Молот

Глава 8

– Соседка ушла, можешь дальше принимать водные процедуры.

Аня зашла на кухню, поставила на стол банку с парным молоком, развернулась и, мелькая розовыми трусиками и обтянутой ими круглой попкой, удалилась в соседнюю комнату.

– И еще – твои вещи лежат в комнате, я их постирала. Не все же тебе ходить полуголым и смущать пожилых женщин, – крикнула уже на ходу.

Она переодевалась, сняв майку за открытой створкой шкафа, искала в сложенных вещах футболку и не заметила, как Артем подошёл сзади. Развернувшись, вздрогнула, прикрыла грудь руками.

– Твои вещи в той комнате, не в этой. И что за привычка у тебя всех пугать?

Девушка отвела взгляд, чтобы не пялиться на него так, как это делал он, пристально рассматривая ее. Но он стоял слишком близко, загораживая собой все пространство, совсем рядом широкая грудь, чуть загорелая кожа, ниже выпуклые мышцы пресса и дорожка темных волос.

– Не надо на меня так смотреть. И не заходи в эту комнату без спроса, хотя бы стучи.

Аня все еще стояла перед мужчиной в одних трусиках, а он, склонив голову набок, сканировал взглядом черных глаз ее фигуру.

«Такая маленькая, миленькая, а настоящая язва эта блондиночка».

– Ты все рассмотрел? Может быть, выйдешь и дашь мне одеться?

Он не уходил, потому что ему нравилось на нее смотреть, хотелось протянуть руку и коснуться кожи, узнать, какая она на ощупь. Мягкая, гладкая или бархатная? Он видит, как венка на ее шее часто бьется от волнения, как девушка быстро облизала губы и сильнее сжала руки на груди.

Ему нравилось ее злить, он это понял именно сейчас. Такая строптивая дикая кошечка, показывает коготки и хочет поцарапать.

«Интересно, она царапается во время секса?»

Артем склоняет голову набок и еще пристальнее рассматривает девушку.

– Ты что, возбуждаешься?

Аня смотрела на пах мужчины и отчетливо видела его начинающий подниматься член. Ну, вообще-то, она не малолетняя девочка и может отличить визуально, стоит у мужика или не стоит. Она поднимает широко открытые глаза на Артема, а тот лишь ухмыляется, поправляя свой член через белье. Вот за эту ухмылку хочется врезать по его наглой морде.

– Вот же скотина какая! Животное похотливое!

Аня хватает с полки первые попавшиеся вещи и начинает кидать ими в невозмутимого Артема, который даже не двигается с места, а лишь еще больше начинает пялиться на открытую грудь.

Она маленькая, аккуратная, как и вся девушка, с яркими торчащими сосками. Аня быстро прикрывается футболкой, что держит в руках, пыхтит и краснеет, волосы падают ей на глаза, она сдувает их. Но не успевает сказать ничего гневного, как чувствует на своей талии мужские руки, а на своих губах– губы Артема.

«Кошка, такая дикая кошечка и такая свежая».

Все происходит так быстро, что мозг не успевает анализировать происходящее, а тело – дать отпор. Горячие губы мужчины требовательно и настойчиво целуют ее, подчиняя, не давая шанса на сопротивление.

Жадно.

Жарко.

Не хватает воздуха.

Артем сильнее прижимает к себе, она чувствует животом стопроцентный стояк. Отвечает на поцелуй, действуя на каких-то инстинктах, хватается за шею, держится, чтобы не упасть, потому что ноги подкашиваются.

«Молотов, остановись. Черт, не могу, уже не могу. Если бы она не ответила, оттолкнула, ушел бы. А так – не могу. Прости, кошка».

Футболка летит на пол, грудь накрывают мужские руки, острые соски царапают ладони. Кусает шею, сильно сжимая грудь. Подхватывает под ягодицы, разворачивает, не отрываясь от шеи, сильно засасывая губами нежную кожу.

«Охуительно вкусная кошечка. Даже голова кружится. Или это сотряс? А ведь даже еще ничего не было».

Первая попавшаяся плоская поверхность – письменный стол, расшатанный и старый. Аня хватается за плечи, царапая, тянет мужчину на себя, плотнее обхватывая ногами мужской торс. Рука сразу забирается под белье, накрывает раскрытую плоть. Скользит по влажным складочкам.

«Черт».

– А-а-а-ах… боже… а-а-а-а-а…

Слишком остро, слишком хорошо, покалывает кончики пальцев, Аня стонет, раскрываясь еще сильнее. Чистый голод, без примеси фальши и игры. Артем молчит, только целует, снова кусает до боли шею и плечо. Его руки везде, сжимают ребра, шершавые ладони царапают кожу, треск ткани. Поцелуй, насилующий рот, и резкий толчок вперед. Боль пронзает тело, разливаясь по венам чистым удовольствием.

«Дьявол, вот это девочка, даже дышать трудно».

У Артема темнеет в глазах, ведет куда-то в сторону. Чувствует острые ноготки на своих плечах, прижимает колени Ани, фиксируя их в одном положении, смотрит вниз, как его член резко входит в узкое лоно. Женский стон, их частое дыхание.

– Артем, сильнее… а-а-а-а…

Их глаза встречаются. Рука на затылке до боли сжимает волосы. У Ани припухшие губы, в зеленых глазах плещется удовольствие и просьба. Срывается, несколько толчков. Глубоко. Сильно. До боли. До крика. Кончает.

«Черт, так быстро».

Аня пульсирует прямо на нем, поймав свой оргазм, сжимает мышцами его член, кончает одновременно с Артемом. Горячо. Влажно. Срывает голос, царапает плечи уже до крови.

«Царапается, кошка, я так и знал. Сука, чуть сердце не остановилось, давно меня так не крыло, постоянно эти бляди и механический трах. Гадство, даже резинку не надел, так накатило, словно подросток».

Оба отходят долго, Аня прижалась к мокрой от пота мужской груди. Чувствует свой рваный пульс, все никак не может выровнять дыхание. Потрясение. Шок. Ебаный пиздец, вот как называется то, что сейчас произошло.

Артем медленно выходит из нее, смотрит, как подрагивает его член, покрытый ее влагой и его семенем. Аня прикрывает глаза, хочет отвернуться. Но ее снова целуют в искусанные губы, заправляют за ухо растрепанные пряди волос. Артем смотрит, ловит ее взгляд, чуть склоняет голову, ухмыляется такой наглой улыбкой.

Глаза девушки темнеют в один миг, вот только что в них плескалась яркая зелень, а теперь грозовое небо. Звонкая пощечина обжигает его лицо.

Глава 9

«Что, мать вашу, это сейчас было?» – Аня в десятый раз задавала себе этот вопрос, и в тот же десятый раз сознание отвечало, что это был оргазм. Самый натуральный, крышесносный, сука, мать его, оргазм. А, и да, это был секс, спонтанный, неожиданный, ломающий барьеры и лишающий воли секс. А нужно, на минуточку, заметить, ей не восемнадцать лет, а гораздо больше. Хотя при чем тут ее возраст и оргазм, а точнее, секс, Аня не могла связать.

Не то, чтобы у Ани не было никогда секса, конечно, он был, и не раз, и не с одним мужчиной, она всё-таки свободная женщина, молодая, полная сил и энергии. Но то, что было с теми мужчинами, в сравнении с тем, что сейчас было с Артемом Молотовым на старом расшатанном столе, сексом назвать трудно.

И Артем был еще не совсем, мягко говоря, в форме, если учесть его вчерашнее состояние, хорошую такую шишку на затылке и головокружение. Если он с сотрясом так может, хочется сказать словом ее напарницы Людки «присунуть», то какой он в полной своей форме? Самое главное – не думать об этом и не представлять.

Аня сидела в нетопленой бане, умывалась из таза успевшей остыть со вчерашнего вечера водой. Но это было как раз то, что надо. После этого секса она находилась в каком-то потрясении, она четко помнит, как влепила Артему звонкую пощечину, отчего ладонь до сих пор горела. Она хотела его оттолкнуть, хоть чем-то прикрыться и выйти из комнаты, чтобы только не видеть его черные глаза, но он вышел первый.

И вот она, почти тридцатилетняя женщина, которая отметит свой юбилей в следующем году, сидит в бане и понимает, что мало ее трахали в жизни, а чтоб так – никогда. Все эти байки и рассказы своих знакомых и подружек о том, как они встретили шикарных мужиков, и у них случился с ними фантастический секс, она относила как раз именно к разряду баек и рассказов.

И рассказывались они именно для того, чтобы подруги завидовали. Аня не завидовала, потому что о таких мужиках и таком сексе пишут только в фантастических любовных романах. Аня не любила фантастику, но любовные романы иногда почитывала. Мол, у него член был длиной почти с канцелярскую линейку, и я сбилась считать свои оргазмы– фу, ну что за сказки!

И вот сейчас этот самый сказочный мужчина где-то в доме и наверняка что-то сломал. Потому что, когда она влепила ему ту пощечину, на его лице долю секунды было искреннее недоумение, потому что мужик реально не понял, за что ему прилетело. Тут же женщина должна была кланяться в ноги и целовать руки за то, что ей «присунули» – спасибо, Люда, за пополнение моего словарного запаса– и благодарить за оргазм.

С лица сразу слезла эта противная ухмылка, глаза метнули молнии, полоснули по живому так, что у девушки скрутило желудок. Он демонстративно, глядя ей в глаза, заправил свой член в фирменные боксеры, развернулся, вышел, с силой хлопнув дверью.

Вот если бы не его эта похабная мерзкая улыбочка, которая растеклась по физиономии… Такая, мол, ну что, детка, недолго ты ломалась? Стало так противно, рука сама поднялась и замахнулась, хотя до этого мужиков она лупила редко, а тут – словно моська на слона, а ведь он мог и ответить. Хотя доктор Грач сказал, что Артем никогда не обидит женщину, ну, кто его знает, какие изменения произошли в его мозгу после удара по голове и ночевки в лесу.

Аня снова плеснула на лицо воды из таза, затем на тело, скользя руками по коже. Пальцами задевала соски, обвела их вокруг, чуть сжимая. Вода полилась на живот и между ног, но именно сейчас эта простая ежедневная процедура вызывала такую острую реакцию в ее теле. Между ног было влажно, ее соки, смешанные со спермой мужчины, стекали по бедрам.

Аня накрыла набухшие половые губы, провела по ним, чуть раздвигая. Нащупала клитор, закружила по нему, натирая пальчиками, шире раздвигая ноги, откинулась на деревянной лавке к стене. Мышечная память помнила, как ее лоно растягивал член, как насаживал на себя, вбивался до упора. Как она сама сжимала его, пульсировала, текла, кричала и задыхалась. Аня прикрыла рот ладонью, когда начала громко стонать, кончая, лаская себя.

– Твою же мать, надо пустырника выпить.

Аня легла на лавку, прикрывая глаза, стараясь вновь выровнять дыхание и успокоить сердце. Когда она наконец закончила все свои водные процедуры и зашла на веранду, вытирая на ходу волосы, то увидела странную картину, как Артем стоит на карачках и блюет в ведро.

Откинув полотенце, быстро подошла, провела рукой по спине, присела рядом.

– Господи, Артем, что с тобой? Опять плохо, да? Нужен покой и постельный режим, ты же должен это понимать, ты же взрослый мужик.

«Сука, почему так хреново-то?»

– Вставай, умоешься, и пойдем в кроватку. Посмотрим, что там доктор прописал.

«В кроватку – это лучше, с такой-то кошечкой, да в теплой кроватке. Молотов, о чем ты думаешь?»

Умывшись, дойдя до постели, упав на нее, Артем закрыл глаза, прикрыв их рукой. Голова кружилась даже лежа, но уже не тошнило. Он помнил, как его повело первый раз, когда он усадил Аню на стол, как трогал ее, как кусал шею и потом резким движением заполнил ее собой. Какая она узкая, горячая, словно бархатная внутри. Его вело натурально, и это был не сотряс – или сотряс?

Его отчего-то тянуло к этой девчонке, и тут в одну секунду просто сорвало, когда он увидел упругую попку, обтянутую розовыми трусиками, а потом маленькие грудки с ещё не острыми сосками. И все, пиздец, накрыло. Протяни руку и возьми, и он взял. В ушах словно шумело море, сквозь этот шум он слышал ее стоны и крики. Пара движений, и он уже в ней, ярко, остро, так, что хотелось выть. Кончал, наверное, целую вечность, сука.

Даже сейчас, лежа на кровати с закрытыми глазами с больной головой, он чувствовал, как возбуждается, как член снова наливается кровью.

«Черт».

Открыл глаза, посмотрел, Аня стояла к нему спиной, читала то, что на листке бумаги, вырванном из тетради, написал Грач.

«Молодец, друг, примчался сразу, как только его позвали, все боится за меня. Я благодарен ему, Грач – молодец, терпила, каких мало, одному ему удается меня выносить, да и спасать временами».

– Так, посмотрим, что тут доктор прописал.

Аня набрала из ампулы в шприц лекарство, повернулась к Артему и с загадочным видом посмотрела на него.

– Поворачивайся, подставляй зад, теперь моя очередь.

«Точно стервочка, маленькая стервозная кошечка».

Глава 10

Он заснул почти сразу, как были выпиты все таблетки и поставлены уколы. Даже не обжигал больше Аню взглядом своих темных глаз. Она вышла из комнаты, тихо прикрыла дверь и облокотилась о стену. Даже не могла на него злиться, когда он в таком состоянии, большой, беспомощный, молчаливый. Вот его молчание напрягало больше всего.

Не то чтобы Аня хотела с ним поговорить по душам или узнать, что же с ним случилось, а вообще, надо как-то общаться, хоть минимум слов и фраз для совместного существования в эти дни. Но, видимо, даже этого минимума не будет.

В заботах прошел день, дождь наконец закончился, можно было собрать ягоды. Наступил вечер, соседские мальчишки с шумом проезжали мимо окон, а дверь комнаты резко открылась, и, загораживая почти весь ее проем, возникла мощная фигура Артема. У Ани так и замерла рука с ягодой около губ.

Сонный, хмурый взгляд, взъерошенные волосы, и снова в одних плавках, хотя она положила ему его чистую одежду. Но, видимо, в плавках ему привычней.

Первое, что увидел Артем, выйдя из комнаты, то, как девушка ела ягоду. Крупная красная малина соприкасалась с ее влажными губами, она, словно в замедленной съемке, открывала их, а потом облизывала, прожевав ягодку.

«Молотов, очнись, ты так скоро станешь маньяком».

Девушка что-то говорила, а он смотрел только на ее губы. Чувствовал, что в плавках начинает оживать его член, потянулся, поправили его рукой.

– Артем! Ты меня слышишь? Я тебе задаю вопросы, а ты начинаешь себя трогать.

Аня соскочила с места, развернулась, уронила со стола ложку, та улетела далеко под стол. Она тут же полезла ее доставать, нагнувшись так, что под тонкими, облегающими круглую попку штанишками были видны очертания трусиков.

«Ух ты!»

– Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь?

Аня достала ложку и вопросительно посмотрела на мужчину, стараясь не опускать взгляд ниже его груди.

– Голова болит, кружится?

Артем отрицательно покачал головой.

– Иди в баню, она по дорожке, ты увидишь, там полотенце я оставила, тебе надо помыться и смыть кровь с головы. Ты справишься сам?

Артем пожал печами.

– Пойдем, я тебя провожу, а потом поужинаешь и примешь таблетки. Твой друг дал мне четкие указания. И никаких резких движений, ты понял?

«Она что, училкой работает? Представляю ее в черной узкой юбке, белой блузке, на высоких каблуках. О, Молотов, все, надо не сотряс лечить, а идти к мозгоправу, как Грач советует давно. А он давно его посылает в другое место».

– Пойдем, чего ты застыл? Вот, обуйся.

Обувь – чьи-то разношенные калоши, Артем посмотрел на них, надел и направился по уложенной тротуарной плиткой дорожке за девушкой к бане.

Внутри было не так жарко, Артем сел на нагретую лавку, облокотился на стену и прикрыл глаза.

Его жизнь могла закончиться, по всем срокам, давно, еще тогда, на заметенной снегом трассе. А он уже два года продолжает испытывать эту жизнь и себя на прочность, постоянно выигрывая. Судьба словно играет с ним в поддавки, каждый раз лишь смеется в лицо, а он скрипит зубами, потому что сказать ничего не может, и снова кидает ей вызов.

Парни, наверное, потеряли его, хотя Марат не поднимет кипиш, его шеф и не настолько пропадал, хоть на него можно положиться. Что же было тем вечером, что же случилось в промежутке между полуночью и двумя пятнадцатью ночи? Черт, словно провал в памяти, чем его так накачали? Вот бы накачаться так, чтоб не помнить эти два года. Но Грач, птица его верная, талисман ходячий, достанет его хоть откуда.

Мышцы в тепле расслабились, даже спина перестала ныть, Артем налил воды в таз, разбавил холодной, умылся, намочил волосы, намылил их тем же мылом, которым умывался, слишком резко сдвинулся на лавке, таз с водой упал с грохотом на пол.

– Что случилось?

К нему тут же влетела Аня, она так и осталась на улице, понимая, что мужчине может стать плохо, как тогда, когда она застала его на веранде, выворачивающего свой желудок в ведро. Не понимая почему, но она осталась, хотя могла уйти, заняться своими делами. Волновалась? Переживала? Ну, что себя обманывать, да, было такое.

– Подожди, сейчас я тебе помогу, сиди на месте.

Девушка подняла таз, вновь налила в него воды, стараясь не смотреть на обнаженного мужчину, она встала чуть дальше, но у его раздвинутых ног, и начала поливать его из ковша, смывая пену с волос и лица. В одежде было жарко, футболка моментально прилипла к телу, леггинсы намокли.

– Не открывай глаза, а то попадет мыло.

Артем не открывал, он лишь чувствовал Анины пальчики на волосах, она массировала кожу головы, отчего хотелось урчать довольным котом. Его руки сами собой потянулись к девушке, большие ладони обхватили тонкую талию, сжали ее. Пальцы девушки замерли, из ковша перестала литься вода.

– Артем, не надо. Не играй так.

Он открыл глаза, встретился с зеленым взглядом Аниных глаз, сразу запахло свежестью и листвой. Еще сильнее сдавил ее талию, руки быстро заскользили по спине, притянули к себе за шею, зарываясь в волосы. Его губы совсем близко, его ладони обжигают, взгляд парализует. Аня смотрит неотрывно на его губы, приоткрывает свои, резкий вздох, горло сушит, хочется пить, и она целует его сама.

Движения, всхлипы, вздохи. Футболка летит на мокрый пол, обнажая грудь девушки. Рука скользит по ребрам, накрывая ее, она идеально ложится в его ладонь.

«Черт, она правда идеальна».

Вбирает сосок в рот жадным поцелуем, второй сжимает, выкручивая пальцами. Аня подается вперед, опускает глаза, смотрит, как Артем до боли ласкает ее ставшую такой чувствительной грудь. Его руки стягивают с нее оставшуюся одежду, снова его рот накрывает ее губы, и Аня оказывается на коленях мужчины с широко раздвинутыми ногами, максимально открытая для ласк.

Артем проскользил пальцами между гладких складочек ее половых губ, задевая и царапая ногтями клитор, закружил по нему, отчего Аня протяжно застонала, заерзала на коленях.

«Черт, какая же девочка горячая и влажная. Кончу, наверное, только от того, что просто касаюсь ее».

Мужчина ласкал клитор, дразнил вход во влагалище, продолжая целовать девушку. Вновь нашел набухший сосок, прикусил, Аня закричала, давление на клитор увеличилось, он безжалостно натирал его большим пальцем, пока сосал грудь. Аня напряглась всем телом, бедра задрожали, дыхание стало сбивчивым. Оргазм неизбежно накрывал ее, она сжимала ноги, тело трясло.

– Артем, не могу больше, Артем… а-а-а-а… пожалуйста… а-а-а-а…

«Охренеть, твою же мать, вот это девочка. Кончай, сладкая».

Сильнее давит на клитор, впиваясь в губы, глотая ее крики, Аня кончает, но тут же два пальца вонзаются в ее влагалище, резкие, но неглубокие толчки. Аню снова трясет, следом накрывает второй оргазм, она кончает на пальцах Артема, выбрасывая струю жидкости, сквиртуя, теряясь в своих ощущениях.

«Будь я проклят, откуда же ты такая взялась, девочка? Сука, сейчас взорвусь сам только от одного ее оргазма на своих пальцах».

Глава 11

Ночь была теплой и безоблачной, небо было чистым, а звезды яркими, или, может, Ане это только казалось. А еще было очень тихо, молчали соседские собаки, лишь где-то в кустах стрекотали сверчки.

Сидя на крыльце, девушка выпустила струйку сигаретного дыма в это ночное небо, рассматривая звезды. Вроде и не курит, так чтоб это было вредной привычкой, но иногда хочется хоть на миг расслабиться, одурманить мозг никотином, ни о чем не думая.

Вот и сейчас Аня уговаривала себя ни о чем не думать, не давать оценку своему поведению и действиям. О поведении Артема можно было и не думать совсем, там было все ясно и понятно, он мужчина, ему проще, захотел-взял, сплошные инстинкты, рефлексы. Если начать анализировать и размышлять, то ни к чему хорошему в своих мыслях она не придет.

Начнет сама себе выедать мозг, гнобить и корить, что расслабилась, повела себя как шлюха. Хотя шлюха – звучит слишком грубо, Аню аж передернуло от этого слова. Что позволила первому встречному, совершенно незнакомому мужику воспользоваться моментом, ситуацией, а она слишком вяло сопротивлялась, так что он и не заметил. Потом еще влепила пощечину, мол, обиженная, господи, дура такая.

Как тогда сказала мать: «Ну что, позволила этому сопляку так быстро затащить себя в койку и попользоваться? Так вот, знай, так теперь будет поступать каждый». Тогда эти слова резали по живому, но она даже не пыталась доказать, что все было не так, ее матери бесполезно что-либо доказывать.

В любом случае, все это было давно, но в голове просто отпечатались те слова, то клеймо, которое на ней поставила родная мать. И потом к любому мужчине, который оказывал ей знаки внимания, Аня присматривалась слишком долго, тщательно прощупывала и думала над предложением сходить на свидание или провести вместе время. Пока она этим занималась, у мужчины пропадал интерес и желание добиваться ее дальше.

Будто она матери доказывала, что ей никто не пользовался и не пользуется. Что она сама принимает решения и позволяет быть рядом. Но этот мужчина брал, не спрашивая, брал так, что она не могла оттолкнуть его и отказать. Он просто подходил, прижимал к себе, не говоря ни слова, Аня чувствовала, как от нетерпения его руки до боли сжимали ее тело, как поцелуи обжигали кожу, как он хотел ее – здесь и сейчас.

От воспоминаний, что произошло в бане, по коже побежали мурашки. Аня никогда не испытывала такого, словно Артем в ее теле переключил тумблер, он знал, куда целовать, где ласкать, как давить, дразнить и доводить до экстаза, так что перед глазами были цветные круги. Она словно сорвалась с цепи, на которую сама себя посадила, содрогалась, трепетала, пульсировала на его пальцах.

А потом, когда он одним резким движением посадил ее на свой член, закричала, вцепилась ногтями в мощные плечи, царапая, сама насаживаясь глубже. Ее держали под ягодицы, Артем насаживал, растягивая ее лоно, до синяков впиваясь в кожу. А когда Аня окончательно потерялась в ощущениях, он неожиданно вышел из нее, приподняв, проводя по своему члену рукой, кончая, крепко прижимая девушку к себе.

После этого Аня молчала, не хотелось ничего говорить, да и пощечина была бы совершенно неуместна. Молчали оба. Так же молча домылись, Артем не делал резких движений, Аня же старалась не смотреть в его сторону. Отчасти было стыдно, что он мог подумать о ней плохо, принять за доступную и безотказную, хотя строила из себя такую гордую и независимую.

Отчасти за то, что так откровенно отдавалась, шептала, просила еще. Господи, она снова краснела, словно ей шестнадцать, и мальчик пригласил ее в кино, с той лишь разницей, что мальчик сейчас ее так хорошо «отжарил» – и снова спасибо ее напарнице Людке за словарный запас.

Они так же молча поужинали, хотя Артем неотрывно наблюдал за ней, Аня чувствовала его взгляд, но делала вид, что не замечает. А он, словно специально, смотрел, прожигая на ней дыру.

– Иди в комнату, я уберу посуду и поставлю уколы.

Артем не сдвинулся с места, но когда Аня попыталась встать и потянулась за его тарелкой, схватил за руку, она замерла, глядя на нее, потом ему в глаза. Хорошо, что в них не было наглой усмешки и этой дурацкой ухмылки, а то точно эта тарелка полетела бы ему в лоб.

Артем встал, ушел в комнату, пришел с тетрадкой и ручкой.

«Что не так?» – было написано на листке.

– Все нормально. Все так.

«Я тебя обидел?»

Аня усмехнулась, собрала посуду со стола, отнесла к раковине.

– Нет, Артем, ты меня не обидел. Просто я не привыкла к такому, что ли, быстрому, слишком быстрому развитию событий. Я не знаю, как реагировать, я согласилась присмотреть за тобой, но…

«Тебе было хорошо?»

Аня обернулась и прочитала то, что ей показал Артем. О да, ей было очень хорошо, безумно хорошо, так хорошо ей не было никогда в жизни. Но этого всего она, конечно, не сказала.

– Иди в комнату, я скоро приду.

Мужчина хотел еще что-то написать, но у Ани зазвонил телефон, она взяла его со стола, посмотрела на экран, узнала номер доктора Дмитрия Грача.

– Да, я вас слушаю. Добрый вечер, Дмитрий. Да, все хорошо, наш больной помылся, покушал, сейчас будем ставить уколы и принимать лекарства – все, как доктор прописал.

Аня засмеялась, услышав ответ, потом еще долго что-то слушала, улыбаясь, а Артем, вглядываясь в лицо девушки, пытался понять, что там поет ей эта птица Грач. Потом взял ручку и начал быстро писать на листке, но бросил, потянул девушку за руку, Аня обернулась.

– Дмитрий, тут Артем хочет вас услышать, передаю ему трубку.

– Ну как ты там, Молотов, хорошо устроился? Знаю, что хорошо, Аня о тебе позаботится, беспомощность ты моя. Нашли твою машину, угадай, где? Ни за что не догадаешься, у тебя во дворе. Консьерж говорит, что не видел, как ты приехал и поднялся в квартиру, на машину обратил внимание рано утром. Твою тачку только слепой не заметит. И я прошу тебя, Молотов, не обижай девушку и не психуй сейчас, знаю я твои закидоны. Парням твоим я не звонил, напиши им, чтоб не подавали в розыск, как в тот раз. Отбой.

Аня стояла совсем рядом и все слышала. Интересно как, значит, Артему так не впервой пропадать, и с машиной тоже странная история. Хотя это совершенно не Анино дело, три дня – и его заберут, завершится ее отпуск, приедет Вадимка, все потрясения закончатся, жизнь станет прежней.

Поставив мужчине укол, дав таблетки, Аня долго не могла уснуть, ей было то жарко, то душно, то хотелось пить, а потом еще и курить. Не удержавшись, накинула на плечи платок, вышла, села на крыльцо и закурила. Тишина, яркие звезды, ночь была волшебной, грех портить ее мрачными мыслями.

Заскрипели половицы, Артем подошел, остановился сзади, присел на корточки, забрал из ее пальцев сигарету, глубоко затянулся несколько раз. Аня неотрывно смотрела на сильные пальцы, что обхватывали фильтр, на то, как напрягалась его шея, втягивались щеки. Он курил красиво, так по-мужски, зажав сигарету большим и указательным пальцами.

Дым поднимался в чистое небо, Аня вдыхала его, молчала, наблюдая за мужчиной. Сигарета полетела в кусты, обрисовав в воздухе красивую красную дугу. А потом он резко потянул ее вверх, подбросил на руки и понес в дом.