Тихий свет. Книга стихов

Тихий свет

Книга стихов

Павел Алешин

Иллюстратор

 Елена Алешина

© Павел Алешин, 2022

© Елена Алешина, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-6951-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Строки, написанные у подножия хребта Аибга

I

Мне хочется учиться тишине

у этих гор – у этих гор молчащих,

в таинственном каком-то полусне

живую память древности хранящих.

Ах, если бы глубокого молчанья,

разлитого вокруг – в лесах и чащах,

крупица хоть осталась вдруг во мне…

II

Молчанье гор – собою полнота,

и с целым миром равное дыханье,

и жизнь листвы – да, каждого листа

наполненное смыслом колыханье.

Здесь мощь и хрупкость, как нигде, едины,

дыханье здесь вернее осязанья.

Как первозданность эта молода!

III

Здесь сны текут стремительной рекой,

что рассекает надвое долины,

но не смущает чистый их покой

своею песнью, шорохами длинной.

Но поднимись – и тишиною снова

такой ты будешь окружен глубинной —

сравнимой только с глубиной морской.

IV

И тишина – как устремленье ввысь,

как понимание пути земного —

и как преодоленье немоты.

Август (отрывок)

I

Как слухом осязаем шелест августа

И нежное его сердцебиенье!

Печаль его небес глубоких сладостна

И хрупкое дарует упоенье.

А ветер дует – холодно, но радостно,

Нигде не находя успокоенья.

В движенье чувства все, и нет границ

Для памяти нечаянных зарниц.

II

Есть память прошлого и есть – грядущего,

И время августа всегда – в мерцанье,

И сквозь покров былого или сущего

Увидеть вдруг возможно – обещанье.

И на призыв таинственный зовущего

Отзывом ясным будет и молчанье.

Все зыбко, но едино в тишине:

С ней веришь равно солнцу и луне.

III

Ты – жатва лета, провозвестник осени,

Ты – переход, всегда ты –

vita nova

.

И как бы вздохи ветра не морозили,

Ты мягкостью земли согреешь снова.

Ничто не исчезает. То, что бросили,

Весной вернется веяньем живого.

Ничто не исчезает – просто сон

Все больше с явью в мире сопряжен.

IV

Так сон наш явью стал – и продолжением,

И с нежностью твоею наша нежность

Навеки связана своим рождением —

И синих глаз мальчишеских безбрежность

Полна алмазных звезд твоих движением,

И нежному видна в ней принадлежность.

Любимая, пусть сын наш этот свет

Сквозь жизнь несет как августа завет.

V

И снова ветер. Ветер, светом веющий,

Ах, если бы ему внимали в мире!

И верили, как музыке, лелеющей

Любовь на праздничном, веселом пире, —

Как музыке, во мраке лишь яснеющей,

Что ведома была и Сафо лире,

Неслышно что таят в себе сады,

Дарующие всем свои плоды.

VI

И снова шелест – как напоминание,

Возможность слиться сердцем с тишиною:

Земли расслышать тихое сознание,

С листвою вместе шелестеть душою —

Дыханьем ощутить ее касания,

Исполненным спокойной глубиною.

Тогда и чистым, чутким станет взор,

Чтоб созерцать судьбы своей простор.

VII

И синева. И снова – синева небесная,

И снежность облаков, и форм их ясность…

Август

Я буду бурей,

я буду светом

и уходящим

звенящим летом.

Я буду жатвой

и звездной ночью

и нежность мира

явлю воочью.

Я буду песней

бездомной ветра —

не будет страсти

земной небесней.

И синевою

своей бездонной

сольюсь я с жизнью

преображенной.

Воздух таинственный осени…

Воздух таинственный осени,

августа свет золотой,

рассыпающийся колосьями

солнца – волна за волной,

в шепоте-шелесте тающий

мудрых и тихих садов,

ласково опадающих

нежностью зрелых плодов.

Чувством, не знающим имени,

хрупким полна душа.

Ах, разделить бы с любимыми

то, что слышишь, любовью дыша —

то, что видишь пронзительным зрением,

в синеве беззаветной небес:

август кажется сновидением,

древним, как мир, песнопением,

обещанием новых чудес.

Как мягкий этот августовский свет поймать руками…

– Как мягкий этот августовский свет поймать руками,

что золото осеннее пророчит вечерами?

Что делать с тонким воздухом, пронзающим дыханье,

с паденьем звезд, в котором слышно сердца колыханье

небесного и как лелеять хрупкости мгновений?

– Не надо осени бояться тихих дуновений

и колыханья сердца своего при виде света

паденья звезд, в котором – таинство прощанья лета:

в нагую тайну эту вслушивайся – неминуем

и листопад, что золотым растает поцелуем.

Сияют ярко на снегу…

Сияют ярко на снегу

осколки света золотого —

на том и этом берегу

неумолкающего слова —

неумолкающей звезды,

явившейся из ниоткуда,

о, как нечаянно просты

предвестие и память чуда!

И тает, тает – никогда

нет! не растает нежность света,

вернется нá небо звезда,

как обещание ответа, —

о, золотеющая белизна —

ты, белоснежность, нежность, снежность!

В осколках пусть, но нам дана

надежды новой неизбежность.

Еще зимы не сказаны слова…

Еще зимы не сказаны слова,

ее напоминание о свете.

Сквозь белизну сияет синева,

что без усилий ясно видят дети.

Сквозь белизну сияет синева,

и мы, лишь мы, всегда за свет в ответе.

И в снегопада хрупкой глубине

лелеять свет, лелеять умиленье —

как будто встать с собою наравне,

приветствуя в ночи богоявленье,

со звездами сродниться на земле,

природы разгадав своей знаменья.

Шепотом озер и рек…

Шепотом озер и рек,

всполохами света – снег.

Что там, в белой белизне,

смотрит, словно в полусне,

древней мудростью на нас,

миллионом снежных глаз?

Всполохами света – снег.

Всполохами снега – свет.

О, слушай, слушай тишину…

О, слушай, слушай тишину,

задумчивую снегопада —

немолкнущую белизну,

которой ничего не надо.

Не верь во тьму, не верь во тьму.

И белизны, подобной сну,

почувствуй чистоту живую,

почувствуй света глубину,

что превозможет тьму любую.

Не верь во тьму, не верь во тьму.

И даже там, где света нет,

сейчас где света нет ответа,

он есть, он есть – в тебе тот свет,

снегами сохраненный, это

немолкнущий бессмертный свет.

Ars poetica

О рае говорить сложнее, чем об аде:

гармония пронзительней, больней,

когда ты свет творишь, хоть сам с собой в разладе,

но тем и свет стремительней, нежней.

О, тьма легко впускает, манит, принимает,

не требуя ни дара, ни труда.

А свет – творимый и творящий – обнажает

и сердце хрупким делает всегда.

И хрупким, и огромным – все вбирая,

оно горит напоминаньем рая.

Одиссей

Море,

я узнаю твой голос —

вечный, изменчивый, вечно изменчивый,

но всегда – глубокий,

древний и юный, древностью юный,

но всегда – правдивый.

Голос твой, кроткий и грозный,

раз услышав, уже не забыть.

Голос твой, море,

я не могу позабыть.

Нет для меня никого роднее,

море,

голоса твоего.

Misi me per l’alto mare aperto.

Море,

я снова в объятьях твоих,

всегда я в объятьях твоих,

море,

и иного пути —

нет.

Улыбка Беатриче

Глазами прислушайся: дышит небо —

дышит небо, даруя свет.

И сердцем прислушайся: улыбается небо—

улыбается небо всегда в ответ.

Руками прислушайся: это – море,

море сияющих масс.

Всем телом прислушайся: это море

соединило нас

неразделимо:

вовек, сейчас —

неразделимы,

и вечен тот самый час —

девятый час —

нежности нашей.

Ли Бо

Две вариации

I

Разлука

Он не мог уснуть.

Он пытался вспомнить свою возлюбленную.

Он боялся, что, уснув, он совсем позабудет

ее ускользающий образ.

Ее образ —

такой далекий:

сиянье самой далекой звезды сейчас казалось ему ближе;

и такой близкий:

его руки еще горели страстной нежностью ее рук.

Ее образ

ускользал от него.

А за окном веял ветер,

белый от снега,

видимым шепотом юной луны,

склонившейся низко,

словно желавшей

щекою коснуться земли,

чтобы серебряным прикосновением – одним только прикосновением —

поведать свою сокровенную тайну.

И в одно мгновенье он вспомнил,

что та, кого он пытался вспомнить,

что та, чей ускользающий образ он боялся, уснув, позабыть,

и была луною,

этой спокойной луною,

этой серебряною луною.

II

Прикосновение

Человек мучился бессонницей. Это мог быть кто угодно. Его мысли летели так же быстро, как облака под бездонной пустыней неба, так же беспричинно, как снежные вихри над бескрайней пустыней поля.

В какое-то мгновение облака расступились и открыли небо, и луна улыбкой, теплой, как аромат жасмина, коснулась лица человека, страдавшего от бессонницы. И он улыбнулся в ответ, потому что почувствовал ее тепло, настоящее, хотя и такое далекое.

Может быть, этим человеком был Ли Бо.

Десять дыханий весны

I

веснеет небо

весне-веет

белизна облаков в синеве

влюбленной

солнечный свет лелеет

тепло на твоих губах

извечный странник

бесплотный ветер

зачарованно думает о листве

грядущих касаний

а я о рассвете

о свете горящем

в твоих глазах

II

весна – и сон и пробужденье

и синевы и белизны

нежнее нежного виденье

влюбленных солнца и луны

земля уже таит растенья

еще незримые никем

но осязает сердца зренье

ничто – что скоро станет всем

и в ожидании цветенья

ясней и ближе звездный свет

всего со всем переплетенье

повсюду жизнь – ведь смерти нет

III

ноты облаков на небосводе

глубина безмолвной синевы

детский смех – ах как они вольны

и равны в своей святой свободе!

вдох и выдох – ровное дыханье

солнцу сыну радуешься ты

ощущаешь время как воды

медленное в волнах колыханье

ветер нежный веянием нежность

памяти грядущей свет разлил

свет всегда – счастливая безбрежность

половодье солнечное сил

так прозрачно ощутим весною

дар непостижимый так велик

вдох и выдох – вот оно земное

слитое с небесным в каждый миг

IV

разливается морем весна

бьется волнами в стенки сосудов

словно вещего сна берега

расцветают огнем изумрудов

о грядущем нам память горит

если б вспомнить о сладостном саде!

где Эвноя надежду хранит

где был Данте Ли Бо и Саади

если б в сердце лелеять тот сад

сад счастливой любви соловьиной

где слова откровеньем звучат

где все разные – где все едины

где весны не касается тень

где весна без конца и без края

даже в самый безрадостный день

тьма слабела бы – в свете сгорая

V

снова весны дуновенья