Официальный сайт психолога, психотерапевта Ольги Викторовны Бермант-Поляковой olga.co.il это увлекательное чтение. Нам повезло, в рамках «Русского проекта Илоны Романовой» автор прилетела вести семинар в Екатеринбурге, и мы встретились.

– Вы мне поработать на вас предлагаете, что ли? – не сразу поняла она наше предложение, превратить тексты из Интернета в Избранное под обложкой.

– Арбайтен, Ольга Викторовна, и так сто тысяч пятьсот раз? Тексты и так в Интернете, доступны любому читателю, на вижу смысла второй раз работу по публикации делать.

– Смысл – держать книгу в руках, читать и давать другим посмотреть, дарить хорошим людям в подарок. Тексты с сайта подруге не подаришь почитать, а книгу – легко. Тем более вашу книгу. Психологи, кто больше двадцати лет практикует и пишет о своей работе, вообще наперечёт.

– Книга – дело хорошее, не спорю, а где время взять на вёрстку, макетирование, корректуру, редактуру?

– Мы всё сделаем за вас, и составительскую, и редакционную работу, – пообещали мы и добавили:

– Но создать аккаунт на Ridero.ru вы должны сами.

В книге, которую читатель держит в руках, составители следовали структуре сайта, хотя построили сборник с учётом пожеланий читателей. Открывается том интервью ноября 2015 года и лаконичными формулировками Обо мне.

Первыми читателя встречают тексты легкомысленных и не очень Эссе, затем идёт раздел Знания. В нём автор рассказывает о ментальности «Что само собой разумеется и его все и так знают», о психологических защитах «Словарь психологических защит» и своём опыте лечения страдающих хроническим посттравматическим расстройством «Как пережить свою трагедию. О сокрушённых, повергнутых в прах и восставших из пепла людях». Мы поместили в Знания полемические заметки судебного психолога о разводах «Развод и мир», а также интереснейший рассказ для родителей, как рисуют человека все дети и трудные дети, «Дети рисуют семью». Он подробно иллюстрирован примерами рисунков.

После Знаний читателя ждёт автобиографический раздел Люди, где взгляд отдохнёт от глубоких текстов на профессиональные темы. Из двух десятков рассказов о людях на сайте мы выбрали три: историю про университетские годы в России «Клаудиа Бахман-Гросс», историю «Рождение клинициста» на границе двух миров, российского и израильского, и историю «Двадцать лет на Ближнем Востоке». Все они иллюстрированы фотографиями.

Завершают сборник самые сложные тексты. В разделе Статьи и доклады читатель встретится с научной прозой Ольги Викторовны. Из трёх десятков опубликованных работ ею выбраны как лучшие четыре статьи, увидевшие свет в московских и санкт-петербургских журналах и сборниках. Список всех статей автора дан полностью в разделе Послесловие.

Надеемся, читатель порадуется вместе с нами, что десятилетие жизни и творчества автора теперь – под одной обложкой.

Честное интервью с психологом

В Живом Журнале есть блоггер soullaway, который публикует честные интервью с людьми разных профессий. В ноябре 2015 года он задал свои вопросы человеку, известному как m-d-n, Бермант-Поляковой Ольге Викторовне.

– Почему вы решили стать именно психологом?

– Я не решила, я захотела. Поступила в университет (тогда на всю страну было только пять факультетов, и конкурс был 19 человек на место), написала диссертацию по социальной психологии, отучилась в ординатуре по клинической психологии в лучших госпиталях Ближнего Востока (клиническая психология здесь вся психоаналитического направления) и ушла в частную практику. В сорок лет сделала специализацию по судебной психологии и стала экспертом национального уровня в теме. В этом году была в Москве в Институте Философии РАН на научной конференции «Человек перед выбором в современном мире», общалась с интеллектуальной элитой страны. Словом, человек свободной профессии, как и мечтала в юности.

– Как я понимаю, психиатр лечит, а психолог даже не ставит диагнозы. Расскажите, пожалуйста, для чего же тогда вообще нужны психологи?

– Как гласят официальные документы, психолог может выполнять следующие виды деятельности: диагностическую и коррекционную; экспертную и консультативную;

учебно-воспитательную; научно-исследовательскую; культурно-просветительную.

Мне больше нравится определение «смягчитель трения с жизнью».

– Поясните, пожалуйста, на каких проблемах специализируетесь именно вы.

– Предразводная ситуация, неприятности с полицией или в суде, трудные дети и всё, что связано с ОСР и ПТСР (острым стрессовым расстройством и посттравматическим стрессовым расстройством).

– С какими проблемами к вам обращаются чаще всего?

– Если называть суть, то обращаются с неумением поладить с самим собой и с другими людьми. Обычно идут или по направлению врача-психиатра или семейного врача (депрессии, тревоги, расстройства сна, психогенная импотенция, страхи – это у взрослых; у детей эмоциональные проблемы и поведение дома и в школе) или «самотёком», ещё есть направления от адвокатов, и медицинский туризм из России.

– Вы работали и в России и в Израиле, можно ли сказать, что пациенты этих двух стран схожи? Или же разница в менталитетах чувствуется?

– Разница в менталитетах чувствуется, и очень сильно. В Израиле смотрят на США, как колхозники на громкоговоритель, передающий Москву, с благоговением. В профессиональном мире моду задают психоаналитики, у Фрейда кабинет был с коврами и в красном, и здесь хороший тон клиника по законам жанра. У меня такая же, положение обязывает.

Стереотипы восприятия здесь замешаны на родо-племенных различиях, при знакомстве так прямо и спрашивают «какого ты рода-племени». Я учила иврит у преподавательницы из Аргентины и говорю с певучим аргентинским акцентом, это в первое время сбивает собеседников с толку.

Про выходцев из России бытует стереотип «русская жена будет кормить тебя бесцветной и пресной едой», «русская рожает одного ребёнка и заводит собаку», «русская жена холодная и дистантная, будет в семье держаться особняком». Есть стереотипы и про американских, и про марокканских, и про йеменских, и про тунисских, и про иракских, и про иранских выходцев. Жители Средиземноморья действительно иначе относятся к приправам в еде, многодетности в семье и желанию общаться с многочисленной роднёй.

В плане страдания, которое приводит к психологу, разница в менталитете ощущается на другом уровне. В Израиле девушки служат на обязательной военной службе без малого два года, а юноши без малого три. В армии действует своя психологическая служба, поэтому обращаясь к психологу, местные уроженцы находят тебя и платят за консультацию, а русские (что местные, что туристы) «приходят сдаваться» психологу, после того как много лет пытались сами и не помогло.

– По вашим оценкам, в России люди не любят обращаться к психологам? Если да, то почему?

– В ЖЖ есть сообщество ru-psiholog, где я одна из смотрителей. Десять обновлений каждый день, второе место в рейтинге ЖЖ по посещаемости, – а если бы подзамочные посты были все открытыми, было бы в ТОПе ежедневно. Обращаться любят, не обольщайтесь. Не любят деньги за работу психолога отдавать, когда свободных денег нет, это правда. В такой ситуации терапия у психолога борется с покупкой зимних сапог и побеждают, как правило, сапоги.

– Вам приходилось работать с наркоманами? Впоследствии им удавалось вернуться к обычной жизни?

– Да, приходилось. Не по всем есть катамнез (данные после лечения спустя несколько лет), но есть и ремиссии, и рецидивы. Панацеи в наркологии нет. В сети есть книга «Всё проще, чем кажется», автор Ина Тундра. Она пишет о своём опыте наркомании и о соответствующей субкультуре столицы. Клиенты были оттуда.

В Израиле наркология действует по американскому образцу. Для героиновых наркоманов есть заместительная метадоновая терапия, а для онкологических больных и людей с хроническим ПТСР врач выписывает рецепт на медицинскую марихуану, – аэрозоль из баллончика в аптеке можно купить. Курение марихуаны преследуется по закону. Психостимуляторы, – такие, как запрещённый в РФ риталин, – здесь назначают детям начиная со второго класса. Так что здесь «живи с наркотиками и не напрягай окружающих» скорее принцип.

– Кто, на ваш взгляд, никогда не сможет стать психологом?

– Тот, кто не может стать психологом, становится дрессировщиком. Либо ты понимаешь других людей, либо муштруешь их.

– Что недопустимо в работе психолога?

– Глупость.

– Хороший руководитель должен уметь разбираться в людях и быть хотя бы немного психологом?

– Есть такая идея, её автор Говард Гарднер, что интеллект человека состоит из нескольких (музыкально-ритмический, логико-математический, вербально-лингвистический, натуралистический, телесно-кинестетический, внутриличностный, межличностный, визуально-пространственный). Работа руководителя требует хорошего межличностного интеллекта, как и работа дипломата, продавца, переговорщика, разведчика.

– Что самое сложное в вашей работе?

– Если говорить о работе, то современные психодиагностические методы с их профилями, стандартными отклонениями, вычислением индексов, – не самая простая сторона профессии.

Если говорить обо мне, то самое сложное – это найти баланс, сколько душевных сил уделять работе, сколько собственным детям. Я приняла решение, что буду отвечать на письма и телефонные звонки клиентов между сессиями, – это был сознательный выбор.

– Обращались ли вы сами когда-нибудь к психологу?

– Да, несколько раз в трудных жизненных ситуациях. Одна голова хорошо, а две – лучше.

– Можно ли утверждать, что психология это наука?

– Да, можно. Психология – наука университетского уровня с конца XIX века. Сейчас, в XXI, когда научные издания учитываются в одной базе данных (Scopus), среди наиболее авторитетных изданий в этой базе более 250 журналов по психологии. Российских из них два, израильских ноль. Подавляющее большинство – американские.

– Дайте сами себе совет.

– Помнить о том, что мужчина без недостатков – это ангел. Бесполый.

– Что такое роскошь для психолога?

– Собственные иллюзии.

– У психологов есть какие-то профессиональные суеверия?

– Суеверий нет, есть этический кодекс и запреты, налагаемые этикой в дополнение к законодательству страны, где практикуешь.

– Вы как психолог, исходя из моих вопросов, можете составить какие-то выводы обо мне?

– Могу. Вы хотите, чтобы я публично разгласила эти выводы на всю читательскую аудиторию?

– Может быть, есть нечто такое, о чём бы вы хотели рассказать, а я не догадался спросить?

– Да, про «Дубраву». Это фантастическая история, в которой всё правда, про любовь и предательство. Она опубликована и любима читателями.

Обо мне

В светлом холле Азриэли-центра, среди праздных людей и детей, уставших от суматохи развлечений, мы встретились глазами и улыбнулись друг другу. Он хорошо выглядел, посвежел, пободрел, сменил причёску… Только его ироничный взгляд остался прежним. Мы глазами сказали друг другу, что помним, ценим, храним.

Когда работаешь психотерапевтом в одном и том же месте много лет, к этому привыкаешь. Мужчины и женщины, каждый, кто решился однажды довериться мне и позвонил, чтобы назначить приём, когда-то был моим гостем. Приходил, говорил, пил чай, плакал о своём горе, удивлялся своей жизни, понимал что-то важное о себе, а потом возвращался в большой мир, к полноте счастья, радостям взаимности, свободе от тревог.

Меня попросили рассказать, как психолог помогает людям, что такое психотерапия и проективная психодиагностика. Казалось, сделать это легко, а выяснилось – невозможно. Настолько личным было увиденное и пережитое, настолько откровенным обсуждение, настолько пронзительным понимание. Надеюсь, читатель поймёт и простит сдержанность, с которой я пишу о любимом деле – в научных статьях и эссе.

Профессия

Кандидат психологических наук по специальности социальная психология (1995—1998), ординатура по клинической психологии (2001—2005), специализация по судебной психологии (2013—14).

В сферу моих профессиональных интересов входят:

– психодиагностика,

– консультирование по психологическим проблемам,

– психологическое просвещение и психообразование,

– краткосрочные вмешательства в случае эмоциональных и поведенческих расстройств у детей и взрослых.

Приём по предварительной записи.

Подробности на сайте olga.co.il

Консультации онлайн

Что можно успеть за часовой разговор? Можно задать психологу заранее приготовленные вопросы. Можно отсканировать и прислать детские рисунки, чтобы обсудить их с профессионалом. Можно решиться рассказать о том, что мучит, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

Практика по Скайпу придерживается тех же принципов, что и работа «в реале».

Практика по Скайпу придерживается тех же принципов: конфиденциальности обращения, встреч по расписанию и добровольного информированного согласия на занятия с психологом, что и работа «в реале».

Вам понадобятся аккаунт в Skype, работающий Интернет и предварительная договорённость с психологом, в какой день и час одновременно «выходить на связь».

Супервизия

Работа на приёме – с конкретным взрослым, ребёнком, супружеской парой или семьёй, – это погружение в мир переживаний, жизненно важных решений, сокрушённых надежд, сожалений о случившемся и неслучившемся.

Это работа ума и работа сердца, и, чтобы делать её уверенно и хорошо, психологу приходится задавать себе непростые вопросы, оценивать свою работу. Время, когда психолог размышлял о том, что и как он делал, – рефлексия, или обсуждал свою работу с коллегами, – интервизия, или обсуждал свою работу с много повидавшими на своём веку профессионалами, – супервизия, это часть еженедельного распорядка дня.

О сложностях и дилеммах в работе с людьми мне легче размышляется, когда я пишу. Каждому периоду жизни и увлечённостью той или иной темой в психологической практике – своя книга, по такому принципу.

Онлайн супервизия – это живой диалог.

Если вам мало написанного в книгах и вы хотите обсуждать любимое дело в живом диалоге, если вам нравится «думать об кого-то» о том, что можно улучшить в своей работе психолога, за что браться в первую очередь, а что само исчезнет со временем, – организуйте группу, и мы побеседуем полтора часа по Скайпу. Любой психолог может стать лучше.

Скайп предоставляет возможность групповой видеоконференции так, что в одном разговоре могут участвовать до 9 собеседников из разных городов или стран.

Онлайн супервизия предоплачивается.

Эссе

Как я первый раз в жизни бежала спринт в Шереметьево

Бежала резво, технично, выполняя норматив забега в верхней одежде и зимних сапогах. День 29 октября 2015 года не предвещал вечерних спортивных эксцессов, но компьютеры на всех стойках регистрации терминала D в Шереметьево повисли в 17.50 и регистрация на все рейсы всех внутренних и международных линий прекратилась.

Групповая медитация длилась с час, – три сотни пассажиров сгрузили пальто на багаж и созерцали сотрудников стоек регистрации, два десятка сотрудников созерцали экраны мониторов. Милая девушка в форме на русском и английском выкликала города: пассажиров на Рим, потом на Хельсинки, потом на Лондон и Барселону. Их регистрировали «вручную» в надежде на то, что Феникс вот-вот передаст компьютерам свою чудесную способность восставать из пепла по собственной воле.

Новые авиасчастливчики не иссякали. Наоборот, бодрым шагом толпы людей прибывали к стойкам регистрации в зале D. Наша часовая медитация отстоявших в почётном карауле у сумок и коробок закончилась. Внимание переключилось на новоприбывших, чья богатая мимическая игра, – новички не сразу задавались вопросом, кто все эти люди в полутысячной очереди перед ними и почему люди в форме играют в лото, держа в руках прямоугольные бумажки и выкликая «готовимся Франкфурт и Ханой», – доставляла ценителям жанра подлинное эстетическое наслаждение.

Через полтора часа стойки регистрации поделили между рейсами и люди в огромном зале перегруппировались. Ереван, Тель-Авив, Берлин, Токио, Сеул и Астану отправили на регистрацию в терминал Е.

Жёлтенькая вывеска любезно сообщила, что ходу до Е 14 минут. Часы на табло подсказали, что до вылета самолёта осталось 20. «Успею за десять», – решила я и взяла с места в карьер в направлении D-E, мысленно вознося хвалы тому, кто изобрёл чемоданы на колёсиках.

Успела за девять.

Стойки 104—116 были в нашем распоряжении. Несколько из них манили баловней судьбы словами Astana Airlines. Остальные анонимствовали, все рейсы подходили вперемешку. Люди стояли в очереди и рассказывали друг другу, что кто-то, чьего имени они не знают, и кто мимо проходил, зато в форме, пообещал им, что без них не улетят. В этот момент у меня зазвонил телефон.

Звонили с работы, пожелать счастливого пути перед вылетом из Москвы, и напомнить, что завтра с 9.30 приём и кто записанные люди. Это значило, что опция переночевать в гостинице и улететь завтра днём другим рейсом отпала в полуфинале. Рывок к стойке регистрации, и рука с паспортом легла на барьер.

– Регистрация на ваш рейс уже закрыта, – удивилась девушка Вера в терминале Е. – Вы опоздавшая пассажирка, надо на центральную звонить, чтобы для вас её открыли.

Центральная как раз в это время вошла в роль сфинкса. Призвали девушку Катю. Центральная хранила молчание и в диалоге с ней. Очередь широкими мазками, не жалея выразительных средств, в красках живописала нижайший культурный уровень некоторых женщин, которые лезут без очереди. Призвали к трубке на проводе молодого человека с бейджем на шее. Он постучал пальцами по кнопкам и воззвал. Центральная проигнорировала и его зов.

– Вы опоздавшая пассажирка? – начал уточнять приятный молодой человек, по-видимому, готовя меня к примирению с неизбежным. Молодость хороша всем, кроме отсутствия жизненного опыта. Он недооценил, с кем имеет дело. Я повернулась к очереди и закричала.

– Поднимите руки, кто летит на Тель-Авив, нам закрыли регистрацию на рейс!

– Мы летим на Тель-Авив, – грянула половина толпы у анонимных стоек, поднимая вверх руки.

Молодой человек вздрогнул и обратился к центральной со своего личного телефона. Нас начали регистрировать.

– Не волнуйся, я получила посадочный и сдала багаж, – отчитывалась я, пройдя расслабленных таможенников. – Правда, открыты только половина кабин, но зато…

– Компьютер показывает, что твой самолёт уже летит, с тобой всё в порядке?

В посадочном талоне пассажиров любезно приглашали к выходу 29 в терминале D. Это значит, что мне предстояло преодолеть 15 минут в обратную сторону E-D, – по прежнему в полной зимней экипировке с сумкой, но уже с одной сумкой вместо двух. На пути к старту на повторной дистанции у меня были граница, проверка документов и безопасности.

Церемонные японцы в числе двух десятков кротко ждали своего часа на погранконтроль. Токио улетел в 20, наш в 20.10, время на часах было 20.30.

– Самолёт если улетел ваш, возвращаться вам тоже через Е надо будет, – сочувственно сказал симпатичный пограничник, ставя штамп.

Я морально готовилась к спринту.

– Мой самолёт улетает, – сказала я людям в очереди на проверку документов.

Очередь расступилась.

– Можно я разденусь первая? – спросила я мужчин в очереди на проверку безопасности.

Мужчины не возражали.

Путь вперёд был свободен. 38-й выход на посадку, – не порадовала взгляд жёлтая табличка, и я побежала полкилометра к 29-му. Первый раз в жизни я неслась мимо магазинов дьюти-фри и кафе из любви к искусству бега в зимней одежде в закрытых помещениях. По расписанию самолёт улетел двадцать пять минут назад.

– Есть кто-нибудь на Вену? – раздавались крики за поворотом.

В конце поворота, как награда на финишной прямой, стояли три стюарда, выкрикнув прощальное:

– Все прошли на Тель-Авив?

Они не услышали бы мой голос. Они не различили бы мой крик. Единственное средство дать им знать, что нас таких ещё минимум дюжина, просто не все так резво бегают, было – завопить. Простите меня, люди. Я вопила в тихом пристойном зале международных вылетов аэропорта Шереметьево первый раз в жизни. Но мне надо было вылететь этим рейсом, сегодня вечером.

– Тель-Авив! – хорошо поставленным голосом взвыла я, размахивая рукой. – Мы тут!! Нас регистрировали на терминале Е!! Мы стоим на границе в огромной толпе!!!

– Совсем посказились, – сказала стюардесса коллеге, отрывая посадочный, и уточнила у меня, за каким лядом нас в Е вообще понесло.

Боинг трипл севен (777) рейса SU 504 задержали с вылетом на час. Пассажирам стюарды объявили, что задерживают рейс из-за транзитных пассажиров, и сотни пассажиров терпеливо дождались нас всех. Спасибо вам, люди.

Московский рейс благополучно приземлился и получает багаж на 6-й ленте, пока я пишу этот текст.