Читать книгу: «Эпицентр», страница 4

Фома замер в паре десятков шагов от кляксы и принялся внимательно оглядывать землю, деревья и всё кругом. Не знаю, что именно он рассчитывал тут обнаружить, сам я не видел ни малейших признаков недавнего присутствия человека.

Но то я – городской житель, а вот пулемётчик вдруг замер и очень медленно и плавно приподнял РПД, после столь же медленно и плавно попятился назад. Я проследил за его взглядом и обнаружил изодранную когтями неведомого зверя сосну. Хоть отметины и начинались на высоте метров трёх и ещё сочились свежей смолой, мне было решительно непонятно, что именно встревожило командира группы.

Пусть даже это медведь – нам ли с пулемётом бояться косолапого?

Но Фома точно неспроста выдохнул беззвучное:

– Уходим!

И я не стал медлить, двинулся обратно к взгорку столь же настороженно, что и сослуживец. И вновь – движение на самой границе видимости. И вновь – просто нервы.

Мне хотелось так думать.

На вершине пулемётчик приложил палец к губам, призывая снайпера к молчанию, затем ткнул указательным пальцем в сторону, где остался наш мотоцикл.

– Веди!

Приказ едва не поставил в тупик, но с некоторым удивлением я вдруг осознал, что и в самом деле знаю, куда идти. И действительно – сумел сориентироваться на местности и вывел нас к транспорту, не заплутал в лесу.

– Что там? – спросил Тимур у вертевшего головой по сторонам пулемётчика.

– Медведь. Вызывай егерей. Петя, ходу!

Время для расспросов было точно не самым подходящим, и я несколькими нервными толчками педали пускового устройства завёл движок, кое-как развернулся на просеке и покатил прочь. Сначала неспешно, боясь зацепить головой ветку, ну а потом будто в спину что-то кольнуло. Я обернулся и самым краешком глаза приметил смазанное движение в лесу; на этот раз – отнюдь не иллюзорное!

Тень от облака по земле пробежала?

Строго параллельным курсом?!

Я ускорился, кинул назад быстрый взгляд и обнаружил, что тень тоже ускорилась, но не приближается и выдерживает дистанцию, будто готовится к последнему решительному рывку. Накатила паника, усилием воли взял себя в руки, пригнулся и помчал дальше.

Фома закреплять пулемёт на вертлюге не стал, так до самой опушки и ехал вполоборота, а когда удалились от леса метров на сто, скомандовал:

– Тормози!

После младший сержант выбрался из люльки, прошёлся туда-обратно, разминая ноги, жадно напился из запрокинутой фляжки.

– Да что не так с медведем?! – спросил я, не сдержав любопытства.

Фома передёрнул плечами.

– Чтоб ты знал, Петя: всякая нормальная тварь божия старается держаться подальше от таких вот аномалий. Но иногда их цепляет. Те, которые нацеливаются на Эпицентр, там и сгорают, а вот кляксы – случай особый. Если медведь в округе не первый день обретается, его очередью из пулемёта не пронять. Из крупняка разве только.

– Ты ещё расскажи, почему операторов ближе пятидесяти километров к Эпицентру не хоронят! – нервно хохотнул Тимур.

– В другой раз! – отмахнулся Фома. – Всё, погнали.

С вездеходом егерей мы повстречались уже на подъезде к контрольно-пропускному пункту Эпицентра. Пыливший по степи автомобиль сбросил скорость, я тоже остановился.

– Фома, неужели сам не мог справиться? – поинтересовался рыжеволосый старшина. – Следы когтей увидел и сразу штанишки намочил?

Пулемётчик за словом в карман не полез и сходу выдал в ответ:

– Олежа, в сознательном возрасте я от страха лишь раз описался – когда твою невесту увидел!

После этого обмена любезностями и разъехались. На пропускном пункте Тимур поделился с приятелем бутербродом, а я в несколько глотков осушил фляжку, сходил до автоцистерны и пополнил там запасы воды. Ну а потом стали возвращаться прошедшие подстройку на Эпицентр операторы, точнее – их стали подвозить и в полубессознательном состоянии грузить в автобусы. Грузить – это в прямом смысле слова, самостоятельно никто передвигаться не мог. Ну а немного погодя нам дали команду к отправлению. Как только самолёт-разведчик к Новинску улетел, так Тимур и толкнул меня в плечо.

– Поехали.

Обратная дорога запомнилась плохо. Нет, на самочувствие я отнюдь не жаловался, и даже зной беспокоил не так уж сильно; на команды реагировал адекватно и своевременно и, даже когда пришлось гнать напрямик через степь, не сплоховал и не выбился из заданного младшим сержантом темпа, просто меня словно зацепило резиной и тянуло обратно к Эпицентру. По сути, все силы уходили на преодоление этого нематериального давления.

На контрольно-пропускном пункте Кордона, где мы расстались с автоколонной, я решил размяться, а только слез с сиденья и чуть не плюхнулся на землю, когда повело, словно пьяного. Поскорее уселся обратно, пока никто не заметил непозволительной слабости, но Фома всё же заметил.

– Расслабься! – махнул он рукой. – Нас с Тимуром по первой тоже накрывало, просто не так сильно. Для салаги ты ещё неплохо держишься, думал, на обратном пути кому-то из нас рулить придётся. Завтра дорогу до Новинска патрулировать пошлют, будет время оклематься.

– Здорово… – пробормотал я и завёл движок.

От блокпоста направился в автомобильную часть уже знакомой дорогой через госпиталь и, проезжая мимо его четырёхэтажного корпуса, приметил двух шагавших по тротуару барышень в лёгких летних платьицах и косынках. Со спины они показались знакомыми, обогнал, обернулся и обнаружил, что не ошибся: одной из девиц оказалась светловолосая медсестра, проводившая осмотр соискателей перед инициацией, а второй – Оля Мороз.

Ну точно! Старшина же сказал, что её на Кордон законопатили!

Узнал бы раньше – просигналил, а так проехал мимо, не привлекая к себе внимания. У казармы стрелков ссадил Тимура, следом пришёл черёд Фомы. Дальше я заехал на территорию авточасти и немало порадовался тому, что нет нужды чистить мотоцикл и проверять состояние его агрегатов самостоятельно, – этим занялись техники. Ну а мне оставалось доложить о прибытии сержанту Козодою, сдать в оружейную комнату пистолет-пулемёт, принять душ и переодеться. Дальше оказался предоставлен самому себе.

Вышел на улицу и опустился на скамейку перевести дух, а только откинулся спиной на стену и глянул в пронзительно-синее небо, и разом закружилась голова. По всему телу растеклась ломота, и я поспешил прибегнуть к испытанному средству: стал понемногу втягивать в себя сверхэнергию и привычным уже образом вогнал сознание в лёгкий транс. Неприятные ощущения ослабли, начали сменяться мягким теплом, и глаза закрылись сами собой. Так и задремал.

Очнулся, услышав знакомый голос. Встрепенулся, увидел подошедшего к лавочке взводного, вскочил на ноги. А тот внимательно оглядел меня и озадаченно покачал головой.

– Хотелось бы мне знать, боец, что ты такого умудрился натворить в первый же день службы, если тебя требуют доставить в следственный отдел…

Доставить? И точно – тут же стояли сержант и два рядовых с красными нарукавными повязками дежурных. Ну вот и началось…

Глава 3

Следственным отделом Кордона заведовал моложавый старший лейтенант с аккуратно подстриженными и уложенными светло-русыми волосами, выгоревшими на солнце до полной белизны. Открытое волевое лицо, голубые глаза, на подбородке – ямочка. Но не писаный красавец, как-то неприятно сочетались в нём смазливость и жёсткость. Вроде и внешность располагающая, и улыбается, а проглядывает во взгляде что-то хищное. Другой бы кто и не подметил этого, а я-то сейчас в положении жертвы, все чувства до предела обострены.

Но, как выяснилось минуту спустя, насчёт звания вышла ошибка – в заблуждение ввели два угольника на шевронах, в то время как Олег Семёнович Друза оказался не старшим лейтенантом, но дознавателем следственного дивизиона, опять же – старшим. Так он представился, предложив садиться на стул для посетителей под висевшим на стене республиканским раскоронованным орлом.

– Линь Пётр Сергеевич, рядовой автобронетанкового дивизиона, до вчерашнего дня – курсант учебного отделения комендатуры?

– Так точно, – подтвердил я свою личность.

Олег Семёнович взглянул на вклеенную в моё удостоверение фотокарточку, положил его на стол и посмотрел на настенные часы.

– И как служба в учебном отделении? – спросил он после этого.

– Хорошо, – коротко ответил я и счёл нужным проявить беспокойство: – А в чём дело-то? Что-то случилось?

– Всему своё время, – ушёл от прямого ответа дознаватель, и тут раздался стук в дверь. – Войдите! – разрешил он, повысив голос.

Я обернулся и поднялся на ноги при виде медсестры – той самой симпатичной блондиночки, что осматривала меня перед инициацией. Вслед за ней через порог шагнул ещё один знакомый персонаж: ассистент из двадцать второго кабинета. Даже имя его припомнил: Андрей. И вот этот самый ассистент нёс небольшой кожаный чемоданчик с видом школьника, который вызвался проводить домой одноклассницу и тащит её портфель.

И вот какое дело – несмотря на всю нелепость, эта ассоциация оказалась верна на все сто процентов. Олег Семёнович воззрился на молодого человека с нескрываемым удивлением.

– Андрей Игоревич, вы тут зачем? – спросил он несколько даже раздраженно.

Помощник доцента ничуть не смутился и с важным видом заявил:

– Буду оказывать консультационную поддержку…

– В этом нет нужды! – отрезал дознаватель. – Валентина Васильевна достаточно компетентна, чтобы ассистировать мне самостоятельно!

Андрей насупился и поставил саквояж на пустой стул, но, прежде чем покинуть кабинет, кинул на меня быстрый взгляд, узнал и злорадно усмехнулся.

– Дохлый номер. Ничего у вас с ним не выйдет.

– О чём это вы?! – изумился хозяин кабинета.

Ассистент доцента указал на меня и подсказал:

– У него ментальная защита близка к абсолютной. Без медикаментозных средств не продавить.

Олег Семёнович выдвинул верхний ящик стола, извлёк из него мою учётную книжку и принялся её листать. Очень скоро он отыскал соответствующую запись и озадаченно хмыкнул.

– И в самом деле. Ладно, Андрей Игоревич, какую степень воздействия рекомендуете?

Молодой человек неопределённо пожал плечами.

– Это во многом зависит от веса и текущего развития сверхспособностей. Направьте заявку через главврача, обсчитаем.

– И зачем нам эти формальности? Мне сегодня допрос провести нужно, не через неделю!

– Без формальностей никак – препарат под строгим учётом. А тянуть с заявкой не будем, уже завтра ответ дадим.

Я откашлялся, привлекая к себе внимание, и заявил:

– При всём уважении, но после прошлого укола я чуть дуба не дал. Меня в распределительном центре едва откачали. Давление ниже плинтуса упало! И это… что-то там с дыханием осложнилось.

– Да неужели? – недоверчиво хмыкнул дознаватель.

– Всё записано должно быть, – указал я на учётную книжку. – А на словах врач сказал, чтобы всех сразу о том случае оповещал.

Олег Семёнович вновь зашелестел жёлтыми листами, затем внимательно изучил сделанную сегодня утром запись, повертел головой, изучая печать и подпись.

– Взгляните-ка, – предложил он Андрею.

Тот бегло просмотрел написанное и кивнул.

– Ну, клиническая картина ясна. Тут прямое противопоказание, риск летального исхода слишком велик, мы такую заявку не согласуем. Пероральный приём, конечно, сведёт к минимуму вероятность внезапной остановки дыхания, но в этом случае побочные эффекты просто будут носить отложенный характер. Осложнения смогут проявиться и через неделю, и через две.

– Аналоги? – деловито уточнил хозяин кабинета, и у меня по спине пробежал неприятный холодок.

А ну как Альберт Павлович подобных тонкостей не предусмотрел?

Но – обошлось. Андрей ещё раз бегло проглядел мой анамнез и покачал головой.

– Другими действующими веществами его не пронять, а у всех возможных аналогов разве что фирменные наименования и дозировки разнятся.

Тут я не утерпел и вновь подскочил со стула.

– Да что происходит-то? В чём меня обвиняют?!

– Сядь! – резко бросил дознаватель, раздражённо постучал пальцами по краю стола, затем кивнул и заявил: – Что ж, ограничимся простым опросом. Валентина Васильевна, останься, ты мне ещё понадобишься. Андрей Игоревич…

Молодой человек понял всё с полуслова, предупредил:

– Подожду в коридоре, – и вышел за дверь.

Олег Семёнович с тяжёлым вздохом откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула и вдруг спросил:

– Что тебе известно об убийстве Казимира Мышека?

– Чего?! – округлил я в изумлении глаза. – Какое ещё убийство? Он в медсанчасти лежит! И это случайно вышло! Я дубинку в грязь уронил, вот её и замкнуло! Какое ещё убийство?

Почудилось давление чужой воли – не иначе на меня попыталась воздействовать Валентина, но дело ограничилось лишь жжением в области темечка и ломотой в затылке.

Дознаватель снова вздохнул и возвращаться к убийству не стал, зашёл с другой стороны.

– Чем был вызван ваш конфликт?

– Какой конфликт? Не было никакого конфликта! Я же говорю – случайно всё получилось! – экспрессивно выкрикнул я, опомнился и добавил: – И почему убийство? Кого убили? Казимира? Когда?

Тут меня и начали крутить. Ментальное воздействие усилилось, оно отвлекало и мешало сосредоточиться, но так я выглядел ещё даже более искренним и сбитым с толку. Вот только если начистоту – не подготовь меня к допросу Альберт Павлович, точно бы прокололся на какой-нибудь мелочи. Может, и не сболтнул бы лишнего, но, как пить дать, сфальшивил бы. А так вроде обошлось. Не сумел дознаватель ни на противоречиях подловить, ни за какую-нибудь случайную оговорку зацепиться, хоть голова от беспрестанных расспросов под конец просто шла кругом. Мурыжили меня никак не меньше часа, чуть наизнанку не вывернули.

– И что теперь? – спросил я напоследок.

– Не ко мне вопрос, – хмыкнул Олег Семёнович. – Я своё дело сделал, тебя опросил. Ведение прочих следственных мероприятий пока вне пределов моей компетенции. Подпись поставь и свободен.

Я бегло просмотрел протокол, добавил снизу «с моих слов записано верно», расписался. Ну и отправился восвояси. Точнее, сначала я никуда не отправился – вышел за ворота комендатуры, с шумом выдохнул, вытер вспотевшее лицо. Потом добрёл до палатки на перекрёстке и дал тётке в замызганном белом переднике двадцать копеек. Та выбрала из блюдечка с влажной мелочью несколько медяков и вручила мне сдачу, после наполнила стакан газированной водой с сиропом.

Я в несколько длинных глотков осушил его и только двинулся в расположение мотоциклетного взвода, как из тарелки репродуктора на уличном столбе понеслись сигналы точного времени.

Ох ты, чёрт! Вечерняя тренировка!

Повертев головой по сторонам, я сориентировался на местности и со всех ног кинулся к спортивному комплексу, а уже у футбольного стадиона сообразил, что не прихватил с собой ни майки и трико, ни комбинезона. Но возвращаться не стал и, как оказалось, правильно сделал: и без того прапорщик авиадесантников очень уж недобро свои кустистые брови нахмурил.

– Опаздываешь!

– Срочный вызов, господин прапорщик!

– Сразу в дежурную смену поставили?

Вызов в следственный дивизион никак не был связан с моим дежурством, но пускаться в объяснения я не стал и ответил предельно лаконично:

– Так точно!

Николай Тарасович оглянулся на полосу препятствий, которую проходили его подопечные, и махнул рукой.

– Ладно, вижу, разогрелся уже. Разминайся и поглядим, с чем тебя едят.

Я искренне полагал, что мнение о моих способностях успели составить во время утренней тренировки, но благоразумно промолчал, избавился от гимнастёрки и ремня с кобурой, разулся и приступил к растяжке. После по заведённой традиции погрузился в медитацию, заодно попытался выполнить поручение Трофима Фёдоровича. С концентрацией сверхэнергии для ускоренного запуска алхимической печи ничего не вышло и прогнать волну по телу тоже не получалось, а вот с последним из заданий если и не разобрался полностью, то как минимум нащупал варианты его решения.

Довести дело до конца помешала команда продемонстрировать свои успехи в технике закрытой руки. Для начала прапорщик просто наблюдал со стороны за тем, как я колочу по доскам, а затем, к изумлению начавших подтягиваться от полосы препятствий десантников, принялся лупцевать меня дубинкой. И вот тут уж пришлось лихо. Как ни старался погасить удары сверхсилой, без синяков всё же не обошлось.

После Николай Тарасович велел приводить себя в порядок, а сам занялся запыхавшимися подопечными, среди которых оказалось лишь четыре оператора. Не знаю как, но осознал это со всей ясностью, исходили от них некие смутно уловимые эманации. А от остальных – нет.

Когда прапорщик освободился, я решил проверить свою догадку и справился на этот счёт; Николай Тарасович без всякого воодушевления кивнул.

– Всё так. Это в егеря только операторов берут, а нас по остаточному принципу комплектуют. Не самый дальновидный подход, но тут как в поговорке: сапожник без сапог. Кадровый голод в корпусе вовсе не выдумки нерадивых командиров. Увы-увы.

Прапорщик досадливо махнул рукой и велел отрабатывать ударную технику на боксёрских грушах.

– С такой конституцией – это первое дело, – заявил он, – тут с твоим инструктором полностью согласен. Ещё натаскаю от захватов освобождаться, ну и кое-какие навыки борьбы в партере для общего развития поставлю. Но прямо скажу: борьба – это не твоё. Хлипковат ты для этого. Мышечную массу ещё наращивать и наращивать.

Так вот я и начал выбивать пыль из мешков с опилками, а Николай Тарасович время от времени поправлял и давал советы, но больше занимался десантниками; как ни крути, одному контролировать двадцать новобранцев не так-то и просто. Когда дело дошло до отработки бросков и спаррингов, в помощь прапорщику подошла четвёрка старослужащих.

Кудрявый круглолицый старшина показался несколько упитанней, чем того ждёшь от парашютиста, а невысокая девушка-сержант отличалась на диво мощным сложением, её плечи шириной почти не уступали бёдрам, а закатанные рукава открывали мускулистые предплечья. И пусть скуластое лицо не особо портил крупный нос, а гимнастёрка едва сходилась на крупной груди, на ум само собой пришло определение «бой-баба».

На подтянутого паренька с нашивками ефрейтора я едва взглянул, а вот к пребывавшей в том же звании белобрысой девице взгляд прикипел сам собой. Спортивная фигура у той оказалась просто на загляденье: стройные мускулистые ноги – длинными, талия – узкой, бюст – куда больше среднего.

Наверное, я слишком уж засмотрелся, и барышня насмешливо бросила:

– Глаза не сломай!

Личико её было острым, а небольшой носик и кожа под глазами выглядели болезненно покрасневшими, это обстоятельство заставило испытать нечто сродни разочарованию. Наверное, именно оно и помогло перебороть смущение и найтись с ответом.

Я постучал себя по правой стороне груди и спросил, хоть и без того прекрасно знал ответ:

– «Отличник-парашютист» – это сколько прыжков?

– Восемь! – сообщила девица, насмешливо фыркнув, и поспешила за остальными.

К слову, у старшины на груди посверкивал знак инструктора, да и выглядел он старше других десантников; я бы дал ему лет двадцать пять – двадцать семь.

Прапорщик распределил новобранцев между помощниками, а сам вернулся ко мне. Постоял, понаблюдал, затем сказал:

– Нормально обрабатывать входящий поток не обучен или неспособен?

Я вздохнул и пояснил:

– Учить – учили, но пока без толку. Постоянно обрывается.

– Тренируйся! – распорядился Николай Тарасович. – На одном внутреннем потенциале далеко не уедешь. И вот ещё что: техникой открытой руки владеешь?

– Самыми азами.

Прапорщик кивнул, подошёл к набитому опилками кожаному мешку и легонько толкнул его ладонью. Тот отклонился чуть ли не на девяносто градусов, повисел так мгновенье, а затем ухнул обратно, принялся раскачиваться на цепи.

– Что я сделал? – спросил тогда у меня инструктор.

Я только головой покачал. Простой выплеск сверхсилы разметал бы содержимое мешка по всей площадке, тут же воздействие было несравненно более тонким. Уловить его – уловил, но вот распознать не вышло.

– Кинетической энергией управлять учили?

Вопрос прапорщика заставил озадаченно хмыкнуть.

Так это был импульс? Как интересно!

– Учили, – подтвердил я. – Но не освоил пока толком.

– Пробуй, – коротко бросил Николай Тарасович и ушёл контролировать десантников.

Ха! Легко сказать – пробуй! Уж сколько в училище пробовал, а всё без толку!

Попытка схалтурить и воспользоваться техникой алхимической печи не продвинула бы меня в оперировании сверхэнергией ни на пядь, поэтому решил последовать совету и совместить обработку входящего потока с оперированием кинетической энергией.

Первым делом я на пробу качнул мешок и оценил вес, затем несколько раз легонько стукнул его кулаком и наконец обратился к сверхэнергии, дотянулся до неё, направил в себя и привычным образом закрутил.

Памятуя о том, сколь непросто было вдавить в тренажёр стержни, я посчитал нужным предварительно подготовиться и постарался войти в состояние равновесия. Не погрузился в транс, просто размеренно задышал.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

И сразу – толчок!

Двинул раскрытой ладонью, одновременно передал импульс, и набитый опилками кожаный мешок резко качнулся, так что скрипнули крепления, взлетел и хорошенько приложился о навес, а после со страшной скоростью ринулся обратно!

Я был столь ошеломлён собственным успехом, что едва успел выставить руки, прежде чем тяжеленный спортивный снаряд врезался в меня и отбросил на несколько шагов назад.

Вот это да!

– Что ещё за фокусы?! – раздражённо рыкнул Николай Тарасович, грозно встопорщив кустистые брови.

Я сходу даже слов подобрать не сумел, указал на маятником раскачивавшийся мешок и пролепетал:

– Да я… Просто… Да просто импульс передал!

Среди десантников послышались смешки, но развеселило моё объяснение исключительно помощников инструктора, новобранцы поглядели кто с завистью, кто с уважением.

– Импульс он передал! – фыркнул прапорщик. – А усилие кто контролировать будет? Кто, я тебя спрашиваю?

– Виноват, – потупился я. – Просто с фокусировкой проблемы…

– С фокусировкой у него проблемы! – продолжил возмущаться Николай Тарасович. – Ты мне брось инвентарь портить! Потрудись обеспечить отклонение от вертикали на сорок пять градусов, не больше и не меньше! К упражнению приступить!

– Будет исполнено! – браво выдал я, хоть и сомневался в собственной способности обеспечить стабильный результат.

Как бы то ни было – попробовал. На этот раз загодя к сверхсиле обращаться не стал и задействовал лишь входящий поток, но побоялся переборщить, и мешок лишь немного качнулся. Неудача меня не остановила, и следующая попытка оказалась куда более продуктивной, а ещё в момент толчка я вдруг неким сверхчутьём оценил инерцию своей цели и выдал импульс далеко не столь сильный, какой намеревался изначально.

До затребованного прапорщиком угла мешок не поднялся – отклонился самое большее градусов на тридцать и качнулся обратно, стремительно закручиваясь вокруг оси. Железные звенья цепи заскрипели, но выдержали, а там я придержал спортивный снаряд, позволил ему завертеться в обратном направлении.

– Другое дело! – похвалил меня Николай Тарасович. – Работай!

С третьей или четвёртой попытки я окончательно приноровился выдавать нужный импульс и промашек больше не допускал, но совсем уж возгордиться своими достижениями не позволила определённая нестабильность результатов. Подозреваю, дело было в странном побочном эффекте, который приводил к закручиванию мешка против часовой стрелки, словно вектор приложения моих сил не носил полностью линейный характер.

Как бы то ни было, прапорщик моими достижениями оказался вполне удовлетворён и отпустил одновременно с новобранцами, а вот помощников из числа старослужащих отправил переодеваться.

– Завтра попробую тебя с ребятами погонять, – пообещал он напоследок, ничуть тем самым не воодушевив; разве что порадовала отсрочка: всё же завтра – это не сегодня.

Вымотался я за время тренировки так, что не осталось сил даже на медитацию, кое-как доковылял до летнего душа, сполоснулся под редкими струйками, там же и напился нагревшейся за день воды, а после задумался, как быть дальше: идти устраиваться в общежитие или для начала поужинать?

Жажду я немного утолил, а вот есть хотелось просто жутко, именно голод и подвигнул направиться в сторону госпиталя. В самом крайнем случае переночевать я мог на диванчике в дежурке, уснуть же на голодный желудок нечего было и рассчитывать.

Именно в столовой меня и застали освободившиеся после дежурства сослуживцы. Захар, Иван и Вова-футболист подсели за стол, когда я уже выхлебал суп и приступил ко второму. Порции на их подносах оказались ничуть не скуднее усиленного пайка, а у сержанта так и побольше, и в кои-то веки никто не заглядывал мне в рот и не сверлил злобным взглядом спину.

Но вот на улице, когда Иван и Захар закурили, Вова спросил прямо в лоб:

– Петя, а ты когда проставляться собираешься?

Я проставляться не собирался вовсе, поэтому неуверенно предположил:

– В воскресенье?

– Ответ неверный! – отрезал сержант Козодой. – В коллектив надо вливаться сразу и без промедления. Короче, идём в клуб, с тебя круг пива. Заодно расскажем, что тут у нас и как.

Ну и пришлось пойти, а как иначе? Откажешься или начнёшь о заселении в общежитие мямлить – точно не поймут, а мне с людьми ещё служить и служить. Как ни крути, надо отношения завязывать.

Питейное заведение, куда меня привели, именовалось «Погребом». С улицы в него было не попасть, требовалось через арку пройти в просторный двор, где помимо крытой веранды и столов под открытым небом располагался ещё и небольшой помост для оркестра.

– У нас тут культурный досуг, с танцами, – пояснил Вова.

– Ты о чём-нибудь кроме баб и футбола думать способен? – усмехнулся Иван Черепица.

– А смысл?

– Женить тебя надо.

– Сам женись сначала, рыболов-любитель!

В доме напротив размещался клуб унтер-офицерского состава, но за уличными столами разделения по чинам не было, там компании подбирались преимущественно по месту службы. Хватало здесь и бойцов мотоциклетного взвода, я перездоровался со всеми, но имён толком не запомнил, разве что за исключением прапорщика, оказавшегося заместителем командира взвода по технической части. Очень уж заковыристо его звали, ещё утром внимание обратил: Данила Сигизмундович, ага.

К моему немалому облегчению, не пришлось поить пивом не только весь мотоциклетный взвод, но даже наше третье отделение – исключительно дежурную смену, из которой, помимо повстречавшейся мне в столовой троицы, на веранде обнаружилось ещё три бойца: ефрейтор и два рядовых. Собственно, к ним за стол мы и подсели. Да ещё от пива отказался Вова-футболист.

– Здоровый образ жизни! – с улыбкой развёл он руками, попросив принести газводы без сиропа и со льдом.

Не стал брать себе хмельной напиток и я, ограничился квасом, в связи с чем по возвращении к столу оказался подвергнут блиц-опросу.

– Не пьёшь? – спросил сержант Козодой.

– Нет, – совершенно искренне ответил я, поскольку после прошлого раза дал себе зарок от употребления алкоголя воздерживаться.

– Рыбалка? Охота? – продолжил расспросы Иван Черепица.

– Не любитель.

– В футбол не играешь, – припомнил Вова. – А болеешь?

Я покачал головой.

– Вообще спортом не увлекаешься?

– Почему вообще? – Выглядеть белой вороной нисколько не хотелось, сказал первое, что в голову пришло: – Мотокроссом занимался.

Тогда к расспросам подключился ефрейтор с пшеничного цвета усами, имя которого позабыл сразу после знакомства.

– А какую мощность выдаёшь? – уточнил он.

Странный переход от хобби к сверхспособностям немало удивил, но сослуживцы ждали ответа, пришлось сказать:

– Двадцать восемь киловатт пока только.

– А на пятнадцати – восемнадцати сколько протянешь?

Я пожал плечами и без особой уверенности ответил:

– Минут сорок, наверное, а что?

Усатый ефрейтор с довольным видом осклабился.

– Бинго!

Захар Козодой развернулся на стуле и окликнул сидевшего за соседним столом зампотеха:

– Данила Сигизмундович! У нас новый боец без вредных привычек, футболом-охотой-рыбалкой не увлекается, семьи нет, занимался мотокроссом и пятнадцать лошадок минут сорок тянуть может!

Прапорщик внимательно посмотрел на меня и кивнул.

– Понял. Учту.

Мне как-то даже немного не по себе сделалось.

– Это что сейчас было? – потребовал я объяснений, глотнув кваса.

Сержант рассмеялся.

– Не бери в голову, Петя.

– Нет, серьёзно?

Захар Козодой пожал плечами.

– Ну смотри – у нас у всех с учётом суточных дежурств график плавающий, а с тобой так не выйдет, у тебя с понедельника по субботу обучение, воскресенье – выходной. И что тебе делать на Кордоне, если ты не рыбак, не охотник, не футболист, не пьёшь и семьёй не обременён? От скуки же скиснешь! Ведь скиснешь, так?

Я воздержался от однозначного ответа, лишь неопределённо хмыкнул, ожидая продолжения.

– Каждое воскресенье трёх человек от взвода командируют в Новинск, утром туда – вечером обратно. У кого на воскресенье выходной выпадает, тех не допросишься: это ж ни рыбалки, ни охоты и не выпить. А если кто по собственной инициативе в город лыжи навострил, то и подавно командировочными не соблазнится. Туда ведь едут в кабаках гульнуть. Вот и приходится кого-то с дежурства снимать, и они потом весь день без дела болтаются. Понимаешь, к чему клоню?

Но нет, я ничего не понимал за исключением того, что просто так никто командировочные предлагать не станет. С другой стороны – своим ходом до Новинска добираться очень уж проблематично, а вот за счёт корпуса почему бы и не скататься в город? Льва проведаю, с Ниной на танцы схожу, за студентами присмотрю…

Плохо разве? Да ничуть!

– Что делать-то надо будет? – полюбопытствовал я.

– Экий ты, брат, шустрый! Не гони лошадей, у тебя пока ещё допуска нет. Вот согласует твою кандидатуру начальство, всё на инструктаже объяснят.

Я не удержался и усмехнулся.

– Неужто всё так секретно?

Вова-футболист махнул рукой.

– Да прям…

Сержант Козодой стукнул пальцем о край стола и шикнул на подчинённого:

– Ну-ка, цыц!

Кружки у бойцов опустели, за новой партией выпивки собрался Иван Черепица, но командир отделения на второй круг оставаться не пожелал и поднялся из-за стола.

– Да брось! Ещё по одной! – попытались удержать его сослуживцы, только без толку.

Сержант лишь покачал головой.

– Это вы охламоны холостые, а меня жена с дежурства ждёт. – Он посмотрел на бренчавшего нерастаявшими кусочками льда о стенки стакана Вову и предупредил: – Пете с заселением помоги и насчёт женского пола проинструктируй.

Сержант ушёл, а Вова ухватил меня за руку и потянул к помосту с оркестром, перед которым уже начали собираться парочки.

– Тут такое дело, – усмехнулся он, – на дамочек в возрасте даже не смотри. Они все замужние, закрутишь с такой – голову оторвут. Или начальству нажалуются, а уже оно оторвёт. Если незамужнюю барышню охмуришь, а она из ОНКОР – нестрашно, запретов нет. Но сам понимать должен: вам ещё служить и служить вместе, просто так в тень уйти не получится. Самое милое дело – это транзитные студенточки, которых сюда для стабилизации внутренней энергетики отправляют. Вот они – свободная добыча, кто успел, тот и съел. Но если залёт случится, последствия самыми паршивыми будут.