Право на жизнь

Скорость сто восемьдесят! Так я еще никогда не гоняла! Пульс двести пятьдесят, легочные клапаны захлебываются. Вдох-выдох, вдох-выдох! Видимость не больше пяти процентов, периодически картинка пропадает, я не слышу координатора и не вижу экран сейра. Я могла бы сказать, что я испугалась, занервничала, запаниковала, но это было бы неправдой – я ничего не чувствовала. Я была машиной и строго выполняла команду "победить".

Вдох. Вместо выдоха сиплый свист, легочные клапаны все-таки сдохли. Вдох, вдох, вдох, задержка дыхания, пульс двести семьдесят, нижние конечности запрограммированы крутить, и они крутят, лишь бы выдержало сердце.

Датчик курсовой устойчивости выходит из строя, на ста восьмидесяти— потеря ориентации, конец всему. Из последних сил удерживаю руль, мозг уже тридцать секунд без кислорода. Запустить сигнал SOS? Или попробовать дотянуть до трех минут? Потом начнется жесткое кислородное голодание. Если команда успеет, у них останется еще семь минут для моей реанимации, потом процессы в мозге будут уже необратимы.

Нижние конечности крутят педали. Шестьдесят секунд, байк еще летит вперед, но скорость снижается. Восемьдесят секунд, байк врезается в прозрачную пленку финишного барьера, разрывая ее в клочья. Девяносто секунд, я теряю руль, и байк начинает уходить в штопор. Сто десять секунд – бригада биореаниматологов у самой земли выхватывает меня из байка. Сто двадцать секунд – корпус кладут на анатомический стол. Уже теряя сознание, на грани провала в темноту, в мозг приходит запоздавший сигнал: команда "победить" выполнена, а это значит – я завоевала свое право на настоящую жизнь.