Звёздная раса. Сборник рассказов

Ему очень хотелось спать.

Выбравшись из-под прилавка, он выпрямился и хмуро осмотрелся. Стчк ещё не начали собираться на дневной обмен, и мальчик решил подождать немного, поесть чего-нибудь, а потом пробираться на космодром. Ни о чём другом он думать не желал – отойдя на середину торговой улицы, задрал голову, чтобы рассмотреть над горным склоном справа, на мощном скальном выходе, решётчатые фермы антенн дальней связи. Больше отсюда ничего «космодромного» рассмотреть было нельзя. Туда, на склон, вела пологая длинная дорога, лепившаяся к хребту. Он там много раз был с…

(…нет, нет, нет – нельзя про это думать!!!)

…Кен ло Хеерорд посмотрел на небо. Ну так и есть, всё – тучи уже не разойдутся. Завтра утром пойдёт дождь – и всё.

Сторк тяжело, припечатывая землю, шагал посередине торговой улицы. Он был один – не взял с собой слуг-туземцев и приказал охранникам остаться в поместье. Выход неофициальный, ни к чему демонстрировать дипломатический протокол и военную силу. Да и некому. Стчк до дипломатии расти и расти, сторки с их точки зрения – опасные духи дождя и всё такое прочее, поражать и пугать их незачем, они и так поражены и напуганы на век вперёд.

Права носить мундир у отставного офицера, разумеется, никто не отнимал, и яркие цвета сторкадского военного звездолётчика, казалось, раздвигают здешнюю тёплую хмарь. Лёгкий крылатый шлем – тоже парадный – кен ло Хеерорд украсил кокардой родовых цветов (на службе нельзя, а вот сейчас как раз можно – один из немногих плюсов отставки, которым он с удовольствием пользовался), левую руку держал на открытой кобуре офицерского бластера (к той же левой руке был пристёгнут стилет-тарва, древний, бронзовый «Хранитель Чести»), а в правой помахивал х’онд-ом¹⁰. Ему было тошно и, если честно, хотелось подпалить пару навесов. Просто, незатейливо, походя – ну, для поднятия настроения. Вот интересно, можно ли вывести туземцев из себя и довести до состояния, когда они бросятся штурмовать его дом? О Пустота… Да какой там штурм, если они даже не охотятся на зверей, а всего оружия – гарпуны для ловли рыбы? Заплесневелый народец с замшелыми мозгами.

Кстати, об охоте. Кто-то из бывавших тут соплеменников озаботился набросать кое-какие исследования по здешним животным и прочему; поохотиться есть на кого. И этим надо будет заняться, если не навалятся горой дела. А они, похоже, навалятся-таки, поморщился кен ло Хеерорд. Помимо того несчастного письма были ещё и официальные депеши – о необходимости готовить базы-склады и сроках. Что они там себе думают? Что эта Земля сможет сколь-либо длительно противостоять Альянсу?!

Смешно. Хотя…

Он передёрнул плечами и опять стал думать об охоте, одновременно подумывая, что как раз вот это самое место и пойдёт под первые склады (и прикидывая уже мысленно, как и что распланировать после сноса всего этого мокрого уныния). Фыркнул зло – как ни крути, а лучший каталог по живому миру Скр’г… грр’ий… так, всё, хватит: отныне и впредь – Туманная Лужа, и так и буду писать во всех документах! – лучший каталог по живому миру Туманной Лужи составил не сторк, а Охитт Аннэйо Сурнимай¹¹. Собственно, он это недоразумение и открыл… Кен ло Хеерорд неожиданно для самого себя фыркнул, вспомнив впервые прочитанную книгу мьюри-социопата. Ему самому тогда было лет десять, книгу привёз отец из столицы, мальчишка, сидя на замковой башне, где всегда любил читать, с отвращением долго рассматривал портрет автора на обложке (длиннющие, чёрные, как сажа, волосы… широченные скулы… золотистого отблеска кожа… вздёрнутый нос… косые синие глазищи, в которых читалось ироничное бесшабашное полубезумие – ну и рожа, и рождает же Пустота такое…), а потом прочитал эпиграф: «Было бы за что висеть – а не только за шею!» – хмыкнул, покатал слова на языке, и… и одобрил. Удивлённо одобрил. И стал читать.

Так.

А это – что?!

В какой-то момент у кен ло Хеерорда перемкнуло сознание. Ему показалось – и картина была дикой, непредставимой в своём идиотизме – что посреди улицы неподалёку стоит как ни в чём не бывало и смотрит куда-то на склоны хребта сторкадский ребёнок. Чего, собственно, не могло быть – первые сотрудники миссии ещё только должны были прибыть на днях, а те, у кого есть дети и кто решил их привезти – ещё позже.

Сторкадскому ребёнку было взяться неоткуда. Героические юные «пробиранцы-приключенцы», которые проникают в трюмы судов и прячутся среди ящиков с оборудованием, чтобы в критический момент спасти корабль, в последние лет пятьдесят стали просто-напросто невозможны из-за многоуровневой системы живого и механического контроля. Да и потом, предпоследним кораблём, прилетавшим сюда, был тот самый джагганский эсминец. А он уже улетел. И не он же, в конце концов, привёз сюда ребёнка-сторка?! А последний корабль – корабль самого кен ло Хеерорда. На котором детей не было точно.

Всё это кен ло Хеерорд думал на ходу – только походка его стала бесшумной и быстрой…

..В известной части Вселенной есть несколько рас, которые можно спутать со сторками. Во-первых, конечно, мьюри. Но они, как и их двоюродные братья джангри, черноволосы. Поголовно. С оттенками, но черноволосые, если не красятся, что у мьюри в общем-то в ходу. Во-вторых, их общая родня аниу. Но аниу нельзя спутать вообще ни с кем.

Ну и в третьих.

Земляне.

Вообще говоря, это тоже было не очень-то вероятно. Но, делая последние несколько шагов, кен ло Хеерорд подумал, что да – как раз земляне-то на планете были. Ещё недавно. Те, которых убили джаго. Во имя Силы, у них что, были дети? И как они – он, она? – уцелели?

Он. Мальчишка. Теперь кен ло Хеерорд это видел.

Мальчишка был так увлечён своими мыслями и разглядыванием чего-то неведомого на горном склоне, что дёрнулся, только когда сторк уже оказался рядом. Неловко повернулся, вскинул голову и застыл – рот приоткрывался потихоньку – давая себя рассмотреть вблизи.

Да, это был, конечно, не сторк – и не мьюри, джангри или аниу. У мальчишки был курносый нос – но не до такой степени, как у мьюри, так, немного вздёрнутая «пипка» – большие серые глаза с длинными ресницами, тонкие черты, гладкие скулы и волосы… э… ну… грязные, но, похоже, того цвета, который земляне называют рюзие. При виде оказавшегося рядом огромного сторка мальчишка побелел так, что на носу выступили чёрными точками с десяток маленьких пигментационных пятен – у сторков такого не бывает, а у землян они называются… нет, забыл. Но зато другое было совершенно неоспоримо.

Если кен ло Хеерорд правильно запомнил лица земных детей из скороспелых справочников, это совершенно неоспоримо был землянин. Скорей всего – русский, хотя и не точно.

Между тем землянин тихо выдохнул, попятился, не сводя глаз с кен ло Хеерорда. Его губы слабо искривились – у сторка его возраста такое движение могло означать презрительный гнев, но за землянина кен ло Хеерорд не поручился бы и просто шагнул следом. Поставил ногу влево – дёрнувшийся было туда – бежать – мальчишка отскочил обратно и уперся спиной в прилавок. Схватился за мокрые доски расставленными руками – так, что пальцы побелели. Глаза его становились всё больше и больше, они заняли почти всю верхнюю часть лица. Грудь – разрисованная грязью, засохшей и свежей – ходила ходуном, быстро, резко.

Кен ло Хеерорд, сам того не ожидая, улыбнулся: вспомнилась вышедшая недавно детская книжка, в которой говорилось, что земляне раскрашивают себя синей краской. Ну что, её составители были не так уж не правы: этот землянин и правда раскрашен синеватой здешней глиной очень добротно.

Улыбка мальчишку испугала ещё больше. Он явно собирался прыгнуть через прилавок – когда рука сторка опустилась ему на плечо.

Именно в этот момент кен ло Хеерорд решил, что заберёт это нежданное существо к себе. Причин несколько: во-первых, его брат в плену у землян; во-вторых, земляне лишили его, кен ло Хеерорда, возможности сражаться за Сторкад; в третьих, из мальчишки можно будет просто-напросто воспитать слугу. Да и потом: скорей всего, после окончания этой войны рабов-землян будет множество, но пока это экзотика.

Мальчишка вскрикнул. В крике были отчаянье, ужас и ненависть – практически не человеческие, такой звук мог издать схваченный зверёк. В следующий миг его нога мелькнула в ударе, а зубы впились в руку сторка…

…вернее, так получилось бы. Кен ло Хеерорд лениво – и мгновенно – убрал ногу, подставил под бешеный укус накладку на локте и одновременно перехватил шею мальчика слева у основания – двумя пальцами, как клещами.

Он не ошибся. Землянин строением организма не отличался от сторков – и обмер, широко распахнув глаза, парализованный умелым нажатием. Но в его глазах было столько ужаса, а сердце так колотилось в локоть сторка, что кен ло Хеерорд подумал: не умер бы от страха. Мальчишка и так, с самого начала, был чем-то смертельно перепуган. Сторк резко нажал сильнее и довольно безжалостно тряхнул мальчишку; глаза землянина распахнулись ещё шире, он судорожно, рывком открыл рот – и обмяк, как тряпичная кукла.

Сторк легко перехватил добычу под мышку и зашагал по тропке обратно, совершенно не обращая внимания на провожающих его вращением глаз туземцев, которые как раз начали потихоньку появляться за прилавками тут и там…

…Самым смешным – и, наверное, самым отвратительным – с точки зрения многих, в том числе и землян – оставалось то, что Заант кен ло Хеерорд вовсе не был негодяем и мерзавцем. Негодяй и мерзавец – этот тот, кто совершает что-то скверное, понимая, что это – скверное и наслаждаясь этим. Но с точки зрения кен ло Хеерорда он ничего скверного и не совершал. Более того, он бы смертельно оскорбился, если бы кто-то хотя бы просто предположил только возможность такого!

Как и большинство детей сторков, он рос вдали от столичного острова Тор’эмма, от столицы Империи Дэм-Торсада с его интригами и бездушием ко всем, даже к Императору – тоже части, пусть и главной, многовекового безжалостного Механизма. Но главного это не меняло: с первых мгновений сознательной жизни кен ло Хеерорд вобрал в себя Основу Основ: есть Свои. Это сторки. Сторки Высоких Родов. Есть Свои, но ниже – Родовитые. Есть Свои ещё ниже – Низких Родов. Наконец, Безродные – они тоже Свои, но в самом низу. Это – Народ.

Все, кто вне этого вечного, несокрушимого, единого соорда¹² – Чужие. А Чужие должны быть или мёртвыми безопасными врагами – или живыми покорными рабами. И никакие взаимоотношения, счёты, желания, мысли и обычаи сторков к Чужим были неприложимы. А обычаи, мысли и желания Чужих могли быть удивительны, смешны или любопытны, но – всегда – всегда! – ниже каблуков сапог Народа.

Сам кен ло Хеерорд рабами не торговал, на его родном острове – так сложилось – рабских плантаций с Чужими не было, но двое его родичей были капитанами каперов и имели немалую часть дохода именно с торговли живым товаром и его перевозок. Занятие вполне почтенное и достойное… А по закону Сторкада сторку – любому, даже Безродному – достаточно было положить руку на тело Чужого и сказать: «Моё,» – чтобы тот стал рабом. Ограничивал тут только самый обычный здравый смысл; ясное дело, что выйти навстречу делегации Йэнно Мьюри или Нэйкели и «пометить» главу той или другой мог только провокатор или больной. Хотя – хрестоматийным был пример вековой давности, когда Гэзур токк Гэзур кен ло Гэзур, был без сознания схвачен джаго и, издеваясь над пленителями, «пометил» троих высших офицеров, допрашивавших его. Что самое главное – он выжил и сумел бежать, а к концу конфликта уже сам пленил всех троих джаго и загнал их работать на плантацию, предварительно сообщив, что тут нет ничего личного, но не мог же он отказаться от сказанного?

Именно поэтому охранники у входа, отдавая салют, посмотрели на кен ло Хеерорда удивлённо – но это было удивление из разряда: «Где взяли?! – а не: – А зачем это вам?» По дороге сторк несколько раз добавлял начинавшему дёргаться и вскрикивать пленнику костяшкой пальца в затылок. Свалив мальчишку в угол в коридорчике и, заперев шлепком ладони входную дверь, переоделся в домашнее, а когда вернулся – ну конечно. Мальчишка снова очухался и как раз намеревался открыть дверь, когда рука кен ло Хеерорда перехватила его за локоть, и сторк протащил землянина за собой в центральный зал.

Мальчишка опять начал бешено отбиваться – вскрикивая, извиваясь, он пинался, молотил сторка кулаками и кусался снова и снова. Из его сухих глаз на кен ло Хеерорда смотрели ужас и ненависть. Но всё это сторка совершенно не трогало. Точным, резким ударом – на этот раз уже не нажатием пальцев – ребра ладони под ухо, кен ло Хеерорд оглушил землянина и, брезгливо стащив с него одежду, поставил перед собой между широко расставленных колен, тряхнул в обеих руках, придерживая за локти:

– Ну-ка, приди в себя, ну? – приказал он по-русски. Мальчишка, мотая головой, мутно посмотрел вокруг, на своего пленителя, моргнул, дёрнулся, вскрикнул негодующе и испуганно. Сторк прервал новую лавину отчаянного сопротивления таким рывком за локти, что у мальчишки клацнули зубы. – Стой смирно, или получишь ещё, – мальчишка бешено рванулся, пнул сторка, попытался ударить его головой в лицо. Кен ло Хеерорд развернул его и влепил по мягкому месту такой удар ладонью, что в комнате выстрелило эхо, а землянин оглушительно взвыл и просто-напросто окаменел от боли. – Вот так-то… – это сторк сказал по-английски. – На каком языке ты говоришь? – он повторил вопрос на обоих языках. Мальчишка цедил сквозь зубы воздух и молчал. – Ясно, – кен ло Хеерорд бесцеремонно повертел землянина и удовлетворённо подумал, что он не истощён, не избит, не ранен – только смертельно напуган и очень грязен.

Кен ло Хеерорд поднялся, равнодушно перехватил мальчика за волосы и, не обращая внимания на его невольный скулёж, протащил в коридор, к душу. Открыл дверь кабинки и одним движением руки буквально забросил землянина внутрь. Тот пролетел через кабинку, не успев выставить руки, ударился плечом о стену, извернулся, быстро съехал спиной по стене на пористый губчатый пол и сжался в комок.

– Мойся, – приказал сторк снова по-русски и по-английски. И отметил, что на русское слово мальчишка метнулся глазами по кабинке. – Мойся давай, или я сам тебя буду отскребать. Ты что, этого хочешь?

Мальчишка медленно поднялся, ведя по стене обеими руками и не спуская взгляда с кен ло Хеерорда. Тот закрыл дверь и заблокировал её. Постоял, усмехаясь – буквально через секунду дверь подёргали. Но только один раз.

Потом внутри зашумела вода.

Мальчишка не выходил долго, хотя вода уже перестала литься. Кен ло Хеерорд успел переговорить с охранниками, довести до сведения рабов, что нашёл комнатного слугу и отдал им приказы насчёт него – и только потом заглянул внутрь. Землянин вымылся и даже причесался. И даже убрал за собой – вытер, где мог, всё развесил по местам… А теперь сидел на выключенной сушилке и быстро посмотрел на сторка, стоящего на пороге. Отвёл глаза, уставился в стену. Кен ло Хеерорд взял его за плечо, вывел наружу. На этот раз мальчишка не сопротивлялся, только через плечо оглянулся тоскливо – ага, в душе не было сторка, и это помещение уже – инстинктивно – начало казаться землянину более-менее надёжным убежищем. Знакомо.

– Твоё барахло я выкинул, – кен ло Хеерорд говорил по-русски, тщательно подбирая слова. Он знал четыре земных языка (это было одной из причин назначения сюда), но не практиковался с их живыми носителями никогда – не считать же практикой ругань в эфире во время короткого злосчастного боя? Тем более, что сторки в бою ругаться считали недостойным, и кен ло Хеерорд практически не отвечал, а потом и вовсе стало не до этого. Мальчишка, замерший возле двери в душ, опустил голову, поставил ногу на ногу, вздохнул дрожаще. – Сейчас принесут нашу одежду. Вон там, в углу – подстилка для тебя.

Мальчишка быстро посмотрел в угол коридора и передёрнул плечами. Опять отвёл глаза. Молча. Потом вдруг хрипловато сказал:

– Я убегу всё равно, – это были первые членораздельные слова с момента, как он попал в дом. Сказано было тихо, но, надо отдать должное, совершенно отчётливо непримиримо, и мальчишка, кажется, ожидал крика, приказов, побоев… но кен ло Хеерорд только усмехнулся: о психологии землян он кое-что знал, раб-шэни читал ему лекции по заказу ещё до войны, когда только-только исчезла Медленная Зона и открывшаяся Большому Космосу Земля заинтересовала офицера-сторка. И сейчас он только лишь шевельнул бровью:

– Если даже убежишь – я просто прикажу этим здешним насекомым поймать и выдать тебя. В противном случае за каждый день твоего побега я буду убивать по десятку их детёнышей. Там, на улице, где я тебя поймал.

Мальчик округлил глаза и приоткрыл рот. Выдохнул:

– Не надо… они же… они совсем ни при чём…

– От тебя зависит, – бросил сторк. И добавил с насмешкой: – Они и правда ни при чём. Вы нянчились с ними, как с равными, а эти тонконогие скрипуны даже не подумали помочь вам, когда пришла беда!

Мальчик закусил губу – сильно, так, что капелька крови показалась. Отвёл взгляд, еле слышно спросил:

– Зачем я вам? Пожалуйста, отпустите меня… я не буду ничего плохого делать там… – наивно попросил он в надежде, что взрослый – похожий на землян, как две капли воды – поверит в эти детские слова, как всегда верят в них взрослые.

– Мне нужен слуга, – пояснил кен ло Хеерорд. Снова круглые глаза и приоткрытый рот. – Ты им и будешь.

Выдох сквозь зубы. Мальчишка опустил голову, и кен ло Хеерорд «помог» ему – протащил к подстилке, прервав вспыхнувшее было ожесточённое сопротивление ударом по горлу: несильным, но точным, ровно таким, чтобы мальчишка захрипел и задохнулся, а когда продышался – уже стоял на подстилке.

Сторк рассматривал его с холодным, но искренним интересом. Хм. Нет, правда – очень интересно. И странно до изумления. Помнится, сколько было смеха, когда кто-то из офицеров принёс в мойтт¹³ переводную книгу тех двух землян… как же их… один с фактически сторкадским именем…¹⁴ нет, не вспомнить. Но мысль, которая всех насмешила – что сторки и земляне родня! – сейчас не казалась такой уж нелепой. И серые глаза у сторков бывают, редко, но бывают… и даже волосы случаются не рыжие, а светлые, светлей, чем у этого мальчишки, но не рыжие… Это, правда, считается некрасивым, очень, даже женщины иногда говорят: «В тебе нет Огня Народа!», а девчонки и мальчишки в детстве так и просто дразнятся (один знакомый детства кен ло Хеерорда в отчаянье перекрасил себе волосы – смеху было ещё больше) Кстати, судя по летописям, причём друг от друга не зависящим, несколько островов на Сторкаде в своё время – очень давно, конечно – были полностью заселены сторками с глазами не зелёными и волосами не рыжими, и сейчас от них кое-что осталось в общем фенотипе… И язык у них был несколько иной, чем тот, который послужил основой для общего нынешнего…

– Подними голову, – скомандовал сторк. Мальчик поднял – зубы стиснуты, губы сжаты. Кен ло Хеерорда это ничуть не тронуло, надо сказать; он изучал лицо нежданного приобретения. Нет. Лицо всё-таки не сторка. Если вглядеться – заметно хорошо. – Ты что, боишься на меня смотреть? – хмыкнул кен ло Хеерорд. Серые глаза полыхнули злостью; отвечать мальчишка не стал, а кен ло Хеерорд не решил, что предпринять – один из слуг принёс одежду и лёгкую деревянную упаковку – и, передав её сторку, поспешно удалился по небрежному знаку рукой.

– Держи, – кен ло Хеерорд бросил принесённое на пол к ногам землянина. – Одевайся. Одежду будешь менять каждые два дня, я позабочусь, чтобы у тебя была смена. Душ можешь принимать в любой момент, если там нет меня, но не меньше двух раз в день. Увижу, что пропускаешь – проучу.

Мальчишка молча одевался. Серо-голубые широкие штаны, тонкая просторная жемчужного цвета рубашка и чёрные лёгкие туфли – обычная одежда мальчиков любого Рода на Сторкаде, только, конечно, без родовых расшивов и без родового же веста¹⁵ – земному мальчишке пришлись впору, но одевался он неохотно, почти брезгливо, видимо, только потому, что не было выхода. Кен ло Хеерорд знал, что земляне не так, как его соплеменники, строги в отношении наготы… но мальчишке, конечно, хотелось хоть чем-то защититься от… от врага – и следил за ним с усмешкой, потом вскрыл деревянный ящичек.

Там был ошейник. Рабский ошейник-саморегулятор из армопластика, с дактилоскопическим замочком, регулируемым ремешком и креплением. Кен ло Хеерорд повертел в руках приспособление. Оставлять землянина на свободе был опасно – он или попытается сбежать или, чего доброго – убить сторка… Одевшийся мальчишка следил за ошейником в руках кен ло Хеерорда, как за ядовитой змеёй, а когда сторк шагнул к нему – отскочил, вжался в стену, отчаянно, пронзительно выкрикивая: «Нет, нет, нет, не надо!» Ошейник напугал его больше побоев.

Кен ло Хеерорд отступил, выругал себя за глупость. Конечно! Мальчик-сторк, вздумай кто-то силой нацепить на него такую штуку, скорей всего по-настоящему умер бы на месте от унижения. Даже на попавших в рабство Безродных такие вещи не надевали давным-давно. А вот мысли и желания рабов-Чужих сторков совершенно не волновали… но в конце концов, земляне были очень-очень похожи на сторков. И, видимо, не только внешне. Видимо, всё-таки, похожи.

Чувствуя себя неожиданно глупо, кен ло Хеерорд повертел ошейник в пальцах. Мальчишка, весь дрожа, следил за руками сторка. Кен ло Хеерорд неожиданно понял, что эта дрожь – не страх, нет. Мальчишка готовится драться насмерть. Уже насмерть.

Конечно, в любом случае с ним можно было легко справиться. Но… но это было бы недостойно, вдруг подумал кен ло Хеерорд.

– На свободе я тебя не оставлю, – сказал он по-русски. И для себя же неожиданно добавил негромко: – Но не бойся, это не ошейник, а… привязь. Привязь. Чтобы ты не наделал глупостей и не сбежал.

Шагнув к землянину, он небрежно придавил его рукой к стене и, не обращая внимания на град ударов, нагнулся, затянул кольцо на левой щиколотке мальчика. Приложил к сенсору палец – ремень отвердел, замкнулся. Кен ло Хеерорд одним толчком зафиксировал крепление ремня в стене и отшагнул.

Мальчишка сел – словно его ударили под коленки. Опустил голову. Замер.

Сторк довольно долго стоял рядом, но землянин не шевелился и не поднимал глаз.

* * *

Кен ло Хеерорд плохо спал. Его будил малейший звук, который сознание воспринимало, как «подозрительный» – а во сне он не контролировал своё сознание, и оно считало подозрительными почти все звуки. Слуги уже не раз убеждались, что, когда господин спит, то опасно разговаривать даже шёпотом – и даже в другом конце дома; разбужденный, кен ло Хеерорд не разбирался, кто нарушил его покой, и перепадало всем.

Скулёж, разбудивший его этой ночью, взбесил сторка мгновенно, раньше, чем он понял, откуда исходит звук. Схватив х’онд, кен ло Хеерорд широкими шагами, шипя сквозь зубы от ярости, почти побежал на него.

Ну конечно. Его вчерашнее «приобретение» и было источником этой досады! Мало того, что днём, когда кен ло Хеерорд объяснял землянину его обязанности, ответов: «Да,» – и «Нет,» – можно было от него добиться только толчками ногой, а «господина» он не пожелал произносить даже после десятка вполне полновесных (ну – для его возраста, конечно…) ударов х’онд-ом. Кен ло Хеерорд решил, что попробует мальчишку не попоить пару дней – тогда и посмотрим. Это лучше, чем бить.

И сейчас офицер не ударил землянина сразу только потому, что…

Скорчившись в уголке комнаты на подстилке, уткнувшись лицом в сложенные на коленях руки, мальчишка вздрагивал, словно на него уже сыпались удары. И поскуливал – жутковато, если честно, люди такие звуки не издают. На тяжёлые, резкие шаги сторка мальчик поднял голову – и кен ло Хеерорда поразил – и остановил – ужас, блеснувший в глазах ребёнка при свете, наискось падавшем из окна. Прежде чем сторк успел что-то сделать или о чём-то подумать, мальчик произнёс тихо, нехорошо-самоуглублённо:

– Я их вижу. Я даже когда закрываю глаза, их вижу.

Он искривил рот и снова вздрогнул всем телом, как будто пытался стать меньше самого себя, спрятаться внутрь себя же.

– Кого? – раздражённо спросил кен ло Хеерорд на том же языке, глядя, как мальчик медленно поднимается на ноги. Хочет броситься? Ну, пусть…

В ответ на ожидаемый бросок сторк занёс руку…

…и не ударил.

Обхватив его бёдра, землянин уткнулся кен ло Хеерорду в живот и залился безудержными, уже настоящими слезами, весь сотрясаясь и что-то бормоча.

В полутьме сторк, задавший вопрос на русском, не был похож на врага. Это был взрослый человек, умевший говорить на родном языке мальчика. И тот забыл, что перед ним враг. Забыл с облегчением – как с облегчением плакал теперь, не разжимая судорожно стиснутых рук.

Кен ло Хеерорд в растерянности опустил кулак с х’онд-ом. Он чувствовал себя смешно – стреноженный маленьким врагом, сыном врагов, которого притащил в дом по злой прихоти. Так смешно, что раздражение и гнев прошли.

Осторожно отцепив от себя руки мальчишки (тот тут же хватался снова, мотал головой и ревел), сторк присел на корточки – машинально, полутьма обманула и его ярость: так он утешал бы малыша одного с собой народа. Правда, в этом возрасте мальчики сторков уж не плачут… Но тем более – что же случилось такого? Землянин не выглядел размазнёй. Позволив ему обхватить себя снова – уже за шею – кен ло Хеерорд осторожно, тихо спросил по-русски:

– Кого ты видишь? Что случилось?

Мальчишку, который было начал успокаиваться, затрясло снова в жестоком приступе рыданий, буквально скорчило. Вместе со слезами хлынули слова – обрывки, куски, фразы…

…Отца, мать, старшего брата и младшую сестричку мальчика джаго повесили у него на глазах. Что перед этим с ними делали – мальчик не видел, только слышал… но ни брат, ни сестра не могли идти сами, их приволокли и сунули в петли… брат был уже мёртв, его ранили в бою, и джаго что-то с ним сделали ещё… он так страшно закричал, тонко, совсем по-детски, а когда его втаскивали – по полу тянулся широкий кровавый след… а сестра никак не могла задохнуться, долго-долго не могла… она была слишком маленькая и лёгкая… А тоже раненых отца и маму повесили только потом, совсем потом, когда сестрёнка всё-таки умерла у них на глазах… только мама тоже была мёртвая, когда брат закричал, она рванулась от джаго, крикнула в ответ, страшно-страшно крикнула, и сразу вся обвисла… а они смеялись… смеялись, смеялись…

И мальчик всё это видел.

Детское горе, детский ужас неожиданно глубоко тронули кен ло Хеерорда. Нет, нельзя сказать, что он жалел землян. Пожалуй, и в казни он не видел ничего такого уж жуткого. Но во-первых, палачами были джаго, а джаго сторк только терпел, да и то не всегда; если кто и мог казнить похожих на сторков существ – то никак не эти тупые горы мяса. Во-вторых, джаго издевались над пленными детьми и женщиной, прежде чем предать их смерти, а это было омерзительно – мужчина другое дело. В третьих – удавить петлёй женщину значило совершить настолько грязный поступок, что ему не находилось слов. Даже Безродную, если она заслужила смерть, нужно было угостить хорошим ужином, в конце которого подать бокал вина с мгновенным ядом. И всё. А уж задушить малышку могли только джаго и одни лишь джаго; существо достойное взяло бы на себя заботу о маленькой дочери врага и пожелало бы ей, когда она вырастет, родить много новых врагов…

– Не плачь, не плачь… – кен ло Хеерорд тихонько и неумело похлопывал мальчика (тот наконец выговорился и устало всхлипывал, каждый раз коротко вздрагивая и тесней прижимаясь к сторку) по спине. – Ты вырастешь и убьёшь этих животных. Об этом и думай. А твои близкие тебя ждут… они погибли достойно и ушли к Предкам… Ты вырастешь, отомстишь, и твой отец будет гордиться: вот какой сын остался у меня в мире живых, скажет он! Он один поднял большую месть за нас всех, скажет твой отец… И ты встретишь красивую женщину, она станет твоей женой, и у вас будет много детей, чтобы не угас ваш Род…

Мальчик чуть отстранился, громко подышал, потом – поднял на сторка залитое слезами, но неожиданно хмурое лицо:

– А ты меня не убьёшь? – тихо спросил он. – Ты тоже враг. Ты сторк. Я знаю. У меня была большая книжка, там… – он не договорил, замолчал.

– Я тебя не убью, – кен ло Хеерорд помедлил, потом неспешно распрямился и, снова нагнувшись, поднял землянина на руки. Привязь потянулась следом; досадливым движением пальца кен ло Хеерорд отомкнул её и стряхнул. – Нет, не убью. Не бойся. Ты будешь жить тут, у меня. Тебя никто не тронет.

– Ты хочешь, чтобы я был твоим рабом… – прошептал мальчик. – А папа сказал мне ещё три года назад, что… что «мы не рабы. Рабы не мы.» Когда читать меня учил… Я не буду рабом! – мальчишка сказал это дерзко-отчаянно, с вызовом, яростно. Даже дёрнулся, словно хотел немедленно соскочить с вражеских рук.

И кен ло Хеерорд ответил:

– Не будешь.

Это был не просто его собственный ответ. Это было каменное решение – такие решения тихо, но ясно, определённо, раз и навсегда, говорят сторкам в уши заботящиеся о чести потомков Предки. Тот, кто не слышит сказанного – сам роет себе позорную могилу на ничьей земле между океаном и сушей; там, откуда путь один – в ледяные озёра, в кружащиеся вечные морозные туманы нечестивого, немужского посмертья.

Кен ло Хеерорд был настоящий сторк. Он слышал.

Напрягшийся, как пружинка, мальчик через миг – весь этот очень долгий миг он глядел прямо в глаза сторку – длинно выдохнул и расслабился.

– Я их всё равно вижу… – с тихим отчаяньем сказал он. – Я не могу даже глаза закрыть… – и уткнулся в плечо кен ло Хеерорда.

Сторк туда-сюда бесцельно прошёлся по комнате, неуверенно покачивая – скорей даже потряхивая, любая женщина на Сторкаде умерла бы со смеху, увидь такое – мальчика на руках. Произнёс наконец:

– Вот что я тебе скажу. Я тебе скажу сэокг про Гоортрика кен ло Хеерорда. Он был твоим ровесником и тоже остался один… Я скажу на вашем языке, хотя так будет нескладно.

– Это сказка? – мальчик снова поднял голову, и в его глазах мелькнуло любопытство – чистое, детское.

– Сказка?.. Э… Нет. Это… как это – легенда. То, что было давно… Так вот. Жил в давние времена, когда мир был плоским, как блюдо для пиров, а небо над ним было – как крышка от котла – жил на зелёнолесном острове Данни, что лежит к югу от большой земли Кодэр’утт, славной своими пастбищами, достойный и щедрый Род…

…Мальчишка тихо сопел, даже во сне не выпуская шею кен ло Хеерорда. О Предки, подумал сторк неожиданно весело, я влип, как храззи’к¹⁶ в прибрежную тину… Интересно, кому там вздумалось так надо мной подшутить?

Он осторожно, очень тихо уложил маленького землянина на его подстилку, не дыша, расцепил руки на своей шее, постоял рядом. Мальчик спал – спал усталым непробудным сном – и кен ло Хеерорд отошёл от него, тихо ступая и оглядываясь.