По сравнению с Майрой я прозвучал жидко. Откашлялся.

– У меня для вас новость, Феликс Ворд! – мадам Майра нависла над столом. – Три тысячи, и это если повезет! А для автора без имени даже две тысячи – роскошь невообразимая!

Я промолчал. Что я мог ей сказать? Я ведь писатель, не издатель. Ни к чему мне ее математика. И незачем медленно расстреливать меня своими дурацкими вопросами про тиражи. Когда ехал сюда, думал: если пригласили на беседу, значит, будут печатать. Успел даже накануне успех отпраздновать. А теперь сижу в огромном футуристическом офисе главного редактора крупного издательства и чувствую себя школьником, которого отчитывает горластая директриса. На столе Майры зазвонил телефон, она зычно ответила, предоставив мне несколько минут для размышлений. Что я здесь делаю? Пытаюсь продать свой новый роман. Это нормально – любой писатель хочет продать свое творение, и желательно дорого. И дело не только в деньгах, дело в оценке. Но вместо обсуждения пунктов контракта на меня сваливают депрессивные цифры тиражей. Может, это просто отказ? Тогда зачем меня пригласили? Я получил за последние годы множество отказов, но ни за одним из них к главному редактору издательства меня не приглашали. Отказывают обычно… никак, просто ты никогда не получаешь ответа. Раньше я ждал, едва отправив очередную рукопись в редакцию, буквально терял покой. Постоянно мониторил почту, не выпускал из рук телефон, по несколько раз в день проверял в нем громкость. Но годы и сотни отказов закалили меня, и теперь все иначе. Я не только перестал ждать и переживать, я попросту не помню, от кого и на что я жду ответ. Отказы закалили меня настолько, что сделали не только нечувствительным, но даже в нужном месте ослабили мою память. И когда раздался звонок из Агентства, я не сразу сообразил, о какой именно рукописи идет речь. Я попросту не помнил, когда и что именно им отправлял. Сейчас, сидя перед мадам Майрой, я внезапно понял, что до сих пор не знаю, о чем у нас с ней идет разговор.

Остров

Глава 3

У Виолы вязаный крючком купальник. Я неплохо разбираюсь в этих делах, моя матушка постоянно вязала крючком пледы и шарфы. А еще в доме было множество всевозможных журналов по вязанию. "Crochet Way" были моими самыми любимыми, я знал в них каждую фотографию. Особенно любил смотреть на девушек в вязаных купальниках – один из летних номеров был целиком посвящен теме бикини. Схемы, описание работы, целая система значков – и вот она, белокурая нимфа в полосатом сине-желтом бикини уже устроилась на камне у воды. Перевернешь страницу, и из воды выйдет брюнетка в красном вязаном топе и маленьких красных же трусиках. Но самой вожделенной была Бохо, смуглая девушка с длинными кудрявыми волосами и неправдоподобно синими глазами. Топа у нее не было вовсе, зато была длинная дырчатая юбка самых невероятных цветов. Снизу к юбке были пришиты всевозможные бусины, деревянные и стеклянные, и даже несколько маленьких, словно кукольных, колокольчиков. Это теперь я знаю, что Бохо – это стиль, а тогда, в детстве, я был уверен, что так зовут девушку. Иногда смотрел на нее так долго, что начинал слышать, как ветерок шевелит ее удивительную юбку и она мелодично звенит своими маленькими колокольчиками: динь-динь-динь…

У Виолы плетеные сандалии и разноцветные кожаные ремешки и тесемки на запястьях и лодыжках. У нее, как у цыганки, две юбки, она снимает их одновременно и моментально, потянув за какой-то невидимый шнурок на боку. Она выглядит хиппи старой закалки, словно вышла из прошлого века. Мне хочется спросить ее: откуда ты вообще такая взялась? Никакой географии – так записано в наших контрактах.

Агентство

Глава 4

– Ваша квартира оснащена системой охраны?

– Есть ли у вас невыплаченные кредиты в банках или других финансовых организациях?

– Имеются ли у вас хронические заболевания? Аллергия?

– Сколько знаков в день вы обычно пишете?

– Когда истекает срок действия вашего международного паспорта?

– Бегаете ли вы по утрам?

– Имеются ли у вас домашние питомцы?

– Как долго вы можете обходиться без спиртного?

– В каких литературных жанрах предпочитаете работать?

– Каков размер вашего последнего гонорара?

– Сколько часов в сутки тратите на сон?

– Какую музыку предпочитаете?

– Становились ли вы когда-либо жертвой насилия или преследования?

– Придерживаетесь ли вы особой диеты?

– Свободно владеете компьютером?

– Какой стиль одежды предпочитаете?

– Есть ли у вас счет в банке?

– Когда вы в последний раз болели гриппом или простудой?

– Знакомы ли вы с хакерскими технологиями?

– Можете ли вы назвать всех ваших ныне живущих родственников?

– Как часто вы думаете о деньгах?

– Есть ли у вас близкие друзья?

– Есть ли у вас аккаунты в социальных сетях?

– Пишете ли вы каждый день?

– Владеете ли вы какими-либо единоборствами?

– Имеете склонность к точным или гуманитарным наукам?

– Ваши родители были состоятельными людьми?

– Склонны ли вы к депрессии?

– Есть ли у вас дети? (включая незаконнорожденных)

– Занимаетесь регулярно какими-либо видом спорта?

– Какова площадь вашей квартиры?

– Вы относите себя к экстра- или интравертам?

– Состоите (или состояли когда-нибудь) на учете психиатров?

– Сколько чашек кофе выпиваете за сутки?

– Как долго вы смогли бы обходиться без доступа в Интернет?

– В каких странах мира вы бывали?

– Предпочитаете бумажные или цифровые книги?

– Вас когда-либо задерживала полиция?

– Вы считаете себя вспыльчивым человеком?

– Что такое docx?

– Как часто вы занимаетесь сексом?

Остров

Глава 5

У Виолы ярко-оранжевое пляжное полотенце, она расстелила его прямо на песке и сидит на нем в позе "лотоса" уже больше часа. Я сижу неподалеку и делаю вид, что читаю детектив. На самом деле я не могу читать. Смотрю в текст и даже пробегаю глазами по строкам, но смысл до меня не доходит. Кроме меня и Виолы на пляже мой сосед Дэвид, Марк из голубого корпуса и Нора, молоденькая девица с рыжими, словно огненными волосами. Тело Норы облепили коричневые веснушки, их так много, что настоящий цвет нориной кожи неопределим.

Мы все познакомились лишь сегодня утром, здесь же, на пляже. Но дальше представлений и рукопожатий дело не пошло. Еще вчера, маясь от безделья в своем коттедже, я был уверен, что мне не хватает общения. Но вот подобралась компания во всех смыслах единомышленников, а говорить нам не о чем. Или нет, говорить есть о чем, но никому не хочется. Все мы, пожалуй, чувствуем себя примерно одинаково – одураченными, при этом одураченными по собственной воле. Вам доводилось когда-нибудь бывать рано утром в… ах, да – никакой географии. В общем, мы выглядим как бедолаги, которые провели всю ночь в казино и вышли утром в мир с пустыми карманами и потухшими глазами. Все лучшие и худшие эмоции остались там, в казино, где нет окон и время становится малозначимой величиной. Но вот казино закрылось и выплюнуло на улицу горстку переработанных, одуревших от взлетов и падений чудаков, и они не могут гармонично влиться новый день, они все еще там, в полумраке игрового зала, пытаются осознать глубину собственной ямы. Смотрят воспаленными глазами, шевелят губами, просчитывают, в какой момент произошла роковая ошибка, и как теперь ее исправить. Так и мы – уже осознаем, что сделали неправильный выбор, но смириться с этим еще не успели. Потому компания не складывается – шутить еще рано, и что-либо решать еще рано. Мы углубились в себя и ждем. Но мысль об ошибке, словно опухоль, уже сидит в голове у каждого из нас и делает нас похожими – молчаливыми, с устремленными внутрь себя мыслями.