Мидори еще долго собирала осколки, находившиеся в самых неожиданных местах – под платяным шкафом или под подставкой, удерживающей цветы. Ее движения стали вдруг вялыми, раз потеряв внимание, она порезала палец маленьким острым осколком, алая кровь окрасила светлую кожу, хотя заметила она это только несколько минут спустя. Она совсем недоумевала, что еще он от нее хочет. Она ничем не была ему обязана, ничего ему не оставляла, впрочем, как и он ей, и прошлые связи остались где-то позади, в дали, овеянной дымкой забвения. Теперь же Дзюн снова напомнил все те сладкие и горькие моменты, пережитые ею вместе с ним. Кровь долго не останавливалась.

Этот вечер был тихим, неощутимым и пустым, какого не было за все время пребывания в Сеуле. Обычно тишину разгоняли разговоры, смех, громкая музыка или фильмы. Теперь она была одна, что, возможно, было только лучше – можно было спокойно разобраться в своих многочисленных кадрах. Можно было разобраться в себе.

В темноте ее комнаты, рассеиваемой лишь тусклым светом настольной лампы, отчетливо выделялся монитор ноутбука, находившегося на коленях его хозяйки. Он услужливо показывал сделанные кадры. Сверкающий на солнце Ханган пестрел всеми цветами радуги, словно кто-то рассеял самоцветы по всей его поверхности.

Самое большое впечатление эта река произвела на нее, когда она пересекала ее по мосту на невообразимой скорости. Тогда она открыла зажмуренные глаза лишь на пару секунд, но запомнила эту красочную картину на всю жизнь. Мидори чуть улыбнулась, вспомнив, как глупо себя повела, заставив Чонхо отвезти ее на другой конец города. Тогда он очень помог ей, даже нисколько не возразив.

Пару пустых кадров. Следующий – широкие листья дзельквы передавали все оттенки зеленого, проникающего в самую глубину сознания. Она любила фотографировать цветущие деревья, больше всего – сакуру в конце марта. На многих кадрах деревья были главными участниками съемки, им не были нужны сопровождающие их подвижные объекты. Но на следующем кадре оказалось так, что в центре был человек, а не деревянные гиганты. Тогда она впервые увидела его улыбку. Она запомнилась ей так же отчетливо, как и сверкающий Ханган.

Маленький фонтан неподалеку от дома, где она жила, Мидори сфотографировала просто так, чтобы не забыть все детали, окружавшие ее в Сеуле, когда она вернется в Осаку. Кусты с белыми пышными цветами, закрывающими почти всю листву, росли на обочинах маленькой дорожки около реки Аньян. Объектив выхватил все лепестки этих нежных перламутрово-бежевых цветов, которых хотел унести ветер. Тогда она лишилась своего фотоаппарата, составлявшего немалую часть ее жизни, навсегда, как она думала. Оказалось, нет.

Вдруг она поняла, что каждая фотография так или иначе напоминает ей о Чонхо. Она приложила ладонь к левой стороне груди – сердце билось часто-часто. Она испугалась, такого давно не случалось с ней. Она резко закрыла ноутбук, в комнате стало темно. Тусклый свет слабо прогонял тьму.

Сон Хён приехал на следующий день только поздно вечером. Уставший и вымотанный, он был рад, что все-таки смог попасть домой, хотя думал, что придется ночевать в отеле. Переговоры прошли удачно, и даже подписали какой-то контракт, но этим пустой желудок не наполнишь. Мидори приготовила ужин из того немногочисленного, что оставалось в холодильнике и кухонных шкафчиках.

– Ан говорила, когда приедет? – спросил он ее, когда зашел на кухню. Мидори завершала последние штрихи к ужину.

– Нет… сказала, надеется, что приедет скоро, – ответила она, пожав плечами. – Она тебе тоже ничего не сказала?

– Ничего, – задумчиво произнес Сон Хён.

– Странно это… – заключила Мидори, поставив на стол тарелку риса с вареной курятиной. – Прошу, – великодушным жестом пригласила она к столу. – На ваш суд предоставляю «ояко донбури».

Она картинно поклонилась, подождав так немного. За месяц она успела сдружиться с Сон Хёном. Раньше они виделись лишь два раза, и разговоры их ограничивались парой фраз.

– Спасибо, – только и сказал Сон Хён, приветливо улыбнувшись.

Он уже сел за обеденный стол, когда Мидори вспомнила важную составляющую, дожидавшуюся своей очереди в другой тарелке на столешнице. Картофельные шарики уже успели остыть.

– Надеюсь, она приедет обратно к субботе, – вернулся Сон Хён к изначальной теме разговора.

– Может быть… – Мидори пожала плечами. – А что в субботу?

– Мы думали сходить на матч молодежной сборной. Там мой младший брат будет играть, очень волнуется.

– Да?.. Во что играет?

– Футбол. С Таиландом играют.

Дальнейший разговор становился все менее содержательным и вскоре потух совсем. За окном уже давно стемнело, на небе проглядывали редкие звезды, а город сверкающим полотном извещал о начале ночной жизни.

Наступила среда, первая половина которой пролетела незаметно. Мидори долго выбирала, что ей надеть, в итоге остановив свой выбор на сине-белой блузке и белых брюках. Выбор одежды занял больше времени, чем она предполагала. Солнце уже начинало клониться к закату, а резкий ветер предупреждал о том, что вечером будет далеко не так жарко, как прошлым днем. Чонхо встретил ее около дома. В белой футболке с незапоминающимся рисунком и черной расстегнутой жилетке он выглядел довольно необычно и привлекательно. Она привыкла видеть его в черной кожаной куртке, серьезного, сосредоточенного на своих делах.

– Ты уставший… – сказала она, подойдя к нему и заглянув прямо в глаза. – Долго ждал?

– Нет, – ответил он как всегда, немногословно.

Они шли медленно, разговаривая, скупо сообщая что-то о себе. Им некуда было спешить. Насколько Мидори могла понять, им нужно было доехать на автобусе в сторону центра города, больше Чонхо ничего не говорил ей о пункте назначения, и спустя несколько неудавшихся попыток узнать, куда они все-таки направляются, она решила полностью довериться своему проводнику. На все вопросы он отвечал лишь «Скоро увидишь». От такой загадочности становилось только интересней.

На улицах города было много людей, несмотря на то, что был будний день. Город жил полной жизнью, дышал запахами свежего высококачественного бензина, слышал многочисленные звуки людских разговоров и музыки, видел красочную одежду людей и зданий, мыслил облаками, набравшими влагу в далеких восточных краях. Автобус ехал долго.

Наконец, переехав Ханган, проехав несколько районов и совершив бесчисленное количество поворотов, автобус подъехал к конечному пункту их путешествия где-то в Инса-дон.

– Надеюсь, пересаживаться на другой автобус не нужно? – спросила Мидори, как только они вышли из салона автобуса, поездка в котором ей порядком надоела. – Так мы и в другой город уехать можем…

– Нет, уже близко.

– Ты хочешь показать мне высокие здания? – Она оглянулась на каменных исполинов.

– Нет, другое, – ответил он, посмотрев на наручные часы. – Уже скоро.

По мере того, как они проходили все дальше и дальше по широкой улице, людей становилось все больше, так что можно было легко потерять друг друга из виду. Солнце все ниже клонилось к закату.

– Ты хочешь показать мне большое количество людей? – вновь спросила она.

– Нет, не это, – так же, как и в предыдущий раз, ответил он.

– А может… – вдруг она запнулась о камешек на асфальте, приостановилась, посмотрела вниз, отряхнула брюки, – может, ты… – продолжила она, но подняв голову, не обнаружила своего проводника.

Она начала вертеть головой, озираться по сторонам, но везде видела только незнакомые лица. Встала на цыпочки, но результат оставался тем же, уже хотела звонить, как вдруг почувствовала, что ее руку кто-то берет в свою. Она уже хотела испугаться, но обернувшись, увидела только Чонхо.

– Извини, но так будет труднее потерять друг друга в толпе, – говорил он, запустив другую руку в волосы и почесав в затылке.

Солнце окрашивало все в красный цвет, поделившись и с Чонхо, окрасив его щеки в розовый оттенок. Мидори только тихонько хихикнула.

– Не извиняйся, все в порядке, – сказала она ему, улыбаясь, другой рукой поправив на плече ремень от сумки для фотоаппарата.

Дальнейший путь они преодолевали молча, медленно, но и спешить особого желания не было. Откуда-то доносилась заводная музыка, частые продавцы сладостей и острот зазывали отведать свой товар – не так давно прошел фестиваль Пэкчжун, день фруктов и овощей. Широкая улица тянулась все дальше, и из этой дали доносился шум воды.

– Не желаете испытать свою удачу?

Перед ними неожиданно возник парень, довольно низкорослый и с крайне хитрым взглядом черных глаз, с веером бумажек в руке. Чонхо не обратил на него никакого внимания и уже потянул Мидори за руку дальше, но парень не сдавался, окликнув их:

– Только для вас один лотерейный билет всего лишь за пять тысяч вон! Это особая лотерея, вам обязательно повезет… Да постойте же!

Ему показалось, что обещанная удача отвернулась от него самого, и предполагаемые покупатели ускользнули безвозвратно, но девушка остановилась, обернувшись.

– Говорите, удача? – переспросила она.

– Ты ему веришь? – с сомнением спросил Чонхо, так и не отпустив ее руки.

– Сегодня хороший день, вдруг, и правда, повезет?

– Да-да, конечно повезет, – воодушевился парень, подбежав к ним. – Всего один билет откроет вам дорогу в светлое обеспеченное будущее, – он вытянул руку, указывая неопределенное направление этого будущего.

Чонхо слушал эту пустую болтовню, хмуро сведя брови, Мидори – чуть улыбаясь. Наконец, она отсчитала нужную сумму и отдала деньги парню.

– Вы не пожалеете, – говорил тот, давая ей один билет, после чего быстро скрылся, затерявшись в толпе.

– Конечно… – саркастически произнес Чонхо ему вслед. – Он же купил где-то эти билеты по дешевке, – обратился он к девушке, – и вот теперь продает в два раза дороже, ты же знаешь это?

– Знаю, – улыбнулась она, взглянув на него. – Но удача сегодня должна быть на моей стороне, мне обязательно… – она посмотрела на купленный лотерейный билет, перевернула, прочитала все мелкие строчки, – повезет, – безнадежно закончила она, опустив свою руку, удерживающую бумажку. Прочитав правила лотереи, она полностью уверилась в том, что продавец билетов нисколько не знал об их содержании.

– Тогда удачи тебе. – Он обогнал какого-то замешкавшегося прохожего, заставив ее убыстрить шаг тоже.

– Не думаю, что она мне понадобиться, – тихо возразила она. – Я не умею ездить на мотоциклах.

Они спустились по каменной лестнице.

– Зачем тебе это? – Чонхо удивленно вскинул брови.

– Это главный приз. Совершенно бесполезная бумажка, – она уже смяла ее и хотела выбросить в ближайшую урну, но вдруг передумала. – Но вдруг повезет тебе? Ээтто… извини, а я уже помяла билет…

Она высвободила свою руку из руки Чонхо и постаралась расправить бумажку насколько это возможно, внимательно оглядела со всех сторон. Вышло сравнительно неплохо, хотя пара изгибов все же осталась.

– Пожалуйста, извини, что он мятый… Я не подумала, но… пусть этот билет будет у тебя. – Мидори вложила в его ладонь бумажку.

Солнце почти зашло за горизонт. Они были на изящной набережной стремительного потока, берущего свое начало совсем недалеко. Чонхо сначала хотел отказаться по своему обыкновению, он редко принимал чью-то помощь, привыкнув все делать сам, редко принимал подарки, но в этот раз что-то изменилось, и его сердце снова забилось чаще.

– Спасибо, – всего лишь сказал он, положив лотерейный билет в карман джинсов.

Солнце окончательно скрылось за западным краем земли, устало уйдя на покой и призывая всех последовать его примеру. Шум воды стал в несколько раз громче, она шептала, не прекращая ни на секунду лить свои хрустальные воды на восток.

– А теперь обернись и посмотри туда, – опомнился Чонхо, поздно осознав, что смотрел ей в глаза слишком долго. – Это Чхонгечхон.

Мидори последовала его совету. В следующий момент ее глазам предстало прекрасное зрелище. Не так далеко, почти совсем рядом танцевало свой загадочный танец водяное существо, каждую секунду принимая новые облики и никогда не оставаясь постоянным. Красный, синий, зеленый… – цвета не оставались постоянными так же, как и форма. Разноцветные струи воды, какая-то выше, какая-то ниже, поднимаясь вверх и опускаясь до такой степени, что их почти не было видно, все они стремились к небу, хотели коснуться синего темнеющего небесного купола, но все заканчивалось одинаково – им суждено было стечь вниз, следовать на восток и соединиться с большой великой водной артерией города. Струи воды стремились ввысь в одном им известном такте, и музыку, которую включали специально для этого танца, было практически не слышно, ее перекрывал говор воды. Фонтан Чхонгечхон был прекрасен на фоне неба, в котором выступали первые тусклые звезды, отражающиеся в стекающем потоке воды.

– Как красиво… – прошептала Мидори, стараясь запомнить каждый изгиб воды.

Она оперлась плечом о перила лестницы около искусственного водопада и некоторое время просто любовалась замысловатыми водными танцами. Чонхо лишь просто стоял рядом с ней. Везде было многолюдно, это место было популярным в центре города.

Только через некоторое время Мидори вспомнила первоначальную цель своего недолгого путешествия в это место. Она достала свой фотоаппарат и начала фотографировать, предварительно выключив вспышку – она была совсем лишней, внутренний свет воды не нуждался в дополнительной подсветке. Кадры выходили один краше другого. Она отбегала, чтобы сфотографировать издали, и тут же приближалась обратно, радуясь водным краскам, словно ребенок, перепрыгивала с камня на камень, вместе составлявших своеобразный мостик через неторопливое течение.

– Посмотри, только посмотри, – сказала она, когда, наконец, сделав добрую сотню фотографий, закончила съемку и подошла к Чонхо, все это время спокойно ожидавшему ее поодаль. – Вот здесь получилось особенно красиво.

Она показала экран фотоаппарата ему, где водяные линии пересекали друг друга, создавая красочный рисунок, а несколько людей, может, случайно, может, намеренно, попавшие в кадр, восторженно наблюдали за этим. Потом показала еще несколько кадров, самых удачных на ее взгляд. Оказалось, даже Чонхо успела сфотографировать.

– Здесь очень красиво, – вновь восторженно выдохнула она, убрав фотоаппарат в сумку. – Большое спасибо, что показал мне такую красоту, это…

Она вдруг замолчала, посмотрев ему в глаза, так и осталась, будто каряя глубина полностью обвила ее своим теплом. Вышло так, что между их лицами было минимальное расстояние – еще немного и коснуться друг друга. Несколько секунд превратились в целый час, а может, и немного больше.

– Прости, – тихо произнесла Мидори, резко отстранившись.

– Нет, ты меня прости, это я глупо себя веду. – Чонхо отвернулся к фонтану, протер свои глаза, будто, пытаясь освободиться от пелены сна.

Вода, стремившаяся к небу и ниспадавшая вниз, быстро утекала на восток, унося с собой все людские горести и печали. Некоторое время они стояли молча, каждый смотря в разные стороны. Наконец, Мидори это надоело, она хотела пойти обратно, но не сделала и пару шагов, как резко остановилась, побледнев и враз ослабев.

– Ты здесь? – слабо произнесла она.

Чонхо обернулся на эти слова, увидев, что перед ней был высокий, немного ниже его самого, молодой человек, лет двадцати, черные глаза которого сверкали, словно агаты. На длинных пальцах были вычурные металлические кольца, на шее – большие наушники. В простой черной футболке и джинсах, на поясе которых болталось несколько металлических цепей он не походил на остальных.

– Да, здесь, – ответил он Мидори.

Из дальнейшего разговора Чонхо мог понять далеко не все – они говорили по-японски. Но одно слово, которое несколько раз произносил загадочный молодой человек, говорило о многом. И слово это было «гомен нэ^*». Он ждал, отойдя немного, чтобы не мешать разговору, который совсем для него не предназначался. Фонтан переливался всеми цветами, от глубокого синего до насыщенного красного.

– Дзюн, зачем ты сюда приехал? – спросила она, до сих пор не в состоянии поверить, что видит перед собой очень важную составляющую своей прежней жизни.

– Хотел, чтобы ты знала, что я сожалею обо всем… я заставил тебя плакать. – Он невесомо провел тыльной стороной ладони по ее щеке. – Пожалуйста, прости меня за это.

Мидори чуть отвернулась, не в силах ощущать это прикосновение, которое не принесло ничего кроме холода в сердце. Она долго смотрела на текущую воду, закусив губу и изо всех сил стараясь не проявить все те эмоции, которые переполняли ее. Убывающая луна только добавляла большего холода в сердце, и лицо Дзюна казалось призрачным. Разговоры становились все тише – около воды было холодно, многие люди уже расходились.

– Слишком поздно… – наконец после долгого молчания, будто про себя, тихо сказала она, так и не взглянув на него. – Ты приехал только ради того, чтобы сказать это?

– Ты не отвечала на звонки, сменила номер… – его голос стал громче, заставив обернуться Чонхо, наблюдавшего все это время текучий поток, – в другую страну уехала! Как я мог с тобой еще связаться?

– И как ты меня нашел? – она внимательно посмотрела на него.

– Сеул – маленький город, – пожал плечами Дзюн. – Скучный, неприглядный…

– Прекрати, – сквозь зубы произнесла она, еле сдерживая злость от этих слов.

– Прости, – снова извинился он. После некоторого молчания он решил перевести неудавшийся разговор в другое русло: – Я скучал по тебе, правда… И как тебе здесь живется?

– Прекрасно. – Она попыталась улыбнуться, вышло плохо, отвернулась вновь, увидела, что Чонхо до сих пор ждет ее, решила, что разговор нужно завершать быстрее, насколько это возможно. – А как ваша песня на радио?

– Крутят иногда… – рассеянно ответил Дзюн.

– А как твоя Харука?

И снова между ними воцарилось молчание, на сей раз со стороны Дзюна.

– Хорошо, но… Она не моя, тогда я повел себя глупо, по-дурацки! Пойми, только ты мне нужна, больше никто, это правда.

Он подошел к ней, попытался обнять, она не позволила, отступила на шаг. Для Чонхо же эти действия, тон, отдельные слова помогли сложить по частицам предполагаемую картину предыдущих событий. Теперь он старался вслушиваться внимательней, хоть это его и нисколько не должно было касаться.

– Осторожней, – сказала Мидори тихо, – много зеленого ведь надоедает, забыл?

– Я был неправ, прости…

Последнее, что хотелось слышать Мидори в этот момент – это извинения, слишком много их было произнесено в этот день, но время для этих слов уже ушло. Она долго подбирала нейтральные слова.

– И где здесь живешь сейчас?

– В отеле, там, неподалеку, – он неопределенно махнул рукой.

– И сколько еще здесь собираешься оставаться?

– Я приехал за тобой, – вдруг сказал Дзюн, снова попытавшись приблизиться к ней, взял ее руки в свои. – Без тебя я не уеду. Поехали домой, слышишь?

Мидори медленно покачала головой, хотела отойти, но хватка оказалась сильнее, чем казалось поначалу.

– Отпусти меня, – попросила она спокойно.

– Да что тебя здесь держит? – воскликнул Дзюн. Теперь на него оглядывались почти все оставшиеся посетители одного из самых красивых мест города. – Фотографии? Это смешно! Опомнись, у тебя здесь ничего и никого нет, зачем тебе это все? Ты моя, всегда была моей…

– Отпусти, – снова попросила она.

Этой просьбе не было суждено исполниться, Дзюн, не сумев более сдерживать себя, потянул ее за собой, чтобы увести подальше отсюда, она уже поддалась, сделала несколько шагов против своей воли. Все это время Чонхо иногда оборачивался, будучи бездейственным незаметным наблюдателем, но последнее действие этого парня заставило его вмешаться. Не прошло и секунды, как он оказался рядом, схватив его руку, удерживающую Мидори, но заставить его отпустить ее оказалось сложно.

– Если сейчас же не отпустишь ее, я сломаю тебе пальцы, один за другим, – сдержанно произнес Чонхо, забыв, что навряд ли этот парень знает корейский. – Нисколько не пожалею.

Он уже вознамерился исполнить свою угрозу, не произведшую особого эффекта на парня, видимо, он просто не понимал этих слов, но Мидори остановила его:

– Только не это, пожалуйста, не нужно, – тревожно сказала она, испугавшись его взгляда, не предвещавшего ничего хорошего для музыки Дзюна в течение ближайшего месяца.

Спустя несколько секунд Чонхо все же разжал пальцы, а Мидори наконец удалось высвободить свою руку, на которой остались красные пятна – Дзюн держал ее крепко. Она потерла запястье.

– И кто это? – спросил Дзюн девушку, мотнув головой в сторону Чонхо, даже не удосужившись обратить на него внимание.

– Мой друг, – коротко ответила Мидори, все еще растирая запястье.

– Вот как… – протянул он.

– Ты в порядке? – все же спросил девушку Чонхо, хотя намеревался не вмешиваться во все это. – Дай посмотрю.

Он взял ее запястье, все еще красное от сильной хватки, бережно растер, а она не стала возражать. Боль начала утихать.

– Значит, вот, что тебя здесь держит… – произнес Дзюн, кивнув в подтверждение своих догадок. – Точнее кто, – исправил он самого себя.

Мидори бросила на него взгляд, полный прежней обиды, ставшей лишь горше от только что совершенных действий, только что сказанных слов.

– Тогда подумай пока над моими словами, – продолжал Дзюн. – Я подожду, без тебя не уеду, помни это.

Не прощаясь, он резко повернулся и пошел в противоположную сторону, тут же поднявшись по каменной лестнице. Фигуру его тут же скрыла темнота летней ночи, и разгадать очертания было сложно.

Шепот воды становился все тише, свет мерцал все тусклее и загадочней, непостоянные водные струи забыли о своем желании коснуться бездонного неба… город желал тишины. Мидори, не говоря ни слова, медленно пошла к основной улице. Чонхо, точно так же, молча, последовал за ней. С некоторых пор провожать ее домой вошло у него в привычку. Городские уличные фонари старательно освещали улицы, отгоняя наступившую тьму прочь, но они были не в силах отогнать тьму внутри сердца. А с неба печально наблюдали звезды, выстроившись в непостижимом рисунке по своим, неведомым этому миру законам.

*гомен нэ – прости, яп.

В такое время автобусы редко посещают остановки. Время, когда они были необходимы, чтобы перевезти большое количество людей уже ушло на этот день – пришлось долго ждать. Конечно, можно было пройти немного дальше и попасть на станцию метро Чонггак, но к чему торопить время, если им обоим все равно совсем не хотелось спешить домой?

На остановке автобуса был всего лишь один-единственный человек, но и ему через несколько минут посчастливилось дождаться свой рейс, и остановка оказалась окончательно пуста. Мидори, не раздумывая особо, села на лавочку, где пассажиры дожидаются своего рейса. Она устала, но не от пройденного расстояния, она любила долго гулять, но от тех эмоций, что в одночасье заставил ее испытать Дзюн. Она долго смотрела в одну точку, на широкую дорогу, перед глазами мелькало множество автомобилей, дешевых и дорогих, маленьких и больших – всяких. Чонхо находился чуть поодаль. За все это время он ни разу не задал ей ни единого вопроса, решив не тревожить ее ни коим образом. Между ними была лишь тишина, если это можно было назвать тишиной, принимая во внимание бесконечный шелест автомобильных шин.

– Знаешь… – вдруг начала Мидори очень тихо, так что Чонхо пришлось присесть рядом. – Ты ведь спрашивал, почему я уехала из дома, да? – она ненадолго замолчала, продолжив: – Все вышло так из-за него, из-за Дзюна, потому что раньше… раньше мы были вместе, но…

Она снова умолкла, ее глаза заблестели, а она хотела рассказать дальше, но Чонхо прервал ее:

– Не продолжай, не надо. – Он хотел коснуться ее ладони, но в последний момент отдернул свою руку. – Я уже все понял.

Мидори чуть улыбнулась, благодарно посмотрела в его теплые глаза. Чонхо всего лишь не хотел, чтобы она вновь проливала слезы из-за того человека, ведь это явно случалось раньше и, скорее всего, довольно часто, если она решилась уехать далеко от дома, чтобы не вспоминать. Больше они не проронили ни слова, дожидаясь своенравного автобуса. Молчание иногда было намного содержательней пустого разговора.

Шли они так же медленно до дома, где жила Мидори, вроде бы и рядом, но на почтительном расстоянии. Из взаимного уважения, или из оставшегося осадка чувств, или из чего-то еще – сказать было бы трудно.

– До встречи, Чон-кун. – Она обернулась около самой двери подъезда, улыбаясь как всегда.

– Да, до встречи,– повторил Чонхо тихо.

Теперь уже никто из них не исключал возможности встретиться снова, наоборот, возможность эту хотелось всячески приблизить, чтобы она была уже на следующий день. Прохладный ветер подгонял ночных городских путников, тем не менее, не особо обращавших на это внимание. Луна клонилась к западу вслед за солнцем.

Несмотря на необходимость вернуться быстрее, ведь в следующий день нужно было просыпаться рано, до матча оставалось всего два дня, Чонхо не спешил идти обратно в предоставленную ему комнату в общежитии, единственное назначение которой ограничивалось тем, чтобы дать возможность выспаться, но ничего более. Его предательски задерживали собственные воспоминания событий последних нескольких часов, слишком разных и не подходящих друг другу. Кем этот Дзюн был для нее? Что он сделал, чтобы заставить проливать слезы? Зачем он приехал сюда? Вопросов было много, а об ответах можно было лишь догадываться. И, конечно же, она, девушка, изменившая его жизнь всего лишь за несколько дней, заставлявшая его сердце биться быстрее лишь при одном воспоминании о ней, одном взгляде, одном случайном прикосновении. Ему было приятно ощущать томительное тепло в груди, которое можно было бы обозначить только одним словом, но только Чонхо этого не понимал. Он приложил руку к левой стороне груди. Тук-тук… сердце билось часто-часто, но совсем не от быстрой ходьбы. О скорой игре в эту минуту он совсем не думал.

Чонхо вернулся довольно поздно, когда везде царила атмосфера спокойного сна, тут же охватившего и его – все же он устал, испытав продолжительные учащающиеся удары сердца.

Следующий день был ознаменован набежавшими серыми облаками по всему небосклону и теснившими друг друга – погода, слишком отличающаяся от вчерашней, настроение, слишком отличающееся от того, что было в начале предыдущего дня, дорога слишком нежеланная впервые за несколько месяцев.

– Ну, как вчера прошло свидание? – спросил Ли Джин Хён, как только увидел подходившего к нему Чонхо. Было начало утренней тренировки.

Он был нападающим, его имя значилось в стартовом составе, и его удар правой был чертовски хорош. А еще он был непостижимо общительным, и получилось так, что за несколько дней ему удалось разговорить такой замкнутый субъект как Чонхо. Коренастый, с открытым лицом, ясными глазами, он часто смеялся, но, если дело того требовало, мог стать серьезным в одну секунду.

– Это было не свидание, – возразил Чонхо. – Просто встреча, нужно было помочь кое-что сделать, и вот…

– Ох, да ладно, на просто встречи так не выбирают что надеть. На просто встречи не отпрашиваются с тренировки.

– Ну ты… Но все равно, спасибо тебе за помощь. Я отдам тебе эту… как ее, вещь эту потом, хорошо?

– Да можешь еще поносить, мне это пока не нужно, – отмахнулся Джин Хён. – А может, и потом нужно не будет. Да и разве это помощь? Так, бесплатный совет с приложением.

А бесплатный совет с приложением заключался в том, чтобы одолжить далеко не лишнюю часть одежды в предыдущий день, а именно черную жилетку с футболкой (недешевой, стоит заметить), потому как Чонхо, внимательно обследовав свой не пестреющий разнообразием гардероб, не нашел ничего подходящего для маленькой экскурсии с единственным слушателем в Чхонгечхон. Всеми правдами и неправдами выведав, отчего в тот день Чонхо был хмурее, чем обычно, Джин Хён тут же начал предлагать выходы из сложившейся ситуации. Дело облегчалось тем, что он любил покупать всякие вещи, которые зачастую надевал только раз или два, а потом они спокойно отлеживались в шкафу, тоскливо дожидаясь своей горькой участи на свалке.

– Все же спасибо, – повторил Чонхо.

– Э… Что-то я не вижу вдохновенного блеска в глазах, – заметил Джин Хён. – Что-то пошло не так?

– Нет, все отлично.

– А она была хороша? Красивая?

– Да, – только и ответил Чонхо, уничтожив своим сухим тоном все дальнейшие возможности продолжить разговор.

– А зовут-то как? – не унимался Джин Хён, хотя тренировка уже начиналась.

Ответом служило долгое молчание и демонстративное игнорирование, выраженное в занятии исключительно своими делами и ничьими более.

– Ну так как зовут?

Обычно Джин Хён, если действительно хотел чего-то добиться, не сдавался до последнего, что он с успехом и демонстрировал время от времени. У Чонхо же не было никакого настроения спорить и, устало вздохнув, он сказал лишь:

– Мидори. Ее зовут Мидори.

– Ой-ой-ей… – восхищенно выдохнул Джин Хён. – Японка что ли? Вот ведь мода на них пошла. А ведь у моего старшего брата жена – тоже японка, симпатичная кстати…

И он бы рассуждал еще долго на тему иммиграции в их страну и все к этому прилагающееся, если бы его не перебил ассистент главного тренера, вежливо заметив, что соревнований по болтовне в субботу не будет.

Солнце, скрытое облаками, в этот день перемещалось по небосклону нестерпимо медленно. Занятия однообразные, не отличающиеся увлекательностью, тем не менее, помогали отвлечься от мыслей, одолевавших голову в течение нескольких последних дней, события которых были слишком стремительными, происходящими со скоростью света. Слишком много всего произошло за эти дни, и нужно было обязательно отвлечься, чтобы не увязнуть в этом окончательно. Мяч послужил прекрасным поводом для этого, как случалось бесчисленное количество раз совсем недавно, хотя казалось, что то была совсем другая жизнь – перемены наставали все быстрее и чаще. И не только в жизни Чонхо, но и в нем самом.

Два этих дня пролетели незаметно, словно птица крылом махнула, похитив это время, довольно нужное для подготовки к встрече гостей из Таиланда, жаркой, своенравной страны, располагавшейся так близко и одновременно так далеко. И вот настал вечер пятницы, непосредственное преддверие матча, и все бы ничего, и Чонхо бы мог спокойно отдыхать перед предстоящим событием, как было велено тренером Ким Ён Пхё, и не надо было волноваться, ведь скорее всего он просидит всю игру на скамейке запасных, и его это все не должно касаться никаким боком, но… все было далеко не так, и нет-нет, да и закрадывалось сомнение о возможности выполнения предстоящей задачи, да и вообще – о реальности происходящего. Бравшись за что-то одно, он тут же бросал это и переходил к какому-то другому более важному делу, в итоге же он просто слушал тишину комнаты, наглухо закрыв дверь, хотя никто и не намеревался заходить, потому что Кан Ён Тэ, его сосед по комнате, обещал вернуться поздно, а телефон словно намеренно попадался на глаза, требуя обратить на него внимание. Через некоторое время Чонхо все же поддался этому искушению и, посмотрев на часы и удостоверившись, что еще не слишком поздно, набрал заветный номер, но долго медлил нажать кнопку вызова. Над вопросом, зачем он звонил, Чонхо задумался, только когда раздался уже третий гудок.