Пока они спят. Фантастическая повесть

© Ольга Леопольдовна Краузе, 2017

ISBN 978-5-4485-9658-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Шу, который поёт

У каждой жизни своя дорога. Шакалы и вороны следуют за охотником и подбирают его объедки. Мартышки с крысами следуют за охотником и роются на пепелище его стойбища. А мать охотника несет часть добычи ее сына на базар, чтобы выменять эту часть на продукты от землепашца у его матери. А жены охотника, приглядывая за детьми, караулят и поддерживают жизнь огня в домашнем очаге, выделывают шкуры охотничьей добычи, вялят мясо и пекут лепешки.

Сын Богини Дизи, сам великий Ар небесным огнем высек основной свод законов для людей на Черном Камне Правды. Только в этом законе про нас ничего не написано, потому, что мы появились потом.

Одна молодая и глупая жена охотника, не дождавшись своей очереди в супружеской постели, пошла искать утехи на стороне и, забредя за городские ворота, встретила одинокого павиана, вволю насладившись им, вернулась домой. Когда же понесла от этого блуда, то обманула мать мужа, сказав ей, что это плод супружеской благодати. Так, благодаря измене и обману, появилось на свет наше племя.

Мы колдуны, артисты и воры. Кто из нас не владеет искусством пляски по натянутому канату – тот должен уметь ловко потрошить карманы и сумки ротозеев, любующихся искусством канатного плясуна или колдовскими чарами привлекать простаков, чтобы они сами несли нам добычу своего рода. Потому-то мы, бродяги, не таскаем за собой жен и детей. Зачем? Жена заблудившегося охотника сама не прочь заглянуть в нашу кибитку. И если у нее родится сын, который потом, когда вырастет, окажется не пригодным к охотничьему ремеслу – она приведет его к нам.

Раз наше племя не указано на Черном Камне, значит все перечисленные там законы не для нас. У нас свои законы, выбитые кнутами и палками на наших спинах. И самый главный из них гласит: НЕ ПОПАДАЙСЯ! А второй закон гласит: Если попался – не выдавай свое племя, даже если тебя будут пытать или угрожать смертью. А смерть нам не страшна, потому что после нее мы возрождаемся в павианах и вольно кочуем по зеленым лесам до самой смерти, пока снова не родимся в семье простофили-охотника, чтобы подрасти, окрепнуть и вернуться в свое племя.

Вот уже пятый сезон дождей, как я сорвал охоту своего рода. В мою западню угодила коза с козлятами. Коза сломала переднюю ногу, а три козленка были совершенно невредимы. Я отпустил козлят, а козу не зарезал, а привязал к сломанной ноге струганную палку, облепил ногу с палкой глиной и стал за козой ухаживать, как за больным ребенком. С той поры все охотничьи неудачи нашего рода были причиной того, что добычу не убили и не съели. По законам Черного Камня, я сам должен был перерезать горло этой козе, и высосав ее глаза, отдать тушу женщинам рода, чтобы они разделали ее. Но я не только этого не сделал – я никого не подпустил к моей козе. Тогда, наконец, в роду поняли, от какого я племени. Но мою мать уже никто не мог обвинить или наказать – она умерла еще при моем рождении.

С тех пор я с племенем Рогуш и со своей козой скитаюсь от базара к базару и гадаю наивным женщинам, сочиняя то, что они так жаждут услышать.

Я счастливый человек. Даже не представляю, как можно было жить иначе. Как можно было родиться и жить в чужом племени, когда есть свое, такое близкое и понятное племя Рогуш.

Дочь начальника стражи

Мой отец начальник стражи. Люди его боятся. Поэтому все парни нашего города в мою сторону даже не смотрят. Но отца это ничуть не беспокоит. Он, еще десять сезонов дождей тому назад, сосватал меня старшему советнику. Старший советник злой и противный. Хоть он и богатый человек, но у него всего две жены. Причем, одна очень старая, которую он постоянно колотит, но никак убить не может, а другая молодая, которая больше года у него не живет, поскольку он ее убивает, и берет себе новую вторую жену. Мой отец не дурак, он все прекрасно понимает, но десять сезонов дождей тому назад я очень больно укусила его за палец, за что он меня проклял и сосватал старшему советнику.

Зато, после этого сватовства, он продал в соседний город мою няньку и я стала свободной до самой свадьбы. Да и какой смысл меня охранять, если парни нашего города в мою сторону не смотрят, а заезжие торговцы вольную девушку не тронут им за хороший товар и так умелую и гладкую рабыню дадут.

Однако, есть на базарной площади один оборванец из шайки проходимцев, который мне подмигивает, когда поет свои сладкозвучные песни, пока его подельники тащат у зевак все, что без присмотра. Знаю, он многим подмигивает, но он подмигивает и мне, а его брыкливая коза позволяет мне чесать ей бока.

После сезона дождей, который наступит на четвертое новолуние, когда подсохнут поля для посева, моя свадьба. Я стану женой старшего советника, откушу ему нос в первую же брачную ночь, за что с меня живьем снимут шкуру, и повесят ее на базарной площади в назидание всем непокорным женам. Или я убегу с этим оборванцем из города и умру где-нибудь на дороге. Зато он до самой моей смерти будет петь мне свои колдовские песни, от которых люди забывают, что они голодные и к сезону дождей могут остаться без крова.

Сегодня я залезла в его кибитку, пока он где-то шлялся, и дождалась его возвращения. Он был готов прогнать меня, но я принесла полный подол первого в этом сезоне зрелого инжира и корзину капустных листьев для его козы, и спела ему песню, которой он нигде и никогда не слышал. Еще бы, ведь эту песню я выдумала сама прошлой ночью, когда извертелась без сна, пытаясь прогнать мысли об этом оборванце. Он спросил меня, много ли я знаю таких песен – я сказала, что кучу, но все подряд ему выкладывать не собираюсь, хватит с меня и по одной песне в день. А он обрадовался, как дитя новой игрушке и сам попросил меня прийти к нему завтра.

Значит и завтра будет песня, обязательно будет песня и пусть моя следующая песня увлечет его, чтобы он снова и снова ждал меня в своей дырявой и продутой насквозь кибитке.

Счастью моему не было границ, вся жизнь до встречи с этим парнем утонула в водовороте новых песен, и дом родной с тигровыми шкурами, и разноцветными коврами постыл, а в его кибитке хотелось поселиться навсегда.

Угроза

У моей козы жирное молоко и характер капризной женщины. Она часто убегает от меня, но не на долго. Когда вымя ее распирает, голос этой плутовки слышен на весь город. Так она кричит, чтобы я нашел ее, схватил за рога и выдоил. А если на ее молоке развести муку и испечь лепешки – обязательно на запах прибежит Ильчи, дочь базарного стражника, и заберется в мою кибитку. Она еще совсем молодая, только грудь слегка округлилась, но уже научилась обманывать мать и петь завлекательные песни. А у меня почти пробиваются черные усы, но жениться мне нельзя никогда. Нет дома, куда бы можно было привести жену и надежно запереть от порчи. В нашем племени женщина только обуза. Я не трогаю дочь стражника, хоть и по сердцу мне ее песни. Мужчины моего племени имеют дело только с чужими женами, а Ильчи еще ничья не жена. Но она зорко следит за мной и готова вцепиться в любую оглянувшуюся на меня бабу.

С тех пор, как Ильчи стала забираться в мою кибитку, я окреп голосом и, когда зазываю на представление народ, способен переорать любую базарную торговку. В этом городе я не гадал женщинам – Ильчи не давала. Но племя придумало для меня другую работу. Я забираюсь на крышу своей кибитки и распеваю песни, внимательно наблюдая, как орудуют наши карманники и щипачи. Если замечу опасность – сразу же бью в бубен и ору песенку про быстрые ноги, которые должны уметь не только бегать, но перепрыгивать любые заборы.

А когда задует ветер странствий, мы должны покинуть этот город, чтобы в сезон дождей укрыться в своей заповедной пещере, где ждет нас голод и холод, где есть проход к подземной реке, по которой мы сплавляем своих мертвых. Эта река потом вырывается из скалы и с шипением, огромной белой змеей падает в зеленую страну павианов. В страну нашего обновления. Поэтому еще никто из нас не умер своей смертью за пределами пещеры. А тех, кто погибал во время странствий, старый Крен высушивал на солнце, только одному ему известным способом и, замотав соломой, крепил на крыше своей кибитки, чтобы привезти его в нашу пещеру.

И не спрашивайте меня, где эта пещера. Я и так слишком уж много болтаю. Но болтать мое ремесло. Должен же кто-то морочить вам голову, пока мои соплеменники чистят ваши карманы.

А вчера отец Ильчи вытащил ее за волосы из моей кибитки, а мне пообещал оторвать яйца. Ильчи упиралась, визжала и откусила своему родному отцу ухо.

Старый Крен сказал, что сам себе я не способен так гладко гадать, как заливаю вам и вашим женам, а он-то видит, что до сезона дождей в этом городе меня, если не убьют, то обязательно сделают евнухом, и тогда я разжирею, и съем собственную козу.

Ильчи

Я уже готовила большую и голосистую песню, которой смогла бы убедить Шу забрать меня из этого города и увезти на край света, когда мой отец ворвался в его кибитку и за ноги вытащил меня оттуда. Хорошо, что я смогла извернуться и укусить его до крови за ухо, а то бы он убил Шу, а так только вертелся от боли на месте и истошно кричал, что оторвет ему яйца.

Теперь я сижу запертая в нашем курятнике, а мой отец по всему городу гоняется за соплеменниками Шу, пытаясь поймать и скормить крокодилам моего возлюбленного, потому что старший советник прослышал про этот скандал и наотрез отказался на мне жениться. Больше всего старшего советника возмутило, что я не принимаю покорно заслуженное наказание, а сразу же начинаю кусаться. Отец не хочет больше ждать ни сезона дождей, ни когда земля подсохнет после. Он решил отдать меня в жены своему помощнику, лупоглазому верзиле Ако, вечно потному, сопливому и страшно вонючему, ему даже нос откусить противно.

Странные люди

Ильчи, конечно, очень милая девушка, но моя коза, мои яйца и моя жизнь мне дороже. Поэтому я быстро собрался, впряг себя и козу в кибитку и тронулся в путь. До вашей деревни я шел три дня и три ночи. А теперь сижу у вас во дворе и лечу вашего дедушку. Странные вы люди. Везде, где бы я ни был, старость не лечится. Старость обуза для молодых. Обычно старики или уходят в пустыню на съедение гиенам, или бросаются со скалы, или заплывают в царство аллигаторов. А вы держите вашего дедушку на почетном месте, в тени, кормите и омываете лимонной водой. С моей козы гораздо больше проку, чем с вашего дедушки, но раз вы так хотите – я разомну его скрюченные ноги, и он еще переживет пару сезонов дождей… Только вы объясните мне: Зачем кормить человека у которого нет ни одного зуба?

Странная эта деревня, где меня приютили. Здесь командуют старики. Везде, обычно, стариков выгоняют и правят сами. И в нашем племени Рогуш старый Крен давно бы отправился в страну Павианов, но он знает секрет, как высушивать наших покойников и больше никто этого секрета не знает. Наверное, в этой деревне старики тоже знают какие-то секреты и не спешат делиться ими со своими соплеменниками.

А тут я заметил, что они стали молиться на мою козу. Я и сам знаю, что она не дура, но чтобы плести ей венки и скармливать отборный виноград… Да, кто она такая? Ну, придумал я с ней пару фокусов, а воду находить она и без меня умела. Еще старый Крен догадался – где моя коза копытом бьет, там нужно копать и вода не далеко. А вчера младшая жена хозяина не утерпела и спросила, каким именем зовут мою козу. Вот еще глупости! Я свистну, и она сама придет. Зачем для козы имя? Но оказалось, что молились на нее не зря.

Однажды, когда ей приспичило долго и противно блеять, я привязал ее к большому дереву, потому как уже выучил козьи повадки и знал, что так она орет только когда собирается в загул. А на ее крики прискакал могучий козел с прекрасной золотистой шерстью, изумрудными глазами и крутыми белыми рогами. Хозяин с сыновьями поймал этого козла и не успел даже еще подумать, как бы перерезать козлу горло, как на крики козла сбежалось целое стадо. Жители деревни быстро и умело поймали и скрутили всю эту скотину. И опять проснулся во мне голос племени Рогуш. Люди – сказал я – зачем убивать этих животных, когда они все, как моя коза, станут со временем вам послушны? У вас будет много молока и вы сможете печь такие лепешки, которые по зубам не только малым детям, но и вашим старикам.

С той поры люди этой деревни не ходят на охоту, а пасут своих коз. А еще, благодаря моей козе, жители этой деревни нашли воду рядом с большим камнем и вырыли там пруд, в котором теперь все дни на пролет сидят старики и плещутся дети. Если же кто понимает, то старость приходит, когда человек сохнет, а вода изгоняет старость. Вот так бы там, с ними жить и жить, но старики решили меня женить на дочери своего знахаря. Девушка ядреная, да ни капельки не похожа на Ильчи. Еще и ветер странствий задул… И я, стянув связку сушеных лепешек и два кувшина молодого красного вина, свистнул своей козе придорожную песню, впрягся с ней в нашу кибитку и, пропав на рассвете за горизонтом, отправился в сторону заветной пещеры, чтобы опередить соплеменников и приготовить пристанище к сезону дождей наилучшим образом.

Сон

По дороге, на двенадцатый день странствий, когда я отдыхал на привале, в тени железного камня, приснилось мне, будто коза моя со мной разговаривает и речь ее ясна и понятна. Это, наверное, потому, что сам я всегда говорю с ней в пути. А с кем же еще делить свои мысли, если идти далеко и долго, а рядом больше никого нет?

И говорит мне коза: «Эй, Шу, я не просто коза, которую ты не добил на охоте и оставил жить при себе. Я воплощенный дух снежной вершины горы Дзеб, до которой ты никогда не дойдешь, которую ты не видел и не увидишь. На той горе сядут не рожденные дети, которым ты дашь жизнь перед самой своей смертью, их вскормит самка леопарда не убитая тобой».

Ах, как все красиво рассказала мне коза в этом сне. Что бы она и наяву так сладко пела… Я бы, в базарные дни, столько выручки приносил своему племени, что никому бы не потребовалось воровать. Все и так были бы сыты.

Колдун из племени Чар

А на следующий день, после этого сна, попался мне по дороге дряхлый, беззубый колдун. Бродячими колдунами в наших краях становятся старики, обманувшие свое племя. Все думают, что они, давно насытив желудок аллигатора, всплыли и осели жирным дерьмом на прибрежных заливных лугах, а они скитаются по дорогам и морочат путникам голову за кусок пресной лепешки. Вот такой колдун пристал ко мне по дороге, испросив разрешения прокатиться в тени моей кибитки. Он был настолько худым и легким, что мы с козой не заметили особой разницы, таща за собой кибитку, что с ним, что без него. Зато этот колдун пел песни, которые даже мне еще неведомы и наврал кучу новых сказок. И теперь, если мы с племенем заглянем на тот базар, где еще не так давно бывали, мне будет чем развлекать людей не боясь повториться. И я счел своим долгом разделить трапезу на привале с этой дряхлой развалиной.

– Ты, сынок, вырос на редкость добрым юношей. Я рад, что дожил до встречи с тобой. Теперь душа моя спокойно может отлетать за хребет Каменного Ящера, на белоснежную вершину горы Дзеб. Я развлеку тебя своей последней сказкой. Ты не сын племени Рогуш. Ты мой сын. А я Хал, сын племени Чар с долины подножья горы Дзеб. Мы целители и шептуны. Когда-то отец твоей матери, которого я вылечил от смертельных ран полученных от самки леопарда, силой захватил моих сородичей и продал на базаре своего города рабами к чужим людям. А меня оставил жить у себя. Я бы сумел сразу бежать, но его младшая дочь стала потихоньку петь мне завлекательные песни, а я был молод и безрассуден, о чем не стоит жалеть теперь, ведь от этого безрассудства родился ты. Я сам принимал роды у твоей матери, но не смог ее спасти и она умерла. А когда ты открыл глаза и закричал – я понял, что находясь рядом, при тебе, очень скоро выдам твое истинное происхождение. Поэтому я выхаживал тебя, пока ты не стал бегать, не держась за мои одежды, а после ушел. С тех пор и странствую с мечтою свидеться с тобой, лечу людей и вспоминаю твою мать. Сердце мое так устроено, что ни одна больше женщина не смогла меня завлечь. Племя Рогуш смелые, добрые и безрассудные люди, но оставь их. Ты не вор и не мошенник, ты лекарь по природе своей. Наше племя должно возродиться. Возвращайся к горе Дзеб. Моя душа уже обретает крылья, она будет вести тебя самым коротким и безопасным путем. Тело мое запихни в ствол разбитого молнией дерева, пусть его растащат змеи, ящерицы и крысы. Прощай, сын мой, и до встречи. – Так сказал колдун и умер, не доев угощения и не допив моего вина.

Откуда и куда они плывут, эти белые облака? Наверное, с той самой вершины горы Дзеб. Вот еще верить первому встречному колдуну! Старик наплел тут, под конец своей жизни, скорее всего, для того, чтобы я не бросил его тело на дороге, а непременно запихнул в тот самый ствол разбитого молнией дерева. Может ему неприятно будет, если потом его обглоданный череп какой-нибудь весельчак станет пинать, от скуки, ногами. Я и сам частенько соблазнялся таким занятием, ни капельки не заботясь, что душа мертвеца обижена и досадует. Ну и схороню я его в этом стволе, хотя бы за то, что мне досталась его штопанная торба, в которой завалялось, довольно приличное количество, кремниевых камушков для высекания огня, пара плошек из обожженной глины и много маленьких человечьих и звериных фигурок из железного камня.

Эта гора Дзеб там, где от нашей заповедной пещеры есть тропинка, не та, по которой мы приходим и уходим, а другая, которая ведет дальше, за скалы, через страну павианов. Ветер странствий дует мне в спину, до пещеры ходу еще семь дней и семь ночей, а по дороге еще два селения, в которых можно и подзаработать, и сменять содержимое торбы колдуна на провизию. Так, что в пещеру я попаду за семь дней до начала сезона дождей. А от пещеры, до горы Дзеб топать не меньше, чем три раза по двенадцать дней. И это в самый разгар сезона дождей. Нет, не пойду я к горе Дзеб, а если когда и пойду, так только по великой надобности, а не из прихоти умершего колдуна. А тут еще и коза моя, что-то слишком прожорливой стала. Не иначе, как покрыл ее козел из пойманного стада. Значит придется мне еще и не только хворосту в пещеру натаскать, а и надрать по более лозы, чтобы и козе, и ее приплоду хватило. Так я размышлял таща в одной упряжке со своей козой нашу кибитку, пока не встала передо мной, посреди дороги Ильчи.