Рыжий (история одиночки)

Глаза у Рыжика устали, голова начала кружиться, и он наконец забылся. И грезилось ему, что барахтается он посреди лужи, причём он знает, что лужа неглубокая, но на лапы встать почему-то боится, а впереди он видит трубу, которая всасывает в себя лужу, и скоро придёт и его черёд, но ему не страшно, он даже ждёт этого – ведь труба означает конец всем его мучениям, но… вдруг перед ним из воды возникает оскаленная крысиная пасть, и… Рыжик открыл глаза: пасть была прямо перед ним. Явь стала продолжением сна, уже без надежды на какое-либо избавление. «Лапой что, что ли, по этой морде пройтись?» – устало подумал котёнок, маясь во всё более сжимающихся тисках безысходности. – «Нет, лучше не надо. Откусит лапу – всего и делов-то… А кому я буду нужен без лапы-то, а?» Что-то вроде улыбки сорвалось с кончиков его усов и потерялось в спёртом воздухе. «Одноухий, где ты сейчас?»

«Живой?» – затрещало в голове. – «Живой… Значит, жить хочешь».

Морда крысиного короля недвусмысленно скалилась.

«Слушай меня, переумок. Скоро ты пойдёшь с нами и подзовёшь кого-нибудь из своих сволочных сородичей. Понял меня? Кивни, если понял»

Рыжик ошарашено кивнул.

«Ежели всё сделаешь верно – жить будешь, есть будешь. Может быть, отпущу даже. Ну, а начудишь чего – живьём на куски порву. Сначала крысёныша, который с тобой якшается, а когда всё прочувствуешь – тогда уж и тебя. Понял? Кивни. Кивни!»

Рыжик, глядя в пылающие безжалостные глазки, заворожено кивнул.

«То-то», – удовлетворённо отозвалось в сознании котёнка. – «Готовься пока. И запомни – второго шанса у тебя не будет».

Главарь исчез. Рыжик судорожно сглотнул и обнаружил, что в животе у него поселился огненный шар. Жгло почти невыносимо. Он доковылял до лужицы, попил. Сначала внутри вроде бы отпустило, по потом засаднило снова.

«Что это со мной?» – вяло подумал котёнок. – «Да какая разница… Скоро всё закончится».

Ему не было жалко себя – жалость осталась в прошлом. Не было жалко и чудного крысёныша – тоже отмается скоро, бедолага. Он застонал. «Ну почёму так больно…»

Главарь вернулся довольно скоро, на этот раз во главе своего войска, к которому присоединилось и несколько здоровенных крыс от других семейств.

«Пошли…» – зловеще зашелестело в голове у котёнка, которому была уготована роль приманки в последние минуты жизни.

Он с трудом поднялся, заковылял на слабых лапах в плотном окружении крыс, то и дело нетерпеливо подталкивавших его мордами. Вскоре все оказались в довольно сухом и даже освещённом отсеке подвала, перевитого трубами, за которыми быстро по диспозиции рассредоточилось серое войско.

«Там, дальше, греются несколько твоих… Позови их всех – передай, что не можешь убежать, и рядом с тобой три… нет, пять преследователей. Пусть прибегут все. Хе-хе-хе…»

Уж чего-чего, а услышать напоследок, как смеётся крыса, Рыжик вовсе не предполагал. Смех этот напомнил ему зубовный скрежет Степаныча, мечущегося сне. «Эх, хозяин, хозяин… Отпустил ты меня, а обратно-то мне уж дороги и не будет. Судьба, видно, у меня такая… А что такое судьба? Наверное, это просто крысиный смех».

«А ну-ка, ребята, пошумим! Пусть они знают, что вы здесь!» – распорядился вожак, который от важности момента стал казаться ещё длиннее, а его тень так вообще уже не помещалась на развороте стены и жила где-то там дальше впотьмах сама по себе.

Парочка крыс немедля принялась точить резцы о трубы.

«Зови!» – рявкнуло в голове у Рыжика. – «Пусть идут на свет! Пусть идут на звук!! Пусть идут на запах!!! Зови своих дружков!!!!»

Котёнка начала бить дрожь. Своих… А почему он их не слышит? Наверное, затаились. Тут ему пришло в голову, что они могут и сами сунуться в ловушку, не ожидая от крыс такого коварства, и тогда он отчаянно возопил в пространство сквозь оседающую в мозгах муть, сквозь огненный шар в животе:

«Бегите отсюда, бегите скорее! Это засада, здесь полно крыс и меня уже всё равно не спасти! Бегите! Не надо отвечать!»

Но ответ пришёл:

«Спасибо, Рыжий! Мы будем м-м-м-стить за тебя!»

«Да пошёл ты», – безучастно подумал Рыжий. Рыжий… Да, вот теперь он стал им. Он стал котом.

Крысиный король тотчас оказался рядом с ним:

«Почему они разбегаются? Что ты им сказал? Ах ты….»

Он вдруг слился со своей тенью и навис над Рыжим.

«Ну, вот и всё. Наверное, будет очень больно. Боюсь ли я боли? Да, боюсь. Она такая въедливая, она будет сама по себе, а я – сам по себе, и только когда меня не станет, не станет и её… А если она останется и после меня? И будет со мной вечно и там, куда я уйду? Как страх, как крысиный смех? Нет, не надо так думать. Не надо, Рыжий».

А скрежет зубов о метал всё продолжался. Рыжий сжался в комок, стараясь оцепенеть и не видеть никаких картинок, не слышать никаких звуков, и тут… Тут случилось нечто действительно странное. Скрежет прекратился, и из двух невероятным образом разом лопнувших труб мощно полился кипяток, и пар жадно начал обволакивать пространство, слизывая его грани и углы. Завизжали ошпаренные крысы, остальные вмиг поддались панике. Вожак суетливо захлопнул пасть и метнулся куда-то вбок, и Рыжий оказался вдруг предоставленным самому себе. Он ничего не видел в мутном горячем облаке, но вдруг ощутил, что оно тянется вперёд, струясь по его израненной шкурке. И он пошёл с ним, сначала на ощупь, а потом и на запах – запах травы, дождя, жизни – пока не оказался перед отверстием в метре от пола, ведущим из подвала наружу. Только сил запрыгнуть туда уже не было, а сзади стремительно надвигалась на него серая тень. Но жизнь… Жизнь зачем-то снова манила его, и он не мог не откликнуться на этот зов. «Нет, судьба – это не крысиный смех!» – вдруг вскипело в мозгу, и Рыжий всё-таки прыгнул… Не достал, но вцепился всеми когтями в щербатый кирпич, судорожно заелозил тельцем и перевалился-таки наружу. А когда в отверстии показалась крысиная морда с пеной у рта, карауливший Оторвыш с наслаждением хряпнул по ней увесистой растопыренной лапой…

Рыжий заполз под дерево. Было темно, шёл дождь, земля приятно холодила живот. Он положил голову на лапы, уже не пытаясь свернуться в клубок.

«Пойдём», – хмуро бросил Оторвыш Василисе. – «Коты должны умирать в одиночестве».

Они ушли.

… А солнечным утром грязного мокрого рыжего кота нашли под деревом дети.