Ревенант

– Что-то не так? – шепнул я ведьме.

Марта враз расслабилась и опустила голову на подушку.

– Показалось, наверное, – неуверенно произнесла она. – Бывает.

– Спи! – зевнул я, переворачиваясь на бок. – Нам с первыми петухами вставать.

И тут же на первом этаже послышались встревоженные крики и топот ног, следом рокотнул близкий взрыв, кровать качнуло, что-то с грохотом рухнуло, с потолка посыпались струйки пыли. Миг ничего не происходило, а затем со стороны флигеля донеслась целая череда раскатистых хлопков.

Ангелы небесные, да это из мушкетов палят!

Откинув одеяло, я поднял заслонку ночника и в неровных всполохах бившегося внутри фонаря огонька нашарил убранные на стул пистоли. Но сразу опомнился, натянул сапоги и подпоясался оружейным ремнем. И плевать, что в одном исподнем, – и так слишком много времени на сборы потратил. Снизу уже доносился звон клинков, да еще громыхали редкие выстрелы и рвали незримую стихию отголоски боевых чар.

– Вперед не лезь! – предупредил я рывшуюся в поисках ножа Марту и шагнул из спальни с пистолями в руках. Сразу углядел неуверенно пробиравшуюся к лестнице тень и шикнул: – Уве, стоять! Стоять, кому сказано!

Школяр послушно замер на месте и взмахом магического жезла сотворил неяркий огонек-светлячок. Тот рассеял мрак, и вывалившийся из своей комнаты Микаэль предстал пред нами во всей красе: взъерошенный и растрепанный, с налитыми кровью глазами. Спать он завалился в одежде, только стянул сапоги, которые спросонья не удосужился надеть.

– За мной! – прохрипел маэстро Салазар, и я остановил его, перегородив проход к лестнице одним из пистолей, словно шлагбаумом.

– После меня. Там маги! Уве, тоже вперед не суйся, голову оторву!

Я первым выскользнул в дверь и сразу присел, укрываясь за балюстрадой лестницы. В просторном холле шла бойня, нападавшие в черной одежде и масках наседали на отчаянно отбивавшихся обитателей усадьбы, а те сгрудились в коридоре, не позволяя врагу ни окружить себя, ни прорваться во внутренние помещения особняка. Дела у домочадцев графа Хирфельда обстояли не лучшим образом: на полу лежало с полдюжины тел, и лишь один из покойников принадлежал к ночным налетчикам, остальные были в исподнем.

Магистр-управляющий широкими замахами сияющего жезла ткал сложное плетение колдовской защиты, а слуги прикрывали его, не давая подступиться убийцам. Племянника графа нигде видно не было, и тому приходилось в одиночку противостоять двум колдунам, которые совместными усилиями разносили его магический щит. Да еще у вынесенной взрывом двери спешно перезаряжали мушкеты трое стрелков.

Я усилием воли загнал сознание во взбудораженную незримую стихию и в деталях оценил усилия колдунов преодолеть выставленную хозяином особняка защиту. Один пробовал ее на прочность примитивными выбросами едва ли не чистого эфира, а его более искусный коллега подошел к делу с воистину научной скрупулезностью: сразу несколько сложнейших схем вращались вокруг магического купола зубчатыми звездами, вычисляя слабину. Граф беспрестанно залатывал дыры, и пока что молнии гасли, не причиняя вреда людям.

В этот момент дверь кухни распахнулась и тотчас захлопнулась, но за этот краткий миг засевшие там защитники особняка успели разрядить в нападавших сразу два арбалета. Один из убийц волчком закрутился на месте и рухнул на пол, другой болт завяз в сплетенном из эфира щите, прикрывавшем ритуалистов.

– Разобраться с магами? – шепнул на ухо присевший рядом Микаэль.

Увы, те стояли поодаль от лестницы, так просто до них было не добраться.

– Нет, Мик, лучше помоги людям графа! – приказал я и оглянулся. – Марта, на тебе мушкетеры. Уве, прикрой!

Маэстро Салазар беззвучно выругался и начал спускаться по лестнице, не забывая пригибаться, дабы раньше времени не попасться на глаза убийцам и сполна воспользоваться эффектом неожиданности. Я же приподнялся, устроил ствол на перилах и взял на прицел колдуна, показавшегося более опытным. Крутанулось стальное колесо, вспыхнул затравочный заряд, и после мимолетной заминки хлопнуло! Через клубы дыма я сумел разглядеть, как заваливается получивший пулю в спину заклинатель, бросил разряженное оружие под ноги и вооружился вторым пистолем.

Грохнул новый выстрел, да только за считаные мгновения второй колдун успел не просто развернуть щит в нужную сторону, но и до предела накачать его эфиром. Свинцовый шарик попросту разлетелся расплавленными каплями, заставив вспыхнуть и выцвести в месте попадания эфирные нити, но прореха оказалась не столь уж и велика.

Святые небеса! Ну что за напасть!

И сразу Марта дернула меня за ворот, заставляя присесть.

– Пригнись!

У входной двери полыхнула вспышка, грохнуло, и перила рядом с моей головой прыснули щепой, приняв на себя тяжелую мушкетную пулю.

– Уве, жги! – рыкнул я, и школяр заученным за последние дни движением швырнул вниз сияющий шар.

Колдун не стал гасить атакующее заклинание, он изменил наклон щита, и сгусток раскаленного до немыслимых температур эфира соскользнул по нему, ударил в пол и взорвался, расплескав кругом оранжевое пламя. Вражеский ритуалист не пострадал, зато огонь вкупе с витавшими в воздухе клубами порохового дыма ослепил мушкетеров и помешал им взять точный прицел. Посланные в нас пули прошли выше и засели в обшитой деревянными панелями стене.

Маэстро Салазар тем временем стремительным выпадом всадил острие шпаги меж лопаток застигнутого врасплох громилы в черной полумаске. Тот замертво рухнул на пол, и парочке его приятелей пришлось отвлечься от слуг графа и накинуться на нового противника. Микаэль отступил и принял мощный замах ближайшего убийцы на скрещенные клинки. Зацепил чужое оружие гардой шпаги, полушагом сократил дистанцию и пырнул нападавшего высвобожденной дагой в пах, чуть ниже края кольчуги. Подранок согнулся в три погибели, а когда второй боец шагнул в обход товарища, маэстро тут же провел укол в опрометчиво открытую ногу. Охромевший убийца спешно отступил, и Микаэль добил свою первую жертву небрежным тычком в шею.

Но мне было уже не до него. Уцелевший колдун сплел из обрывков эфирного щита многолучевую звезду, взмахом жезла придал ей вращение и отправил прямиком в меня. Я сиганул через перила и перекатом ушел в сторону, точеные балясины за спиной взорвались тучей деревянных обломков, засыпавших все кругом.

– Уве! – проорал я во всю глотку, вскакивая с пола, и школяр спешно прикрыл меня магическим пологом.

Вовремя! Вражеский ритуалист взмахом жезла погасил танцевавшее у ног пламя, и волшебная палочка в его руке обернулась длиннющей огненной плетью. Сияющий жгут с гулом промелькнул перед лицом и не снес половину черепа лишь из-за выставленного школяром щита. Защитное плетение Уве оказалось прорвано и полыхнуло незримым пламенем, кожу опалил вполне реальный жар, но все же плеть бессильно соскользнула с эфирной основы, и колдун отдернул ее для нового удара.

Я ринулся на ритуалиста с занесенной шпагой, но того буквально смело в сторону безыскусным выбросом силы. Человека бросило на стену с такой свирепостью, что удар о доски размозжил череп, во все стороны расплескались кровь и мозги. Это граф Хирфельд перенаправил закачанную в магический щит силу в убийственный таран, которым и приложил потерявшего осторожность мага.

Один из обосновавшихся у взорванной двери стрелков сноровисто вбил в дуло пулю, откинул шомпол, но, прежде чем упер в плечо приклад, его горло рассек невидимый клинок; из широкой раны ударила тугая алая струя. Боец закашлялся и вскинул руки в тщетной попытке остановить кровотечение, ничуть в этом не преуспел и сначала упал на колени, а после и вовсе уткнулся лицом в пол.

Смазанной тенью Марта метнулась ко второму мушкетеру, а я атаковал последнего из стрелков. Перезарядить оружие тот не успел и попытался нанизать меня на штык, но выпад вышел слишком уж очевидным. В развороте я легко ушел от направленного в грудь острия и рубанул шпагой, метя в голову противника. Немного промахнулся и лишь срезал часть скальпа да начисто снес ухо, пришлось левой рукой перехватить ствол, отвести его в сторону и приложить налетчика гардой по лицу. Голова стрелка мотнулась, и следом мой клинок прошелся по запрокинутой шее; не слишком-то и острое лезвие шпаги рассекло кожу и с неприятным хрустом вонзилось в гортань. Готов!

А вот у Марты дела не заладились. Если поначалу хлестким ударом ножа по запястью ей удалось обезоружить последнего из троицы мушкетеров, то дальше он каким-то чудом сумел разглядеть укрытую мороком ведьму, сбил ее с ног ударом кулака и навалился сверху. Девчонка несколько раз ткнула бойца ножом в бок – и все без толку: того спасла кольчуга. А дальше ловкач и вовсе вывернул худое запястье, заставив ведьму выронить клинок.

Как назло, мой собственный противник никак не желал подыхать, бился в агонии, плескал кровью из рассеченной глотки и судорожно цеплялся за ночную сорочку. Пришлось потратить драгоценные мгновения, избавляясь от его мертвой хватки, а только я шагнул на помощь ведьме, как Марта вскинула левую руку, растопырила пальцы и выдохнула короткое проклятие. И без того взбудораженную незримую стихию сотрясла очередная судорога, и лицо убийцы словно прижали к боковине мельничного жернова: брызнула кровь, полетели ошметки кожи и плоти.

Бедолага взвыл и закрылся ладонями, соткавшаяся из воздуха эфирная петля захватила его шею и вздернула под потолок, да так, что хрустнул позвоночник. На этом силы вмешавшегося в схватку Уве иссякли, и Марта едва успела откатиться в сторону, прежде чем на пол рухнуло безжизненное тело.

Я обернулся и увидел, что защитники особняка при поддержке Микаэля уже расправились с нападавшими. Без потерь с нашей стороны при этом не обошлось: один из людей графа получил колотую рану в живот, другому разрубили грудину, и сейчас он отходил в лучший из миров, сипя и харкая кровью.

– Все за мной! – крикнул магистр-управляющий и первым выбежал за дверь; ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Разве что я задержался и сунул шпагу в ножны, а с пола подхватил трофейный мушкет, которым не успел воспользоваться зарезанный Мартой стрелок.

К слову, о Марте…

– Займись ранеными! – крикнул я девчонке. – Уве, прикрой ее!

Удивительное дело, но возражений не последовало, и я с легким сердцем ринулся вдогонку за остальными. От флигеля слуг так и доносились редкие хлопки выстрелов, а еще там все сильнее разгоралось пламя. Как оказалось, нападавшие подперли двери и запалили дом, встречая в штыки всех, кто пытался спастись, выпрыгивая в окна.

Сгустившуюся меж деревьев и кустов ночную темень едва-едва разрывали нервные всполохи пламени, и мы обрушились на убийц как снег на голову. Граф Хирфельд на бегу яростно крутанул жезлом и с ходу метнул шаровую молнию в группу мушкетеров. Сверкнула ослепительная вспышка, стрелков раскидало по сторонам, и защитники имения накинулись на них, не оставив ни малейших шансов на спасение.

После взрыва все кругом запорошила светящаяся пыль, стало светло как днем, и уцелевшие убийцы принялись спасаться бегством, даже не помышляя о сопротивлении. Граф умудрился напоследок разметать одного из налетчиков атакующим плетением и бессильно сгорбился; яростная схватка выпила из него все силы без остатка.

Я в драку не полез и велел не отходить от себя Микаэлю, лишь пальнул по мелькнувшей среди деревьев черной фигуре, но едва ли попал.

Преследовать беглецов не стали, хватало и более насущных забот. Граф распорядился выставить караулы, а остальных людей погнал тушить пожар и оказывать помощь раненым. Сам же вернулся в особняк и первым делом проверил супругу с детьми, затем облачился в принесенный дворецким халат и принялся срывать маски с лиц убитых врагов.

– Гиверсы! – с ненавистью прорычал он некоторое время спустя. – Порченое семя! Всех со свету сживу!

Как оказалось, за ночным нападением стояли давние соперники рода Хирфельд. Никто не ожидал от тех подобной смелости, если не сказать безрассудства, поскольку все последние столкновения заканчивались не в их пользу, что и подкосило могущество этого некогда почтенного семейства. И вот же – наняли наемных бретеров и пару ритуалистов не из последних, вскрыли магическую защиту имения и едва не перебили его обитателей.

– Приношу глубочайшие извинения за столь печальный инцидент, – сказал магистр-управляющий лишенным всяческих эмоций голосом некоторое время спустя. – Знайте: и я, и весь мой род перед вами в неоплатном долгу. Без вашей помощи мы бы не выстояли.

Я лишь рукой махнул.

– Увы, магистр, – продолжил граф Хирфельд, – теперь просто некого выделить вам в сопровождение. Столько людей погибло, столько верных и незаменимых людей…

– Мои соболезнования, – приложил я руку к сердцу. – Мы не будем путаться под ногами, отправимся в дорогу немедленно.

Хозяин имения рассеянно кивнул; все его мысли были заняты планами грядущей мести. А вот Микаэль уставился на меня с нескрываемым удивлением.

– Думаешь, дело нечисто? – спросил он, когда мы остались наедине.

– Не верю я в такие совпадения. Без людей графа мы станем легкой добычей для любого более-менее сильного отряда наемников. Надо убраться отсюда под прикрытием ночи, такого финта от нас точно никто не ждет.

Маэстро Салазар покачал головой.

– Или от нас и ждут именно этого.

– Или так, – на стал спорить я. – Не проверим – не узнаем.

Часть вторая
Весланд

Глава 1

1

Непогода настигла на рассвете. К этому времени мы уже покинули окраины Лёнинцгена и скакали на запад, прямиком к границе с империей. Дорога петляла меж холмов и пригорков, приходилось то и дело обгонять медлительные торговые обозы, хватало и встречных верениц груженных товарами телег. Изредка попадались забрызганные грязью кареты, неизменно их сопровождали отряды верховых. Раз мы проехали почтовую станцию, да еще повстречался постоялый двор, а в целом места тянулись не слишком обжитые.

Низкие тучи пришли со стороны гор, закрыли небо, расползлись над головами непроглядной пеленой. Задул порывистый ветер, посыпалась мелкая морось, утро сделалось мрачным, а уж когда зарядил не по-весеннему холодный дождь, мир и вовсе затопил густой полумрак. Настроение и без того оставляло желать лучшего, а непогода испортила его окончательно. К тому же совсем уж невредимыми из ночной схватки выйти моим спутникам не удалось, и если неглубокий порез на плече Микаэля давно подсох и не кровоточил, а набухший под глазом Марты синяк больше не мешал ведьме размыкать век, то лающий кашель Уве наводил на весьма нехорошие мысли. Мне он категорически не нравился, как не нравилась и вновь появившаяся в мокроте школяра кровь.

– Больше никакой магии! – в который уже раз наказал я школяру.

Уве скакал, сгорбившись в седле; под накинутым на голову капюшоном белело осунувшееся лицо.

– А тренировки? – спросил он, выпрямился и вновь закашлялся.

– Только левой рукой! – объявил я. – Все понял?

Слуга кивнул, и я прекратил читать ему нотации, обернулся и окинул взглядом дорогу, но окружающий мир растворился в серой пелене дождя. Тот размеренно сыпался с неба и понемногу пропитывал ткань плаща, одежда быстро становилась холодной, мокрой и липкой. А еще – не слишком чистой. Копыта лошадей размеренно месили бурую жижу и расплескивали воду из глубоких луж, да и колеса встречных телег то и дело окатывали нас россыпями брызг.

Вина в дорогу мы взять не удосужились, и у маэстро Салазара от раздражения едва дым из ушей не валил. Скрывать дурное настроение было не в привычках Микаэля, а в этот раз он и вовсе превзошел себя самого, целиком и полностью сосредоточившись на доведении до белого каления Марты.

– Дура! Бестолочь! Тупица! – безостановочно сыпал он оскорблениями, и если поначалу девчонка еще пыталась оправдаться, то очень скоро прикусила язык и реагировала на реплики бретера с поразительным для ее взрывного характера стоицизмом.

Впрочем, ничего иного ведьме попросту не оставалось: костерил Микаэль девчонку за дело: не распрощалась она этой ночью с жизнью лишь чудом. Маэстро Салазара буквально трясло от возмущения. Ну еще бы! Он столько времени провозился с ведьмой, а та позабыла обо всем на свете и позволила сбить себя с ног какому-то мушкетеру!

Я злился на Марту ничуть не меньше бретера, но в педагогическую риторику Микаэля не вмешивался. Впрочем, этого и не требовалось, он вполне справлялся за двоих.

– Такого бездарного исполнения невидимости мне встречать еще не доводилось! – выдал Микаэль и обернулся, сверля Марту бешеным взглядом черных глаз.

Ведьма потянулась укрыть синяк под капюшоном плаща, но сразу опустила руку и опрометчиво огрызнулась:

– Это был морок. И ты ничего не видел!

– Зато теперь результат налицо! – ткнул маэстро Салазар пальцем в девчонку. – И не важно, видел я твои потуги стать невидимой или нет, главное, что тот бугай разглядел тебя. Ясно это?

Реплика Микаэля прозвучала без былой язвительности, и Марту обуяла надежда, что экзекуция подходит к концу, но не тут-то было.

– Неужели удержать морок – такое сложное дело? – задал бретер риторический вопрос и, не дав вставить девчонке ни слова, продолжил: – Вот пойдешь купаться голышом, а следом Уве заявится, и что – груди ладошкой прикрывать станешь, как клуша деревенская? – Он поднял очи горе и протянул: – Хотя какие груди? Чего там прикрывать?! Но даже твой тощий зад ладошкой не загородить! В мороке спрятаться не сможешь, так и будешь как курица с отрубленной головой метаться! Точно! Курица безмозглая, вот ты кто!

Уве от столь неожиданного упоминания даже рот разинул, Марта же явственно покраснела, но точно не из-за смущения, а от злости. Даже не знаю, что ее взбесило больше: столь пренебрежительный отзыв о фигуре или сравнение с курицей. Ведьма уже приготовилась дать едкую отповедь, но в последний момент благоразумно прикусила язык. Микаэль посмотрел на нее с некоторым разочарованием, что-то неразборчиво пробурчал себе под нос и принялся расправлять усы; без толку – те промокли и обвисли.

Впереди потянулась длинная вереница телег, пришлось выехать на обочину и заставить усталых лошадей перейти с шага на рысь. А только обоз остался позади, и я едва не стоптал человека, неожиданно вынырнувшего из серой пелены дождя. По краю дороги шествовала целая процессия босых и обнаженных по пояс путников, которые истово охаживали свои спины веревками с навязанными на них узлами; пришлось взять левее.

– Кто это? – удивленно шепнула поравнявшаяся со мной Марта.

– Флагелланты, – пояснил я, заметил в льдисто-серых глазах девчонки непонимание и пояснил: – Паломники, истязающие себя ради искупления грехов.

– Каких грехов?

– Не слышала о несовершенстве человеческой природы? – фыркнул маэстро Салазар. – Каждый из нас грешен с самого своего рождения. Эти фанатики считают телесную боль достаточной для исправления сего прискорбного обстоятельства. Глупцы! Впрочем, мы отвлеклись. Вернемся к нашим баранам. Точнее, к овце. Или ослице?

На этот раз удержаться от горестного вздоха Марте не удалось, но, на ее счастье, на обочине дороги показался навес. Стены неказистого строения сложили из необработанного камня, венчала его соломенная крыша. В очаге горел огонь, и над землей, почти сразу растворяясь в стене дождя, плыл ароматный дымок. Еще там стояло два стола, а в углу громоздилась небольшая пирамида бочонков.

Микаэль осекся на полуслове, шумно сглотнул и с надеждой обернулся ко мне.

– Остановимся, Филипп? Лошадям нужен отдых!

– Конечно-конечно, – улыбнулся я. – Лошадям!

– Так что?

Ехать под дождем опостылело до крайности, я проявил малодушие и махнул рукой.

– Остановимся! На полчаса, не дольше.

Маэстро Салазар тут же приободрился и направил лошадь к навесу, мы поскакали следом.

– Тело – подарок небес, – произнесла вдруг Марта. – Сознательно уродовать его – грех, разве нет?

Я поначалу не понял, чем вызвана эта реплика, потом сообразил и кивнул.

– Именно так.

Но все мои мысли уже занимал подвешенный над очагом котел.

Глинтвейн? Неужели глинтвейн?! Душу отдам за кружку подогретого со специями вина! Отдам, да. Она и гроша ломаного не стоит, заложена-перезаложена…

Но нет, дородный дядька в непонятной хламиде размешивал деревянным черпаком вовсе не вино, а разогретое с медом монастырское пиво, темное, едва ли не черное, ароматное и тягучее, будто смола. Микаэль поначалу недовольно покрутил носом, но все же пригубил из ковша и расплылся в счастливой улыбке.

– Забористая штука!

– Не без этого, – подтвердил монах и на зубодробительном североимперском подсказал: – Если задержитесь, лошадей за стену под навес заводите, нечего божьим тварям под дождем мокнуть.

Мы так и поступили, после заняли один из столов, и перед нами тут же очутились четыре здоровенные деревянные кружки, две свежайших буханки, головка сыра и колечко сыровяленой колбасы. Микаэль мигом опорожнил свою кружку и велел таскавшему снедь послушнику наполнить ее вновь, да я и сам отхлебнул пива с превеликим удовольствием. Разогретое с медом, оно прогоняло холод ничуть не хуже глинтвейна. Марта делала мелкие-мелкие глотки без видимого удовольствия, а вот Уве почти не отставал от маэстро Салазара, и очень скоро его кашель стих, бледность отступила и в лицо вернулись краски.

Когда мимо потянулся торговый обоз, послушники принялись бегать вдоль обочины, разливая горячее пиво и собирая плату. Под навес никто из купцов не зашел, телеги проследовали дальше без остановок, а процессия флагеллантов, к моему превеликому удивлению, свернула с дороги на едва заметную тропку и затерялась среди кустов с только-только начавшими набухать почками.

– Куда это они? – полюбопытствовал я.

Монах отвлекся от очередного бочонка с пивом и подсказал:

– Паломники идут к святому месту. В пещерах под нашим монастырем жил праведник, звали его Джокем. Святой Джокем из Райле.

Дядька выжидающе уставился на меня, но я слышал это имя впервые, поэтому молча приложился к вновь наполненной кружке. Монах принялся доливать в котел пиво, а маэстро Салазар негромко произнес:

 
В покаянном экстазе умертвляя плоть,
К небесным чертогам паломник бредет,
 

Ребра давят вериги, ноги босы… – Микаэль задумался, а затем вместо ожидаемого мной ернического окончания стиха вроде: «Он душу продаст за кусок колбасы», – неожиданно жестко выдал:

 
Когда сдохнет в канаве, на тело,
Не позарятся даже бездомные псы!
 

– Злой ты, – усмехнулся я.

– С чего взял? – удивился маэстро Салазар. – Если не смогу больше держать шпагу, то дам обет не вкушать пищи, лишь пить вино, и стану бродить от селения к селению на потеху честному народу. – Он запустил пальцы за обшлаг камзола и кинул на стол какую-то резную косточку. – Что это, Марта? Как думаешь?

Девчонка провела над странной вещицей рукой и неуверенно произнесла:

– Я чувствую наговор…

– Это ведьмин амулет против морока. Снял его с покойника, который разукрасил тебе личико.

– Ты-ы-ы! – разъяренной кошкой прошипела Марта. – Я все сделала правильно, а ты изводил меня из-за этого драного амулета!

Девчонка начала приподниматься из-за стола, но тут же плюхнулась обратно на лавку, получив раскрытой ладонью по лбу. Движение Микаэля было столь стремительным, что никак среагировать на него она попросту не успела.

– Не важно, сколь искусен твой морок, если человек защищен оберегом или святой реликвией! – негромко произнес маэстро Салазар, подавшись вперед. – Запомни это, и запомни накрепко! Вчера ты допустила ошибку, не проверив наличие магической защиты, в следующий раз тебе раскроят твою пустую голову, и это если очень повезет. Есть куда более неприятные варианты распрощаться с бренным существованием. Хуже того – ты подведешь других. Из-за твоей ошибки вчера надорвался Уве!

Марта шумно сглотнула, кивнула и промолчала.

Я сжал оберег в пальцах, переломил косточку и без сожаления выкинул ее в траву, поскольку такого рода ведьмины поделки могли втравить владельца в самые серьезные неприятности. А стоило только подняться из-за стола, как Уве страдальчески вздохнул и поспешно приложился к кружке с пивом.

– Не торопись, – остановил я слугу, подошел к очагу и спросил у монаха: – Пещера святого отсюда далеко?

– Полчаса туда, обратно быстрее, – поведал дядька. – Но лошадь не пройдет, придется идти в горку пешком. Проводник не нужен, просто с тропки никуда не сворачивайте.

Я вернулся к столу, и Микаэль посильнее опустил шляпу на лицо.

– Хочешь шляться по пещерам, твое право, – презрительно фыркнул он. – Подожду здесь.

Ничего иного я от бретера и не ожидал, выжидающе посмотрел на Марту, но составить мне компанию отказалась и она.

– Не по такой погоде, Филипп, – зябко поежилась девчонка.

– Тебе ведь холод не страшен? – не удержался я от шпильки, припомнив заявление ведьмы о нечувствительности к стуже.

– Ненавижу сырость, – резонно парировала Марта и поплотнее закуталась в плащ.

Тогда из-за стола поднялся Уве.

– Я с вами, магистр!

Отговаривать школяра я не стал. Ему это будет полезно.

2

Монах не соврал, Джокем оказался истинным святым, и пещера, где он некогда обитал и принял мученическую смерть, так и лучилась мягким сиянием небесного эфира. Я простоял там какое-то время, медитируя и наслаждаясь ласковыми касаниями незримой стихии, после выбрался под скальный козырек, а Уве так и остался внутри. Покинул школяр подземелье только через четверть часа и вид имел при этом донельзя удивленный.

– Просто невероятно! – поспешил он ко мне. – Магистр! Это удивительное место!

Свежий ветерок давно выдул хмель из головы, и я потребовал:

– Капюшон надень, а то простудишься!

Уве выполнил распоряжение и поспешил за мной к петлявшей по каменистому склону тропке.

– У меня даже в груди потеплело! – продолжил он делиться своими впечатлениями от посещения святого места. – Ничего не болит! Я словно заново родился!

– Вот и замечательно, – улыбнулся я. – Запомни эти ощущения и стремись достичь их при следующей медитации.

– Но я не святой!

– Я не прошу тебя делиться святостью с другими. Просто… постарайся упорядочить эфирное тело и сделать его более однородным. Попробуй слиться с незримой стихией в единое целое.

– Легко сказать!

– В церкви будет проще, – посоветовал я и двинулся в обратный путь.

Когда мы вернулись к выстроенному на обочине дороги навесу, я сразу обратил внимание на слишком уж напряженную позу маэстро Салазара. С кружкой в руке он отошел от стола и стоял, прислонясь к вкопанному в землю бревну.

– Поцапались? – предположил я.

– Нет, все хорошо, – уверил меня Микаэль, вернулся к столу и едва слышно прошептал: – Надо убираться отсюда!

Я весь так и подобрался и кинул быстрый взгляд на монаха, но маэстро лишь едва заметно покачал головой.

– Всадники, – негромко произнес он. – Дюжины полторы. Промчались по дороге, еще и четверти часа не прошло. Не прошло, не прошло.

У меня засосало под ложечкой, и я поспешно уточнил:

– Думаешь, это за нами?

Микаэль неопределенно пожал плечами, хлебнул пива и не слишком уверенно произнес:

– Мне показалось, там был тот дворянчик. Южанин.

– Сильвио де ла Вега?

– Мне так показалось, – повторил маэстро Салазар.

– Хвала небесам! – выдохнул я, крутанул четки и поцеловал золотую звезду. – Надоумили святое место посетить!

Микаэль криво усмехнулся.

– Повезло-повезло.

Я ничего говорить подвыпившему бретеру о высшем провидении не стал, просто не видел смысла впустую сотрясать воздух, тем более что нам и в самом деле несказанно повезло. Лошадей мы завели за стену, и на виду сидела не четверка путников, а парочка непонятных бродяг. Вот Сильвио и не обратил на них внимания. Если начистоту, я нисколько не сомневался, что Микаэль все разглядел верно. Чего-то подобного и стоило ожидать. Нас спасла лишь немалая фора: черно-красные попросту не ожидали столь скорого отъезда из Лёнинцгена.

Маэстро Салазар в несколько глотков влил в себя остававшееся в кружке пиво, обтер ладонью усы и пробормотал:

 
Ангелы небесные… шулеры искусные,
Картами краплеными смертных жизни меряны,
Встречами случайными люди перемешаны,
Тайными мотивами судьбы сплетены!
 

Я не удержался от кривой ухмылки и, возможно, слишком уж резко заметил:

– Сегодня тебя так и тянет пофилософствовать! Утомил, право слово!

Микаэль набычился, но я не стал выслушивать его отповедь и, на ходу отвязывая с пояса кошель, отошел к возившемуся с котлом монаху. Вложил в мозолистую ладонь с заскорузлыми пальцами пару серебряных фердингов и спросил:

– Дальше будут селения?

Дядька кивнул.

– Райле. Съезд по правую руку. Указатель не пропустите.

Я поблагодарил монаха и скомандовал:

– Собирайтесь! Переждем непогоду в Райле.

Уве и Марта уставились на меня с нескрываемым удивлением, но им хватило ума промолчать, так что мы подтянули седельные ремни, вывели отдохнувших коней на обочину и отправились в путь. А стоило только навесу скрыться из виду за поворотом, я спрыгнул в грязь и повел лошадь в придорожные кусты.

– Что происходит, магистр? – всполошился Уве, которого никто не удосужился просветить о свалившихся на нашу голову неприятностях. – Что вы делаете?

– Заметаю следы, – ответил я. – Пошевеливайтесь!

Лес был не слишком густым, так что не составило особого труда провести по нему коней, пусть и пришлось удалиться от дороги, дабы монах не заметил среди деревьев нашу пробирающуюся в обратном направлении компанию. Некоторое время спустя маэстро Салазар отправился на разведку, а я в двух словах поведал слуге о новых проблемах. Уве явственно посмурнел, но сразу взял себя в руки и от горестных замечаний воздержался. А там и Микаэль вернулся. Он вывел нас из леса и спросил:

– Филипп, много у нас времени в запасе, как думаешь?

Я только плечами пожал. Гадать на кофейной гуще не имело никакого смысла.

– Ходу! – скомандовал я, и лошади потрусили по мутным лужам и бурой жиже, именовавшейся в местных краях трактом.

3

В Лёнинцген мы возвращаться не стали и через пару часов повернули на юг в надежде, что уходящая в поля дорога рано или поздно выведет к обитаемым местам. В столице королевства нас ничего хорошего не ждало, к тому же люди де ла Веги вполне могли разгадать незамысловатый маневр, нагнать и порубить на куски. Посему нашей новой целью стал перевал через Тарские горы на юге королевства. Пусть крюк намечался изрядный, зато и риска повстречаться с преследователями этот вариант сулил куда меньше остальных альтернатив.

И в самом деле – до гор добрались без всяких приключений. Да и перевал оказался не слишком крутым, он не стал серьезным испытанием для наших лошадей, а таможенные чиновники что с той, что с этой стороны крайне снисходительно отнеслись к сомнительным документам девчонки, прибившейся к свите магистра Вселенской комиссии по этике, стоило лишь одарить их небольшой мздой. Укрываться мороком я Марте строго-настрого запретил, поскольку на пропускных пунктах неизменно дежурили колдуны.