Читать книгу: «Судья королевского отбора», страница 3

– Я тоже, – Штэван Второй прокашливается. – Добро пожаловать, – и сам левой рукой указывает на место рядом с уже представленными судьями.

– Ай Семь Ид Три Ипсил Шесть Два, – представляет князь четвёртую гостью.

Та подходит к монарху и внимательно его рассматривает, а потом выдаёт:

– Серия «Ай Семь», геном партии «Ид Три», ДНК группы «Ипсил Шесть», мутация «Два», – чеканит она, всматриваясь в глаза мужчины.

Видимо, в том мире, откуда эта гостья, царит генная инженерия и ЭКО, или детей выращивают в каких-нибудь инкубаторах, как в произведениях Хаксли и Замятина.

Король зависает всего на несколько секунд, а потом отвечает:

– Штэван копия вторая, Мори родство первой линии, Айонель родство второй линии, семейство Варади.

А монарх-то с чувством юмора! И быстро соображает. Похвальное качество для правителя.

– Начальный этап, – пробормотала иномирянка из техномира. – Значит, не такая уж и отсталая планета.

– Добро пожаловать, – привлекает её внимание фельтмаршалок и указывает на остальных судий.

Она присоединяется к другим призванным женщинам.

Я с любопытством следила за своими «коллегами», что перестала нервничать. Было так интересно посмотреть на традиции совершенно чужих людей. Именно поэтому я изучала иностранные языки. Мне нравилось путешествовать, знакомиться с новыми культурами и обычаями.

– Васильева Полина Андреевна, – представляет меня его высокопревосходительство.

Улёгшаяся было паника делает новый виток. Я физически ощущаю, как взгляды знати и судей впиваются в меня. Великий князь следит за каждым моим движением, за малейшим изменением мимики на моём лице. Король напрягается. Только сейчас я подмечаю, что он всё это время тоже сильно волновался. Ведь никто не знает, чего ожидать от пришлых.

Наверное, тот факт, что и правители иногда нервничают, меня успокаивает. Ноги перестают подгибаться. Ровной походкой приближаюсь к его величеству и опускаюсь в почтительном реверансе. Надеюсь, что в почтительном. Прежде мне не доводилось делать ни реверансы, ни книксены. Да и не обучена я им. В моём мире они ни к чему. Всё делала, как в исторических фильмах и сериалах, которые любила смотреть. Конечно, в них много вымысла, но представление об этикетных нормах того времени у меня появилось благодаря им.

Слышу, как монарх с облегчением выдыхает. Он протягивает мне руку, в которую я вкладываю ладонь.

– Добро пожаловать, Полина Андреевна, – и целует тыльную сторону моей ладони.

Вам когда-нибудь целовали руку? А мне поцеловал сам король! Да ещё и такой красавчик!

Чувствую, как кровь приливает к лицу. Глаза так и норовят опуститься в пол, но усилием воли я заставляю себя смотреть прямо в лицо прекрасного Штэвана Второго, чей взгляд прикован ко мне.

Как там говорят в таких ситуациях? Потекла? Нет, не потекла. Но это непередаваемо приятно, под взором привлекательного мужчины ощущать себя так, будто ты самая красивая из женщин, самая пленительная и обаятельная. Словно ты королева.

Фельтмаршалок кашляет, чем привлекает моё и его величества внимание. Князь грозно смотрит прямо на меня, отчего мне становится не по себе. Хочется сжаться в комок и забиться в дальний угол. Рядом с таким и цветы завянут, что уж говорить про женщин.

– Прошу вас, – правитель лично проводит меня к судьям, каждая из которых реагирует по-своему на случившееся.

Амазонка смотрит с некоторым снисхождением. Конечно, моя фигура рядом с ней выглядит хрупкой и, на мой взгляд, более изящной. Монашка, почему-то иль Лалибет Ламмель, вызывает у меня такую ассоциацию, особенно после падения на колени перед королем, словно он Бог. Так вот, монашка глядит с ужасом. Не на меня, а на короля. Тот быстро ловит её испуганный взор, поэтому отпускает мою руку и кланяется, после чего возвращается на трон.

Яркая Клеопра сверлит меня взглядом, словно препарирует. Хотя на её лице написано, что она в полном недоумении, почему король выказал мне, серой мыши на её фоне, больше почтения, чем ей.

И только Ай Семь (про себя я решила сократить её имя) заинтересованно рассматривает окружающую обстановку. Ей нет никакого дела до проявленной любезности его величества. Мне кажется, что у неё в глазах стоят неведомые мне расчёты. Как учитель, я часто видела такое выражение лица, когда ребёнок задумывается над тем, что сказать и как выразить свою мысль на иностранном языке.

– Поздравляю судей с прибытием, – голос короля отвлекает меня от размышлений, и моё внимание, как и всех присутствующих, обращается к его персоне, поднявшейся с трона.

Штэван Второй глубоко вдыхает, словно собирается с мыслями и решается на что-то очень важное. Я бы сказала, судьбоносное. Ведь женитьба для монарха – это навсегда. Это у нас есть разводы, а здесь они не приняты, если судить по записям о королевских отборах.

– Объявляю Королевский отбор открытым, – взгляд правителя устремляется к великом князю. – Установить на Дворцовой площади Арку помыслов, – это дают задание фельтмаршалоку. – Завтра состоится первое испытание, – сообщает он, окидывая взором тронный зал. – Все желающие могут принять участие в королевском отборе. Всем удачи!

Аристократы склоняются, услышав новость. Король молча, уверенным шагом, выходит из зала через правую боковую дверь. И только тогда подданные выпрямляются.

Едва моргнула, и опа! – его высокопревосходительство тут как тут.

– Прошу следовать за мной, – приказывает он. – Сейчас я провожу вас в крыло, где вы будете проживать во время отбора.

Когда мы уходили из тронного зала, часть знати активно что-то обсуждали, а вторая также, как и мы, решила уйти. Правда, великий князь увёл нас через ту же дверь, через которую вышел правитель.

Фельтмаршалок двигается быстро, мы едва успеваем за ним. Нет ни одной секундочки, чтобы осмотреться. Нас проводят по коридорам и лестницам, почти ничем не отличавшиеся друг от друга. И тут я понимаю, что ни за что не решусь без проводника прогуляться по дворцу. Легко заблудиться, не зная маршрута.

Его высокопревосходительство сворачивает влево, проходит пару метров и замирает. Мы едва в него всей кучей не врезаемся. Благо, я решила держаться позади всех, поэтому успеваю остановиться. А вот сногсшибательная (прямом смысле слова) Клеопра со всего маху впечатывается в нашего проводника. Она, словно мёд, обтекает мужчину и прилипает к нему.

От княжеского взгляда хочется провалиться сквозь пол. Это при том, что фельтмаршалок не смотрит на меня. Клеопре хоть бы что! Её улыбка становится более призывной. Зато Монашка охает и едва не теряет сознание. Видимо, в её родном мире подобное возбранялось и наказывалось. Если судить по приветствию короля, то к мужчинам у них принято относиться почти как к божествам.

Её подхватывает Амазонка. Ай Семь равнодушно на всё взирает. Одна я прячусь за ними, чтобы держаться подальше от недружелюбного князя, который, кстати, силой отрывает от себя обольстительницу и отступает от неё на пару шагов. Она надувает губки и прислоняется спиной к стене, выставляя на неё стопу, отчего голая коленка соблазнительно сверкает между полами плаща.

– Здесь находятся ваши комнаты. Это крыло для личных гостей его величества, – быстро поясняет великий князь. – К каждой из вас будет приставлена персональная служанка, которая поможет разобраться со всем необходимым и будет вашим проводником во дворце. Она же подскажет, куда вам ходить не разрешено. Сегодня вечером у вас будет ужин с королём, где он представит вам своих доверенных лиц. А теперь прошу по очереди подходить ко мне. Будем зачаровывать дверь на вас, чтобы, кроме вас и доверенной служанки, никто не мог попасть внутрь покоев, если вы сами никого не пригласите.

Первой к нему направляется Клеопра, но его высокопревосходительство обращается к Амазонке:

– Прошу вас, Рена.

Она смотрит на соблазнительницу с лёгким осуждением и идёт к князю, который просит её взяться за дверную ручку. Он подносит свою ладонь к замку. С его пальцев срываются зелёные искры, а затем и маленькая молния.

– Готово, – и разрешает первой судье зайти в комнату.

Следующей князь подзывает Монашку, уже пришедшую в себя. Она всё также трясётся при приближении к мужчине. Когда он заканчивает настраивать замок на неё, Клеопра уже стоит у следующей двери.

По виду фельтмаршалока, можно сказать, что он хотел было ей насолить и позвать другую судью, но сдержался. Молча проводит необходимую процедуру.

Ай Семь впервые заинтересованно следит за действиями его высокопревосходительства. Она что-то бормочет про уникальные гены, которые необходимо сохранить и передать следующим поколениям.

Пока великий князь занят Ай Семь, я подхожу к последней двери и замираю, потому что она украшена искусной резьбой и позолотой. Удивительная штука, эта жизнь! Никогда не могла бы подумать, что буду жить во дворце. Интересно, а какие здесь покои? А кровать?

Когда появляется мужская ладонь со срывающимися искрами и молнией, от неожиданности, потому что замечталась, я дёргаюсь не хуже Лалибет. Делаю шаг назад и впечатываюсь в мужскую грудь, прямо, как Клеопра. Замираю. Взгляд опускается на руку, опустившуюся мне на талию. Потом перевожу взор вправо и вижу, как наши правые руки соприкасаются. Какая двусмысленная поза!

Спина сама выпрямляется так, словно я аршин проглотила. Однако вместо того, чтобы оттолкнуть, его высокопревосходительство прижимает меня сильнее к себе. Горячее дыхание опаляет правое ухо.

– Не смейте завлекать короля, – яростным шёпотом предупреждает князь, после чего открывает дверь и подталкивает меня в комнату.

За спиной слышу громкий стук. Закрыли створку. И только после этого понимаю, как колотится моё сердце, что его биение отдаёт в виски.

ГЛАВА 5. Ужин

– Здравствуйте, – уверенный, твёрдый голос вырывает из собственных переживаний. – Меня зовут Сарика, и я ваша личная служанка. Я буду помогать вам в повседневных делах, подбирать наряды на соответствующие мероприятия и делать причёски. Так же буду вас везде сопровождать.

То есть передо мной не только служанка, но и телохранитель в юбке. Нет, не в юбке. В платье. Без кринолина. И в сапогах, если судить по мыскам обуви, торчавшей из-под подола, явно укороченного даже по здешней моде.

Интересно, а почему судий так охраняют? Неужели на наши жизни могут покуситься?

– Вообще-то нет, – отвечает Сарика.

Видимо, я озвучила свои мысли.

– Довольно часто родственники участниц подкупают судий, – поясняет она. – Ко мне вы можете обращаться с любым вопросом. Постараюсь ответить или отправить к тому, кто сможет вам помочь. Все служанки судий находятся под командованием его высокопревосходительства. Он лично нас отбирал для данной службы, – с гордостью чеканит девушка, выпрямляясь и словно принимая стойку «смирно».

– А великий князь может сюда заходить? – я вспоминаю, как меня толкнули в предоставленные покои, хотя дверь я не открывала.

– Разумеется, – с готовностью отвечает служанка.

Вот вам и «никто, кроме вас и служанки, не зайдёт»!

Наверное, на моём лице отразилось что-то из мыслей, потому что Сарика поспешно добавляет:

– Его высокопревосходительство всё-таки несёт ответственность за вашу безопасность и зайдёт только в случае необходимости, если я не смогу защитить вас или меня убьют.

Меня коробит от того, как спокойно она говорит о своей возможной гибели. Симпатичная девушка с модельной фигурой. Ей бы флиртовать с молодыми людьми, а не охранять иномирянку.

Но это моё мнение с высоты собственной колокольни. И раз Сарика находится здесь, значит, она считает иначе. Её право.

– Покажите, пожалуйста, как тут всё устроено, – обращаюсь к ней с просьбой.

Облегчение и улыбка расцветают на её лице.

Следующий час она показывает и учит меня, как пользоваться местными благами цивилизации.

Первая комната оказывается гостиной, где стоит парочка диванов и кресел. Справа от входа у стены находится книжный шкаф, разделённый секциями. Книг в нём немного, судя по названиям – лёгкие романчики, больше различных статуэток, пара невысоких ваз и плетёных коробочек. Два высоких окна слева выходят на парковую зону, где не вдалеке виднеется пруд.

Дверь из гостиной ведёт в спальню с резной деревянной кроватью с балдахином из тяжёлого бархата синего цвета, на котором сияют золотые звёзды. У изножья находится кушетка того же материала, что и балдахин. Слева, как и в гостиной, два высоких окна. Между ними расположился столик и пуфик под ним. В дальнем левом углу за креслом причудливо связаны шторы, образуя второй балдахин. На противоположной стороне от входа почти всю стену заменяет окно с приоткрытой дверью. За ней – балкон.

Как же я мечтала иметь спальню с балконом! Копила деньги на покупку собственной квартиры именно с таким расположением. В чужом мире моё желание сбылось.

Я выхожу на балкон и едва ли не прыгаю от радости, потому что там стоят плетёный столик и стул со спинкой. Облокачиваюсь на парапет и закидываю голову, подставляя лицо ласковым солнечным лучам. Дневное светило уже перешагнуло зенит. Выходит, что утреннее и обеденное солнце будет освещать мои покои.

Едва сдерживаюсь, чтобы не запищать от восторга. Кажется, что так везти может только во сне, а не наяву. Теперь ни один хмурый фельтмаршалок не испортит моего настроения! Ведь каждый день ко мне в гости будет заходить солнце.

Да-да, я люблю солнечный свет. Люблю, когда его много. Очень много.

– Дверь справа от кровати ведёт в гардеробную, – Сарика открывает её, приглашая меня проследовать за ней. – Слева – в ванную комнату. Обе комнаты между собой тоже сообщаются, – и демонстрирует, распахивая дверь.

В гардеробной, в основном, вешалки. Полок было гораздо меньше. И всё пустует. У окна – туалетный столик с тремя зеркалами. На него я кладу сохранённый из храма цветок.

Сзади себя слышу восхищённый тихий возглас. Оборачиваюсь и вижу, как глаза Сарики блестят при взгляде на божественный цветок.

– У нас есть поверье, которое непременно сбывается, – поясняет она, когда замечает мои приподнятые в немом вопросе брови. – Если незамужняя девушка сохранит озаролу, то через полгода она выйдет замуж. И её семейная жизнь будет счастливой.

Какое интересное поверье! Вот только волшебных пилюль нет. Везде надо работать. Даже над отношениями.

Возвращаюсь к осмотру своих покоев. Зеркало в полный рост прячется в одном из углов. В ванной всё было знакомо по родному миру. Разве что, принципы действия основывались на магии, как я поняла из кратких объяснений служанки.

Свет «включается» самостоятельно, когда кто-нибудь заходит в комнату. И также «выключается». Так работают артефакты, реагирующие на движение.

– По инструкции я могу предложить – вам принести обед сюда, после вам рекомендуется отдохнуть, чтобы подготовиться к ужину с королём и его доверенными лицами, – заканчивает Сарика экскурсию по моим покоям.

От еды я не отказываюсь, а после сытного обеда и вовсе выключаюсь. Стресс и море впечатлений дали о себе знать. Утомлённый организм требовал отдыха.

Небольшой сон, всего час, даёт хороший прилив сил. Я просыпаюсь посвежевшей и бодрой.

Сарика тут же отправляет меня в ванную и предлагает свою помощь.

– Благодарю, но с водными процедурами я справлюсь сама, – отказываюсь я.

– Доставили пару платьев и нижнее бельё. Остальные вещи уже будут шить по вашим меркам. Я подготовлю вам одежду для ужина, – сообщает она и удаляется в гардеробную.

Через полчаса, чистая и в халате, я захожу в гардеробную, где меня уже ждёт платье. Красное. Пышное, атласное, с короткими рукавами. Лиф обшит сверкающими стразами (или что там заменяет их в этом мире?).

– Оно прекрасно, – соглашается со мной служанка.

Она подаёт мне нижнее бельё и указывает на ширму, которую я установила, пока мылась. На нижние девяносто, по правде говоря, там было больше земного стандарта, я надеваю что-то похожее на гибрид бабушкиных труселей и рейтузов (по внешнему виду), но сделаны из невесомого материала и отделаны искусным кружевом. Сверху полагается надеть тонкую маечку, топик по нашим реалиям. Когда я оделась, Сарика принесла корсет.

– А можно без него? – я с сомнением смотрю на этот пыточный инструмент.

В голове сразу встают факты из истории, как из-за этого предмета дамского гардероба страдал женский организм смещением внутренних органов и нехваткой кислорода. Мне подобных проблем со здоровьем не хотелось.

Сначала она смотрит на платье, а потом переводит взгляд на корсет и тяжело вздыхает:

– К сожалению, нет.

В гардеробной раздаётся наш слаженный выдох безысходности.

Признаться, в корсете сидеть трудно и жутко неудобно, хотя Сарика несильно его затянула. Платье красивым было только внешне. Оно тяжёлое и надо ещё приноровиться в нём двигаться.

Смотрю на себя в зеркалах, сидя за туалетным столиком, пока служанка магичит в прямом смысле слова над моими волосами: с её пальцев то и дело срываются разноцветные искры. Сперва она их сушит, затем накручивает на щипцы и собирает их на затылке в интересном пучке, оставив слева от лица свободную прядку.

Сарика протягивает мне баночку с кремом. У него лёгкий аромат фиалок. Крем впитывается на глазах, делая кожу нежной. После девушка припудривает моё лицо пуховкой, отчего его цвет выравнивается. Она кисточкой оттеняет глаза и слегка подводит их коричневым карандашом.

Когда наступила очередь губ, служанка достаёт вполне себе такой привычный для меня формат в виде стика. Правда, слишком яркий цвет меня настораживает . Смотрю на Сарику. Она тоже задумалась.

– А может, так? – я беру из её рук помаду и мажу ей подушечку указательного пальца, а потом лёгкими похлопывающими движениями придаю губам оттенок красного, менее яркого, но тем не менее не старящего меня, как если бы я накрасила густым слоем.

– Так намного лучше, – соглашается она со мной. – Нам пора. Нужно успеть до прихода его величества.

Сарика быстро провожает меня по дворцовому лабиринту в Малую столовую, как она её назвала. Открыть дверь служанка не успевает, её распахивает фельтмаршалок. Он быстро пробегает по моему внешнему виду придирчивым взглядом. Только князь открывает рот, чтобы что-то произнести, как справа раздаётся:

– Ваше высокопревосходительство, как долго нас будут заставлять ждать?

Мы все втроём оборачиваемся на голос, принадлежащий мужчине с редкой проседью в волосах. Если на великом князе был мундир военного образца, то на говорившем был его гражданский вариант, без эполет и более тёмный. Надменный взгляд незнакомца может посоперничать с высокомерным взором фельтмаршалока, которым тот отвечает подошедшему.

Получается, князь не только нас, иномирянок, презирает, так ещё и местных не жалует.

– Последнюю судью привели, – довольно сухо произносит его высокопревосходительство. – Вы можете проходить, – и открывает дверь в столовую.

Князь кивком отпускает мою служанку и заходит первым, а после жестом приглашает меня. Бросаю на него быстрый взгляд, но он уже не смотрит на меня, а отдаёт молчаливый приказ кому-то в комнате. За мной следует тот самый мужчина, наверное, одно из доверенных лиц короля.

– Прошу, – указывает фельтмаршалок на стул и отодвигает его для меня.

– Благодарю, – и сажусь.

Стул аккуратно пододвигают. Всё-таки его высокопревосходительство обучен манерам.

И только заняв своё место, бегло осматриваюсь. Сама столовая, оформленная в тёмно-зелёных тонах, выглядит уютной. В лепнине и обоях нет вычурности и роскоши, как в том же тронном зале. В центре комнаты – большой овальный стол со стульями примерно на два десятка персон.

Остальные судьи уже были здесь, тоже, кстати, в красных платьях. Между нами было по два-три свободных стула. Рена собрана, словно находится всегда начеку. Лилабет смотрит на свои ладони, сложенные на коленях. Ай Семь снова витает в «расчётах». И только Клеопра чувствует себя в своей тарелке, расслабленно откинувшись на спинку кресла, и покачивает между пальцами ножку бокала с чем-то, напоминавшим вино.

Тот, кому кивал великий князь, слуга, наверное, открыл другую дверь, через которую сейчас входят мужчины, преимущественно зрелого возраста. В проёме видно, что они ожидали нашего прихода в соседней гостиной. Доверенные лица выстраиваются напротив свободных мест, не занимая те, что располагаются с торцов.

Тут распахивается дверь, через которую вошла я, и быстрым шагом заходит король. Мужчины, все, как по команде, опускают головы в знак приветствия. Следуя своему порыву, я встаю и также склоняю голову.

Когда выпрямляюсь, встречаюсь взглядом со Штэваном Вторым. Монарх улыбается мне вполне искренне.

– Прошу, садитесь, – приглашает он, оглядывая гостей, и садится первым.

– Позвольте, – отодвигает мне стул мужчина, который по возрасту был немногим старше короля.

Он тоже смотрит на меня приветливо и с одобрением во взоре.

– Благодарю, – я улыбаюсь в ответ, поправляю платье и сажусь.

Беру тканевую салфетку, чтобы развернуть её и положить на колени, и случайно смотрю чуть влево. Тут же наталкиваюсь на злобное выражение лица Клеопры, которая быстро берёт себя в руки и растягивает губы в соблазнительном изгибе, но холод, затаившийся в глубине её зрачков, пробирает до дрожи.

Я отвожу взгляд влево, не желая больше «мёрзнуть», и цепляюсь за хищный прищур великого князя. У меня желудок моментально сворачивается в тугой ком под его пристальным, обжигающим и ненавидящим вниманием.

Утыкаюсь в свою тарелку и замираю. Пять приборов справа, шесть – слева и три за блюдом, рядом с четырьмя бокалами разной формы. Вот тут даже исторические фильмы не спасут. Или как там у нас говорили в универе про удивительную способность студенческой памяти: не знал, но вспомнил? Придётся подсматривать за остальными, чтобы пользоваться правильным прибором.

– Уважаемые судьи, позвольте представить вам мой Кабинет министров и по совместительству моих доверенных лиц на королевском отборе, – отрывает король меня от разглядывания чудных вилок, ложек и щипчиков.

Он по очереди, в том порядке, в котором они сидят, представляет министров, немного привстававших со своих мест, когда их называли. Имена, какими титулами и областями заведует тот или иной мужчина быстро вылетают из моей головы. Стыдно признаться, но я даже имена учеников из нового класса запоминала два месяца. Единственное, что отметилось в моей памяти, так это небольшая иерархия в аристократии: барон, граф, князь и великий князь. Хотя бы здесь не запутаюсь.

Как раз подходит очередь последнего.

– С великим князем, фельтмаршалоком, его высокопревосходительством, Левентом Тэриусом Алиазкаром Варади, вы уже знакомы. Замечу, что вашей безопасностью занимается лично он. Также он является министром военного и морского ведомств и осуществляет государственный контроль за всеми структурами.

Вот это да! Интересно, а почему он не возглавляет и другие министерства? Почему только эти три? Судя по его взгляду, он не прочь и за троном присмотреть.

Если честно, то во мне проснулась язва. А проснулась она из-за плохого отношения упомянутой персоны ко мне. Мне всё время кажется, что он против нашего присутствия и королевского отбора в целом.

С трудом хватаю юркую мысль за хвост. Я оборачиваюсь на короля, а затем смотрю на фельтмаршалока. Снова на правителя, а потом на князя. Оба смуглые, голубоглазые блондины. Братья, что ли?

Штэван Второй ловит мой вопросительный взгляд, но ничего не говорит. Только подмигивает, словно слышит мои мысли, но ни словом, ни делом не даёт понять, права ли я, и взмахом руки подаёт сигнал слугам подать первое блюдо.

– Что ж, думаю, мы все изрядно проголодались, – он приглашает всех приступить к трапезе.

Первым блюдом подают странный суп, в котором плавает что-то среднее между улитками и устрицами. Панцирь закручен спиралью, но при этом видно, что открывается он на манер земного деликатеса. Размером это что-то с виноградную улитку.

Я подсматриваю за соседями справа и слева, которые берут сперва небольшие щипчики, лежавшие за тарелкой, и аккуратно приоткрывают моллюска, чтобы двузубой короткой вилкой, находившейся слева от тарелки и третьей по счету, достать мясо фиолетово-зелёного цвета. Затем обмакивают его в соус в неглубоком блюдце. И только тогда отправляют в рот.

Мой сосед справа, который помог мне со стулом, замечает мой изучающий взгляд и улыбается.

– Впервые пробуете устритку? – наклонившись ко мне, интересуется мужчина, кажется, его представили как графом и министром внутренних дел.

– Да, – и кидаю взор на столовые приборы. – У нас давно упразднили столовый этикет, – осмелившись, беру нужные щипчики и вилку.

– Полина Андреевна!

От окрика его высокопревосходительства я подпрыгиваю на месте. Столовыми приборами задеваю тарелку и переворачиваю её. Содержимое выливается на меня и на моего соседа, проявившего любезность.

Всё это происходит в полной тишине. От чего становится ещё больше не по себе. В который раз за этот день я привлекаю к себе всеобщее внимание.

Тишину нарушают быстрые движения слуг, убирающих тарелку. Они дают нам полотенца, чтобы промокнуть одежду, и заменяют блюдо на новое. Я благодарю их и извиняюсь перед мужчиной.

– Всё в порядке, – он улыбается. – Если бы на меня так накричали, – тут мой сосед выразительно смотрит на великого князя. – Я бы провалился сквозь пол от страха.

– Правила для всех едины, – намёка на извинения в голосе фельтмаршалока даже не наблюдалось. – Судьи не должны ничего рассказывать о своих мирах.

– Полностью поддерживаю его высокопревосходительство, – шамкает министр, по внешнему виду являющийся самым старшим из присутствующих.

Белая шапка редких волос, сутулый, морщинистый, как печёное яблоко, были тому доказательством.

– Наш мир много натерпелся от всяких иномирских штучек! – на каждом слове он трясёт двузубой вилкой, не поднимая взгляда от стола.

– Мы все поддерживаем это правило, ваше сиятельство, – вступает в разговор король. – Но давайте не будем забывать, что для судий, прекрасных дам, – тут он с каждой из нас встречается взглядом, – сегодняшний день полон новых впечатлений. К тому же для них здесь всё новое.

– Да, – с жаром подхватывает Ай Семь. – Например, гигиеническая процедура водой. Вы представляете, – тут она обращается к нам, судьям. – Мыться водой! – девушка из техномира явно была шокирована этим.

Поняв, что она не находит отклика у гостий из других миров, девушка сникает.

– Вы тоже моетесь водой, – как-то слишком уж удручённо звучит фраза из её уст. – Это же антисанитария. Нарушение всех норм.

– А вы, наверное, солнечными лучами? – вырывается у меня, когда вспоминаю нечто подобное из фантастики.

У Ай Семь глаза аж загорелись, стоило мне озвучить своё предположение. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но:

– Полина Адреевна! – звучит громогласно моё имя над столом повторно.

Стресс даёт о себе знать. Я начинаю хихикать. Вслед за мной улыбаются и другие судьи. Им тоже досталось, и они прекрасно понимают мои чувства, потому что испытывают похожие эмоции.

– Вам смешно, Полина Андреевна? – в вопросе князя звучит угроза.

– Да, ваше высокопревосходительство, – в противовес словам всё веселье слетает вмиг от интонации его голоса.