Мир, который не вернуть. Том 1: Начало

День 8-9.

Весь сон был нескончаемым кошмаром. Я видел бесконечный цикл с одним и тем же содержанием: Павлов, раз за разом, убивал детей, и каждый раз, когда я терял сознание, всё начиналось заново.

* * *

Всё тело ныло от боли – ощущение разбитости, будто меня били несколько часов.

На улице было темно, и я подумал, что проспал всего несколько часов. Я пошарил рукой по карманам, рядом, но телефона нигде не было – значит, оставил его в рюкзаке.

Я спал в грязной одежде. На рукаве было тёмное пятно, которое никак не стирались – вроде кровяного, но в темноте было не разобрать. Я повернулся к стене, но чувствовал, что не смогу уснуть. В горле было очень сухо – я решил встать и пойти попить воды.

Я кое-как встал, держась за спинку дивана. От движения тело ещё больше заныло, закружилась голова. Я постоял несколько секунд, пока не стало легче, и пошёл к двери.

На кухне Павлов курил за столом. Мелкий огонёк сигареты освещал его лицо.

– Ты куришь? – я ни разу не видел как он курит.

– Проснулся, значит? – он убрал сигарету и затушил её в пепельницу, полную окурков. Теперь я видел только его силуэт. – Нехорошо так думать конечно, но ты был в бреду и мы начали думать, что у тебя психика не выдержала, – я услышал, что последние слова были сказаны с теплотой. Видимо, он улыбался.

Я не понимал о чём он.

– Я же вроде пару часов проспал. Ты о чём? – спросил я, подойдя к окну. Тёмные силуэты панельных домов выглядели мрачно и пугающе. В голове создавался диссонанс: я всегда смотрел на дома и там были хотя бы пару окон со светом, а теперь ни одного. Все эти дома теперь смотрели на меня тысячей мёртвых чёрных глаз.

– Пару часов?.. – удивлённо переспросил Павлов. – Ты проспал больше суток, несколько часов громко кричал и плакал… Ты нас очень напугал. Так как ты себя чувствуешь?

– Тело ломит, – признался я. – И голова кружится.

– Оно и понятно – столько спать. К утру должно пройти.

В голове был какой-то туман. Я понял, что даже не знаю сколько сейчас времени.

– Сколько времени?

Павлов зажёг спичку и поднёс её к часам на руке:

– Без трёх четыре, – сказал он.

Середина ночи. Я сидел и думал как вообще мог проспать столько времени – в голове совсем не укладывалось. И тут я вспомнил, что уже проспался…

* * *

Я проснулся от шума в коридоре:

– … как ты можешь такое говорить?! – молодой голос был недоволен. Видимо, Павлов.

– Я как раз говорю нормальные вещи, – сказал твёрдо другой голос – это был Майк. – Этот мелкий нас всех похоронит, понимаешь? Он орал целый час – это чудо, что никто не услышал. Ты подохнуть хочешь? Я – нет. Не будь дебилом. Я не собираюсь тебя уговаривать, но по-моему тут всем ясно, что он скоро сломается. Психика не выдержит, понимаешь? Он слабый. И я не хочу быть рядом в тот момент, – Майк сделал паузу.

– Ну, так и вали, если ты не хочешь прикрывать ребёнка! – со злобой ответил Павлов. – А я не могу бросить человека, когда знаю, что он умрёт. Если ты такая сука – нам не по пути.

Его злоба как будто проникла в меня. Я боялся пошевелиться. Но Майк не обращал на это внимание:

– Он уже ломается… Ты сам слышал эти крики! – он резко умолк. Но после небольшой паузы продолжил: – Давай сейчас уйдём и осядем где-нибудь подальше. Еды нам хватит на целый месяц. Здесь оставаться нельзя, а нести его мы тем более не можем – это самоубийство. Ты сам видел, что мы здесь не одни. И как я понимаю – у них оружия больше, чем у нас.

– Они не нападут на нас – как они вообще о нас узнают?

– У нас целый час сирена орала! Как? Да любой бы уже услышал! – не выдержал Майк. – Ты сам понимаешь, что это не была защита от восставших. Это была бойня между людьми.

– Там не было трупов, – возразил Павлов.

– Может, это ты так думаешь. Кто знает, на что эти монстры способны.

– Это так не работает, – снова возразил Павлов.

– А как это работает? – перебил его Майк. – Ты знаешь? – он подождал немного. Павлов не ответил. – И никто не знает.

– Я всё это понимаю, но что ты предлагаешь? Бросить ребёнка? Чем тогда мы лучше будем? Люди так не делают. Ты же тоже солдат. Наша обязанность – защищать этих детей. Любой ценой. И я не могу от этого отказаться.

Майк не отвечал.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, но я не согласен – он сильнее нас вместе взятых, – голос Павлова звучал мрачно, но спокойно, без злобы. – И это прекрасно видно по его глазам. Сейчас ему плохо – а кому не было бы плохо? Что бы с тобой случилось, если бы в пятнадцать на твоих глазах убили целую толпу детей? Ты бы выдержал? Пришёл бы и весело смеялся? Не думаю. Я не могу уснуть, понимаешь? Я убивал людей и раньше, но сейчас когда закрываю глаза – вижу эти детские лица… – голос Павлова оборвался, но через несколько секунд он повторил: – Ты не знаешь о чём говоришь. И я не могу бросить ещё одного ребёнка умирать.

Майк вздохнул и с тяжестью проговорил:

– И что ты предлагаешь? Сидеть здесь и ждать целую толпу?

– Будем ждать сколько нужно. Ты можешь уходить и брать что угодно, а я останусь. Я уже сказал, что не могу так поступить. И лучше умру человеком, чем сбегу сукой.

– Ладно. Хер с тобой, – проговорил он недовольно. – Будем ждать.

Послышались шаги – они приближались к моей двери, и я отвернулся к стенке, закрыл глаза. Дверь открылась, но никто не зашёл.

– Спит? – спросил Майк.

– Да, – ответил Павлов и закрыл дверь.

* * *

― Я уже просыпался, – тихо сказал я, вспомнив всё. Я подошёл к табуретке и сел за стол, обхватив голову руками и прикрывая глаза.

– Сейчас? – спросил Павлов, доставая ещё одну сигарету из пачки и закуривая. Я понимал, что ему сейчас это нужно и поэтому не стал ничего говорить.

– Нет. Не сейчас… Это было всего на пару минут, а потом снова уснул.

– Видок у тебя не очень. Шёл бы ты ещё поспал. Утром мы выходим и тебе лучше быть отдохнувшим. В своём состоянии ты и километра не пройдёшь, – сказал Павлов и сильно затянулся.

– Кто бы говорил, – сказал я, устало улыбаясь. Павлов это увидел и тоже улыбнулся.

– Раз уж такие претензии, – проговорил он театрально, – тогда я тоже попробую. Других заставляю, а сам не сплю. А то будет не очень хорошо, если я посреди дороги «бах» – и усну, – он тихонько хлопнул ладонью по столу. Мы оба тихо засмеялись. – Вот только докурю.

Я прекрасно понимал, что он не сможет уснуть, но оценил эту поддержку. Ему сейчас было намного хуже, чем мне, а он старается быть весёлым.

– Знаешь, я вот проспал больше суток, а всё равно ещё хочу – разве такое возможно?

– Я думаю, что сон – это наркотик. Просто принимая малые дозы – мы не особо чувствуем ломки и желания "ещё", понимаешь? А вот поспать бы, как ты – так сразу хочется ещё.

Я улыбнулся ему в ответ, встал и пошёл в свою комнату.

– Спокойной ночи, – проговорил я, уходя.

– Спокойной, – ответил Павлов.

Как только я лёг на кровать, мне ещё сильнее захотелось спать, и я почувствовал такую жуткую усталость, будто целый вагон разгружал. Я расслабился, и тело понесло куда-то. Куда-то в другие миры.

* * *

Меня кто-то дёргал за плечо:

– Костя, просыпайся… – сказал Павлов.

Я нехотя открыл глаза и перевернулся. Сквозь раскрытые шторы проникал утренний свет. Спать хотелось жутко. Павлов сидел рядом на диване.

– Спящая красавица… – усмехнулся он. – Вставай, мы через полчаса выходим. Собирай свои вещи.

– Все? – спросил я тихим, слабым голосом. – Мы насовсем уходим?

– Да, – ответил Павлов и посмотрел в окно.

– Л-ладно, сейчас…

Я закрыл глаза и только начал проваливаться в сон, как Павлов снова дёрнул меня за плечо:

– Не спи.

Я вздохнул, собрался с силами и сел. Глаза болели от света.

– Ладно, я тебя оставлю. Мне ещё свои вещи собрать надо, – сказал Павлов, вставая.

– Встречаемся у входа, да? – спросил я, поворачиваясь и ставя ноги на пол.

– Да, – ответил Павлов и вышел.

Я сильно зевнул, потянулся и начал собирать вещи.

Вещей было немного. И, по сути, всё давно было собрано. Я подумал ещё взять пару вещей из комнаты, но вспомнил, что это чьи-то вещи и ничего не взял – так делать нельзя. Вдруг они вернутся? Мы и так ели их еду, спали на их кроватях.

«Они никогда не вернутся», – пронеслось в голове. От этой мысли у меня пронёсся неприятный холодок, но я постарался откинуть её, закрывая рюкзак.

Через пару минут в комнату зашёл Павлов:

– Собрался уже? Как себя чувствуешь? – он сел на диван, в то время, как я сидел на ковре, обнимая колени и смотрел в окно.

– Поспал хорошо и чувствую себя уже посвежее. А ты как?

– Ну, – вздохнул он, и уставши добавил: – Я пару часов смог поспать.

Я чувствовал, что нужно что-то сказать. Но слова не шли. Я никогда не успокаивал людей. Но сказать что-то действительно было нужно. Я собрался с силами.

– Это не твоя вина. Ты всё сделал правильно, – я сел рядом и неловко положил ему руку на плечо.

– Спасибо, – грустно улыбнулся Павлов. – Ты не должен был этого видеть…

Мы с Павловым молчали. Я не знал что говорить.

– И всё это из-за одного вируса… – вдруг сказал Павлов. – Подумать страшно, насколько хрупки люди и насколько сильна природа, – он посмотрел на наручные часы: – Ладно, нам пора. Пойдём.

Я посмотрел на Павлова и подождал пока он выйдет из комнаты.

После этого встал и пошёл к входной двери. Возле неё уже стояли Максим и Майк. Возле Максима стояла большая дорожная сумка. Они спорили:

– Нахера она тебе надо? – Майк был раздражён. – Оставь здесь её, не еби мозг. Ты её нести будешь? Через весь город?

В этом момент Павлов спускался по лестнице.

– Буду! Почему нет? Почему я должен оставлять свои, – Максим сделал акцент на это слово, – вещи? Это моё! – Максим ногой отодвинул сумку за себя.

– Убери её нахер, – тихо проговорил Майк. – Никто с ней таскаться не будет. Я своей шкурой ради тебя не буду рисковать. Сможешь с ней пробегать целый день? Вряд ли. Поэтому будь умным мальчиком и оставь её где-нибудь здесь.

– Тем более, это не твои вещи, – сказал Павлов.

– Это мои, – Максим снова сделал упор на это слово, – вещи! Почему я должен их оставлять? – он повернулся ко мне. – Пусть этот дебил оставит свой рюкзак – ему всё равно он не нужен, – Максим посмотрел на меня так, будто это я был виноват. Я отвернулся.

– М-да уж… – Павлов закрыл лицо рукой, подойдя к Максиму. – Всё. Мне это надоело, – он толкнул Максима в сторону, взял сумку.

Максим быстро повернулся.

– Э, это моё! – он взялся за другую шлейку. У них началась борьба. – Отвали, сука!

Павлов ничего не ответил. Он потянул сумку, сурово глядя на Максима. Майк всё разрешил: он просто ударил сзади Максима по спине, от чего тот разжал руку, отшатнулся к стене и схватился за бок.

Павлов поставил сумку и раскрыл: внутри была одежда, журналы, пара наручных часов и украшения.

– Да у нас тут вор завёлся, – тихо, с мрачной серьёзностью, проговорил Павлов. – Тебе это надо? – он перебирал вещи. – И вот ради этого ты нас подставить решил? Одних обворовал, других подставил – нехорошо.

– Я никого не обворовал! Ты сам-то веришь, что они придут? – спросил Максим, прислонившись к стене. Он говорил это с вызовом и какой-то отчаянной гордостью. – Эти люди сдохли уже. Им это не нужно.

– А тебе нужно? – спросил Павлов.

– А чем ты лучше? Чем вы все лучше? – неожиданно спросил Максим, оглядывая всех. – Мы все жрали их хавчик, брали их вещи, спали в их кроватях. Что-то я не видел, чтобы кто-то мучился от совести. Или у нас стандарты такие, двойные? А как срать ходить на нижний этаж, в ванну – это тоже, значит, не страшно, когда хозяева придут? – он рассмеялся. – Не хотел бы я прийти домой после апокалипсиса и увидеть в своей квартире ванну говна.

– Это другое, – сказал Павлов.

– Мне это кино уже надоело, – хрипло сказал Майк. После этих слов послышался щелчок – он взвёл курок пистолета прямо у головы Максима. – Мне похер на твои размышления и кто тут прав. Поэтому, съебал отсюда живо! У тебя минута. Отсчёт пошёл.

Я испугался и отошёл в сторону, поближе к Павлову. Я заметил, как вся гордость у Максима в миг превратилась в животный страх:

– Ты уже совсем с ума сошёл? – спросил он дрожащим голосом и с надеждой посмотрел на нас: – Скажите ему…

Я посмотрел на Павлова – он всё так же сурово смотрел на Максима.

– Ну и пошли вы! – выпалил он. – Без вас даже лучше! Чао!

Он прошёл мимо сумки и вышел за дверь, сказав еле слышно: «Псих».

Я с минуту простоял в шоке. Майк молча убрал пистолет и надел рюкзак.

Только до меня дошло, что Максим ушёл, я посмотрел на Павлова, но тут дверь открылась, в неё вбежал Максим и сразу же захлопнул, прижавшись к двери.

Он был испуган ещё сильнее, чем когда уходил.

– Что такое? – спросил Павлов – его лицо стало взволнованным.

– Т-там… – сказал Максим, задыхаясь и сползая по двери на пол. – Там восставшие… много.

– Я тебе говорил, – сказал Майк, подходя к двери. – Надо было бросить этого мальчишку и идти вчера. – Майк повернулся ко мне. – Теперь из-за него мы все сдохнем.

Мне стало страшно и тяжело.

"А ведь это действительно моя вина, – подумал я. – Что делать? Может мне… уйти? И тогда все будут спасены… Если моя вина – мне и исправлять".

Слёзы прокатились по лицу, в груди что-то больно сжалось. Я подошёл к двери, но тут меня за руку схватил Павлов.

– Ты дурак что ли?! – выпалил он.

– Пусти! – крикнул я, выдёргивая руку. – Это я виноват! Я хочу исправить положение! Пусти меня!

Я попытался пройти к двери, но Павлов схватил меня за плечи и дал сильную пощёчину:

– Не неси херню, ясно? Успокойся! Мы все выберемся. Понял?

Я посмотрел на него со слезами.

– Из-за меня вы умрёте! Дай мне выйти!

       Павлов дал мне ещё одну пощёчину.

– Да дай ты ему выйти, – сказал Майк.

Павлов быстро повернулся к Майку и выпалил:

– Я не с тобой разговариваю, – после этого повернулся ко мне. – Успокойся. Ты же мужчина, а не сопливый ребёнок. Твоя смерть никого не спасёт, а вот если ты выживешь, то спасёшь не одного человека.

Я сомневался в словах Павлова, ведь из-за меня сейчас всё это происходило. На несколько секунд во мне загорелась борьба. Павлов увидел, что я успокоился и повернулся к Максиму.

– Где ты видел восставших? – Павлов поднял его.

– На лестнице… внизу… На втором этаже, вроде бы, – я видел, как ему было страшно. Этот страх проникал в меня и парализовал.

Павлов задумался на несколько секунд.

– Только через пожарку, – сказал Майк.

– Да, – сказал Павлов. – Идём через пожарную лестницу в конце коридора. 2 этажа… время ещё должно быть.

Павлов открыл дверь, посмотрел в коридор:

– Чисто, – сказал он шёпотом и так же шёпотом добавил: – Вперёд, вперёд!

Я вытер слёзы и побежал к концу коридора. Я слышал, как восставшие мычали и кричали с нижних этажей. Ладошки потели, было жарко и страшно. По звукам их было действительно много. С каждой секундой они были всё ближе.

У самого окна я заметил, что Максима нет.

– А где Максим? – спросил я у Павлова.

– А он разве не первый был?

– Нет. Я первый бежал.

Я подумал побежать обратно, но Павлов толкнул меня к окну и побежал сам. В этот момент в коридор зашёл первый восставший.

Майк полез первым, а я стоял у окна. Я не решался идти без Павлова, но и вернуться боялся. Восставшие начали входить толпой. Среди них вырвался бегун и помчался ко мне.

– Павлов!! – я перекинул ногу через подоконник и схватился рукой за металлическую лестницу. Бегун пробежал мимо нашей квартиры – он бежал ко мне. Я быстро вытянул вторую ногу и вылез на лестницу. Бегун прыгнул в окно, схватился за мою куртку, но не удержался и полетел вниз.

Я посмотрел через окно в коридор и увидел Павлова, который бежал за Максимом, стреляя назад на бегу.

– Бежим, бежим!! Скорее! Вниз! – кричал Павлов на ходу, я полез вниз.

Вскоре вылез Максим. Он не сразу решился.

– Да лезь давай! – крикнул Павлов из коридора, продолжая стрелять. Максим аккуратно вылез и полез вниз. После этого вылез Павлов. Через несколько секунд из окна вытянулись восставшие. Несколько, перегнувшись через подоконник, вываливались в окно и падали, разбиваясь на асфальте.

Мне было страшно, но я старался не обращать внимание на страх. Пальцы дрожали, я кое-как держался мокрыми от пота ладошками. Но я думал лишь о спасении.

Я спрыгнул на землю и почувствовал облегчение. Никогда ещё так не радовался земле.

Возле лестницы пару восставших мычали и тянули к нам свои тёмно-синие руки. Их здесь было несколько и все их внутренности были сплошной кашей. Майк отошёл к углу дома.

Спустившись, Павлов подошёл к восставшим – я резко отвернулся и пошёл к Майку. Но по прекратившемуся мычанию было понятно что он убил их. Или освободил.

– Что будем делать? – спросил Павлов, подходя к углу дома. – У кого-нибудь есть предложения?

– Пойдём ко мне, – сказал я, пнув камешек ботинком. – Отсюда ведь недалеко. Как раз к вечеру и дойдём.

– Неплохая идея, – Павлов улыбнулся мне. Он повернулся к Майку.

– Мне всё равно где ноги кинуть, – ответил он.

– А ты? – спросил Павлов Максима, который всё это время смотрел на кучу восставших.

– Я? – спросил он каким-то непривычным мне голосом: тихим, испуганным. – Я… мне всё равно.

– Так ты с нами пойдёшь? – спросил Павлов. Я увидел, что он смотрел на Максима волнующимся взглядом.

Максим несколько секунд не отвечал.

– Я? Да… – ответил он.

– Думаю, тут всё понятно, – Павлов повернулся ко мне: – Так, куда нам идти?

– Помнишь школу, откуда эвакуация происходила? – после этих слов я на секунду задумался, что хоть и прошло всего пару недель, а ощущение было, будто месяцы.

– Я многих людей эвакуировал, – задумчиво произнёс Павлов. – Двадцать шестая, вроде?

– Да, она, – кивнул я. – Знаешь где это?

– Примерно представляю, – ответил Павлов, поправляя рюкзак. – Идём!

Павлов пошёл вперёд и жестом приказал идти за ним.

За углом дома оказалась заправка.

– Проверим? – спросил Майк.

– Я забыл, что мы ничего не взяли, – ответил Павлов. – Пойдём.

Я старался идти наравне с ними. Максим шёл сзади, как будто по инерции. У него был какой-то жуткий вид: постоянно бегали глаза, всё время озирался и перестал приставать ко мне.

На улице восставших не было. Мы быстрым шагом дошли до стены заправки и Павлов остановился, проговаривая план:

– Мы с Майком пойдём вперёд, а вы стойте здесь. Если что – тихо идите к главному входу. Но только не шумите. Как только я буду уверен, что внутри безопасно – подам знак, – мы с Максимом кивнули.

– Хватит болтать. Идём, пока безопасно, – сказал Майк. И они оба пошли к двери.

Через несколько секунд я услышал шум возни, треск, а затем щелчок и лёгкий звон колокольчиков, что висели часто над входом в магазины. Я заглянул за угол и увидел закрывающуюся за Майком дверь.

Когда я смотрел на Максима, меня так пугало его поведение, что становилось даже жалко его, но не настолько, чтобы я забыл его годы издёвок.

Он не обращал на меня внимания и бешено озираться.

Мы простояли несколько минут. Павлов не появлялся. Мне надоело ждать, и я захотел подойти ближе.

– Эй, – сказал испуганно Максим, – ты куда?

– Надоело здесь ждать. Пойду к ним.

– Не оставляй меня, – сказал Максим, хватая меня за рукав. – А вдруг появятся эти?

Больше в нём не было той заносчивости и самоуверенности. И я не понимал почему.

– Я не хочу здесь стоять, – сказал я, вырывая руку. И тихо недовольно добавил: – Можешь пойти со мной, если хочешь.

– Пожалуйста, давай подождём здесь, – жалобно сказал Максим.

– Нет, – ответил я и пошёл к входу.

«Может ли исправиться человек, который годами издевался над другими ради самоудовлетворения? – думал я на ходу. – Можно ли давать им шанс?».

«Нет», – я сначала ужаснулся ответа. Раньше я считал что любой человек может заслужить прощения. Но теперь мне кажется, что люди вряд ли могут так кардинально меняться. Мама мне говорила, что бывают случаи, когда человек меняется после каких-то серьёзных событий в жизни, но я в это не верю.

Максим – точно не тот случай.

Над нами пролетело несколько ворон, и противное карканье разрезало пространство. Меня всегда пугали вороны. Мне казалось, будто в них есть что-то тёмное, зловещее.

Асфальт под ногами шуршал листьями. На деревьях ещё кое-где остались листья, но большинство уже подготовилось к зиме, сбросив с себя покров жизни. И среди них, словно серые грибы, торчали мёртвые многоэтажки.

Когда я почти дошёл до входа, вышел Павлов:

– Что-то случилось? – спросил он, слегка испуганно.

– Нет, – ответил я. – Просто не хотел ждать.

– Мы же договорились, – начал Павлов, но не продолжил. – Ладно. Неважно. Давай договоримся сейчас точно, что ты будешь делать как мы договорились.

– Но я тоже хочу быть полезным, – сказал я и, быстро глянув назад на Максима, добавил: – А не стоять здесь.

– Костя, пообещай, – настоял Павлов, слегка схватив меня за плечи.

Я посмотрел на его серьёзное лицо и понял, что выгляжу сейчас ребёнком. Я ведь прекрасно понимал о чём он. И даже бы не ушёл. Просто я не хотел оставаться с Максимом. Но сейчас я этого сказать не мог.

– Ладно, – ответил я.

– Вот и хорошо. Ты пообещал, – подчеркнул Павлов. – Тут небольшой магазинчик есть. Берём по минимуму: еда, вода, батарейки. Мы с Майком будем внутри, там дверь закрытая – может будет что-то полезное внутри.

Павлов вошёл первым, зашёл за прилавок и вошёл в дверь к служебным помещениям. Мы с Максимом подошли к прилавку. Максим ничего не говорил, но я заметил что он пошёл к другой части прилавка и тоже искал.

На стеллажах лежали чипсы, батончики, жвачки, сигареты – вся та ерунда, что человеку может понадобиться в дороге. Я взял несколько батончиков, один сразу съел. На упаковке были нарисованы кокосы.

Уложив всё аккуратно, я подошёл к Максиму. Он пытался уложить ещё одну пачку чипсов в уже полный рюкзак.

– Не получится, – сказал я.

– Знаю. А у тебя место есть?

– Нет, – соврал я. На самом деле у меня было место, но я просто не хотел ему помогать.

«Зачем же тогда спросил?» – пронеслось в голове.

«Из вежливости», – ответил сам себе.

– А ты что нашёл? – спросил он.

– Батарейки и шоколадные батончики, – ответил я и перелез через прилавок к крутящейся стойке, где стояли журналы.

– Батарейки нам понадобятся, – сказал Павлов, выходя из двери.

– А у вас что? – спросил я.

– Ничего полезного, – ответил он и посмотрел на часы: – Ого, почти два часа. Надо идти.

Павлов прошёл к стойке и перелез через неё, пошёл к выходу. За ним был Майк. Они шли впереди, Максим снова был позади.

Через час мы уже шли через мою школу. Начинало темнеть. На тёмно-сером небе не было ни капли просвета.

Под ногами был всё тот же потрескавшийся асфальт, который хотели заменить ещё три года назад.

Было странное чувство, когда я смотрел на здание школы. Сейчас это была просто тусклая оболочка, в которой не было жизни как раньше. Но всё равно казалось, будто сделаешь шаг внутри, и окажешься в той жизни: с мамой, братом, бабушкой, дурацкими новостями, без кровожадных монстров. После этого я посмотрел на Максима и вспомнил одиночество, издёвки, войны…

«Может тот мир был не так хорош? Может этот ад даже лучше?» – подумал я.

– Хорошее время было, да? – Максим смотрел на школу задумчиво.

– Ага, – буркнул я, стараясь больше не смотреть на школу.

– Куда дальше? – спросил Павлов, когда мы перемахнули через забор.

– Вон в том доме я и живу, – ответил я, указывая на серый дом возле школы, который так же выглядывал из-за голых крон деревьев.

– Тогда идём.

Где-то в деревьях снова каркнула ворона. Слышалось хлопанье крыльев, завывал ветер. Я посмотрел наверх, но ничего не увидел. Было холодно и страшно. Я увидел за домами нескольких бегунов, которые перебирали с ног на руки. Но они были далеко и не могли нас учуять – по крайней мере, мне так казалось.

Дверь подъезда была открыта. Павлов и Майк включили фонарики:

– Идите за нами, – сказал шёпотом Павлов, доставая нож, и вошёл внутрь.

Моя квартира была так близко. Я едва сдерживался чтобы не побежать.

Из почтовых ящиков у лифта торчали уведомления, на полу лежали небольшие листы с рекламой.

Мы прошли этаж за этажом. Тихо и аккуратно. Никого не было. Ни людей, ни восставших.

На шестом этаже я подбежал и открыл дверь ключами которые заранее достал.

– Мама! Мама! – звал я, осматривая комнату за комнатой. Но квартира была пустая. Павлов говорил, конечно, что их эвакуировали, да и я сам знал, но всё-таки внутри сохранялась какая-то надежда.

В комнатах были разбросаны вещи. На полу были какие-то бутылки, в комнате бабушки стояла полусобранная сумка.

– Похоже, твои родные в спешке собирались, – подметил Павлов, закрывая входную дверь. Он подошёл в комнату и встал рядом. – Не переживай. Помнишь, мы уже говорили об этом: значит, они в Кантере. Не отчаивайся.

– А я и не отчаиваюсь, – ответил я, но внутри всё равно было паршиво.

– Вот и молодец, – сказал Павлов как-то не весело. Он положил мне руку на плечо, открыл рот чтобы ещё что-то сказать, но видимо передумал и просто похлопал меня по плечу. – Иди отдохни. Ты устал.

– Сколько мы здесь будем? – спросил Майк из коридора.

– Останемся на ночь тут, а там посмотрим. Все устали. Давай завтра будем думать, а сегодня отдохнём, – сказал устало Павлов. – Костя, а где можно лечь?

– Да где хотите, – ответил я устало, выходя из бабушкиной комнаты. Максим стоял у входа. Я пошёл в свою комнату.

Павлов с Майком остались в комнате бабушки. Там была широкая кровать и диван, на котором спала мама. Максим лёг в комнате моего брата.

Возвращение домой было тяжёлым. Без мамы, брата, бабушки – это место было каким-то серым, безжизненным. Я смотрел на эту квартиру, так хорошо знакомую с детства, и в груди с болью что-то сжималось. Всё было одновременно таким знакомым и чужим.

– Чёрт… – тихо сказал я, когда лёг на кровать. Я начал задыхаться. Было тяжело и больно. – Мама… где же… ты? – говорил я, захлёбываясь слезами.

Чувства, что я прятал в себе эти дни, вдруг вырвались, и я вспомнил одну неприятную вещь из детства, когда испытал такую же боль. Мне стало ещё хуже. Я схватил подушку и прижался к ней, чтобы никто не услышал.

Когда я успокоился, на улице уже было темно. Я поднялся с мокрой подушки, слабой рукой нащупал телефон в кармане и достал его. Он был почти разряжен.

– Блин…

«Думаю, до завтра протянет, а днём заряжу», – подумал я.

На экране было "23:10".

Я решил что уже поздно и надо ложиться спать. Неизвестно ещё пойдём мы завтра или нет. Но на всякий случай надо быть в лучшей форме.

Положив телефон обратно в карман, я встал и снял свою грязную одежду, убрал покрывало и лёг в кровать, которая, как мне казалось, была совсем чужой.

Это уже была не моя, хорошая и светлая, квартира.