Закат и падение крошечных империй. Почему гибель насекомых угрожает существованию жизни на планете

Согласно исследованию, такой спад не мог объясняться изменением климата и почвы. Хотя насекомые находятся в пределах охраняемых и часто активно контролируемых заповедных зон, на них, похоже, сказалась деятельность, осуществляемая на прилежащих сельскохозяйственных угодьях, в частности применение пестицидов, хотя эта теория «экологической ловушки»^[1] выглядит не вполне убедительно. Однако более насущный вопрос звучал так: если насекомые исчезают в природоохранных зонах такой страны, как Германия, то где на Земле они в безопасности? Выводы исследователей звучат пессимистично. Как отметил нидерландский эколог Ханс де Кроон, участвовавший в исследовании, «…мы едва ли можем представить, что произойдет, если эта тенденция к снижению численности сохранится». Тем не менее его коллега Гулсон попробовал это сделать. «Похоже, из-за нас обширные территории становятся непригодными для большинства живых организмов», – сказал он, добавив, что будущим поколениям предстоит унаследовать «крайне оскудевший мир».

Результаты исследования разлетелись по всему миру, вызвав не только беспрецедентный интерес к борьбе мух, мотыльков, пчел и бабочек, но и волну библейских цитат. «Резкое сокращение численности насекомых предвещает экологический армагеддон», – гласил заголовок «Гардиан». «Хинду» разразилась статьей «Апокалипсис насекомых: немецкие энтомологи бьют тревогу». «Нью-Йорк таймс» также провозгласила «Армагеддон насекомых», а год спустя объявила в воскресном приложении, что «Апокалипсис насекомых уже наступил». Обложку National Geographic, пестрящую фотографиями жуков и мотыльков, украшала скорбная надпись: «Вы будете скучать по ним, когда они исчезнут».

Общественность познакомилась с новым сложным термином «инсектагеддон», который стал широко применяться в средствах массовой информации. Реакция достигла отчаянного крещендо: в статье газеты Le Monde «Милосердия для долгоносиков!» философ Тьерри Хоке заявил, что «уничтожать насекомых с помощью химических атак – значит уничтожать саму жизнь».

Внимание по большей части было приковано к скромным членам Крефельдского энтомологического общества, которое состоит в основном из гражданских ученых (широко используемый термин «энтузиасты-любители», как правило, вызывает раздражение). Именно они собирали данные для исследования, которые затем были структурированы группой голландских, немецких и британских ученых. Когда появилась очередная съемочная группа, на этот раз Австралийской телевещательной компании, куратор общества, Мартин Зорг, сказал, что вся эта суета «создает немало проблем». Зорг признался: «Мы не ожидали, что получим столько писем и вопросов со всего мира».

Зорг, седой и длинноволосый, в очках в стиле Джона Леннона, в мятой одежде и сандалиях, невольно стал символом как самого исследования, так и растущей тревоги по поводу сокращения численности насекомых. Будучи человеком рассудительным, Зорг был слегка озадачен тем, что до сих пор никто не удосужился провести долгосрочное стандартизированное исследование насекомых. «Это как вести машину вслепую, – говорит он. – Возможно, вам повезет, и все получится, а может, и нет. Чем меньше данных, тем выше риск. Не знаю, почему только мы этим занялись».

Со времен отважных викторианских коллекционеров насекомых ученые стремились дать ответ на интригующие вопросы об их поведении или открыть новые удивительные виды. Тяжелая монотонная работа по подсчету такой грандиозной численности – походы к ловушкам и обратно, компоновка данных, обеспечение материальной базы исследования в течение десятилетий после окончания трехлетнего цикла финансирования – казалась бессмысленной и утомительной. «Вокруг столько интересного, что такое занятие выглядит слишком скучным», – отмечает чешский эколог Войтех Новотны, который провел полгода в тропических лесах Папуа – Новой Гвинеи, изучая гигантских палочников и бабочек.

Зорг и его коллеги внезапно оказались фактически единственными людьми, которые увидели необходимость вести счет в футбольном матче, важность которого остальные осознали гораздо позже. Работа всей жизни этих людей, таких разных, но одержимых насекомыми, велась в здании старой школы в Крефельде, городке на северо-западе Германии, который когда-то славился производством шелка. В нескольких километрах к востоку местность разрезает река Рейн, а на западе проходит граница с Нидерландами. Крефельдское общество занимается отловом, наблюдением и регистрацией насекомых с 1905 года, и за это время его члены выпустили несколько тысяч публикаций, посвященных систематике и поведению этих животных.

Второй этаж здания общества отведен под коллекцию заспиртованных насекомых. По оценкам Зорга, она содержит не менее 100 миллионов экземпляров насекомых. Они хранятся в бутылочках с этикетками в бывших учебных классах, где тяжелые шторы на окнах защищают их от света. Отдельная часть коллекции представляет собой около миллиона высушенных насекомых, насаженных на булавки и помещенных под стекло. Здесь есть бабочки, жуки, пчелы, журчалки, стрекозы и многие другие, пойманные в Рейнской области и за ее пределами. Важно отметить, что для обеспечения чистоты исследования в течение последних 40 лет ученые устанавливали по всей сельской местности в одних и тех же контролируемых условиях идентичные ловушки. Эти хитроумные приспособления, ловушки Малеза, названные в честь шведского энтомолога Рене Малеза, который разработал базовую конструкцию еще в 30-х годах XX века, напоминают подвесные палатки без двух стенок. Такая конструкция обеспечивает скопление летающих насекомых в хорошо освещенной точке, где они попадают в ловушку со спиртом, образуя каждый день груду тел весом несколько граммов (примерно пол чайной ложки).

Год за годом энтузиасты из Крефельда собирали и регистрировали массу насекомых в одних и тех же природоохранных зонах – кишащих птицами и мелкими млекопитающими цветущих лугах, которые располагаются посреди сельскохозяйственных угодий по всей Германии. В 2011, а затем и в 2012 году исследователи заметили, что что-то не так. «В одном месте с высокой численностью насекомых обычно набиралось более килограмма, но на этот раз за весь год мы собрали всего 300 или 350 граммов, – говорит Зорг. – Это нас потрясло». Записи общества о численности насекомых охватывают разные технологические вехи, включая как первые рукописные заметки и документы, напечатанные на пишущих машинках, так и файлы, сохраненные на дискетах. Покопавшись в этих записях, Зорг и его коллеги убедились, что по сравнению с 1989 годом, когда начали применяться стандартизированные ловушки, цифры значительно снизились.

Тогда, прибегнув к помощи сторонних ученых, крефельдские исследователи стали сводить воедино данные об ухудшении положения насекомых. Те, кого считали группой эксцентричных чудаков, собрали доказательства самого массового вымирания живых организмов с тех пор, как десять тысяч лет назад с Земли исчезли шерстистые мамонты, а возможно, и с заката эпохи динозавров. Однако гигантский спад, зафиксированный в Германии, не стал для Зорга полной неожиданностью. Он и другие энтомологи уже давно поговаривали о снижении численности насекомых. Изучая пыльные фолианты, хранящиеся в здании бывшей школы, ученые отметили спад еще до начала Второй мировой войны. «Мы просто не подозревали о масштабах проблемы», – признается Зорг.

Скрытый кризис насекомых стал еще одним прискорбным примером варварского уничтожения окружающей среды. «До публикации результатов исследования немецких ученых широкая общественность не подозревала о проблеме с насекомыми и по большей части не имела представления о том, какую пользу они приносят», – отмечает Гулсон. Он сам серьезно занялся изучением шмелей в 1990-х годах после того, как, к своему ужасу, обнаружил, что многие виды, ранее широко распространенные в Южной Англии, исчезли. «Радует, что теперь это тревожит не только горстку озабоченных энтомологов. Люди начинают понимать, что происходит».

Работа энтомологов из Крефельда примечательна тем, что она основана на измерении биомассы. Это удобный способ отслеживания изменений общей численности насекомых, причем он значительно быстрее, чем кропотливый труд по определению вида каждого пойманного жука и подсчету его собратьев. Однако такой подход также вызывает вопросы. Не связано ли снижение общей массы пойманных насекомых с уменьшением численности более крупных особей, например шмелей и больших жуков, в то время как численность остальных относительно стабильна? Или же все насекомые переживают спад? Исчезают все виды или только некоторые?

Зорг утверждает, что нужно сосредоточить внимание на «необратимой потере видов», а не просто на биомассе, указывая на тот факт, что раньше, согласно данным столетней давности, в районе Крефельда было около 20 видов шмелей. С тех пор эта цифра снизилась вдвое.

Вымирание видов – это тяжелый удар по нашей уверенности в своем экологическом благополучии.

Оно выдергивает незаменимые нити из гобелена жизни, лишая нас существ, которые выполняют важные функции или делают мир более оживленным и интересным. Исчезнувшие насекомые, например пещерный жук Перрина или голубянка Ксеркса, возможно, не снискали такой славы, как другие виды, в частности дронт, но они были уникальны, и их вымирание необратимо.

Скрытый образ жизни насекомых с пугающей легкостью способствует незаметному исчезновению целых видов. Пройдитесь по любому клочку земли, и вы увидите привычные на первый взгляд детали – ворох сухих листьев, камень, дерево. На самом деле это дом для множества насекомых. Переведите взгляд выше – на древесную кору, полог леса, вы увидите еще несколько этажей.

Если разровнять участок для постройки «Старбакса» или выращивания сои, многие обычные насекомые, или эндемики – погибнут. Некоторые из редких насекомых могут перебраться куда-то еще, а другие навсегда исчезнут из нашего мира. Невидимое царство насекомых простирается настолько широко и глубоко, что трудно заметить его постепенное исчезновение, не говоря уже о колебаниях численности отдельной популяции, которые возникают, когда мы бездумно топчемся по планете, словно одурманенный лось по поляне с редчайшими орхидеями.

Нет сомнений, что несчетное количество видов насекомых, о существовании которых мы даже не подозревали, уже уничтожено. Сентинельское вымирание, названное в честь горного хребта, который располагается в Эквадоре у подножия Анд, где колоссальное количество видов было уничтожено прежде, чем им могли дать название, заставило ученых задуматься о реальных масштабах кризиса насекомых.

Возможно, первая или вторая волна вымирания насекомых происходит уже сейчас. В манифесте 25 ученых со зловещим названием «Предупреждение ученых человечеству о вымирании насекомых», отмечается, что науке известна лишь пятая часть видов насекомых, в основном по отдельным особям. Однако, как показали расчеты, составленные с применением формулы, которую применяла Клэр Ренье из Национального музея естествознания (Париж, Франция) при исследовании вымирания наземных улиток, с начала эпохи индустриализации вымерло от 5 до 10 % видов насекомых. Это составляет от 250 тысяч до 500 тысяч исчезнувших видов насекомых, то есть крохотный отрезок геологической истории с момента появления парового двигателя и лампы накаливания до наших дней стал эрой апокалипсиса для половины видов, которые существовали в это время и были описаны наукой. «Мы подводим многие экосистемы к такому состоянию, что они не способны восстановиться, и в результате насекомые вымирают, – говорится в манифесте. – Снижение численности насекомых ведет к тому, что человечество лишится незаменимых исполнителей жизненно важных услуг. Необходимо срочно предпринять меры для сохранения насекомых не только ради экосистем, но и ради выживания человечества».

Возможно, теперь мы лучше подготовлены к тому, чтобы определить потенциальные будущие потери, однако это мало успокаивает. Согласно знаковому докладу Организации Объединенных Наций 2019 года, в течение ближайших десятилетий может исчезнуть миллион видов животных. Половина этих видов – насекомые. Это означает, что в период с конца XIX века до середины XXI будет безвозвратно потерян миллион различных видов жуков, бабочек, пчел и других насекомых. Это бедствие, если оно произойдет, достигнет невероятных масштабов. Количество вымерших видов превысит суммарную численность ныне существующих видов рыб, птиц и млекопитающих.

Однако потери общей численности насекомых тоже важны, возможно, не меньше, чем количество вымирающих видов. Как отмечено в манифесте, упадок переживают не только редкие и исчезающие виды. Ряды обычных насекомых также сокращаются, что негативно отражается на окружающей среде.

Стоит потянуть за разные рычаги, и вы запустите цепочку последствий. Среди представителей многочисленного семейства членистоногих есть мокрицы, многоножки и ногохвостки, которые выполняют ответственные задачи: перерабатывают мертвые растительные остатки, объедают грибок с корней и высвобождают питательные вещества, необходимые для роста растений. Насекомые, питающиеся отходами, например жуки-навозники, извлекают питательные вещества из фекалий, гниющих растений и трупов, которые в противном случае застаивались бы. Другие виды, в частности божьи коровки и златоглазки, охотятся на сельскохозяйственных вредителей – тлю. Инженерные способности термитов, чьи туннели взрыхляют твердую почву, облегчая проникновение воды и питательных веществ, могут помочь превратить бесплодные земли в плодородные поля.

Если целые виды из этих экологических ниш исчезнут, это ослабит такие важные экосистемные функции, как поддержание здоровья почвы и растений. Кроме того, некоторые животные поедают насекомых в огромных количествах. Например, лазоревке требуется около сотни гусениц в день, чтобы накормить одного птенца. Утрата нескольких видов из одной ниши не обеспокоит большинство птиц, если они смогут пообедать другими насекомыми, которые могут похвастаться устойчивыми популяциями. Другое дело – критическое снижение общей массы. Можно сколько угодно восхищаться индивидуальными качествами насекомых, но выполнение их роли в экосистеме почти всегда требует значительной численности. Дело не только в многообразии вселенной насекомых, но в ее объеме.

Конечно, страдают не только насекомые. В докладе ООН, согласно которому миллион животных находится под угрозой вымирания, говорится, что три четверти суши планеты претерпели радикальные изменения из-за деятельности человека, что с 1980 года загрязнение пластиком увеличилось в десять раз и что в индустриальную эпоху Земля лишилась трети своих лесных массивов. Наше присутствие настолько отягощает планету, что теперь оно тянет на дно и нас. «Основополагающая паутина взаимосвязей жизни на Земле становится меньше и приходит в негодность, – сказал Йозеф Сеттеле, сопредседатель комиссии ООН по оценке экосистем. – Вымирание вызвано непосредственно деятельностью человека и представляет прямую угрозу для благополучия людей во всем мире».

В наше время сокращение биоразнообразия стало настоящим бедствием, равным, а возможно, даже превышающим по своей значимости глобальное потепление, которое его подпитывает и затмевает. Недавний шквал предупреждений ученых по поводу насекомых схож по своей динамике с осознанием проблемы изменения климата. Сначала мы проигнорировали несколько тревожных звоночков, а потом, когда планета оказалась на грани катастрофы, наше запоздалое беспокойство достигло пика. Сейчас тревога человечества, возможно, приближается к кульминации. Биолог Педро Кардосо давно увлекается пауками и насекомыми. Он особенно любит паразитоидных ос. «Их образ жизни, предполагающий контроль разума другого насекомого, – это нечто потрясающее», – говорит он. Но в течение последних десяти лет, которые Кардосо посвятил изучению вымирания насекомых, он часто чувствовал себя одиноким. «Неприятно осознавать, что все внимание достается только млекопитающим и птицам, – признается ученый. – А ведь на самом деле именно крохотные существа заправляют всеми процессами в экосистемах».

Однако в последнее время Кардосо стал замечать изменения. Теперь, когда он разглядывает растения в Гане или сметает жуков с ловушки в Финляндии, к нему часто подходят местные и начинают рассказывать о насекомых, которых они перестали видеть. Такие разговоры сводятся к скорбному сетованию по поводу исчезновения божьих коровок, собиравшихся когда-то на полянке, и бабочек, порхавших над цветами. «О таких вещах рассказывают люди, от которых этого не ждешь, – поясняет Кардосо. – Они и сами вряд ли понимали раньше, что им есть дело до насекомых». По словам ученого, «поток поступающей информации очень помог, так как человечество наконец начало осознавать, что происходит». Конечно, масштабы общественной активности в отношении насекомых пока не идут ни в какое сравнение с деятельностью по борьбе с глобальным потеплением. «Может, у нас появится своя Грета Тунберг», – размышляет Кардосо.

Спустя год после сенсационной публикации крефельдского отчета появилось следующее исследование, о которой один энтомолог сказал: это «самая тревожная статья, которую я когда-либо читал». Согласно этой работе, кризис насекомых охватил не только всю Европу, но и Америку.

В середине 70-х Брэд Листер, эколог, ныне проживающий в штате Нью-Йорк, предпринял экспедицию в джунгли Пуэрто-Рико, чтобы описать обитающих там насекомых, а также насекомоядных: птиц, лягушек и ящериц. Тропический лес Эль-Юнке, расположенный на склонах гор Сьерра-де-Лукильо, недалеко от восточной оконечности острова, – это пышный карнавал биоразнообразия, главные сокровища которого – исчезающие пуэрто-риканские попугаи, лягушки коки с их трелями и клубки самых разных змей. Для путешествия Листеру потребовалась водонепроницаемая куртка: за год в Эль-Юнке выпадает 605 миллиардов литров осадков.

Для ловли насекомых Листер использовал простейшие клеевые ловушки, придуманные вскоре после эпохи британских натуралистов Альфреда Рассела Уоллеса и Чарльза Дарвина. Исследователь наносил на стопку пластиковых тарелок клеевой состав «Танглфут» и расставлял их прямо на земле и на навесе. К закату тарелки покрывались темной массой насекомых, которых затем снимали с поверхности при свете факелов, высушивали и взвешивали. «Раньше на это уходило много времени», – вспоминает Листер. Когда спустя 35 лет он вернулся в джунгли, чтобы продолжить работу вместе со своим коллегой Андрэ Гарсиа, экологом из Национального автономного университета Мексики, ученый сразу же заметил произошедшие перемены. Или скорее исчезновение. Пруды, над которыми когда-то порхали стаи бабочек, теперь казались безжизненными. За день лишь несколько птиц пролетели над головами исследователей.

Когда же дело дошло до повторения эксперимента с липкими тарелками, подозрения усилились. «Уже вечером первого дня Андрэ спросил: "Где все насекомые?" Я ответил: "Хороший вопрос". Вокруг было пусто, – рассказывает Листер. – По всем признакам что-то было не так».

Если в 70-х годах XX века липкие тарелки были усеяны насекомыми, то теперь на них раз за разом находили лишь несколько жалких особей. Один деморализующий день сменялся другим. Как только результаты были опубликованы, катастрофические изменения, произошедшие со времен первой экспедиции, стали очевидны. Биомасса наземных насекомых сократилась на 98 %; обитающих выше, в листве, – на 80 %. «Это было удивительно», – говорит Листер.

Дуэт ученых также ловил ящериц анолис, зеленых рептилий с красным горлом. Вскоре выяснилось, что общая масса пойманных животных снизилась с 70-х годов более чем на 30 %. По словам Листера, это позволяет предположить, что тропический лес переживает упадок из-за «восходящего трофического каскада». Это «перевернутая» версия классического трофического каскада, когда исчезновение сверххищника, например волка или тигра, приводит к нарушениям в нижней части пищевой цепи и изменению окружающей среды.

Исчезновение насекомых, напротив, напоминает удаление слишком большого количества блоков из основания экологической башни Дженга, которое вызывает обрушение верхних сегментов. Птицам, лягушкам и ящерицам нечего есть, и их популяции сократились. Лес Эль-Юнке был заповедником со времен Испанской колониальной империи, так что Листер и Гарсия посчитали себя вправе исключить из списка потенциальных причин вмешательство человека, в частности применение инсектицидов на сельскохозяйственных угодьях. Ученые сочли, что виной всему глобальное потепление.

Когда исследование было опубликовано, Листер сначала решил, что освещение проблемы портят некоторые преувеличения. «При виде заголовка "Вашингтон Пост" – "Апокалипсис насекомых" я решил: "Все, моей репутации конец", – признается он. – Однако потом я подумал, что они могли попасть в точку. Мои взгляды стали более радикальными. Мы наблюдаем глобальный кризис насекомых, и нам нужно как можно быстрее осознать, что это для нас означает».

Третий предвестник бедствия появился всего через пару месяцев после публикации исследования Листера и Гарсиа.

В своей работе два австралийских эколога, Франсиско Санчес-Байо и Крис Викхайс, сделали смелое заявление: насекомые всего мира переживают катастрофу, сравнимую по своим масштабам с самыми массовыми вымираниями на Земле.

Главный вывод этого метаанализа гласит, что численность 40 % видов насекомых повсеместно снижается, причем треть находится под угрозой исчезновения или окажется в группе риска «в ближайшие десятилетия». Темпы вымирания насекомых в восемь раз выше, чем у млекопитающих и птиц, а общая биомасса всех насекомых мира снижается с головокружительной скоростью – 2,5 % в год.

По данным ученых, которые проанализировали 73 отчета о сокращении численности насекомых по всему миру, больше всего пострадали отряды чешуекрылых (в который входят бабочки и мотыльки) и перепончатокрылых (пчелы, осы и муравьи) наряду с жуками-навозниками. Согласно исследованию, отряды надводных насекомых, например стрекозы и Plecoptera (веснянки), «уже лишились значительной части своих видов».

Исследование представляет собой всемирный калейдоскоп отчаяния, сообщая о вымирании шмелей по всей территории США, сокращении численности бабочек в Японии, исчезновении жуков-навозников в Италии и отсутствии стрекоз над ручьями Финляндии. Статья написана в откровенно апокалиптическом духе, подобный стиль редко встретишь в рецензируемых научных работах. «Если мы не изменим способы производства продуктов питания, через несколько десятилетий биоразнообразие насекомых необратимо сократится», – утверждается в статье, причем плачевное состояние насекомых объясняется разрушением сред обитания, использованием пестицидов, распространением инвазионных видов и изменением климата. «Для экосистем планеты последствия будут по меньшей мере катастрофическими».

Согласно этой работе, наибольшую тревогу вызывает тот факт, что кризис насекомых уничтожает не только специализированные виды, привязанные к определенным местам обитания или конкретным растениям-хозяевам, но и «генералистов, которые когда-то были широко распространены в разных странах». Это позволяет предположить, что неблагоприятное воздействие оказывается на насекомых повсеместно, а не в отдельных «горячих точках». Стремительное сокращение численности насекомых рассматривается в контексте нарастающих процессов массового вымирания других видов, однако исследователи говорят, что масштабы кризиса превосходят все прочие современные процессы, равно как и в том числе вымирание, истребившее динозавров 66 миллионов лет назад.

В статье утверждается, что «мы, очевидно, являемся свидетелями самого массового вымирания на Земле с конца пермского и мелового периодов», то есть с момента катастрофы, разыгравшейся 252 миллиона лет назад. Пожалуй, это было самое ужасное время для живых существ за всю историю Земли. По предположению ученых, извержения вулканов вызвали массовое вымирание видов, которое называют «Великим». Погибло около 96 % морских видов и 70 % наземных позвоночных. Это также было самое страшное и, возможно, единственное массовое вымирание насекомых до настоящего времени. Учитывая возможность повторения подобного катаклизма, необходимо инициировать «быстрые, решительные действия для предотвращения катастрофического разрушения экологических экосистем», предупреждают ученые, указывая на огромное количество насекомых и их бесчисленные функции в поддержании жизни на планете. «Хотя нам пока мало что известно о положении отдельных неизученных групп, можно с уверенностью говорить, что это период кризиса для всех насекомых», – отмечает Санчес-Байо. Он признается, что знал о наличии проблем у некоторых видов, например пчел и бабочек, но то, что жуки, стрекозы и другие насекомые также находятся в опасности, стало для него большой неожиданностью.

Описание грядущей катастрофы вызвало волну тревоги по поводу вероятного истребления насекомых, в средствах массовой информации, и общественности. Энтомологи, ошеломленные тем, что их деятельность оказалась в центре внимания, начали копаться в своих записях о численности насекомых, чтобы представить доказательства того, что они уже давно обсуждали между собой.

Одним из таких ученых стал Себастьян Зайбольд из Мюнхенского технического университета. Он состоял в группе исследователей, которые почти десять лет, вплоть до 2017 года, изучали биологическое разнообразие примерно трехсот участков травяных угодий и лесов в немецких землях – Бранденбурге, Тюрингии и Баден-Вюртемберге. Когда крефельдское исследование получило широкую огласку, ученые поняли, что у них в руках огромная база данных. «Мы читали ту статью и говорили друг другу: "Хотя наше исследование не столь продолжительное, у нас есть неплохая выборка. Давайте посмотрим"», – рассказывает Зайбольд.

В лесу ученые использовали ловушку для летающих насекомых, которая представляет собой натянутый между деревьями прозрачный пластиковый барьер. Насекомые врезаются в него и через воронку попадают в расположенную внизу емкость для сбора. На лугах насекомых отлавливали с помощью энтомологической сети в июне и августе. Работа занимала много времени. Каждое пойманное насекомое нужно было отвезти в мюнхенскую лабораторию, выдержать в этаноле и поместить к своему виду. Исследователи собрали и отправили таксономистам более миллиона членистоногих, включая пауков. Согласно заключению, собранные образцы относились к 2700 разным видам.

По словам Зайбольда, выявленная динамика колебаний популяций насекомых за это десятилетие оказалась крайне неожиданной. Коллега Зайбольда, Вольфганг Вайссер, охарактеризовал ее другим словом – «пугающая». На лугах численность видов снизилась на треть, а биомасса всех насекомых сократилась на две трети. В лесах биоразнообразие также лишилось трети видов, а биомасса упала на 41 %. Неудивительно, что травяные угодья, окруженные сельскохозяйственными полями, показали худший результат, но, что касается видов, деградация наблюдалась у всех: плотоядных, травоядных и падальщиков. В лесах уменьшилась численность всех видов, кроме травоядных, но последнее произошло главным образом за счет смены древесных пород: хвойные деревья уступили место лиственным.

На этот раз СМИ были готовы к катастрофическим выводам ученых. Статья была опубликована примерно два года спустя после крефельдского «грома среди ясного неба», в семь часов вечера, и уже через час о ней заговорили в новостях на немецком телевидении. В течение следующих нескольких дней эстафету подхватили крупные газеты Германии, Франции, Швейцарии и Австрии. Зайбольд, когда его завалили твитами, понял: люди чувствуют, что могут лишиться того, что им дорого. «Конечно, тигры и носороги прекрасные животные, но они живут где-то далеко, – говорит он. – Что люди могут сделать, так это позаботиться о тех, кто живет рядом, в их саду или регионе. Важно, чтобы все понимали последствия решений, которые они принимают каждый день». Шквал привлекающих внимание исследований насекомых вызвал в научном мире критику по поводу отнюдь не научного уровня истерии. Заявления о катастрофе кажутся несколько преждевременными, когда МСОП присвоил статус охраняемых видов лишь 1 % насекомых, а среди позвоночных таковыми считаются целых две трети. Исследование Зайбольда, как и прочие, содержит оговорки и неизвестные. Оно ничего не говорит нам о темпах вымирания насекомых за пределами Германии, а десять лет, по сути, не такой уж большой промежуток времени. Что, если численность жуков, мух и пчел восстановится в течение следующего десятилетия?

Но давайте взглянем на эту работу вкупе с крефельдским исследованием. В одной части Германии биомасса насекомых сократилась на три четверти, а в другой – темпы снижения биомассы такие же, хотя и за более короткий промежуток времени, и каждый третий вид исчез. В любой другой сфере, касающейся, например, медицинских исследований, безопасности полетов, результатов школьных экзаменов, такая ужасающая динамика запустила бы серию экстренных мер. Однако, когда речь идет о насекомых, мы продолжаем ждать новое исследование, словно второе пришествие. Как бы то ни было, кризис насекомых в той или иной форме теперь вынесен на общественное обсуждение. Бедственное положение существ, которые бегают у наших ног и летают в наших садах, больше не останется без внимания.

Теперь мы точно знаем, что доказательства бедствия разбросаны по всему миру, и они только ждут того, кто их обнаружит.