Об альманахах 1827 года

Северные Цветы, это годичное собрание стихов и прозы, поддерживает свою славу. Иной журналист сказал бы, что барон Дельвиг любимый садовник в цветниках Муз и Граций и что цветы, которые приносит он на их алтарь, свежи, душисты и махровы.

Не желая отбивать хлеб у ближнего и его передразнивать, мы скажем простого и низкою прозою, что Северные Цветы – лучший из альманахов, выходящих ныне в России, и что может он смело выдержать соперничество с лучшими литературными альманахами Европейскими. В прежние годы барон Дельвигь занимался одним составлением Альманаха, который издаваем был книгопродавцем Слениным. В книжке нынешнего года не видать постороннего участия, и тем более литературное предприятие поэта, известного читателям с столь выгодной стороны, заслуживает их поощрительное одобрение. Книжка разделяется на прозу и стихи. В первом отделении есть любопытное письмо об Обществе Поощрения Художников, учрежденном в Петербурге, и служащее продолжением четырех писем: О состоянии художеств в России (в Северных Цветах 1826 года). Подобные сведения о предметах изящной статистики государственной занимательны и полезны везде, а тем более у нас, где все делается как будто под спудом и тихомолком. Должно признаться, что изящные искусства у нас еще не в большой чести. Этому дивиться не для чего: вспомним, что просвещение не разливается у нас постепенно, ровною и широкою рекою, а выбивается там и здесь сильными и быстрыми ключами. У нас должны быть промежутки в объеме успехов общей образованности; в нем, как в Москве, дворцы возле хижин, болота, примыкающие к садам, Азия, теснимая Европою, и Европа, смятая Азиею. Напрасно автор письма повторяет сказанное и пересказанное до пресыщения, что Русская публика не любит Русского и проч. Невнимание её, или недовольно попечительное внимание, к Русским художинкам объясняется не тем, что они Русские, но скорее тем, что изящные художества и вкус к сим роскошным плодам уже зрелой образованности у вас до сей поры еще только счастливые случайности, а не общий обычай; что они частные и ранния прививки, а не природное прозябение и народная потребность. От чего нет у нас театра, в истинном народном смысле? От чего нет у нас ни одного великого музыканта, ни по сочинениям, ни по исполнению, ни одного совершенного певца, ни одного знаменитого танцовщика? Неужели и здесь невнимание публики, как пагубное колдовство, умерщвляет дарование в самом зародыше, не дает ни рукам, ни ногам расправиться, ни голосу получить звучность, гибкость и мягкость, ни музыкальным идеям развиться и проч.? Дело в том, что вкус к произведениям изящных художеств есть у нас пока одна, если можно сказать, аристократическая принадлежность, и частью также прививная; что этот вкус, по большей части, только одна из отраслей роскоши богатых вельмож, и потому, если кто из них и собирает картины или изваяния, то хочет уже именно предметов роскоши Европейской и покупает единственно произведения мастеров знаменитейших. Тут до патриотизма дела нет. Любителю и знатоку живописи все же приятнее иметь в своей галлерее Рафаэля, чем Ефрема, хотя он и коренной Российских стран маляр. Заметим еще, что нынешние успехи наши в художествах возрастают в одно время с понижением частных финансов наших, и что хлебные неурожаи помещиков должны препятствовать обильной жатве и художников. Не все же князья Юсуповы, Голицыны, чтобы поддерживать искусства и художников большими денежными тратами. Однакож, нет сомнения, что учреждения художественных обществ, выставок произведений искусства, что все сии средства соревнования и поощрения, при старании писателей и журналистов – обращать внимание сограждан на успехи наши по сей части народного богатства, послужат к обширнейшему и повсеместному распространению изящного вкуса и просвещенного мотовства. Желательно, чтобы язык и слог упомянутых писем был более в ладу с содержанием и тщательнее обработав. В них часто встречаешь обороты речей вовсе не авторские, а приказные, как например: издание скоро имеющее выдти в свет. – За этою статьею следует письмо Батюшкова, писанное в 1814 году; оно, напротив, отличается красивостью и примерным искусством в письменном слоге. Должно радоваться, что с некоторого времени начали показывать писателей наших запросто и печатать их, так-сказать, в домашнем их быту. Эти нескромности приносят не одно удовольствие любопытным читателям, но и пользу языку, доставляя материалы для образования среднего наречия, чуждого чопорной строгости книжного и своевольвости разговорного. Отрывки писем из Италии, здесь же напечатанные, занимательны и приятны; легкою свободою слога непринужденного и более умно-светского, чем учено-авторского, облекаются в них не только беглые черты веселого остроумия, но часто и светлые замечания ума наблюдательного. ^[3]