Потерянные судьбы. Роман

– Стешенька, глупость усё енто, ты не слухай его. Ванька туточки тебе всякого нагово́рит, шоб с толку сбить, – замялся Трофимов.

– Так и думала, – повернулась Стешка к Ивану. – Брешете на моего мужика, шо ты, шо Манька!

– Степанида! Окромя тебя, никто такими делами не занимаетси! Заканчивай перекладывать с больной головы на здоровую!

– А то шо? Спалишь нас, как Мельников?

– Шо? – у Ивана вытянулось лицо, рот приоткрылся от удивления. – Каких Мельников?

– Слыхали, знаем… – ехидно улыбнулась Степанида. – Папироску им подкинул, а сам с евоной женой на сеновал!

– Ты шо трепишь, паскудина? – глаза Грищенко раскраснелись от напряжения. – Ты шо метёшь, помело дворово́е?

Иван медленным шагом подошёл к Стешке вплотную. Одной рукой, не помня себя, схватил женщину за плечо и сжал с усилием.

– Откудова ты берёшь такие вести? – Иван перевёл взгляд на Трофимова. – Ты, что ли, брехнёй маесси?

У Порфирия затряслись ноги, от испуга он громко сглотнул слюну, но не смог сказать ни слова в ответ. Стешка молча смотрела на соседа, привстав на мысочки.

– Сучьи потроха! Я вам устрою Кузькину мать! Я вас всех…

– Карау-ул! – закричала Степанида, но вырваться даже не пыталась.

На крики соседки прибежала Мария.

– Иван! – испугалась Грищенко за последствия. – Пущай живуть! Не лезь!

– Не лезь? – Ванька повернул голову и сжал челюсти. – Не лезь? Эти выродки житья не дають, а я не лезь? Дык кто тута у нас с женой Мельника по сеновалам?

Участники скандала молчали, Степанида смотрела на Марию и ждала, что соседка заступится, всё-таки разъярённый мужик – это страх Божий.

– С какой женой? – Маша посмотрела на мужа испуганно.

– С Мельниковой! – грубым голосом повторил Ваня.

– А енто тута причём? – Манька не понимала, что происходит, муж ведь пошёл к соседям совсем по другому вопросу.

– Брехню на меня кидають, шо я… – не успел Иван договорить, как Мария его перебила.

– Ах, вона шо… – тут уже Мария решила – хватит терпеть и молчать, пора говорить правду. – И сюды моего муженька приписала…

Стешка так же стояла на цыпочках и смотрела на семью Грищенко выпученными глазами.

– Ах, ты ж тарань сушёная! – Маша одёрнула руку мужа, и тот отпустил соседку. – Ах, ты ж выдра потрошёная! Я же гутарила – за своим сляди! А теперича расскажи-ка, Порфирьюшка, чей же платочек беленький жёнка твоя прикарманила?

Порфирию захотелось провалиться сквозь землю. Что же теперь делать? Как выкручиваться? Степанида, если узнает правду, быстро от него избавится, свернув шею. Такую женщину обманывать нельзя, да и куда он теперь без неё – привык к своей родной Стешеньке, да и дочка подрастает.

– Какой-такой платочек? – оживился Трофимов, пытаясь скрыться в хате. – Ничо́го я не знаю, об чём ты мене тута гутаришь…

– С красными цветочками… – добавила низким голосом Мария, взглянув на Стешку. – Тот, шо на сеновале ты нашла…

Ох, не хотелось Степаниде вспоминать про находку – присвоила она себе «подарочек» с превеликим удовольствием.

– Не помню, – вдруг выпалила хозяйка дома.

– Запамятовала? Дык я напомню, – стыдно Маньке было признаваться, как, почти год назад, приходила на конюшню проверять мужа, но соседей необходимо поставить на место, чтобы больше неповадно было лезть в чужую семью. – Када Порфирия мы поймали с женщиной на се́нце… А? Вспомнила?

– Енто когда ж? – Иван посмотрел на жену. – Ты не сказывала…

– Вот теперича рассказываю. В ту ночь ты пришел домой обожжённый… И подумал, шо кудый-то я собралася, а я домой ужо вернулася…

– Так ты шо? На конюшне была?

– Была, Ванюш… – Маша опустила глаза. – И усё из-за ентой злыдни! Сбила меня с толку. Иди, говорит, проверяй – мужик твой с Томкой!

– Ах, вона шо… – ещё сильнее разозлился Иван. – Меня, значится, проверять… Хорошо ж ты устроилси, Порфирий… Рыло своё мохнатое под тюфяк, а меня по хребту? Давно ль Рябой заборы перестал чинить да огород перекапывать?

Все разом взглянули на Трофимова.

– А шо я? Шо? – Порфирий хотел было уйти внутрь, попятившись назад, но жена его остановила.

– А ну! Стоять! – у Степаниды прорезался голос. – Огород? Рябой? Енто ты вот так подсоблять Ваньке на конюшню бегал ночами?

– Стешенька, золотце моё…

– К Гальке Рябой? Она ж известная на хуторе… – Трофимова втянула голову и подняла плечи, будто готовилась к прыжку. – Енто ейный платок, шо ли, я на стогу нашла?

– Не её, Стешка, – Мария смотрела на семейную пару с презрением. – Лидки Ивановой.

– Шо? Как енто? Как Лидки? – Стеша начала заикаться.

– А вот так. Ентот платок подарила ей её подружанька, Томка! Мне Лидка сама сказывала и хвалилась исчо, показывая, какой же дорогой подарочек ей преподнесла подруженька ко дню рожденью…

– Ах, ты ж гадына! – Степанида схватила мужа за последние волосёнки и нагнула его голову вниз. – Ах, ты ж кобелина треклятая! С Лидкой? Да исчо и к Рябой бегаешь?

Степанида завалила мужа на пол, схватила метлу и стала лупить вдоль спины. Порфирий кричал от боли и уворачивался. Просил прощения, но жена его не слышала.

Ваня и Маша не стали боле злорадствовать, ушли домой.

Стешка же, отлупив мужа как следует, рванула в дом Ивановых.

– Добрейшего вечерочка! – открыла дверь и с яростным взглядом поздоровалась с хозяевами дома.

– И тебе не хворать, – надменно ответила Лида, доедая варёное яйцо. – Стукать не научили? Влетела, як ураганище в чужую хату. Чаво тебе в такой поздний час от нас понадобилося?

Степанида слегка растерялась. Она совсем забыла, что Лидия Иванова не из пугливых, любит рассказывать чужие тайны посторонним людям, но без вранья. Если кто и пытался с ней спорить, то Лидка могла и врезать как следует. А Стешка драк боится. Даже когда Машка её за волосы таскала, Степанида не смогла вырваться.

– Я… – Стешка стояла у порога и пыталась на ходу придумать, зачем пришла. – Я…

– Шо ты? – Лида встала с табуретки. – Купить чаво хошь? Али новость принесла?

– Выйди ко мне, погутарить надобно… – Степанида выскочила на улицу.

Лидия вытерла рот рукой и пошла следом.

– Я туточки прознала… – глаза Стешки забегали. – Правда, шо ты с моим Порфирием…

– Ну, правда, и дальше шо?

Стешка никак не ожидала, что Иванова сразу признается в своих грехах.

– А ежели слух пустишь, я усем расскажу, как он воруеть… – грубым голосом продолжила Лидка. – При мне было, сама вида́ла. А исчо про хату Мельника я разузнала. Порфирий с пьяну мне усё доложил. А Мельника ты знаешь, он так просто не оставить енто. Посо́дють твоего ненаглядного на всю жизню.

Стешка и ахнула. Ну всё против неё. Несколько свидетелей докажут, как Порфирий воровал казённое зерно, поло́ву, всякие инструменты… Так тут ещё и по дворам чужим лазить повадился, о чём она сама не знала.

Делать нечего, она молча кивнула головой и побрела до хаты.

Всю дорогу её мучили мысли о том, как она опростоволосилась, не замечая подлости от собственного мужа. Всегда Степанида Марии завидовала, какой у неё мужик хороший, работящий и красивый, поэтому и хотела развести семью Грищенко по разным сторонам, не задумываясь, что у них деток двое. Пока шла до дома, представила, а если вот так какая-нибудь из баб привадит её Порфирия, что тогда? Как жить вдвоём с ребёнком без мужской поддержки? И дочь будет горевать, что родной папка бросил их.

Дойдя до мазанки, Степанида села на завалинку и заплакала.

– Стешенька… – на полусогнутых ногах тихонечко приковылял Порфирий. – Золотце моё… Прости ты меня, Христа ради…

Стешка не обращала внимания на раскаяния мужа. Она сидела, закрыв лицо руками, и захлёбывалась от слёз.

– Бабонька моя… ну… – Порфирий не знал, как успокоить жену. Он чувствовал огромную вину перед нею. – Прости, прости… Бес попутал… Я сам не знаю, як усё енто приключилося… Ну, Стешенька… Ну, хошь, я на колени встану… Прости ты меня, окаянного…

Трофимов неожиданно заплакал.

– Енто ведь я тебе усё енто… Я виновный… Я… – уткнулся в плечо своей жены. – Наплёл с три короба, а ты… А ты поверила… Не думал я, шо ты полезешь к Маньке с ентим…

– Было у них шо, аль не? – Степанида резко перестала плакать, всхлипнула, вытерла нос краешком платка и с прищуром посмотрела на Порфирия.

– А? – Трофимов поднял голову от неожиданного вопроса. – Шо?

– Оглох? – Стешка совсем успокоилась и ждала ответа с нетерпением. – Было у него с Томкой аль не?

– Дык какая теперича разница? – удивился мужчина, растопырив свои маленькие глазёнки.

– Один другому дразнится, – кривлялась Стешка, сказав фразу противным голоском.

– Стеш, я думал… – Порфирий привстал. – Думал, мир у нас…

– Чем ты думал? Нечем ужо тебе думать? Усё пропито, до ячменного зёрнышка усохлось! – Степанида встала, поправила платок. – Было?

– Да не ведаю я… Откуда мене знать…

– Э-э, – щёлкнула мужа по затылку. – Я зачем тебя к нему приставила? Зачем председателю в ножки кланялася? Обрубок ты и есть… Сама усё разузнаю…

Плюнула в мужа и вошла в хату.

Эх, Стеша, Стеша, верно говорят: «Горбатого только лопата исправит».

Две недели соседи не разговаривали, обходили друг друга стороной. За это время Степанида заставила мужа договориться с председателем, чтобы Ивана взяли на работу, якобы Ванька прирождённый конюх, да и Порфирию одному тяжело. А то, что председателю пришла анонимка – это кто-то наклеветал на честного человека почём зря. Порфирий даже свидетелей в пользу Грищенко привёл, дабы доказать невиновность Ваньки.

– Кажись, Стешка похлопотала, – довольный Иван вернулся с работы домой. – А Порфирий-то так и скачеть на задних лапках…

– Бог с ними, не об чем тута гутарить… – Мария накрывала стол к ужину. – Не хочу даже видеть енту семейку, подлые…

– Шо есть, то есть, – улыбнулся Ваня.

Глава 6

Конец сентября.

Как обычно местные ребятишки толпились у колонки, дожидаясь Потапыча, который развозил детей на своей телеге в школу и детский садик.

Володька в сад уже почти год как не ходит из-за скандала с воспитательницей Тамарой. Томка же водит своего сыночка в сад и всё дожидается прихода Ивана.

– Ну, вот и всё, – расстраивалась женщина, высматривая в окно возлюбленного. – Вовки нет, и Ванька теперича не придёт… Как глупо всё получилося… А сейчас бы жил со мной и воспитывал сына…

***

Потапыч с весёлым свистом остановил лошадь на перекрёстке.

– Тпру, стоять! А ну, шпана, запрыгивай! – скомандовал извозчик.

Шумные ребятишки залезали на телегу, усаживая младших на колени.

– Подождите! – послышался детский голос.

Дети обернулись на зов. Это бежала Глашка.

– Шевелись! – крикнул Витька. – Из-за тебя опоздаем! Дрыхнуть надо меньше!

Глаша подбежала к телеге и остановилась. Перед собой она увидела Нюсю.

– Давай руку, – Нюся потянулась было за Трофимовой, чтобы помочь ей взобраться. – Ну…

– Исчо чаво, – задыхаясь после пробежки, Глашка отвернула голову в сторону. – Я лучше возле Потапыча сяду.

Девчушка обошла телегу, Потапыч помог ей взобраться и дёрнул поводьями.

– Пошла, родимая! – крикнул лошади.

Кобыла послушно потопала по дороге.

– Чевой-то она? – удивлённо спросил Сашка у Нюси.

– А мне почём знать? – Грищенко стало неприятно от выходки соседки.

В школе девочки не обращали друг на друга никакого внимания. На перемене Нюся услышала разговор мальчишек, засевших на последней парте.

– Точно говорю, – упирался Витька, пытаясь убедить ребят в чём-то.

– Не верю, – Сашка раскраснелся от услышанного. – Брешешь…

– А мой батька сказал, шо… – один из мальчишек стал говорить ещё тише.

После ребятишки повернули головы и пристально посмотрели на Глашку, а потом на Нюську.

Нюся тихонечко подошла к мальчишкам, но Витя грозно сказал ей, чтобы отошла подальше, потому что в мужском разговоре ей участвовать никак нельзя. Девочка послушно вернулась на своё место. Ребята снова что-то оживлённо обсудили и вновь посмотрели на девочек.

Нюся почувствовала, как её щёки начинают пылать от волнения.

– Опять какие-то сплетни разносют, – тяжело вздохнула девчушка и уставилась в окно.

Уроки закончились, пора собираться домой. Нюся с презрением посмотрела на мальчишек, думая, что они настроены против неё, и вышла на улицу.

В школьном дворе росли плодовые деревья: яблоня, шпанка³⁴, слива, жердёлы³⁵. Нюся обожала прохаживаться по школьному саду. Здесь она представляла себя в будущем. Нюся очень хотела жить по-новому: без склок, без ругани, сплетен и зависти. Совсем не детские мечты для маленькой смышлёной девочки.

Прохаживаясь по саду, Нюся вспоминала Черныша – после потери любимца девочка не захотела иметь собаку, слишком болезненно она пережила утрату. В её маленькой головке плыли мысли, как река Левый Бейсужёк, где она часто проводит время с местными ребятишками. Заплывы наперегонки, ловля раков, соревнования, кто больше продержится без воздуха под водой, камыши и… Сашка. Почему-то вдруг вспомнился Сашка, её сосед и одноклассник.

– Фу, чумной, такой же, как и усе они… – плечи девочки передёрнулись от того, что в памяти всплыл образ Александра Иванова.

Нагулявшись по саду, Нюся решила, что пора идти домой. Выходя на дорогу, она услышала вопли ребят.

– Давай! Давай! Целься! – самый громкий крик издавал Витька, прыгая вокруг дерева. – Мазила!

– Сам попробуй! – кричал Сашка в ответ, махая руками. – Потом поглядим!

Нюся подходила всё ближе и ближе и никак не могла понять, что мальчишки вытворяют. То ли танцуют какой-то замысловатый танец вокруг старого дерева, то ли пытаются что-то рассмотреть. Но зачем они машут руками в прыжке – для неё была загадка. Именно это её и привлекло.

– А шо вы делаете? – задала вопрос озадаченная Нюся. – Чаво скачете?

– Не мешай, – толкнул одноклассницу Сашка, не оборачиваясь. Он подбирал камешки и стрелял ими куда-то из рогатки.

– Да шо тама? – Нюську охватило любопытство.

Яркое солнце светило так, что Нюся не могла разобрать, куда ребята бросают камни. Она пыталась рассмотреть что-то из-под козырька, сложенного из пальцев, но всё было бесполезно – солнечные лучи не давали увидеть дальше собственного носа.

– Мастер! – вдруг закричал Витя и подбежал к дереву. Что-то поднял с земли и торжественно завопил. – Попа-ал!

– Енто я попал, – занервничал Саша и подбежал к другу. – Отдай!

– Ишь ты, прыткой! – Витька явно был недоволен. – Себе сбей, а енто мой!

– Да шо у вас тама? – Нюся подбежала к Вите.

– Добыча… – довольный мальчик держал за лапку подбитого воробья.

Воробьишко трепыхался в руках Витьки, пытаясь вырваться из цепких пальцев. Испуганная птичка махала крылышками и издавала странные звуки.

– Дай посмотреть, – попросила Нюсенька жалобным голосом.

Витька отдал птичку девочке. Нюся, зажав в руке воробья, ринулась бежать.

– А ну, стой! – закричали ребятишки и пустились вдогонку.

Нюся бежала, что есть силы, пытаясь спасти птицу. Неожиданно она споткнулась о какую-то железяку и упала навзничь.

– Ай, мама! – взревела девочка и выпустила воробушка из рук.

Серый узник моментом взлетел ввысь.

– Воровка! – кричал Витя, подбежав к упавшей Нюсе.

– Да погоди ты… – Сашка догнал друга. – У ней ботинок слетел, гляди…

Мальчишки обратили внимание на большой палец правой ноги, который принял странное положение.

Девчушка плакала взахлёб. Мальчики растерялись.

– Подымай её, – испуганный Саша приказал другу.

Виктор подхватил Нюсю под левую руку, Саша – под правую и поднял с земли слетевший ботинок. Решили вернуться в школу, может, учителя чем-нибудь помогут.

– Вывих, – посмотрела на ногу Акулина Ивановна, приподнимая очки. – Нужно к врачу.

Учительница сопроводила детей в поликлинику, где Нюсе вправили сустав и наложили гипс. Девочка две недели не посещала школу.

Сашка каждый день навещал одноклассницу и помогал делать домашние задания.

– Зачем вы птичек сбивали? – спросила как-то Нюся. – Слабых обижать нельзя.

– Да тута Витька рассказал одну примету, – покраснел Сашка и опустил голову. – Если поймать воробья и выпустить в своём дворе, вот куды он полетит – там и невеста твоя…

– Шо? – Нюська громко рассмеялась. – Дурень! Нету такой приметы… Сказок начитались!

– Можа, и нету… – Саше было очень стыдно. – Только…

Сашка поднял голову и пристально посмотрел на Нюсю.

– Нравишься ты мне…

– Иди ты, – щёки девчушки порозовели.

ЮНОСТЬ

Глава 7

Прошло несколько лет. Июнь.

Нюсе уже шестнадцать. Закончив восьмилетку она пошла работать дояркой на ферму. Тяжело приходилось молодой девушке на ферме, но её подбадривала похвала со стороны матери.

– Умница моя, – радовалась за дочь Мария. – Тебя хвалють наши женщины. Так и гово́рють: «Какую дивчину вырастили Грищенко, трудолюбивую».

– Да ладно, мам, – скромничала дочь. – Усе молодцы, работают как положено…

– А я усё ж радуюсь за тебя… – продолжала Маша хвалить Нюсю. – Вона, Глашку ругають как, а тебя хвалють…

– Глашка сама виноватая, отлынивает, ленится…

– Стешка её ничему не научила, – качала головой мама. – Даже стирать не умееть, вырастила лодыря.

Действительно, Степанида всё старалась делать сама по дому, а Глаша прикидывалась то больной, то слишком занятой. Когда пришло время устраиваться на работу, Глашка решила пойти в сельский совет счетоводом, но её не приняли, так как свободных мест не было, да и учиться дальше она не захотела.

– Выйду замуж, пущай муж работает, – усмехалась Трофимова. – Наработаюсь исчо.

Но жизнь быстро расставила всё на свои места. Зимой скоропостижно скончался Порфирий. В народе поговаривали, что он болел какой-то страшной болезнью. За последний год сильно иссох, кожа приняла серый оттенок, лицо осунулось.. Ложиться в больницу на лечение категорически отказался, принимал какие-то настойки, приготовленные местной знахаркой. Всё чаще Порфирий проводил время на завалинке, выкуривая одну папироску за другой. Так и нашла его жена бездыханным возле хаты.

Степанида погоревала пару месяцев, но делать нечего, нужно продолжать жить для дочери.

– Глашенька, надобно итить работать, – тихим голосом уговаривала Стеша дочь. – Шо люди скажуть? Нехорошо так жить…

– Ай, ладно, мам, какая разница, шо они скажут, не их енто дело!

После долгих уговоров Глашка устроилась также на ферму. Она решила быть поближе к Нюське, которая была безотказной и во всём помогала.

– Чувствую я себя плохо, до сих пор переживаю… – показушно всхлипывала Глаша, показывая тем самым, как она не может смириться с потерей отца.

– Я тебе помогу, – отзывалась Нюся, жалея соседку. – Возьму твоих коров, только ты уж бери себя в руки, а то не ровен час заболеть от переживаний.

Нюся сильно уставала от двойной работы, но отказать не могла. Она тоже плакала, когда узнала, что отца у Глашки больше нет – страшно потерять родного человека.

Поздно вечером в гости к Грищенко пришёл Сашка, чтобы пригласить Нюсю на прогулку.

– Пойдём погуляем, – с улыбкой на лице предложил парень. – Вечер сёдня какой…

– Устала я, Саш, спать хотца, – вздыхала Нюся.

– Опять за Глашку работала?

– Плохо ей, сам понимаешь…

– Ага, а бегать на свиданки – силы есть.

– Да ну, не может быть… – удивилась Нюся. – Она же так плачет на ферме…

– А вечером смеётся, як кобыла. Совести у неё нету, а ты уж слишком доверчивая… Витька же с ней встречается, вот он мне и рассказал, как ей плохеет рядом с коровами…

– Вот зараза, – разозлилась Нюся. – Иди, Саш, не до тебя мне, спать пойду.

На следующий день всё повторилось: Глашка с расстроенным лицом просила соседку о помощи, пуская скупые слёзы. Нюська согласилась, но с условием, что завтра Глаша сделает всю работу за неё. Недолго думая, Трофимова пообещала выполнить её просьбу. Но на следующий день Глашка на ферму не пришла.

В обеденное время, закончив работу на ферме, Нюся зашла к соседке, чтобы отчитать её за невыполненное обещание. Долго стучала в дверь девушка, но никто не открыл. Покидая двор Трофимовых, услышала скрип двери. Обернулась.

На улицу вышла Глашка, вся растрёпанная и с сонными глазами.

– Чё пришла? – зевала Глаша.

– Почему на работу не явилася? – грубо спросила Нюся, открывая калитку.

– Не смогла…

– И чем же ты так была занятая?

– Спала, не видно, шо ль? – Трофимова потянулась и ещё раз зевнула.

– Глаш, ну так не делается, ты ж обещала…

– Ну, обещала, – с ухмылкой ответила Глашка и тут же подбежала к Нюсе, озаряясь вокруг, зашептала. – Мы вчерась с Витькой… полночи просидели у реки… Ой, Нюська!

– Да шо такое? – не понимала Нюся, всматриваясь в лицо соседки.

– Он какую-то наливку припёр… – Трофимова раскраснелась от волнения. – Мы выпили…

– Чу, дура! – воскликнула Нюся, отпихнув руками девушку. – Пить? Одурела?

– Ну и шо? Взрослые ужо… – Глаша хитро улыбнулась. – Нюся-я-я… Если бы ты знала…

Соседка закружилась, будто танцуя вокруг Нюси. Она смеялась так, якобы была пьяна до сих пор.

– Нюська! Я теперь знаю, шо такое женское счастье…

– Белены объелась? – Грищенко махнула рукой и поплелась домой обедать.

Нюся вошла в хату и остановилась. Она раздумывала о словах подруги: «Женское счастье? Этот как? Обнял, наверное, обнял и поцеловал… Вот гадость! Не о том надобно думать…».

Грищенко быстро перекусила, дала наказ брату насчёт домашнего хозяйства и вернулась на ферму.

– Нюська! – одна из доярок позвала девушку. – К тебе пришли! Бросай доить!

Грищенко перелила молоко в бидон и вышла на улицу.

– Здравствуй, – у ворот стоял Саша с букетом ромашек в руках. – Вот, принёс…

– Будет тебе, – застенчиво улыбнулась молодая доярка. – Хватит ужо носить… стыд-то какой…

– А чё? Шо постыдного? – Санька удивился. – Захотел тебя порадовать…

– Саш, ну зачем? – девушка окунулась лицом в роскошный букет и глубоко вздохнула. – Глупо…

– Ничё не глупо! Пойдём сёдня гулять?

– Я подумаю…

– Ну, хватит ужо думать! Пойдём!

– Приходи, как заря займётся…

Сашка в ответ кивнул головой, сел в трактор и поехал на поле.

– Дурачок! – усмехнулась Нюська, вошла в здание и накормила одну из коров ромашками.

После работы Нюся и Саша встретились на реке. Парнишка встречал подругу с очередным букетом.

– Аха—ах, – девушка не сдержалась. – Очередной Зорьке обед…

– Не понял, – Иванов возмутился.

– Не обращай внимания… – Нюська поняла, что сказала глупость.

– Меня скоро в армию заберут.

– Всем положено служить.

– Отдать долг Родине… – Сашка загрустил. – Нюсь, ты будешь меня ждать?

– Буду… – девушка пообещала просто так, не подумавши, что Сашка относится к ней серьёзно.

Просидев всю ночь на берегу, молодые люди вернулись домой только под утро.

Осень.

Друзья устроили весёлые проводы в армию для Сашки.

Вечером собрались на излюбленном месте – у реки и разожгли костёр. Пекли картошку, пели песни под баян, который принёс Витька.

– Наливай! – Пашка Лучников протянул стакан. – Чё сидим?

– За Саньку! – крикнули ребята. – Шоб служилось тебе легко!

– Весной и я ухожу, – прошептал кто-то.

– Усе там будем! – рассмеялся Витька и плеснул в стакан. Повернулся к Глашке. – А ты чё сидишь? Грустная какая-то…

– Ничё, – девушка пыталась очистить запечённую картофелину от твёрдой шкурки, с которой отшелушивался толстый слой золы.

– Ты чё такая недовольная? – Виктор не отставал.

– Говорю же, усё в порядке, – Трофимова нервничала и не обращала внимание на друга.

Витька провёл пальцами по кнопкам баяна и взглянул на Нюську.

– Грищенко, споёшь?

– Какую? – улыбнулась Нюся.

– Смуглянку…

Грищенко махнула головой в знак согласия, и Виктор заиграл до боли знакомую всем мелодию. Нюся запела:

Как-то летом на рассвете

Заглянул в соседний сад.

Там смуглянка-молдаванка

Собирала виноград.

Я краснею, я бледнею,

Захотелось вдруг сказать:

Станем над рекою

Зорьки летние встречать!

Раскудрявый клен зеленый, лист резной,

Я влюбленный и смущенный пред тобой.

Клен зеленый, да клен кудрявый,

Да раскудрявый, резной…³⁶

Припев песни подхватывали все вместе.

Сашка загрустил, опустив голову.

– Три года… – вдруг заговорил Иванов. – Целых три года…

Он приобнял Нюсю и крепко-крепко прижал к себе.

– Ты чё? – вдруг перестала петь девушка, никак не ожидавшая объятий.

– Я чичас скажу… – Александр встал на ноги и при всех произнёс. – Как отслужу – женюсь на Нюське!

Грищенко покраснела. Парни переглянулись.

– Вот енто молодец! – Витя тоже встал, подошёл к другу и хлопнул его по плечу.

– Соплив исчо, – буркнула Глашка. – Жениться он вздумал…

Трофимова бросила недоеденную картофелину в костёр, встала, поправила платье и пошла прочь.

– Эй, куды? – удивился Витя.

– Я её верну. – Нюська вскочила и побежала за подругой. – Гла-аш, погоди-и!

Глаша не обернулась на зов, она торопливо шагала в сторону дома.

– Глашка! – догнала её Нюся и вцепилась в руку. – Шо с тобой? Ты куды?

– Домой, не видишь, шо ли?

– Ты в последнее время сама не своя… С матерью шо-то или…

– Или… – Глашка остановилась и посмотрела на соседку.

– Обидел кто? – Нюся увидела, как в глазах Трофимовой блеснули слёзы.

– Ой, Нюська! – Глаша обняла подругу и зарыдала.

– Тихо… ты чаво? Объясни… – гладила по голове плачущую девушку.

– Вон, Сашка жениться на тебе собралси… – задыхалась Глашка, пытаясь объяснить что-то. – А я… я…

– Да шо стряслось-то?

– А он молчок! Кому я теперича такая нужная?

– Какая такая?

– Квашня порченая! – рыдала Глаша. – С приплодом…

– А мамка знаеть? – опешила Нюся от такой новости.

– Догадывается, – всхлипнула соседка.

– А Витька?

– Никто не знает… Шо ж теперича будет?

– Ничого не будет, – гладила по плечам подругу. – Поженитесь и будете жить, народите ребёночка…

– Да зачем он мне? – перестала плакать Глашка и одёрнула руки соседки. – Куды рожать? Не нагулялася исчо…

– Глаш, а об чём ты думала, када… Ладно, пошли до хаты, я тебя провожу. А с Витькой тебе надобно погутарить.

Глашка вытерла лицо и медленно потопала домой. Нюся шла рядом молча. Попрощавшись с подругой, решила зайти в сарай и проверить, накормлены ли поросята да куры. Закрывая калитку, девушка услышала, как мать отчитывает брата Вовку.

– Ишь чаво удумал! – ругалась Мария, размахивая руками. – Паскудник малолетний! Молоко исчо не обсохло, а усё туды ж! Я тебя научу! Я тебе быстро ума-то поприбавлю! Гадёныш!

– Мам, шо он опять учудил? – Нюся подошла к сараю и заглянула в открытую дверь.

– Курит! Поймала прохвоста за хлевом! Стоить и спичку цви́ркаить! – трепала сына за плечо Маша, держа в руках пачку с папиросами. – А ну, быстро мне отвечай – где взял? Я кому говорю?

– На печке лежали… – нахмурился Володька, опустив голову.

– Батькины, шо ль?

– Батькины…

– И давно ты ентим балуесси?

– Только чичас хотел попробовать… – полушёпотом отвечал Вова, пытаясь не заплакать.

– Усё батьке доложу! Силов моих больше нетути! – Мария развернула сына и погнала в дом, толкая в спину. – То костры распаля́ить возле сараю, покуда не спа́лить! То цыплят у́чить плавать! Хва́тить с мене! Усё батьке будет сказано!

– Я больше не буду… – Володька пытался успокоить мать, лишь бы она ничего не говорила отцу.

В последнее время его любимый папка стал очень суровым и строгим по отношению к сыну. Недавно Вовка получил нагоняй от Ивана за то, что случайно выронил в воду ведро с рыбой, которую они ловили всё утро в реке. Рыбёшки уплыли, махнув хвостом на прощание.

– Бестолковщина! – ругнулся Иван и плюнул вслед уплывающей плотве. – Усё утро здеся просидели почём зря! Бери весло и греби к берегу!

Володька послушно поднял с дна лодки весло и начал усердно размахивать руками.

– Дай сюды! – распсиховался Ванька и схватился за весло. – Тьфу ты, як баба, ей-богу! Ничаво не могёшь! Драть надо було тебя як Сидорову козу, шоб мужиком стал!

В свои одиннадцать лет Володя был действительно слабоват. Худощавый мальчик выглядел вполне здоровым, но силой был обделён. Даже ведро с водой не мог дотащить до сарая, чтобы напоить домашних животных. Наливал половину ведра и нёс до хлева.

Как-то Мария разбудила рано утром детей, чтобы пойти на усадьбу и прополоть картофель, так Вовка, набегавшись с ребятами до рассвета, уснул между бороздами.

– А где енто Вовка? – распрямила спину Маня, потирая поясницу.

– Тама он, – недовольная Нюся махнула рукой.

– Вовка-паразит! А ну-ка, подымайси!

– Иду… – зевал Володя, пытаясь встать на ноги.

– Опять до утра с ребятишками таскалси? Ночью спать надобно…

Насмотревшись на полусонного сына, Мария всё же сжалилась и отправила его домой отсыпаться.

– Слабак, – ухмыльнулась Нюся, провожая брата взглядом. – Енто папка исчо не знает, какой ты помощник…

Наслушавшись, как мать ругает Вову из-за папирос, Нюська решила вернуться к друзьям, всё-таки проводы её одноклассника, нехорошо бросать компанию. Выходя со двора, девушка встретилась с матерью Глашки.

– Нюська! Мамка дома? – подбежала Степанида, запыхавшись. – Дома аль не? Беда, Нюська!

Нюся не успела ничего ответить, как Стешка влетела в хату.

– Бешеная, – махнула рукой девушка и пошла к реке.

На берегу ребята весело проводили время. Витька, изрядно подвыпив, решил покататься на лодке. Компанию составить никто не решился, так как от Виктора можно было всего ожидать. Парни сидели на самодельной лавке и что-то бурно обсуждали. Костёр догорал, припасы закончились.

– Надо сбегать – пусто… – Лучников встал и, шатаясь, подошёл к воде. Умылся, вытер руки о штаны. – Ну, кто со мной?

– Может хватит, Паш? Посидели, и будет, – зевнул Сашка и обернулся, услышав топот. – Вернулась… А Глашка? Чаво она распсиховалась?

– Не знаю, – Нюся не хотела говорить при всех.

– Дурна́я она какая-то стала, – Павел закурил папиросу от тлеющих угольков. – Нервная… Не ты ли виноват, Вить?

– А? – Витя уплыл далеко и не расслышал, о чём ему говорят. – Я ща!

Доплыв до берега, Витька кое-как вылез из лодки и тяжёлыми шагами дошёл до Саши.

– Поговорить мне с тобой надобно. Пойдём отойдём.

– Давай домой, – отмахнулся Саня.

– Не, пойдём… – Виктор потянул друга за рукав рубашки.

– Чёрт с тобой, – Саша встал и побрёл с другом за высокий куст крушины³⁷, который рос неподалёку.

– Секретничают, – улыбнулся Пашка и посмотрел на Ваньку Ильина с прищуром. – Айда со мной к бабке Пелагее. У неё есть, я знаю.

– Агась, а потом мамке сдаст, и я её знаю… – отнекивался Ваня, ковыряясь палкой в затухающем костре.

– Не дрейфь, бабка – наш человек, – подмигнул Паша.

Только ребята хотели двинуться за «живой водицей», как услышали крик с той стороны, куда ушли Сашка и Витя. Нюся встала с лавки и подошла к одноклассникам.

– Шо енто? – удивилась девушка, всматриваясь вдаль.

– Дерутся! – крикнул Пашка и рванул растаскивать друзей.

Саня и Витька катались по сырой траве, пытаясь ударить друг друга. Сашка изловчился, вырвался из цепких рук товарища и сел на него сверху.

– Брось, говоришь? – закричал Саша и начал бить кулаками друга. – Брось? Подруги, говоришь? Щас я тебе обтолку́ю, кто есть кто!

Иванов со всего размаху лупил Витьку, тот закрывал голову руками и что-то кричал в ответ. Павел подскочил к Саше и схватил его за порванную рубашку.

– Сдурели? Сашка, слезь с него!

Но Александр мёртвой хваткой удерживал Витю и не слышал Павла.