Читать книгу: «Гасконец. Том 1. Фландрия»

Глава 1

Я не понял, откуда взялись люди в масках. Угрожая стволами, положили всех на пол лицом вниз.

До сих пор не уверен, что правильно сделал, «включив героя». Но не мог же я, нормальный мужик, спокойно лежать, когда рядом плачут испуганные женщины?!

Но жизнь – жестокая штука. Как только я дернулся – схлопотал пулю.

Грудную клетку пронзила острая боль. А потом свет померк…

Прошло неизвестно сколько времени.

С трудом открыв глаза, я увидел над собой чистое ясное небо.

Уверен был, что после смерти попаду в Ад, но, похоже, бог милостив – меня все-таки отправили в Рай. Такое небо бывает только в раю…

Однако в следующую секунду я уже усомнился в этом предположении. Меня кто-то тряс за плечи и причитал противным голосом:

– Месье, месье! Очнитесь! Вы живы?

Резко заболела голова. Но разве мертвецы на том свете чувствуют боль? Сильно в этом сомневаюсь. А получается, я все еще жив, просто нахожусь хрен знает где.

Дотронулся рукой до гудящей головы – и снова удивился. И не тому, что нащупал там рану и измазал пальцы в крови – здесь как раз-таки не было ничего удивительного. Странно было то, что на моей обычно выбритой голове росла солидная копна длинных густых волос. Чтоб отрастить такое «сокровище» потребовалось бы несколько лет, но не мог же я столько проваляться в коме. А может и не валялся, просто у меня хроническая амнезия, провалы в памяти, вечный «день сурка»?

– Черт возьми, что… – попытался сказать я, но во рту было слишком солено от крови. А затем я снова услышал выстрелы, но в этот раз их было куда больше и звучали они намного громче. Небо заволок серый густой дым.

– Вы живы, месье Ожье! – услышал я радостный вопль, а потом кто-то подхватил меня за плечи и потащил в сторону.

Я видел насыпь, точнее, несколько насыпей, одна выше другой. Видел дрянные деревянные укрепления, в лучшем случае способные остановить школьника с рогаткой. А еще я видел людей в очень странной одежде. Когда мимо проскакал мужик на коне, я понял, что дело нечисто.

Меня оттащили за земляной вал, усадили и протянули флягу. С трудом подняв руки, я схватился за флягу и сделал несколько жадных глотков. Вино! Я продолжил пить, стараясь хоть немного прийти в себя. Передо мной, прямо на земле, сидел лысенький мужчина, лет сорока. Он улыбался, без смущения демонстрируя немногочисленные передние зубы.

– Вам лучше, месье Ожье? – спросил он, и я вдруг понял, что мужик говорит по-французски. Хуже того, я его прекрасно понимаю!

– Да, спасибо, – ответил я тоже по-французски, сделал ещё один глоток вина и только после этого передал флягу обратно. Рядом кто-то закричал и снова прозвучала череда выстрелов. От порохового дыма очень хотелось чихнуть.

– Ты кто такой?

– Месье ранило в голову… – очень грустно заявил мужичок. – Вы забыли своего верного слугу Планше? Планше следует за вами из самой Гаскони!

«Знакомое слово, Гасконь», – подумал я в тот момент.

– Славно, Планше, – я качнул головой, ожидая что весь мир начнет гудеть, как обычно бывает после сотрясения. Однако, напротив, я начинал чувствовать себя все лучше и лучше. Помню, когда меня в семнадцать лет гопники битой по голове огрели, было сложнее. Хотя может быть адреналин ещё не сошёл.

– А не напомнишь, как меня зовут и где я?

– Месье… – Планше, казалось, сейчас расплачется. Он сам отпил из фляги, убрал её за пояс, и почти нараспев произнес:

– Вы Шарль Ожье де Батс де Кастельмор! Славный сын Гаскони, храбрейший из гасконских кадетов!

Я практически ничего не понял из его объяснений. Так что пришлось осторожно приподняться на ноги и оглядеться. На меня с интересом смотрело человек сорок, в точно такой же синей, с золотыми элементами, форме. У каждого имелась при себе здоровенная дура, по плечо каждому, а то и выше. Дура, в смысле – ружье.

– А где мое оружие? – спросил я у Планше. Слуга махнул рукой куда-то в сторону неприятеля. Я удивленно поднял бровь.

– Вы решили возглавить атаку, месье, – пояснил слуга. – Но как-то не задалось…

Я выглянул за земляной вал. Впереди возвышались симпатичные башенки небольшого городка. Над каменной стеной реяли белые, с красными крестами, флаги. Предместья вокруг городка казались заброшенными, поля вытоптанными. Проблема была в том, что город стоял на холме, а мы сидели здесь, внизу.

– Я что, предложил лезть прямо на стены? – недоверчиво переспросил я, но ответа не дождался – видимо, мой вопрос посчитали риторическим. С сомнением оглядывая товарищей по оружию, отметил, что у каждого из них на голове красовалась широкополая шляпа. Я бы от такой тоже не отказался, а потому возмутился:

– А где моя шляпа?

– Боюсь, приятель, – рассмеялся один из моих сослуживцев. – Там же, где и твой мушкет.

– Ну так себе карты мне выпали… – пробормотал я, разминая шею. Потом спросил не у слуги, а у веселого сослуживца, надеясь на более внятный ответ:

– Гм… приятель! Скажи, а где мы находимся и кто тут главный?

Вместо ответа парни в синем дружно заржали.

Покачав головой, я решил убираться отсюда.

Планше помог мне перейти за ещё одну череду укреплений. Веселые сослуживцы решили присоединиться и последовали за нами.

У нас не было «окопа» в современном смысле, но мы спустились к подножью холма. Здесь стояло большое каменное здание. Из окон выглядывали любопытные и слегка раскрасневшиеся усатые морды.

– Дайте-ка угадаю, месье, – предположил я. – Наши товарищи засели в придорожном трактире?

– Блестяще, приятель! – усмехнулся тот же парень, с котором мы уже успели обсудить потерянную шляпу. – И лейтенант Шарль-Сезар де Рошфор тобой чертовски недоволен.

– Лейтенант Рошфор? – я почесал затылок.

– Ага, граф Рошфор! – подтвердил мой новый «приятель». Он уже шел со мной в ногу, отделившись от остальной группы солдат. – Его приставил к нам лично кардинал, так что, постарайся не забывать о титулах.

Мне что-то не слишком нравилось то, как всё это звучало. Рошфор, кардинал. Я не удержался и уточнил:

– Кардинал… Ришелье?

– О, что-то еще помнишь! – собеседник ободряюще ударил меня по спине. – Да, старое красное превосходительство тоже рядом, где-то в Дуллане. С Его Величеством.

У меня пошла кругом голова. То есть, я попал во времена Дюма? Три мушкетера, песни Боярского, подвески королевы, Миледи, и всё вот это?

Верилось с трудом, но все вокруг казалось настолько реальным, что других вариантов не оставалось. Можно сколько угодно щипать себя и пытаться проснуться – ничего не менялось, новая реальность оставалась вполне стабильной.

– И зачем Рошфору….

– Графу, – поправил меня новый приятель. Но всё равно рассмеялся. – Или лейтенанту. Ха, да ты гасконец чистокровней меня, раз настолько непочтителен.

Слово «гасконец» наконец-то отозвалось в памяти.

– Я может еще… хм… д’Артаньян?! – с недоверием в голосе тихо спросил я.

Планше обеспокоенно посмотрел на меня, затем нервно кивнул.

– Дедушка ваш, покойный, владел поместьем в Артаньяне, – затараторил он. – Но титула такого у вас нет.

Ладно, видимо, здесь все устроено несколько сложнее, чем в фильме из моего детства.

Тем временем мы уже добрались до трактира, и мои товарищи по оружию выстроились перед его окнами. Из дверей показался мужчина, на полголовы выше меня, затянутый в черное. Он держал спину прямо, а ладонь на рукояти шпаги.

Оглядев нас всех, мужчина сплюнул на землю.

Он мог бы выглядеть моим ровесником, но я понятия не имел, сколько лет д’Артаньяну. Но мужчина в черном выглядел как ровесник меня прежнего, из предыдущей жизни.

– Кто из вас, вопреки приказу, двинулся на Аррас? – негромко, но очень злобно произнёс он. Почти прошептал, но услышал при этом каждый. Я вышел вперёд, потому что отвечать за поступки своего тела наверняка входит в должностные обязанности всех попаданцев.

– Это я, месье граф, – я вытянулся по стойке смирно, даром что не отдал честь.

– Кто «я», кадет? – голос Рошфора не стал даже на тон мягче. – Имя, кадет!

Я беспомощно посмотрел на слугу. Планше подбежал и, встав за спиной, зашептал мне на ухо:

– Шарль Ожье де Батс, де Кастильмор…

Мне стоило немалого труда, чтобы без ошибок повторить это замысловатое имя. Да еще и глядя при этом прямо в глаза Рошфору. Того ничего не смущало в поведении Планше, но я на всякий случай добавил:

– Мне попали в голову, месье граф.

– Насколько смертельно? – на угрюмом лице Рошфора наконец-то появилась усмешка. Я тоже не смог сдержать слегка идиотской улыбки.

– Предложения более, чем из семи слов, теперь мои враги, месье граф!

Рошфору это понравилось и он рассмеялся. Затем он оглядел меня снова, с головы до ног, и сказал:

– Зайдите в трактир, месье Ожье, примите бокальчик-другой. Вам нужно отдохнуть.

– Благодарю, месье граф, – я хотел бы поклониться, как это делали мушкетеры в фильмах – сняв шляпу и помахав ей перед собой. Но у меня, черт подери, не было шляпы!

Рошфор вдруг перестал улыбаться.

– Однако я не закончил, – строго сказал он, холодно блеснув глазами. – Вы потеряли оружие и шляпу, выданные вам короной.

Крыть было нечем, так что я мог лишь с достоинством кивнуть.

– Так что, после того, как выпьете в трактире, возвращайтесь назад. Если вернетесь без шляпы к закату – восход встретите уже без головы.

Рошфор рассмеялся, радуясь своему остроумию, и скрылся в глубине трактира.

Меня окружили сослуживцы, кто хлопал по плечу, кто посмеивался, кто обещал помочь вернуть шляпу.

– Так и должно быть, да? – спросил я у самого болтливого, парня с огромным носом. Того, с которым мы болтали почти весь путь до трактира.

– Месье граф де Рошфор наслышан о гасконских кадетах, – пожал плечами парень. – Конечно же он хочет посмотреть на то, как ты выкрутишься!

– Ну, семи смертям не бывать, – беспечно махнул я рукой и улыбнулся, как настоящий храбрец д’Артаньян.

Вся наша бравая группа вошла в трактир. Там кого только не было! За одним столом сидели ребята в бело-красном, за другим – в голубом. Если наша форма была для меня незнакомой – чисто синей, с золотом – то вот эти парни выглядели как настоящие мушкетеры из кино. Голубые одежды с белыми крестами. Один из сидевших за мушкетерским столом – самый здоровенный из всех – поднял кружку, завидев нас.

– Это месье де Порто, – шепнул мне носатый. – Ему понравилась наша утренняя выходка.

Я отвесил поклон здоровяку, и вместе с другими гасконскими кадетами прошел к свободному столу.

Пока ждали заказ, с интересом отметил, что почти все огнестрельное оружие вокруг было одинаковым. Даже те дуры, что стояли прислоненные к стене близ стола мушкетеров, ничем не отличались от тех, с которыми таскались мои сослуживцы. То есть какая-то унификация в нашей армии есть – уже хорошо. А вот шпаги были чаще всего разные, но это не удивительно – у дворян они зачастую являлись семейной реликвией.

– Дружище, – обратился я к носатому. – Правильно понимаю, что наше командование закупает все вооружение в одном месте?

– Никогда не интересовался, – безразлично пожал плечами сослуживец. – Но у короля договор с оружейником из Лизье. Скорее всего, все оттуда.

Наш разговор прервался, так как в этот момент мальчишка лет восьми принёс поднос с кружками. Его толстенький папаша с румяным лицом тащил на себе бочонок. Несмотря на огромные размеры стола, все наши сорок человек здесь не уместились, и большая часть просто толпилась рядом, передавая кружки друг другу. Мой носатый приятель поднял над головой бочонок и пил прямо из него. Когда он наконец-то оторвался от вожделенного источника, бочонок тут же подхватили другие руки, принялись разливать уцелевшее содержимое по кружкам. Я успел схватить одну из только что наполненных и осушить залпом. Это оказалось не вино, а пиво, причем не худшее. Терпковатое, без кислинки.

Я вытер губы рукавом камзола, чувствуя как внутри потеплело. С той же хмельной теплотой снова глянул на носатого сослуживца:

– Вы уж простите, приятель, но память мне отшибло начисто. Не напомните, с кем имею честь беседовать весь день?

– Ха-ха! – закинув вверх голову, громко рассмеялся носатый. Отсмеявшись, сделал серьезное лицо и сообщил вполне официальным тоном:

– Эркюль Савиньен Сирано, к вашим услугам, приятель!

– Сирано… – повторил я, а затем сообразил. – Де Бержерак?!

– О! Что-то шевелится в этой тесной клетушке, да? – носатый показал пальцем на мою голову. – Наконец-то вспомнил меня!

Что-то я начинаю запутываться все сильнее… В романах Дюма никакого Сирано де Бержерака не было! Впрочем, кажется, был такой фильм с Жераром Депардье, и там действительно и эпоха совпадала, и главный герой был носатым гасконцем. Причем, сильно комплексовавшим по поводу своего носа.

Ладно, допустим, я д’Артаньян, а вокруг меня гасконские кадеты. Но чтоб Рошфор был моим начальником?! Где такое видано? А еще Бержерак… Герой совершенно другого произведения пьет со мной пиво. Хотя мы французы и пить должны или вино, или шампанское.

– Мне пришла в голову ужасная мысль, друг Эркюль, – сказал я, вставая из-за стола. – Нечего рассиживаться, пора возвращать мою шляпу.

Гасконцы радостно зашумели и застучали кружками. Так как бочонок опустел, а денег больше не было, они готовы были поддержать любую веселую идею.

Всем отрядом мы вышли из трактира.

Планше семенил следом, что-то треща о неразумности такой вылазки. Достаточно бодрым шагом – выпили ведь немного – мы добрались до укреплений, за которыми я начал свой путь в этом удивительном новом мире.

– Господа, – обратился я к гасконским кадетам. – Не будет ли вам угодно рассредоточиться и пострелять по стенам?

– Мы отсюда даже в башню не попадем, приятель, – усмехнулся Эркюль Савиньен Сирано.

– А в башню и не надо, – ответил я. – Друзья, мне нужны от вас только дым и шум. И чтобы вы все оставались в укрытии.

– Оскорбляешь гасконцев своей осторожностью! – возмутился за других Сирано. – Как хорошо, что сам я парижанин!

Я хотел было спросить, что он тогда забыл среди гасконских кадетов, но плюнул и забыл. Парни начали разбегаться вокруг, кто за вал, кто за деревянные укрепления, принялись заряжать свои мушкеты. Сошки они оставили на земле – никто не планировал вести прицельный огонь.

Заметив движение, враги начали по нам стрелять со стен, но, к счастью, с нулевым результатом. Зато очень скоро поле боя заволок густой ружейный дым, чего я как раз -таки и ждал.

– Ну, пожелай мне удачи, Планше, – усмехнулся я, и не дожидаясь ответа, бросился вперед, перебегая от одного жалкого укрепления к другому.

Стоящие на стенах противники не спешили стрелять по одинокой цели, но кто-то всё же пальнул раз или два. Я слышал звук, но старался не обращать ни на что внимания, стремясь к цели.

Добежав до нужного места, первым делом я упал на пузо и схватил валявшуюся здесь шляпу. Надеюсь, это именно мой головной убор. Впрочем, какая разница, если это выданные нам казенные солдатские шляпы, они все одинаковы.

С нашей стороны укреплений раздались громкие крики, улюлюканье и свист. Натянув шляпу на голову, я схватился за мушкет и на выдохе оторвал его от земли. Дура весила килограммов восемь, не меньше. Забросив мушкет на плечо, я поискал взглядом сошки – у всех, кто сейчас свистел и топал позади, поддерживая меня, такие имелись. Но, к сожалению, ничего похожего поблизости не обнаружилось.

Со стороны города снова раздались выстрелы, а потом с нашей стороны раздался звук куда более страшный.

Поначалу я вообще не сообразил, что случилось, а просто лежал на земле, пытаясь услышать хоть что-то, кроме грохота. Сложно сказать, сколько раз этот грохот повторился. Для меня все слилось в один бесконечный «трах-бабах», с перерывом на тихий мат и молитвы. Матерился и молился лично я, за что искренне прошу прощения у всех богов, которых мог этим оскорбить.

Белый дым уходил в небо. Я перевернулся на живот, и только тогда смог заметить осыпающиеся со стены камни. Наша сторона регулярно обстреливала городские стены и сейчас был как раз такой момент.

Воспользовавшись тем, что люди на стенах еще не отошли от артобстрела и вряд ли меня пристрелят, я встал в полный рост и замахал шляпой своим сослуживцам.

– Эй, земляки! – закричал я, пытаясь пробудить в себе гасконские гены. – Не хотите ли сопроводить меня на прогулке?

Парни в синей форме дружно загалдели, а затем показались из-за земляных валов. Тут и там из-за укреплений выглядывали и прочие солдаты, уже в другой форме, и с недоверием поглядывали на меня.

Судя по всему, я и парни в синем, принадлежали к какому-то элитному подразделению, раз никто из командиров не пытался нас приструнить. Но мне теперь было не до раздумий. Увидев, что мой отряд со смехом и песнями выбирается из-за земляных валов, я снова нацепил на голову шляпу, перехватил поудобнее мушкет и побежал вперёд.

Конечно же, не прошло и пары минут, как в нас снова начали стрелять. Какой бы ущерб артиллерия не нанесла гарнизону и самой стене, на место убитых и раненых обязательно встанут новые бойцы. Но земля под ногами была достаточно твердой, солнце стояло еще высоко, погода была теплая и летняя. Бежать, пусть даже под вражеским огнём – одно удовольствие. Я ни о чем не думал, ни о чём не переживал, разве что считал про себя «раз-два, раз-два», чтобы ровнее держать шаг.

В двухстах метрах от городской стены, я уже мог разглядеть массивные трещины, едва едва закрытые наспех собранными баррикадами. За баррикадами суетились люди с такими же мушкетами, как у нас. Я видел, как они заталкивают что-то в дуло, а затем проталкивают это что-то шомполом. Как вскидывают мушкет на баррикаду, а потом вставляют тлеющий фитиль куда-то между ложем и замком.

– Вот ведь канальи! – окончательно войдя в образ, вспомнил я подходящее словечко. А в следующий миг гаркнул своим во всю глотку:

– Господа! Все рожей в землю! Извольте… – последнее слово пробормотал уже под нос, так как сам стремительно нырял лицом вперед, желая спастись от вражеского залпа.

Когда все отгремело, я вновь подскочил на ноги и побежал. Видно, что защитников на баррикадах было совсем немного – вражеские бойцы не отступали назад, давая место следующему в шеренге. А значит, мы успеем добежать раньше, чем они снова зарядят мушкеты.

Правда, одна деталь смущала, стараясь умерить мой оптимизм. Защитники вовсе не пытались зарядить мушкеты. Вместо этого они взяли наизготовку уродливые сошки, у которых один из «зубьев» оказался стальным и наверняка остро заточенным.

У меня такой игрушки не было, а расстояние между нами неумолимо сокращалось.

Я бежал прямо на ощетинившихся сталью врагов и понятия не имел, что буду делать в следующую секунду.

Глава 2

Помирать мне было не впервой. Так что, стоя прямо перед заточенной сошкой и глядя в лицо смерти, я мог сказать только одно:

– Тысяча чертей!

Я перехватил мушкет за дуло и размахнулся им как дубиной. Испанец – мы же с испанцами воюем, так? – сделал выпад сошкой, но я ж не дурак! Я оставался на расстоянии, и когда острие было от меня в десятке сантиметров, обрушил на сошки тяжелое ложе мушкета.

Раздался треск, испанец дернул оружие к себе, я бросился следом. Всего мгновение, и ложе опустилось на его голову. Я перепрыгнул через баррикаду, не успев даже удивиться тому, каким ловким и быстрым оказалось моё тело. В жизни я был скорее увальнем, сильным, но не слишком ловким. Тело же д’Артаньяна было быстрым и юрким, что я не всегда успевал даже заметить опасность, на которую оно реагировало.

С этой его особенностью, я впервые и познакомился при штурме Арраса. Перемахнув за баррикаду, я оказался внутри крепостной стены – посреди узкого коридора, где помимо меня было ещё несколько человек. Оглушенный мною испанец лежал уже на каменном полу, и его приятели были совсем не рады гостям. Один из них – совершенно точно не похожий на испанца рыжий детина – бросился на меня со шпагой. Я повернулся к нему, принимая удар на ствол мушкета, но драться им в узком коридоре было не очень удобно.

Бросив оружие на землю, я выхватил свою шпагу из ножен. В этот момент, на меня сзади набросился ещё один испанец. Я его не заметил, но словно затылком почувствовал. Развернувшись в пол оборота, я не глядя уколол шпагой и услышал за своей спиной сдавленное хрипение. Детина напротив меня зарычал и снова атаковал. Я отступил, прекрасно понимая, что опасности сзади уже нет, и принял удар здоровяка на самую гарду. В этот момент, в пролом в стене уже влезал носатый Сирано. Завидев нас, он, не вынимая из ножен шпаги, рассмеялся:

– Не время разыгрывать библейские истории, мой дорогой Давид!

– Помог бы лучше, – огрызнулся я, отражая новый выпад рыжего. Тот был так зол, что уже слюной брызгал. Руки у здоровяка были куда длиннее моих, и подобраться к нему для атаки было ужасно сложно. Но поскольку никто не спешил мне на помощь, пришлось рискнуть.

Я бросился вперед, как опытные борцы пытаются пройти в ноги противнику, если сталкиваются на ринге с ударниками. Детина попытался уколоть меня прямо в шею, но я сразу распознал его манёвр – точнее, тело само среагировало, приняв выпад на лезвие шпаги. Через мгновение, я уже вонзил нос сапога прямо промеж ног рыжему. Тот заскулил и получил рукоятью шпаги в нос. Я добавил ему сверху, ударив лбом в подбородок и отбросил бедолагу в сторону.

– Неплохо, – усмехнулся Сирано, забираясь в пролом. За ним сразу же последовали и другие гасконские кадеты. – Думаешь, за него много дадут?

– Чего? – я не сразу сообразил.

– Двоих вырубил, ни одного ни убил, – Эркюль Савиньен Сирано обвел руками узкий коридор. – А ты чертовски жадный для гасконца, приятель. Ну ничего, веревку взял с собой?

– Нет… – если честно, я не планировал никого брать в плен и продавать. Я просто не очень хотел убивать кого-то. Первое убийство, как первый секс – нужно подойти к нему ответственно, а не тыкать черт знает чем в незнакомцев.

– Готов уступить тебе свою, за половины цены ирландца, – усмехнулся Сирано, снимая с пояса веревку. Клянусь, еще минуту назад, я не видел у него на поясе веревки.

– Почем тебе знать, что он ирландец? – удивился я.

– Так во главе гарнизона Оуэн О’Нил, – усмехнулся Сирано, подавая мне верёвку. – Про него ты тоже не слышал?

Наши гасконцы уже осторожно продвигались вглубь коридора, ближе к воротам города. Звуков ближнего боя слышно не было, зато на юге снова заговорили пушки. Стреляли не по нашей стене, и либо отвлекали неприятеля, либо вообще не знали о нашем небольшом мероприятии.

– Не смейте! – внезапно раздался голос из-за пролома. Через секунду, на баррикаду влез Планше. Запыхавшийся и потный, он несколько секунд еще просто пытался отдышаться. – Не смейте соглашаться на условия этого уважаемого господина, месье!

На раскрасневшемся лице слуги было написано, что Сирано он хотел назвать «пройдохой» или «жуликом», но уж точно никак не «уважаемым господином». Судя по всему, Планше знал о парижанине куда больше, чем я. С другой стороны, это было чертовски логичным. Я занимаю тело д'Артаньяна всего ничего, а вот Планше далеко не первый день "замужем". Он точно повидал пройдох и жуликов. К тому же, путешествовал с моим телом и месье де Бержераком. Уже успел наглядеться и узнать, на что способен уважаемый Эркюль Савиньен, прости Господи, Сирано.

– Почему же? – осклабился тут же носатый. – Чем плохи мои условия?

– У господина своей веревки полно! – Планше наконец-то перебрался через баррикаду и протянул мне моток верёвки.

– Правильно говорят: хороший слуга должен быть сущим жмотом, – Сирано потрепал Планше по волосам, таким привычным жестом, словно уже не в первый раз это делал.

Планше ничего не ответил. Он смотрел на Сирано де Бержерака без какой-либо враждебности, да и от его руки не уклонился. Правда, и какого-то воодушевления явно не испытывал. Если честно, мне было куда интереснее, какая история связывает этих двоих, чем сколько испанцев засело в городе. Нужно будет обязательно расспросить слугу, если останусь в живых. Но пока времени на это не оставалось.

Вместе с Планше мы связали испанцев, по рукам и ногам. Я осторожно спросил:

– И много дают за ирландцев?

– Меньше, чем за швейцарцев, но больше, чем за баварцев и австрийцев, – пожал плечами Сирано. – Как думаешь, приятель, почему боя не слышно?

– Меня это тоже беспокоит, – я кивнул Планше. – Последи за этими, если что, бей по лбу.

Слуга с готовностью закивал. Я поднял с земли мушкет, которым все равно понятия не имел как пользоваться, и двинулся вперед.

Наших мы нашли довольно быстро. Человек двадцать засели у широких дверей, о чем-то перешептываясь. Завидев нас, один из гасконцев, тощий малый с завитыми усами, очень тихо сказал:

– Месье Ожье, кажется, они готовят вылазку!

– Они с ума сошли? – недоверчиво усмехнулся я, пролезая вперед. Дверь была чуть приоткрыта. Рядом с ней лежал одинокий и, судя по отверстию в груди, не слишком живой, испанец. Я осторожно заглянул в щель. В десятке метров от нас находилась широкая улица, на которой выстроились в несколько рядов всадники. На них были кирасы и шлемы, каждый держал в руке по пистолету. Но поясе у каждого имелась широкая кавалерийская шпага. Точнее, сейчас, когда я пишу эти строки, я уже точно знаю, что всадники О’Нила были вооружены кавалерийскими шпагами. А в тот момент, я увидел просто более толстое ковыряло, чем то, которым был вооружен сам.

Другие люди на площади тоже имелись, но в основном посматривали на всадников без особого воодушевления. Ещё один всадник, в дурацкой шапке с перьями, стоял в стременах и что-то говорил на испанском. Дурацкой, в том плане, что это не была классная шляпа с полями, как у меня или Сирано де Бержерака. Она скорее напоминала надетый на голову смятый сапог с брошкой и несколькими перьями. В бою не до смеха, но всё равно вид этого забавного прадедушки современного берета, вызывал у меня улыбку.

К своему удивлению, я понимал примерно половину слов, что произносил месье с сапогом на голове.

– Хотят пушки наши разнести, – шепнул я Сирано. Тот кивнул. – Жаль, лошади у них хорошие, пальбы не испугаются.

– Не с пейзанами воюем, – с грустью вздохнул де Бержерак. Я бросил на него удивленный взгляд. – К счастью. – Сразу же поправился он.

Я тихо рассмеялся. А потом подозвал к себе тощего паренька с завитыми усами.

– Как зовут?

– Никакого уважения к соседям, – буркнул тощий. – Пьер, месье Ожье. Месье Пьер Дюваль.

Я вздохнул. Поскольку ни про какого Пьера Дюваля я из книжек не знал, посылать его куда-то мне не хотелось. Помрет, как пить дать. Поэтому я просто шепнул:

– Молодцы, что тут остались.

А затем перевёл взгляд на Сирано де Бержерака. Не помню, чтобы этот парень погиб где-то, сражаясь с испанцами. Он вроде как от любви умер. Хотя в той версии он точно был карликом… не суть.

– Друг мой, собери по стене всех наших, приведи сюда, так тихо, как только сможешь.

– Приятель, для гасконцев, вы уже проявляете прямо небесную осторожность! – усмехнулся носатый. – Но с превеликим удовольствием.

Носатый исчез, а я снова выглянул наружу. Жители города старались держаться от испанцев подальше. Судя по всему, им не слишком нравились хозяева города. Из тех разговоров, что до меня доносилось, можно было понять, что говорят они не на французском. Но и испанского я разобрать не мог.

– Слушай, – обратился я к тощему. – А мы в какой стране?

– А вас сильно пришибло… – обеспокоенно протянул Пьер.

– Ты не выпендривайся, а отвечай.

– Фландрия, месье Ожье, – ответил тощий. – Местные много лет под Испанской короной, но очень их не любят. Мы для них вроде как освободители.

– Неплохо, – я секунду поразмыслил. – Если ты ко мне на «вы», значит я самый старший по званию?

– Никак нет, месье, – улыбнулся тощий. – Вы тут просто самый отбитый.

Я прекрасно понимал французскую речь и изъяснялся на ней, словно что-то в моей голове само переводило сказанное. Но клянусь Богом, мне до сих пор чертовски интересно, какое же французское слово на самом деле использовал мой собеседник.

– Я предпочитаю термин «отчаянный», – вспомнил я свой любимый фильм. Пьер почесал затылок.

– А до ранения вы слова «термин» вообще не знали, – ответил он. Я уже хотел на него рыкнуть, на правах самого отбитого госконца, но к нам уже спешили Сирано де Бержерак и оставшиеся кадеты.

– Каков твой план, приятель? – шепнул он, подбираясь к двери.

За ней О’Нил уже заканчивал инструктаж. Пара пеших испанцев спешили к большим воротам города. Я указал на них пальцем.

– Как только отряд направится к выходу из города, высыпаемся на улицу и делаем залп. Заряжайте ваши мушкеты, господа, мы отправляемся на охоту.

Гасконцы начали проталкивать пули в стволы. Я старался не выдать себя и просто повторял всё за Сирано. Сначала достать из мешочка бумажный свёрток, порвать зубами, высыпать две трети внутрь ствола. Достать из мешочка пулю, положить её на потрёпанного вида марлю. Вставить в дуло, снять с пояса короткий шомпол – разумеется, все это время я даже понятия не имел, что одна из фиговин, болтающихся у меня на ремне, это шомпол. Досыпать остаток пороха, поднять мушкет, запалить трут.

Я снова выглянул за дверь, держа трут в зубах. Видел, что так делали в каком-то фильме, где мушкетеры или какие-то другие парни в шляпах, шли через болото. От тлеющего трута в нос шёл не самый приятный запах. Двое испанцев открыли ворота, О’Нил поднял вверх руку. Через мгновение конный отряд понесётся галопом, чтобы как можно скорее достичь наших пушек и опрокинуть наших ребят.

– Начали! – крикнул я, первым выскакивая из дверей и вставляя трут в фитильное отверстие. Весело затрещал порох. Сошек у меня не было, так что я просто пробежал несколько метров и плюхнулся на землю, перед ближайшим камнем. Я догадывался, что отдача от этой дуры будет будь здоров, так что целился в жопу ближайшей лошади.

Раздался первый выстрел – не мой, к сожалению, – и один из испанцев упал на спину своей лошадки. Та заржала, вскинулась на дыбы, но не понесла. Затем уже громыхнул и мой мушкет. Пуля угодила в спину всаднику и на секунду я почувствовал пустоту в сердце. Это был мой первый.

Но времени на раздумья и рефлексию у меня уже не оставалось. Я перекатился в сторону, спрятался за один из небольших домишек, что стоял у городской стены.

О’Нил, надо отдать ему должное, не допустил паники среди своих.

– Плевать на этих мышей, – кричал он. – Вперёд!

Я искренне надеялся на то, что испанцы завязнут в городском сражении, но О’Нил всё-таки повел выживших всадников за ворота. Зато к нам уже бежала пехота, вооруженная такими же мушкетами и шпагами. Часть из них бежала прямо по улице, а часть шла по стене.

Местные никак не вмешивались в это противостояние.

Умнее всего было бы спрятаться обратно в стену и либо занять там оборону, либо отступать к своим. Спутать испанцам карты всё равно не удалось. Но задор битвы вскружил мне голову, и на кураже, я просто не смог принять разумного и взвешенного решения. Вместо этого я, пригнувшись, добежал до испуганной лошади, чьего всадника убил несколько секунд назад. Выхватив из его руки пистолет, я убедился в том, что он уже заряжен – то есть пуля и порох уже были засыпаны в ствол. Фитиля не было, только странного вида стальной круг на боку. Я скорее интуитивно сообразил, в чём дело. Сорвал с пояса раненного железяку, похожую на угловой ключ. Взвёл замок.