Шахматная партия

***

Яхве стоял у раскрытого окна, которое выходило в сад. Ранняя осень коснулась его детищ, окрасив деревья в различные оттенки: от жёлтого до ярко-красного. Трава начинала желтеть, готовясь ко сну. А яблони клонились к земле от тяжёлых наливных плодов.

Всеотец ощутил, как темнота подкрадывается к нему со спины. Запахи гнили и серы заполняли всё пространство вокруг. Нет, он не чувствовал ни тревоги, ни презрения… только любовь, которую может испытывать отец к своему пусть и непутевому, но сыну.

– Здравствуй! Па-па! – послышалось за его спиной. – Рад снова видеть тебя в полном здравии! – не без доли ехидства, произнёс Люцифер.

Он выглядел так, словно цвёл в самой безупречной оранжерее мира под чутким руководством славных ботаников, питаясь лучшими удобрениями. Доцвёл до самого благородного возраста – тридцати пяти – и остановился. Замер с миллионами женских сердец, которые покорял одним только видом, не говоря уже о многовековом опыте общения, и, при всех его знаниях, он был просто неотразим.

Если бы он имел возможность спуститься на землю воплоти, то погубил многих своим безукоризненным обликом, и ему даже не пришлось бы прилагать никаких усилий.

Его насыщенно-синего цвета глаза могли поглотить всё, что попадало в поле зрения. Их очерчивали пышные чёрные ресницы, благодаря которым взгляд становился ещё более манящим. Густые брови, словно два крыла падшего ангела, довершали этот томный и в тоже время безразличный ко всему взор охотника. Любой женщине захотелось бы вместо арктического холода наполнить его взгляд желанием, чтобы он начал плавиться, как лёд на горячем теле.

Прямой аккуратный нос переходил в явно выделенную бороздку, которая втекала в верхнюю губу, с немного приподнятым уголком. Она мягко ложилась на чуть припухлую нижнюю и призывала коснуться этого произведения искусства.

Скулы и слегка угловатый подбородок с небольшой ямочкой покрывала угольная щетина. Один из лучших творений своего Отца. Может, именно это и погубило его, и отдалило от дома.

– И тебе здравия, сын мой! – со вздохом, ответил Яхве, но не повернулся. – Я ждал тебя, – нотки обречённости колыхались в его интонации.

Не нужно задавать никаких вопросов, ничего объяснять. Они оба знали причину появления Люцифера в Доме. Это безмолвное понимание тяготило. Каково это всегда знать истинную причину и не иметь ни одного процента сомнения, когда так хочется сомневаться, хоть иногда? Сомневаться, когда тебе так не нравится то, что ты чётко понимаешь.

Как это забавно – наблюдать за человеком, который из кожи вон лезет, чтобы узнать своё будущее, знать всё, что ему начертано судьбой… и даже не задумывается над тем, что он будет делать со всем этим знанием? Что станет с ним, когда он перешагнёт эту заветную слепую грань? Только немногие знали, какую цену они платят, находясь за чертой.

Да, он всемогущ, но при этом беспомощен, что касается главного в человеке. Эмоции, ощущения – всё это он мог почувствовать лишь через своих детей. Именно этим, они связаны друг с другом навсегда. Разве мог он наказывать своих детей за весь спектр чувств, который они ему дарили?

Первым невыносимое молчание нарушил Люцифер:

– Как-то неспокойно стало в моём Царствии. Мои маленькие демоны беснуются… Кому, как не тебе знать, что каждому отцу хочется справедливости для своих детей? – не дожидаясь ответа, он продолжил, немного повысив голос: – Равновесие нарушено, Отец! Я так понимаю, что одна из твоих старых и гадких душонок спустилась на землю?!

Яхве так и не повернулся, но испытал бушующую ревность Люцифера. Он разделял боль сына, ведь он любил его, как и остальных своих детей. Он был его самым старшим созданием, одним из лучших. Но выбор сделан очень давно, и они остались «по разные стороны баррикад».

Как и во многих человеческих семьях, дети делали свой выбор и вылетали из гнезда, следуя своей дорогой, независимо от того, насколько их выбор устраивал родителей.

Столько злости и яда брошено в спину, но он выше всего этого, ведь он Создатель, который созерцает всё, что ему предложено. Собрав остатки выдержки воедино, он развернулся и посмотрел прямо в глаза сыну.

Он уже давно привык, что их пучина часто чёрная от злости, и на самом дне этого омута плясали багровые огни ада. Но даже эти ужасающие глаза Отец любил. Каждую чёрточку его лица, несмотря на то, что они давно стали более грубыми, но он помнил какими они были.

Изначально глаза Люцифера имели синий оттенок, как небо в ясный день, и только со временем он начал обретать бездонную, пугающую и густую черноту.

Его сын был красив и ужасен одновременно. Если бы ему удалось посеять даже маленькое зерно любви в его душе, может быть оно смогло прорасти среди этой боли и обиды, которую хранил Люцифер и не хотел расставаться.

Поля надежды в душе Люцифера уже давно выжжены основательно. Эта боль заставляла его порождать хаос и терзать души, только тогда она приглушалась.

Яхве так хотел прикоснуться к нему, обнять и разделить с ним свою любовь и его горесть. Обнять и впитать в себя хотя бы частицу страданий, чтобы сыну стало легче. Любовь и забота читалась в его глазах. Внезапно Люцифер рассмеялся, поймав этот взгляд.

– О нет, Отец! Это что, жалость?! Не могу понять, – он пригляделся повнимательней. – Это что? Жалость в твоих глазах? О чём ты сожалеешь? О том, что твой сын такой? А, может, ты сожалеешь, что выгнал меня однажды из своего Дома Небесного?!

На этих словах Яхве поднял руку в многозначительном жесте, заставив его замолчать, и остановить поток ненависти. Его большая ладонь была направлена на сына, ограждая его от язвительных слов.

Непонимание. Огромная пропасть непонимания пролегла между ними вот уже много тысячелетий назад.

– Я никогда не изгонял тебя, мальчик мой! Ты был, есть и навсегда останешься моим сыном. И моя любовь к тебе никогда не иссякнет. Но ты сделал свой выбор, и остаёшься верен ему. Это твоё право, и я не могу его оспаривать. Так что, давай не будем больше поднимать эту тему. Мне очень жаль, что тебе не суждено познать это великое чувство – «Любовь». Но я не могу ничего с этим поделать. Именно поэтому ты не можешь прочитать и понять, что таят мои глаза. Я бы многое отдал за возможность поделиться с тобой этим чувством. Но, увы!

После этих слов Люцифер заскрипел зубами, скулы заходили ходуном, потому что не смог парировать. Только проскулил, как сторожевой пёс на цепи, которого покидает хозяин, и он чувствует, что больше никогда его не увидит.

– О, Да! Всепоглощающая… любовь! – прыснул своей желчью, не выдержав, Люцифер. – Безусловная и… что там ещё, я подзабыл?! Наслышан, наслышан, но нет, спасибо, не хочу. Пф! Все эти слюни… – Люцифера передёрнуло так, как если бы человеку предложили суп из червей. – Ладно, давай перейдём к делам нашим насущным. Надоели все эти прелюдии, ты мне ещё чашечку кофе предложи и совет какой-нибудь отцовский, дай, па-па!

Презрительный смех Люцифера разнёсся по всему Царствию Божьему и закончился раскатом грома во многих уголках земли.

– Ты сам знаешь, раз одна из твоих… этих… появилась на земле, то равновесие добра и зла нарушено, и для того, чтобы возобновить его, у меня есть право спустить с цепей одного из моих демонов ночи, – потирая руки, с ухмылкой на лице произнёс он. – Думаю, есть у меня на примете один любимчик, Асмодей его имя. Демон великих страстей, похоти и семейных неурядиц. М-м-м… как я его обожаю. Думаю, он составит прекрасную пару твоей дочери. Как думаешь, сколько ему понадобится времени, чтобы соблазнить её и преподнести мне на блюде, приправленной? – облизнулся он. – Надеюсь, твоя дочь будет достойна своего Отца, а то я не люблю играться с дурнушками.

Представив в своих фантазиях нимфу он причмокнул от удовольствия. Глаза вспыхнули азартом, но он вспомнил где находится и выплыл из своих грёз.

– Хотя… нет, он только что вернулся… ох, уж эта эпоха – «Секс, Наркотики и Рок-н-ролл»… весело, ты не находишь?

Люцифер посмотрел в упор на Отца и понял, что его провокация не нашла отклика. Ни один мускул не дрогнул на лице Яхве, только еле уловимая улыбка касалась губ. Мысли Люцифера закружили бешеный хоровод, перебивая одна другую. Скука уже давно поселилась в его слишком долгой жизни. И даже пытки новеньких душ уже не так трогали, как раньше. Хотелось настоящей и стоящей битвы. И тут в его голову пришла одна замечательная идея, как ему показалось.

– Я предлагаю тебе партию… партию в шахматы. Я не против провести немного времени в приятном и достойном моего внимания обществе. Выиграю я – утащу к себе в ад, будешь навещать её по праздникам, – усмехнулся он. – Если же выиграешь ты, оставлю в покое, на эту жизнь. Соглашайся, одна душа против миллионов твоих созданий. Думаю, она любит совершать самопожертвования и поддержала бы тебя в выборе. Давай! Соглашайся, уверяю тебя, будет весело! – не унимался Люцифер.

– Я согласен, – услышал он два заветных и долгожданных слова.

Яхве понимал, что это будет жестокая битва и в первую очередь она будет нещадна по отношению к Еве. Но он знал: будь у неё выбор, она приняла бы точно такое же решение. Не задумываясь, отдала бы свою жизнь взамен на миллионы других. Он дал себе слово постараться бить ходы сына так, чтобы смягчать безжалостные удары Люцифера. Яхве прекрасно понимал, что Люцифер постарается превратить жизнь Евы в ад на земле, получая от этого несоизмеримое ни с чем удовольствие. И только в его силах помочь душе достойно выйти из этой партии. Два условия, которые он выдвинул – не бить по самой Еве и вернуть раньше срока Оливьера – демона жестокости.

– М-м-м… думаю, так будет даже интереснее. Я уже предвкушаю эту партию. Наконец-то в моей жизни будет маленькая радость среди будней зла, – кровожадная улыбка загорелась на устах Люцифера, и огоньки, как маленькие черти, заплясали в его глазах.

«И всё-таки он совершенен, если не считать, что он зло. Хотя и зло он совершенное», – с грустью подумал Яхве, рассматривая сына.

– Я даю ей время окрепнуть! Хочу видеть достойного и сильного противника, а не слюнявый комок. А то ещё ненароком задавлю, не заметив, и не получу удовольствия от игры!

Люцифер развернулся и с высоко поднятой головой пошёл прочь от Отца, крикнув на прощанье, даже не повернув голову:

– Четырнадцать лет! – и удалился, насвистывая странную мелодию себе под нос.

Давно он не чувствовал себя таким удовлетворённым. Дьявол рассчитывал получить огромное веселье от предстоящей игры.

03.03.2016 г./Олеся Оленичева

Глава 2

Сентябрь 1993 года.

Люцифер появился в назначенный день и час, в доме своего Отца, непринуждённо напевая себе под нос. Словно и дня не прошло с их последней встречи с Отцом. Он был явно в хорошем расположении духа.

Все эти четырнадцать лет он ждал именно этого дня, смакуя и перебирая в голове всё, чего ему бы хотелось проделать с любимицей Яхве. За этот срок он собственноручно вырезал из малахита шахматные фигуры для Отца и из кровавого рубина шестнадцать фигур для себя. Именно этот камень напоминал ему, насколько он кровожаден.

Увидев Отца, Люцифер просиял своей демонической улыбкой и, не теряя времени даром, направился прямиком к нему, ведь он и так достаточно долго ждал. Пожелав доброго утра, он заинтересовался, за чем это Отец так пристально наблюдает, но не показал вида.

Положив шахматы на стол, он щёлкнул пальцами над головой, и в руке оказался бокал с красным вином. Его любимый напиток. Отпив немного, Люцифер поставил его на стол, присел и начал аккуратно расставлять фигуры. За время этого маскарада, Отец ни разу не повернулся к сыну. Распирающее любопытство дошло до своих пределов, и Люцифер не выдержал; медленно встав с кресла направился к окну, от которого никак не мог оторвать взгляд Яхве.

– Что, любуешься на свой аленький цветочек? – съязвил Люцифер и приблизился к Отцу. – Хотел бы я его сорвать побыстрее и поставить у себя в комнате, в урну… из-под праха.

Выглянув в окно, он резко отпрянул от него, как ошпаренный.

– Фу! Что это за сорняк? Боже, ты что, издеваешься? Что это за маленькое, несуразное существо, которое должно было быть девушкой? Ты специально не даёшь ей расцвести, дабы соблазнов меньше было? У неё хоть грудь есть?.. Извини, будет?

Но кроме победной улыбки на лице Отца он так ничего и не дождался в ответ.

– Уверен, она поныне ещё девственница! Могу поспорить и сделать ставку на это, в пять моих лучших душ. Да кто на неё позарится? Ладно, это хотя бы будет смешно, – огрызнувшись, Люцифер вернулся к столу и взял в руки бокал.

Пригубив красную жидкость, он поднял бокал на просвет и, присмотревшись, задумчиво произнёс:

– Страшно красивая! Это точно про неё сказано, – прищурившись, он ещё пристальней вгляделся в кровавый напиток.

Перед ним стояла девочка ростом «метр с кепкой» с длинными русыми волосами, собранными в конский хвост, и печальными глазами цвета лесного озера, над которыми красовались бесформенные широкие брови. Одетая совершенно безвкусно, а фигура скрыта под мешковатой толстовкой.

– Хорошая шутка, Отец, я оценил! Всегда завидовал твоему чувству юмора. Видимо, я в этом отношении пошёл, – тут он опять защелкал пальцами подбирая эпитет, – не подскажешь в кого? А знаешь, так даже лучше, интересней я бы сказал, ведь всё в этом мире поправимо. Думаю, над ней можно будет поработать, – с этими словами он поставил бокал на стол, после чего заставил его раствориться.

Осталось решить, чей ход будет первым.

***

Всё свободное время Ева пребывала в мечтах, которые заполнял один кареглазый мальчик. Ей повезло, их встреча произошла летом, и учёба никоим образом не мешала чаще видеться.

Первый раз она увидела его, когда гуляла с лучшей подругой на стадионе. Девочки весело проводили каникулы, наматывая круги на велосипедах – это самая счастливая пора. Марта была на год младше Евы и жила с ней в одном подъезде. Вот уже четыре года они как попугаи-неразлучники шагали по жизни и делились секретами.

В этот день Никита катался на новеньком скейте и наблюдал, как две весёлые девчонки гоняются на велосипедах, разрезая мелкие лужи, не успевшие высохнуть после ночного дождя. Их смех звучал настолько заразительно, что он засмотрелся и не удержал равновесие. Скейт откатился в сторону, а Никита приземлился на асфальт и сильно ободрал колено. Подруги, сделав очередной круг, «на всех парусах» мчались в его сторону.

Увидев падение мальчишки, они не колеблясь, бросились на помощь. Ева соскочила с велосипеда и присела рядом с Никитой. Осмотрев ссадину, нашла подорожник и с умным видом, сделав заключение, что всё заживёт, приложила к кровоточащему колену.

Когда их взгляды встретились, замерли на мгновение, сердца заколотились с такой силой, что могли сломать ребра и выскочить наружу, пытаясь дотянуться друг до друга. Испугавшись этого, они быстро отвели глаза.

Окружение перестало существовать, всё исчезло, и остались только они вдвоём. По руке, которой Ева придерживала лист подорожника, прошёл ток, и она резко отдёрнула её. Подруга без умолку щебетала всё время, но Ева ничего не слышала – пульс заглушал звуки. И только когда она убрала руку, мир начал возвращаться.

Сначала слова Марты стали более чёткими, потом появился шум ветра и где-то совсем близко, в траве, играл незамысловатую, поэтому такую знакомую мелодию кузнечик. Согретые летними солнечными лучами, птицы напевали песни, а вдалеке слышались скрип старой качели и гул ребятни. Все звуки вернулись на свои места, словно кто-то открыл невидимое окно в их храм.

Очнувшись, Ева быстро вскочила на ноги и предложила мальчишке проводить до дома, чтобы он как можно быстрее обработал рану. Она ловко закинула скейт на багажник велосипеда и помогла пострадавшему подняться на ноги. Сделав шаг, Никита понял, что наступать ногой не может и не отказался от помощи. Проводив нового знакомого до подъезда, девочки удивились, что он живёт в их доме, в соседнем подъезде, а они до сих пор не виделись.

На этом месте воспоминания прервал звонок в дверь – это, уже в десятый раз, пришла любимая подруга Марта. Невысокая девчушка с белыми, выгоревшими на летнем солнце волосами. Обычно за зиму они темнели и становились привычного золотого оттенка. Она хорошо знала Еву, и от её серых глаз не ускользнула некоторая печаль, в которой с недавнего времени та пребывала.

– Ева, что происходит? Ты в последнее время сама не своя! Давай вставай и одевайся быстро, тебе надо ещё за сестрой в садик идти. Надеюсь, ты помнишь?! – не дожидаясь ответа, Марта схватила голубые джинсы «Levis», которые висели на стуле, выгнула аккуратно выщипанную бровь и бросила штаны на кровать, где лежала Ева. – «Фирма. Блин, мне такие фиг купят», – расстроенно подумала она.

Ева не хотела признавать, но прекрасно понимала, что влипла «по самое не хочу». Ничего не поделаешь, такова жизнь подростка в этом нежном возрасте. Для большинства стадия первой влюблённости проходит именно в этот период развития личности. Поэтому подростку необходимо внимание и поддержка, а главное, понимание со стороны близких.

Приняв решение «не раскисать», Ева схватила джинсы и быстро надела их, кофта уже ждала в руках Марты. Осталось натянуть кроссовки и улыбку.

– Я готова! – сообщила Ева, затянула потуже волосы в хвост и даже, не посмотрев в зеркало, вышла в подъезд.

«В конце концов, позже все соберутся во дворе и там обязательно будет Никита».

Марта изучающе посмотрела на подругу. Она была готова поклясться, что видит, как напряжённо работает её мозг.

«Что с ней происходит? Непонятно, но я обязательно выясню это в ближайшее время, и отвертеться у неё точно не получится!» – с этим настроем Марта и потащила Еву за сестрой.

Забрав Леру, сестру Евы, из детского сада, они взяли малышку с собой, тем более она так настаивала на этом. Лера всегда отличалась упёртым характером и старалась добиваться своего любыми способами. Ей нравилось проводить время с сестрой. Её, как и любого другого ребёнка, тянуло к старшим ребятам, потому что чувствовала себя с ними взрослой. Тем более, когда она появлялась в компании сестры, то всегда занимала лидирующее место «по вниманию к ней всех окружающих».

Увидев знакомую толпу подростков, Лера кинулась с радостными криками приветствия. Все как один, повернулись на знакомый визг, и довольные улыбки появились на лицах. Невозможно не реагировать на этот маленький ураган, который приносил с собой кучу положительных эмоций.

Подбежав к компании, она звонко со всеми поздоровалась, кого выделяла – с теми обнялась и даже позволила чмокнуть себя в щёчку. Обежав всех быстрым взглядом, остановила его на новом мальчике, которого ещё ни разу не видела. Маленькие, пухлые щёчки тут же вспыхнули и залились лёгким румянцем.

Никита подмигнул ей, поздоровался и отвёл взгляд, потому что сам засмущался пристального внимания. Перевёл его на приближающихся подруг, которые оживлённо беседовали.

Когда все собрались, то решили не терять время и отправиться на закрытую поляну, где им никто не помешает общаться и резвиться так, как хотят.

Дойдя до места, ребята расселись по интересам, а наиболее энергичные ещё наматывали круги, играя в догонялки. Лера, не упустив предоставленной возможности, быстро забралась на колени к новому другу и примолкла. Некоторые тихонько похихикивали над Никитой, но не стали заострять особого внимания. Ева же сидела в стороне от этой странной новоиспечённой парочки, изредка бросая взгляд на объект обожания. А когда их взгляды пересекались, они оба смущённо отводили их в сторону.

Все веселились, занимаясь каждый своим делом, но время неумолимо бежало вперёд, и день близился к позднему вечеру. Начинало темнеть, и вся шумная компания засобиралась по домам. Лера крепко держала Никиту за руку по дороге домой. За вечер, который девочка провела у него на коленях, он почувствовал некую ответственность за этого милого ребёнка, поэтому не стал сопротивляться.

Ева молча плелась позади, прибывая в растерянности. Хоть ей и хотелось провести вечер поближе к Нику, но она не собиралась устраивать из этого цирк для ребят и показывать свою привязанность и безумную ревность. Да ещё и к кому?! Разве это не смешно? Ева незаметно улыбнулась своим мыслям, которые роились сейчас в голове. Так, за своими размышлениями, она и не заметила, как они подошли к дому.

– Пока, – еле слышно, глядя под ноги, произнесла Ева.

– До завтра! – ответил Никита. Ждал, что она поднимет свои незабываемые глаза и одарит лёгкой и чарующей улыбкой.

– До завтра! – весело подхватила Лера и прижалась к нему своей нежной щёчкой.

Так непринуждённо у неё это получалось, что Еве захотелось на мгновение оказаться на месте сестрёнки. Вот так же легко, без всяких предрассудков прижаться к нему и никуда не отпускать. Пусть хотя бы, так же щекой, просто почувствовать стук его сердца и вдохнуть запах. Прикоснуться к его руке и понять, что чувствует. Ведь не зря он роняет якобы случайные взгляды, а потом отводит глаза.

Но вместо этого её сковал непонятный страх.

«Перед чем? Неизведанным? Почему все конечности немеют рядом с ним? Почему во рту всё высыхает, сжимает горло и не даёт вырваться ни единому слову? Почему ноги подкашиваются, словно ватные? Боже, что происходит со мной? И самое главное – когда это закончится?»

Ева привыкла всё контролировать в этой, пусть ещё короткой, но всё же её жизни. Она знала о праве выбора и всегда умело им пользовалась. Но сейчас всё перевернулось с ног на голову. Она уже не могла контролировать мысли и чувства, ледяной стержень начал таять непонятно от чего. Ева могла часами предаваться фантазиям, не замечая ничего вокруг. Что это за сила, которой тяжело сопротивляться? Единственное, что она знала, так это то, кто являлся источником этой силы или, точнее будет сказать, проводником.

Из размышлений её вывел писк младшей сестрёнки, которая тянула за руку и звала домой. Опомнившись, она поняла, что всё это время полёта стояла и нагло пялилась на Никиту. Осознав своё бедственное положение, она резко отвернулась и стремительно зашагала домой. Да так быстро, что сестре пришлось скакать за ней вприпрыжку.

Марта же стояла рядом и молча наблюдала за этой сценой. В её глазах читалось удивление, и только теперь она начала понимать странное поведение своей подруги. Когда Марта посмотрела на Никиту, ему ничего не оставалось, как пожать плечами, попрощаться и направиться в сторону своего подъезда. Так и остался этот день в недосказанности. Но также он внёс свои коррективы в жизни каждого.

Домой Ева влетела как ракета, которая произвела выброс топлива. Адреналин гулял по крови, и это было невыносимо. Слишком большое количество, поэтому сложно справиться.

«Как дура! Как дура! – кружилось в голове. – Это же надо было так опозориться! Теперь весь двор будет надо мной смеяться», – не выдержав такого напора чувств, она разрыдалась в подушку.

Мама проявила мудрость и дала дочери время успокоиться, а пока занялась Лерой в соседней комнате. Она уже давно заметила изменения. Ведь хорошо знала свою дочь и прекрасно понимала, что если Ева сама не захочет поделиться, то её бесполезно о чём-либо спрашивать. Ну и, конечно же, догадывалась, что это всё из-за нового мальчика, которого все очень бурно обсуждали во дворе. И как бы ни хотелось подойти к дочери и обнять, приласкать и ободрить, она понимала: ещё не время. В таком состоянии любой человек не готов воспринимать какую-либо информацию, а жалость спровоцирует ещё больший поток слёз.

В этом возрасте всё может полететь прахом в один миг. Каждая маленькая трагедия разыгрывается в мозгу подростка до неимоверных размеров. И слышать в такие моменты слова «всё будет хорошо» – это равносильно непониманию всей масштабности трагедии. Это ещё больше отталкивает подростка и увеличивает пропасть между ним и родителями. Поэтому оставалось только ждать, пусть сердце матери и сжималось от осознания того, что её ребёнку сейчас плохо, но помочь она ничем не могла.

Все мы, в определённые моменты жизни, переживаем этот этап. Конечно, каждой матери хотелось бы, чтобы её ребёнок пережил его без сильных потрясений. Но ни одной ещё не удалось уберечь от первой любви своё дитя. Единственное, что остаётся, это хотя бы «подстелить» помягче, чтобы при падении ребёнок не сильно пострадал.

Сердце матери немного успокоилось, когда слёзы дочери закончились, и можно стало ненавязчиво заглянуть в комнату, и, может быть, удастся вывести её на разговор. Этот порыв остановил телефонный звонок:

– Алло, – тишина. – Алло! – более настойчиво, произнесла мама Евы.

Ей ничего не ответили, но в трубке отчётливо слышалось дыхание, которое говорило о том, что это далеко не сбой на линии.

– Ох уж эти подростки!

Заглянув в комнату, она отдала трубку Еве:

– На, это видимо тебя.

Взяв трубку, Ева услышала только короткие гудки. Всё внутри сжалось от ощущения потери, но сознание подсказывало, что это он. Она прижала трубку к груди, умоляя повторить попытку… и он не заставил себя долго ждать. Не сговариваясь каждый из них знал, что должен сделать. Она ждала – он позвонил.

Она подпрыгнула от внезапности звонка, руки задрожали и покрылись испариной. Сердце чеканило свой особый ритм. Паника сковала. А что она ему скажет? Но желание услышать его голос победило, и она сняла трубку, прислушиваясь к тишине. Голос Никиты застал её врасплох, и Ева невольно вздрогнула:

– Привет. – Такое ощущение, будто он обращался напрямую к её сердцу.

Она ещё сильнее вцепилась в трубку и, запинаясь, смогла выговорить:

– Привет. – Молчание повисло между ними, и оно было гораздо красноречивей, чем слова. Им обоим, так много хотелось сказать друг другу, но что-то мешало.

– Я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи, – только и смог произнести он дрожащим голосом.

– Спокойной ночи, – повторила его слова Ева… гудки… и облегчение.

«Значит, я тоже ему нравлюсь!» – довольно подумала она.

После звонка тревога испарилась, и осталась только уверенность в себе, завтрашнем дне… и в нём.

На следующий день Ева отправилась на прогулку, возлагая большие надежды на встречу. Как обычно, друзья собрались во дворе, но не хватало самого главного человека в её жизни. Один из друзей зашёл за Никитой, но его не оказалось дома. Компания разделилась на две команды для игры в «Казаки-разбойники», так и прошёл вечер. Одна часть Евы развлекалась, а вторая томилась в ожидании.

Когда начало темнеть, ей ничего не оставалось делать, как в расстроенных чувствах отправиться домой. Открыв дверь квартиры, она почувствовала манящий запах ужина и услышала ласковый, наигранно безразличный голос матери:

– Ева! Тебе звонил какой-то мальчик и просил перезвонить ему, как придёшь с прогулки. Вот его номер, – сунув листок бумаги дочери в руки, она ушла обратно на кухню, бросив многозначительный взгляд.

– Да, кстати, иди ужинать, – повседневным тоном, добавила мама, а Ева бросилась в комнату.

Сердце таранило грудную клетку, а руки пробрала мелкая дрожь, которую, казалось, уже ничем не остановить. Телефон… Где телефон? Мысли бежали с огромной скоростью, сбивая одна другую. Куда бежать? За что хвататься? И что нужно сделать?

«Так, Ева, возьми себя в руки! Соберись, возьми в руки телефон и просто набери номер! Ага, легко сказать, но сложно сделать!» – мысленно отчитала себя она.

Чёткое понимание, что нужно сделать и связанное по рукам и ногам тело, сжатые крепко челюсти, которые предательски не дают даже открыть рот, не говоря уже о том, чтобы произнести хоть одно слово. Казалось, ничего не может уже победить это нелепое состояние.

«Так, нужно сделать два глубоких вдоха – выдоха и успокоиться!» – только через пять минут дыхательной гимнастики Еве удалось расслабиться и набрать заветный номер телефона.

«Только бы он сам взял трубку, только бы он сам…» – судорожно умоляла она.

– Алло! – непрошеная слеза покатилась по щеке: выходили ранее пережитые эмоции, и вся гимнастика пошла насмарку.

«Да, что происходит?! – уже вмешалась злость на свою слабость. – Неужели так сложно просто сказать „привет“?»

Это всего лишь маленькое невинное слово, которое совсем не сможет выдать всей палитры чувств, плещущихся в маленьком теле.

– Привет, – охрипшим голосом наконец-то смогла вымолвить Ева.

– Привет, Ева! Что у тебя с голосом? Ты что, заболела? – забеспокоился Никита.

«Вот, что он делает? Переживает или стебётся надо мной?» – подумала она, и тут же ответила: – Нет, просто во рту пересохло, я тут… пела… да, пела, немного. А ты где был сегодня? Мы заходили за тобой, чтобы гулять позвать. Мама твоя сказала, что тебя нет, – затараторила она.

– Я был немного занят. Ты сможешь на несколько минут к подъезду выйти? Я подойду, надо поговорить.

– Да, конечно, сейчас выйду, – от волнения она даже забыла, что на улице уже поздно, и надо бы отпроситься у мамы.

Пробежав мимо удивлённых родителей, она начала обуваться в коридоре.

– Ева, а ты ничего не забыла? – возмущённо спросила мама.

– Я надену куртку, мам, я не замёрзну, – не поняв вопроса, выпалила она.

– Если ты не поняла, то я не об этом! Ты куда собралась? – в недоумении одёрнула мать.

– Мам, ну мне очень надо! Я ненадолго, я к подъезду, я никуда от подъезда не отойду, обещаю, на пять минуточек всего, – умоляла Ева.

– Посмотри, на улице уже темно, – неумолимо стояла на своём мама, но, когда увидела, что по щекам Евы потекли слёзы, она поняла, насколько для неё важны эти пять минут.

– Пять минут, не больше! И от подъезда ни на шаг!

Ева схватила кофту и выбежала из квартиры, словно боялась, что мама может передумать. Когда она вышла на улицу, её сердце рухнуло прямо в пятки, воздух куда-то исчез, а дышать стало невозможно. Прямо перед ней стоял тот самый объект её обожания, который не давал ей спокойно существовать вот уже несколько недель.

Лето близилось к концу и вечера становились холоднее, поэтому Ева смогла быстро прийти в себя, получив порцию пронизывающего воздуха в лёгкие. Если бы не сумерки, то было бы видно, как её щёки предательски накрыл румянец.

Никита сидел на маленьком заборчике возле подъезда и крутил в руке ромашку. Увидев Еву, он выкинул цветок в траву и быстро подскочил на ноги. Зачем он это сделал? По его грандиозному замыслу, именно эту ромашку он планировал подарить Еве. Но по каким-то необъяснимым причинам его план провалился. Он так уверенно чувствовал себя, когда готовил речь, шёл к подъезду. Даже ожидание его не волновало. Но в самую ответственную минуту всё самообладание и уверенность в себе испарились. И что теперь говорить? В голове всё перемешалось. Единственное желание, которое не покинуло его – это прикоснуться к ней.