Читать книгу: «Жить Свободным. Часть I. Время, когда все кажется возможным», страница 3

Ванька потрепал по голове друга и радостно побежал в проулок, на ходу выкрикнув:

– Через час у дома Филата! – вид у него был такой, что он сегодня совершит какое-то великое, очень благое дело, да еще и глядишь, на всю деревню об этом прокричит.

Алексей проводил друга взглядом. Вытащил из колодца второе ведро, повесил на коромысло и пошел в сторону дома, перешагивая лужи, оставшиеся от вчерашнего ливня. Настроение при этом с каждым шагом становилось лучше:

– А может и правда нужно сделать этот шаг сегодня. Порвать этот чертов круг невезения.

Он знал, что Васька хоть и был почти на год младше, не стеснялся любых тем. И с девушками у него дела ладились хорошо. Дашка была уже далеко не первой, с кем друг видел того. Дойдя до дома, он увидел Ивана, копавшегося во дворе. Тот с ухмылкой посмотрел на брата и отвернулся. От этой ухмылки желание изменить что-то сегодня стало еще сильнее.

Ровно через час друзья встретились на соседней улице возле Филатова дома. Филат был очень хороший и добрый мужик. Может от того, что из всех восьмерых детей у него не было ни одного пацана, а может потому, что он от природы был мягкий характером. В любом случае жена и дочери крутили им, как хотели. И все пацаны в деревне знали, что можно захаживать в Филатов дом. И тебе никто по башке не даст, как часто могло случиться с непрошенными женихами в других семьях.

– Ну как, натаскал воды? Я смотрю, вид у тебя уже повеселее, чем час назад был. Это хорошо. Девки не любят хмурых нытиков.

В этот момент в ограду со стороны дома вышли две девушки, сестры, Вера и Маша. Обе рыжеволосые, стройные, с усыпанными веснушками лицами. У старшей из них, пятнадцатилетней Веры, волосы были коротко острижены чуть ниже плеч и поэтому сильно вились, почти закручиваясь в кудри. Младшая же, тринадцатилетняя Маша, наоборот, гордилась длиной косой, опускавшейся сильно ниже талии.

– Привет, девчонки! – первым поздоровался Васька, – как дела, как настроение сегодня? Дома все в порядке?

– Замечательно дела, а как вас увидели, и настроение замечательное стало, – ответила, кокетливо улыбаясь Вера, – вот с Машкой с утра сидели, скучали, думали, где день провести. А тут вы идете. Так неожиданно, как совпало. Да, Маш?

Вера и Васька хитро переглянулись и подмигнули друг другу. Василий и вправду хорош с женским полом. Хоть и не слыл ни красавцем, ни силачом, да и говорил часто об одном и том же. Зато напора и некоторого нахальства в этом деле ему было не занимать. С полгода назад он даже обхаживал Софью, дочку местного попа. И она отвечала взаимностью. Они вместе часто гуляли, а сам Васька рассказывал такое, о чем даже женатые мужики не хвастают перед друзьями. Но потом слухи дошли до попа, и он сильно избил незваного жениха, а его отцу угрожал, что пожалуется барину и сына продадут на рудники, как старшего брата. Алексей, часто слушая рассказы друга, поражался, как девчонки могут на такое клевать? Неужели они не понимают, какую чушь он часто несет. А они смеются и ведутся на это.

– Вон, Леха только с утра рассказывал, какое классное место он знает на окраине города. Но он туда водит только самых близких друзей, – начал с таким особо важным и таинственным тоном Василий. Верно Лех?

– Конечно! Я давно это место нашел. Оно и впрямь особенное. Вот увидите. Это недалеко от города, нужно вдоль реки идти.

Девушки вышли за калитку, и они всей компанией пошли по деревне в сторону речки. Девчонки впереди, а парни сзади в десятке метров.

– Какое, блин, место, ты чего несешь, мне куда вас теперь вести? – начал шепотом возмущаться Алексей.

Васька положил руку на плечо друга, склонился к уху, и вполголоса стал рассказывать, зачем-то махая при этом второй рукой:

– Да всё в порядке! Это и в правду возле города, почти на берегу Сосны. Там сарай, куда семья городских сено для скотины складывает. Но сегодня воскресенье, их там точно не будет. При чем саму скотину они туда не водят. Понимаешь? Там крыша, сухая, сено сложено и чисто. Что еще нам нужно? Мне об этом месте в прошлом году пацаны рассказали. Я там с молодой попадьей бывал. Главное, чтобы там таких же как мы не оказалось в этот час – и продолжил:

– Смотри лучше, какая у нас с тобой компания сегодня. Машка то выросла уже тоже. Смотри, фигура какая у обеих.

Алексей посмотрел вперед. Компания была и в правду прекрасная. Обе девушки стройные, в облегающих белых сарафанах, подчеркивающих молодые округлые формы ниже тонкой, как осиной, талии. Было видно, что они тоже по дороге о чем-то тихо переговаривались. То одна, то другая иногда оборачивались, мельком оглядывали своих спутников и, ничего не говоря, лишь так маняще улыбались. Настроение от всего этого становилось все лучше, а мысли о робости перед соседкой и про придирки старшего брата и вовсе улетучились.

– Так! Теперь слушай. Вон там, после развилки, одна дорога уходит направо, в город, а другая почти незаметная идет дальше, нам на незаметную. По ней вскоре сарай и увидим. Ты давай, не оплошай. Сделай вид, будто ты один это место знаешь. Ну ты не дурак, придумаешь.

Когда девушки достигли той самой развилки, Алексей довольно громко, но с тоном, будто шепчущим, крикнул:

– Стой!

Девушки остановились и лишь когда друзья подошли ближе, парень продолжил:

– Нам налево. Но есть одно условие. Мне об этом городские рассказали. Место это чертовщиной славится. Если два мужика пойдут или две девки, то беда будет с ними. Обязательно захворают или неприятностей сыщут. Это все от того, что вдова здесь рядом в речку кинулась, от того, что горя вынести не смогла и утонула. А место прокляла, так что кто сюда без пары ходить будет, того несчастье и настигнет. И даже городские за сеном сюда стараются ходить по двое, мужик да баба. Потому давайте-ка разделимся по парам, прежде чем дальше идти.

– Ну ни фига ты заливаешь, красавец, так держать – прошептал Васька на ухо, не скрывая довольства своим новоиспеченным учеником.

Спутники разделились по парам. Василий с Верой и Алексей с Машей. И так парами и пошли дальше. Через пару минут они вышли к небольшому обрыву, вдоль которого спускалась узкая крутая тропинка вниз на самый берег речки Тихая Сосна. А в десятке метров стоял сарай, дальше за которым шел просторный луг. Скошенную траву с этого луга и складывали в сарай городские жители, чтобы не хранить сено возле дома в городе, где просто могло не быть для него места. Три стороны сарая были зашиты горбылем, а третья, открытая сторона, выходила видом на реку и отсюда открывался прекрасный вид на Тихую Сосну и бескрайние поля с пролесками на другом берегу. Легкий ветерок будто волнами колыхал траву, меж которой цвели полевые цветы и тянуло свежим луговым запахом, немного разбавленным сыростью от прошедших дождей.

– И в прям прекрасное место, – подумал Алексей.

Парочки подошли к сараю. Васька посмотрел на друга и пока девушки отвлеклись, взглядом показал расположиться здесь на краю. А сам что-то на ухо прошептал Вере. Она в ответ улыбнулась, но почему-то слега стукнула спутника по груди, будто он сказал, что-то не вполне подобающее. Тем не менее, они прошли вглубь сарая и удобно расположились на краю хиленького сеновала, хранившего остатки прошлогодней травы. Алексей с Машей уселись на бревне возле входа в сарай, боком к реке и другим боком к сеновалу. Они посмотрели друг на друга, потом, будто со смущением, оба резко отвернулись к речке. На пару минут установилась неловкая пауза.

– Как дела? – немного робко начал Алексей, – я тебя не сразу узнал, ты вон как выросла, а почему-то мы последнее время и не общались. Раньше детьми были, помню, играли каждый день вместе.

– Да я помню, – робко улыбнулась Маша, еще не решаясь повернуться к собеседнику, – я все время за вами бегала, хотела играть вместе, а вы от меня убегали. И даже прозвище придумали обидное. Как оно? А-а! Рыжий хвост. Я так обижалась на него. Вы сбежите от меня, а я домой иду и рыдаю за избой.

– Ага, помню! Рыжий хвост. Мы же дурачки были. На пару лет старше, а казалось, уже взрослые. Мне теперь вот стыдно стало за себя тогда. Алексей наконец повернулся к спутнице, – нам потом, помню, твоя Варька таких тумаков отвешивала за эти прозвища. Вспоминаю и голова болит, как она меня за волосы оттаскала, и не раз ведь.

– Да. Варя всегда за меня заступалась. Заместо отца порой следит, куда идем, с кем, когда возвращаюсь.

– А где она? Сегодня не видел её.

– Её барыня на все лето в поместье поселила. Какие-то жутко важные гости приезжают. Она прислуживать им будет. Бедная. Её сватать должны были летом. А теперь неясно, что будет и когда. Да и нашей барыне служить, уж лучше в поле работать под солнцем. Да и барин. Она рассказывала, как порой работает по дому, а он уставится и смотрит, будто глазами раздевает и только дышит глубоко, ничего не говоря. А эта дурная увидела раз. Так она сразу ничего не сказала. А потом Варьку за волосы оттаскала и руку специально кипятком облила. Надеюсь, меня к ним не отправят никогда.

– Эх х. А как хорошо было тогда, совсем маленькими. Ни на барщину не ходили, ни в поле не работали. Только порой мать отправит мужикам хлеба и воды отнести. А так бегаешь, гуляешь. Чем старше, тем тяжелее.

Алексей вздохнул, глядя в сторону реки, потом они оба повернулись в сторону сарая, где Васька крепко одной рукой обнимал Веру со спины в уровне груди, а второй при этом поглаживая по ноге. И с каждым движением рука, словно нечаянно, задевала сарафан, задирая его все выше. Парочка, увидев, что на них смотрят, лишь, ехидно улыбнулась, а Василий подмигнул другу и кивнул головой в сторону, будто побуждая и того не сидеть, теряя время.

– А ты красивая стала. Красивее всех сестер – не стал игнорировать совет друга последний.

– Да ладно тебе, – смутилась Мария, – все же знают, что у нас Варя самая красивая.

– А я говорю, что ты очень мне нравишься. По-честному говоря, я такого еще никому не говорил.

Алексей посмотрел прямо в глаза девушке, они оба невольно потянулись друг к другу. Маша закрыла глаза. Сердце в груди у парня было готово выскочить наружу, руки будто занемели. И вот, когда их губы уже были в сантиметре друг от друга, раздался крик:

– Дурак, ты чего творишь? Совсем обалдел, что ли?

Вера подскочила и влепила по лицу спутнику. Тот тоже вскочил и отпрыгнул в сторону. И тут стало видно, что пояс его развязан, а штаны приспущены, обнажая все мужское достоинство. Васька стал спешно натягивать штаны, бормоча под нос, что-то вроде:

– Подожди, подожди, ты не то подумала!

– Пойдем Маша, дорогу обратно сами найдем. Вера быстро, почти бегом, пролетела мимо, схватила сестру за руку и они спешно удалились из виду за поворотом, по поросшей травой дороге. Маша лишь успела выкрикнуть:

– Еще свидимся!

– Ну ты братишка, конечно, показал урок. Урок как точно получить по морде от бабы, – рассмеялся Алексей.

– Я тебе сейчас по морде дам, – завязывая пояс, с яростью ответил Васька.

Алексей понял, что, наверное, зря в такой момент пошутил над другом. И что тот сейчас точно кинется драться. А драться с другом ему сегодня вовсе не хотелось. Потому он быстро побежал обратно по дороге от сарая. Добежав до отходившей тропинки, повернул на неё и быстро спустившись к берегу сбавил шаг, пройдя пару сотен метров, уселся на самом краю у реки. Перед ним проносилась вода, теребимая легким ветерком. На её глади переливались отблески летнего солнца. И хоть столь долгожданное сближение с девушкой закончилось вовсе не так, как должно было, дышалось в этот момент как-то особенно легко и приятно. Сердце продолжало быстро биться. А на душе было спокойно. Особенно от того, что не так уж все и просто, как Васька хвастал. И значит не так уже все и плохо у него самого.

– Какой же хороший день, это воскресенье. Да все у меня будет хорошо! – негромко, сам себе, сказал Алексей. Завалился на спину на молодую траву, защурил глаза от лучей солнца, а потом и вовсе закрыл их и немного задремал в таком сладком беззаботном сне.

Глава 3

Алексей вернулся домой только ближе к вечеру. Из натопленной бани шел дым. Посреди двора стоял стол, за которым расположились отец, Иван и дядя Матвей, приходившейся младшим братом Игнату. Распаренные после бани, они выглядели уже изрядно пьяными, шумно о чем-то беседовали, продолжая при том распивать прохладную брагу, стоявшую в большом кувшине посреди стола. Из еды к браге были невероятно притягательно пахнущий рыбный пирог, смазанный сверху сметаной, мелко нарезанная кровяная колбаса, квашеная капуста и мёд. Мать с Ниной стояли в стороне и также шумно разговаривали с соседкой. А по двору носились Луша, Юрка и двое сыновей Матвея примерно того же возраста, они периодически подбегали к столу, хватая что-нибудь съедобное. Сидевшие за столом мужики ругались, но в итоге только улыбались в след маленьким воришкам. Крестьяне праздновали воскресный день. День, когда они могли отдохнуть от тяжелого труда и просто радоваться жизни.

– Привет, дядя Матвей, – поздоровался Алексей.

– Привет, Лешка, – ответил Матвей. – Как жизнь молодая, говорят весь день где-то носишься сегодня?

– Да, дело молодое, пусть носится пока время есть. Потом трудно со временем будет, – вмешался Игнат. – Ты Леха иди в баньку, Юрка тебя веником попарит, помойся и садись к нам. Чего тебе с бабами или с детьми шарахаться.

Алексей позвал младшего брата и пошел в небольшую баню на краю двора. Войдя внутрь, он выгреб тлеющие угли и золу из топки, на минуту настежь открыл дверь и волоковое оконце, чтобы проветрить от дыма, потом окатил камни водой и залил лежавший в тазике сухой березовый веник кипятком. После всех приготовлений развалился на полках. Минут через пять забежал Юрка, с ходу схватил свежераспаренный веник и начал со всей силы хлестать брата и смеяться.

– Ну ка, потише давай, а то я тебя в ответ напарю, – возмутился юноша.

Юрка от этого только чаще стал колотить веником, приговаривая:

– Не догонишь, не догонишь, – а, закончив экзекуцию, резко бросил веник и побежал прочь, продолжая свое, – не догонишь, не догонишь!

Лешка встал с полков. Мокрый, красный, с прилипшими березовыми листами, но при этом довольный и улыбающийся. Вышел на улицу и окатил себя из ведра. Как же это приятно вот так прогреться, потом облиться холодной колодезной водой. И уже никакая летняя духота нипочем. Натянув штаны и рубаху, подошел к столу, присел, налил из кувшина прохладной, только недавно из погреба браги, залпом выпил всю кружку и принялся жадной уплетать рыбный пирог.

– Слышал новости? – обратился отец, уже не особо разборчиво говоривший к этому моменту, – какие-то гости приехали к барину на все лето. Завтра Тихон затребовал к себе аж двадцать человек в поместье. Работы, мол много. Так что Ванька завтра будет на барщине в поместье и знать нам с тобой вдвоем на барском поле сорняк полоть.

Игнат развел руками и покачал головой вверх-вниз. Глаза его уже были скорее закрыты, чем открыты.

– А может я пойду в поместье? – ответил Алесей. – От Ваньки проку больше в поле, чем от меня. Да и не любит он у барина на усадьбе.

Работать в усадьбе у барина и его взбалмошной женушки никто не хотел. За любой проступок могли жестоко наказать. А бывало и такое, что Ольга Петровна указывала что-то сделать, а полковнику это очень не нравилось и та демонстративно выставляла виновным выполнявшего указания, за что слугу могли в итоге сурово «отблагодарить». И попытки оправдаться приводили только к ужесточению наказания. Работа в поле была тяжелой, но менее опасной. Делай себе дело и делай. Но Алексею очень хотелось посмотреть, что там за важные гости прибыли. И почему столько шуму вокруг них.

– Спасибо, братишка, – ответил Иван. – Я хоть с семьей побуду утром. И-и-и. Ты это. Ну как сказать. Не обижайся в общем, я немного лишнего утром наболтал.

– Да и я не хотел твоих обидеть. Ванька твой славный пацан и Катька мне как родная уже. И вовсе они мне не мешают.

– Да мешают. Я сам не сплю пятый день от визга по ночам, – улыбнулся Иван.

– Ну вот и славно, слав-не-нь-ко, – вмешался уже совсем пьяный Матвей. – Какие славные у меня племяхи. Ну к-а-а-а, давай выпьем!

Все сидевшие за столом бодро подняли кружки, чокнулись и, залпом выпив брагу, по очереди громко стукнули по столу кружками.

******************

Рано утром, наспех позавтракав и собрав с собой на обед сухарей, да квас во фляжке, Алексей пошел в поместье полковника Власова. От Сосновки до поместья на окраине города было всего полторы версты по хорошо протоптанной дороге. Несмотря на ранний час, уже ярко светило солнце, а абсолютно чистое небо предрекало еще один душный июньский день. Выходя за околицу, он увидел впереди еще несколько односельчан, видимо идущих тем же путем, но в этот момент ему совсем не захотелось такой кампании. Опять одни и те же разговоры, одни и те же стенания о тяжелой жизни. Ну уж нет, в такой прекрасный день хочется прогуляться, подумать о чем-то приятном, помечтать о чем-то светлом. И уж потом приступать к тяжелой работе на барщине. От того он свернул ближе к краю пролеска вдоль дороги и замедлил шаг. Не прошло и полчаса как Алексей оказался перед воротами в желтом заборе, ограждающем подворье барина. Вход охраняли трое солдат в зеленых мундирах, расслабленно о чем-то болтавших меж собой и пытавшихся укрыться от утреннего солнца в тени забора. Вдруг ворота заскрипели и начали открываться. Пара солдат резво встала по стойке смирно по обе стороны от распахнувшихся воротин, а третий подскочил к Алексею, вытянул двумя руками ружье перед собой и преградил путь:

– Стоять. Куда идешь?

– Я Леха. Из деревни. Сын Игната. Мне велено прибыть сегодня в услужение в поместье.

– Подожди здесь. Сейчас генерал уедет, тогда пройдешь, – солдат опустил ружье, повернулся, упер приклад в землю и выправился. От ощущения власти, пусть и на минуту, пусть и над одним крестьянином, вид у него стал такой важный и можно сказать даже надменный, будто он вовсе не рядовой.

– А что за генерал? Из столицы? Я сроду генералов не видел.

– Конечно не видел, куда тебе. Генерал Панин, командующий учениями, которые тут у вас будут. Огромная армия собирается. Говорят, тыщ десять будет.

В этот момент из ворот выехала черная коляска, запряженная парой лошадей. Позади за извозчиком сидели полковник Власов и его спутник в роскошном мундире и шляпе. То, что все это одеяние очень дорогое, было очевидно даже крепостному, который никогда таких мундиров и не видел. Следом за повозкой проскакали трое кавалеристов – охрана генерала и приставленный адъютант. Коляска с сопровождением быстро скрылась за поворотом, оставив только пыль на дороге.

Солдат повернулся, отшагнул в сторону и рукой велел проходить дальше во двор. Пройдя за ворота, Алексей увидел, что почти все двадцать человек, призванных на сегодня, уже собрались и стояли, вяло переминаясь с ноги на ногу вдоль сарая в глубине подворья. Через пару минут из дома вышел высокий широкоплечий мужик, слегка сутулый, с крупной головой и огромными кулаками. Вразвалочку он подошел к собравшимся крестьянам, сурово оглядел, и негромким, слегка хриплым, но очень внушительным голосом начал:

– Так. Я смотрю все собрались. Хорошо. Встаньте вот здесь поближе, чтобы всех видно было. Эй, Дашка, к тебе тоже относится.

Немолодая баба, о чем-то перешептывающаяся с соседкой, вскочила, подбежала ближе и заискивающе глядя под ноги, ответила:

– Да, да, да, Тихон. Прости дуреху, немного отвлеклась. Я слушаю, слушаю.

Полковник не особо любил сельские дела, и почти не бывал в принадлежавшей ему деревне. Но видимо по армейской памяти, по очереди собирал у себя в поместье всех своих крепостных, осматривал их, словно солдат на построении, что-то расспрашивал и давал напутствия. И больше ни во что не лез. Делами же в реальности заведовали супруга Ольга и управляющий поместьем Тихон. Крупный, очень сильный и постоянно хмурый, Тихон славился своей жестокостью по отношению к крестьянам. Порой даже барину приходилось его угомонять в наказании провинившихся. Многие в деревне могли похвастать увечьями, оставшимися после таких наказаний. А несколько человек и вовсе отправились на тот свет, не выдержав истязания. И все это при том, что Тихон сам был крепостным. Родители его жили в деревне еще при предыдущем помещике и умерли в нищете, а сам он еще несколько лет назад тянул лямку вместе с остальными. Но когда деревню передали Власову, крепкий мужик, не стеснявший себя ни в чем при обращении с односельчанами, быстро поднялся. И теперь он не только следил за дисциплиной, но и заведовал многими хозяйственными, и даже финансовыми делами. Тихона сильно боялись в деревне и, в то же время, ненавидели больше, чем любого помещика. Как мог человек, выросший в крепостной семье, так относиться к своим односельчанам? Потому со временем он переехал из деревни в город, где барин пожаловал ему хату-мазанку, как у свободных горожан и даже разрешил привлекать других крепостных прислуживать по дому.

– Так. Ты, ты и ты, – Тихон указан слегка согнутым толстым пальцем на пару женщин и молодую девушку, а потом, махнул показывая отойти в сторону, – идете в палисадник, пересаживать цветы. Ольга Ивановна сама все покажет.

– И еще двух человек нужно. Ты, Дашка, – палец указал на заболтавшуюся парой минут назад крепостную. И-и-и, наверное, Игнатов сын. Да. С ним ты хоть болтать меньше будешь. Тихон ухмыльнулся и показал им также отойти в сторону, а сам продолжил: – За сараем стоит карета, нужно её отмыть начисто, чтоб сверкала. Тряпки и ведра возьмете в доме у Варьки. Но ни в коем разе вам убогим не позволено открывать её и внутрь даже заглядывать, понятно вам?

– Остальные сегодня при доме не нужны. И без вас многолюдно. Идите в хозяйство с Фомичом.

В этом момент со стороны крыльца показалась помещица Власова. Она неспешно подошла, встала справа от Тихона и сурово оглядела собравшихся.

– Матушка, Ольга Ивановна, хочет сказать пару слов, – управляющий приклонил голову и жестом руки показал в сторону крестьян.

– Так, голубчики, – начала помещица. Голос у нее был немного писклявый, и отталкивающий, можно даже сказать смешной. Но вот только крепостным, вовсе не приходило в голову смеяться. Общение с помещицей, как правило, не сулило ничего хорошего. – У нас очень важные гости на все лето. Когда кто-то из их светлостей во дворе, продолжайте делать свою работу, голову не поднимать, в сторону господ, упаси Господи, не смотреть. И вообще, не дай Бог увижу, как вы хоть что-то не то сделали в их присутствии, беда будет вам, вот честное слово. Все поняли?

Крестьяне стояли, понурив головы в землю и только чуть кивали.

– А теперь быстро за работу! Тихон, командуй давай сам, не давай им спуску. Им только ослабь хватку, так и проболтаются целый день.

– Да, матушка. Т-а-а-к! Ну-ка. Слышали? За работу. Быстро! – Тихон стал хлопать, а собравшиеся, не поднимая головы, начали разбегаться, делая вид, что работа вот-вот закипит.

Алексей с назначенной напарницей, пошли за ведрами и тряпками к Варе. Тетя Даша была не лучшим компаньоном. Ленивая руками, она славилась бойкостью на язык. Все что будет ей сказано, будет приумножено втрое, искажено в нужную рассказчице сторону и растрезвонено на всю деревню. А потому с таким человеком лучшее вообще поменьше говорить. И уж точно не делиться чем-то важным. Отчего он старался всем видом показать, что не жаждет общения, а когда та попыталась завести разговор, демонстративно отвернулся.

Молча они взяли инвентарь, тетя Даша о чем-то поболтала с Варей. Алексей за это время наполнил ведра водой из колодца. Они вновь встретились за большим сараем, где посреди выложенной досками площадки, стояла роскошная карета того самого важного столичного генерала. Никто из них никогда раньше не видел подобной роскоши.

Большой черный экипаж, щедро украшенный декором серебряного цвета. Сзади огромные, по грудь взрослого человека, колеса с посеребренными спицами, передние колеса чуть поменьше. Спереди высоко поднятая скамейка для извозчика, а сзади широкие запятки для лакеев. По бокам по центру двери с оконцами, завешанными изнутри плотными шторами из красного бархата. А на дверях красовался родовой герб Паниных: три рыцарских бюста, шлемы с красно-золотыми забралами, поверх шлемов короны, на средней из корон двуглавый орел, а под рыцарями две страшных рыбины, каждая на голубом фоне, разделенные желтой полосой. Интерьер же кареты был надежно скрыт задернутыми шторами.

Алексей подошел к карете, провел рукой по грязной дверце, внимательно рассмотрел герб, декор, место извозчика, заглянул под колесо, внимательно осматривая пружину на соединении колес с осью.

–Вот это да! Какая красота! Ты думала, что такое вообще есть на свете? Я ничего кроме телег и коляски барина не видел. А тут какая красота, посмотри. И эта пружина на колесах. Это же чтобы не било по хребту, когда едешь в телеге. Представляешь? А этот герб! Один чёрт его знает, что все это значит, но ведь каждый символ, что-то значит. Представляешь? Понимаешь, какая история у этой семьи?

Вот так, невольно, он сам начал разговор и у тети Даши наконец появилась возможность прервать молчание.

– Да какая тебе разница? Нам с тобой что эту карету мыть, что телегу после перевозки забитого скота. Ни там, ни там мы с тобой пассажирами не будем, – рассмеялась Дарья и сразу перевела разговор в нужное ей русло, потихоньку начав оттирать грязь с порогов экипажа.

– Ну как дела Лёшенька, как родители?

– Да нормально все. Вы же с ними виделись позавчера, – ответил Алексей, забравшись на скамейку и начав оттирать верх кареты.

– Да. Да. Ну, мало ли. Может, что-то тревожит, поговорить хочешь. Со мной то можно. Я ж не первый год живу. Ко мне многие приходят за советом. А где-то и слово замолвить могу. Так что знай, коль что, можно к тете Даше обратиться.

– Хорошо!

– А сам как? Как с девчонками дела? Вчера видела, вы с Васькой и Филатовыми дочками, как их там, Вера и Маша. Ага, с ними, видела, гулять пошли. А потом, говорят, они обратно одни пришли, ругались о чем-то. Вы повздорили, что-ль? Это, наверняка, все дружок твой. Дурной он какой-то, болтает всякое и брат такой же был у него. Того уж сослали и этого, Ваську твоего, туда же отправят.

– Все то вы, я смотрю, знаете, – Алексею, конечно, было что возразить, но ввязываться в склоку с таким человеком себе дороже выйдет, – ты зря так начала снизу грязь оттирать. Когда верх будем мыть, все вниз стечет и опять испачкает, потом снова мыть.

– А ты, родненький, спешишь куда-то? Ну и помоем. Женщина явно обиделась на собеседника. – Нам, Лёшенька, спешить то не надо. Это ты со своим Васькой в общении с девками спешишь. А нам не надо. Ну сделаешь ты работу раньше и что? Спасибо скажут, кулича отрежут к чаю и домой пошлют? Н-е-е-т. Пойдем помогать скот кормить иль цветы садить. Так что ты не спеши. Три себе и три грязь. К вечеру управимся.

Алексей промолчал и продолжил работу. Логика тети Даши претила ему, но по-своему она была права. Инициатива для крепостных редко вознаграждалась. Дальнейшая работа у них прошла в молчании.

Спустя четыре часа, дюжину ведер с водой и десяток испачканных тряпок, карета стояла, сверкая чистотой. Серебряный декор, спицы колес, гербы на дверях переливались на солнце.

– Ну вот. Готово, – сказала Дарья, – посидим еще часок с тряпками в руках, если кто пройдет, а потом пойдем Тихона звать, что работа готова.

– Согласен. Время еще есть. Не будем спешить. Алексей залез на лавку извозчика, гордо выправился и сделал вид, будто управляет запряженным экипажем.

Тетя Даша довольно ухмыльнулась.

– Давай, поддай-ка! Быстрее гони, – подбадривала она.

– А знаешь, тебе никогда не было интересно, как это, быть барином? Быть свободным и богатым. А как это быть генералом? Командовать тысячами людей, видеть царей, говорить с ними. Иметь много слуг. Каково это, когда тебе есть готовят, убирают за тобой, одевают и зад вытирают?

– Ай, не неси ерунды, они такими родились, а мы откуда это все узнаем. Вон какой извозчик из тебя важный. Глядишь, барин приметит и будешь коляской его править.

– А мне вот интересно, – Алексей спрыгнул с лавки на землю, подошел к двери и взялся за ручку, – что там внутри? Каково это сидеть там, смотреть сквозь окошко. Смотри, со стеклом окошко, не то, что у нас в домах, – с этими словами потянул ручку вниз.

– Дуралей, ты что творишь? Тихона же слышал. Ни в коем разе не лезть внутрь. Ну-ка, Лешка, руку убери быстро!

Но было уже поздно. Он нажал на ручку и потянул, дверца отворилась и путь внутрь этого неведомого, такого манящего, такого не то, что не досягаемого, а даже никогда не виданного мира, открылся.

Внутри экипаж выглядел, пожалуй, еще роскошнее, чем снаружи. За бархатной, шторкой с кисточками золотистого цвета скрывался интерьер, отделанный темно-красным бархатом и лавки со спинками, обшитыми соболиными шкурами.

Алексей закрыл за собой дверцу, облокотился на спинку, отодвинул шторку, закрыл глаза и погрузился в мечты. В этот момент он искренне представил, как едет в этом экипаже, смотрит сквозь застекленное окошко. А люди снаружи кланяются и с восхищением смотрят на него, смотрят на его родовой герб. И он, конечно, знает откуда появился каждый символ на этом гербе, какая славная история его предков кроется за ними. Конечно знает, какой он важный и влиятельный. Знает, какие славные вещи еще совершит и как они тоже лягут на этот прекрасный фамильный герб, гордостью потомков.

В следующую секунду противоположная дверца кареты резко открылась и Алексей сам не успел понять, как кто-то вытащил его за руку на улицу, резко ударил массивным кулаком в живот и кинул на землю. Интуитивно он попытался вскочить, но еще один удар в живот резко оборвал попытку. На этот раз били тяжелым сапогом.

Это был Тихон. Видимо он пришел принимать работу в самый неподходящий момент. Тетя Даша в ужасе стояла в углу у сарая и только что-то бормотала под нос в свое оправдание.

– Вставай сучонок! – Тихон взял юношу за шкирку и потащил перед собой в основной двор. В углу двора стоял столб, к которому привязывали крепостных для побития плетью или палками.

Управляющий кинул провинившегося на землю возле столба и приказал подошедшему слуге Коле привязать, а сам отошел в сторону сарая.

– Ну что, милый – обратился Николай, – что ж ты так попался то дурень?

– Да я. Я же. Я не пакостил же ничего.

– Пакостил, не пакостил. А плеток получишь теперь, – Николай обмотал запястья Алексея веревками и стал привязывать к столбу, так что руки последнего оказались чуть выше головы. А сам Коля в это время потихоньку приговаривал: – Ты это. Ты держись теперь. Постарайся о чем-то думать. О хорошем. Говорят, о бабах если думать, не так ужасно больно. И это. Рубашку сними. Она боль не смягчит, а грязь попадет, рана загноит. И это, это. Старайся не орать. Вон смотри, уже собрались на зрелище посмотреть, не дай им радости.