Читать книгу: «Прогулки по Санкт-Петербургу», страница 2

На званых обедах императрицы «Зелёная лягушка» неизменно участвовала в сервировке, где для общего пользования были супницы, салатницы, большие блюда для дичи, различные мелкие соусники, террины с горячими мясными блюдами, представляющие собой глубокие сосуды с крышкой, блюда овальной формы с фруктами и овощами; в десертной сервировке стол украшали креманки, компотьеры, вазочки с фруктами и желе, специальные мороженицы, под крышкой которых в специальном отделении размещался лёд, поддерживающий условия для хранения десерта длительное время. В распоряжении каждой персоны были различные тарелки с лягушкой на гербе, необходимые при смене блюд.

Такие обеды устраивались в Чесменском дворце для королевских и императорских особ, знатных и именитых гостей, и в честь верных сынов Отечества – кавалеров Георгиевского креста. Сама императрица имела такую награду, что неудивительно, так как она была учредительницей ордена и утвердила Императорский Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия в 1769 году.

После смерти Екатерины II изменилось отношение к самому дворцу, который уже редко посещался. В дальнейшем менялся его статус и преобразовывался внешний вид пристройками для разного назначения. Послужил он и богадельней для бывших воинов. В настоящее время в здании бывшего путевого дворца российской императрицы Екатерины II Великой «грызут гранит наук» студенты Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения.

Чесменская церковь известна как Предтеченская церковь, потому что событие великой победоносной битвы пришлось на день святого Иоанна Предтечи. В восточной башне Чесменского дворца в 1811 году открыли Рождественскую церковь, которой передали из Императорского Эрмитажа церковную утварь и знаменитый походный иконостас царя Алексея Михайловича – отца Петра Великого. Императорский путевой дворец и храм являются памятниками архитектуры. В храме Рождества св. Иоанна Предтечи идут богослужения, и звон церковных колоколов слышен вокруг, даже в доме, когда открыты окна, божественные вибрации прикасаются к нам.

Чесменский комплекс строился в непосредственной близости у дороги, которая в те времена до 1800-х годов называлась Царскосельской дорогой, и вела в загородную резиденцию Екатерины Великой в Царском Селе. Когда город отстраивался на болотистой местности, возникало множество проблем с передвижением. Ещё Пётр Первый понимал, что необходимо провести прямую дорогу, соединяющую Москву и Петербург. Если учесть, что Екатерина II велела эту дорогу мостить камнем в 1786 году, то можно представить каково до этого было в пути от Петербурга в Царское Село и обратно по тракту ещё до появления путевого «дворца на лягушачьем болоте» в 1777 году. Часть Царскосельской дороги от Фонтанки до Средней Рогатки входила в Московско-Петербургскую дорогу и называлась Московским трактом, который, пережив в своей истории различные названия, с 1956 года называется Московским проспектом.

У Царскосельской дороги на Средней Рогатке был установлен столб, на котором три руки показывали направления трёх дорог, идущих в трёх направлениях: на Петербург; на Царское Село и Москву; на Петергоф и Варшаву. Эти тракты соответствовали статусу дорог для царствующих особ, приезжавших не только в загородные резиденции. Традиционно церемония коронации на царствование проходила в Московском Кремле; и торжественному выезду в Москву, и возвращению в столицу российской империи, которой около 200 лет был Санкт-Петербург, должна была способствовать дорога, удобная для императоров. Кстати и сейчас, при использовании авиации, сократившей время на дорогу из Москвы, Московский проспект Санкт-Петербурга является правительственной трассой.

Реконструкцией и обустройством дорог и в прежние времена занимались постоянно. Описания поездок зависели от погоды, обслуживания на тракте, сезона года, лошадей, повозки и состояния грунтовой дороги в то время. В одном из писем поэт Александр Сергеевич Пушкин, жалуясь на рытвины и «местами деревянные мостовые», называет дорогу из Москвы в Петербург «несносной», а себя после шести дней этого пути «полумёртвым». При этом он упоминал о притеснении кузнецов и необходимости постоянной починки «проклятой коляски». В лучшее время, когда поэт – любитель пешеходных прогулок, увидел результат очередной реконструкции дороги в начале XIX века, он в восторге выразил надежду на то, что придёт время, когда все дороги будут никак не хуже.

Стоя у своей парадной, я вижу и Чесменскую Церковь, и Чесменский храм, и Московский проспект. А дальше, в зависимости от средства передвижения и направления, есть много других замечательных мест, о которых интересно узнать. В большей степени я буду писать о животных, думаю понятно, почему путешествующий пёсик породы чихуахуа цепляется взором за образы хвостатых, усатых, ушастых и пучеглазых. Императорскому сервизу с зелёной лягушкой я посвятил здесь немало строк, и ещё немало времени провёл, изучая изображения и знакомясь с историей и описанием этих изображений на предметах. А лягушка мне очень напоминала ту самую известную путешественницу, с которой многие знакомы, потому что она родом из детства, из детской сказки Всеволода Гаршина «Лягушка-путешественница». Я воображал, что это именно она столько интересного увидела, когда пролетала над старой Англией, уже в другом путешествии, о котором она мечтала, ожидая уток, помнивших о ней.

И ещё я хочу отметить, что Московский проспект имеет интересную особенность, проходя почти вдоль Пулковского меридиана. У Сенной площади, дающей начало Московскому проспекту, отклонение от меридиана составляет 30″, а с приближением к Площади Победы в конце своей 10 километровой протяжённости, отклонение составляет всего 15″, это почти за 10 километров до знаменитой Пулковской обсерватории, открытой в 1839 году. В Пулковской обсерватории меридиан проходит через центр Круглого зала главного здания, где находится бронзовый знак точки отсчёта Пулковского меридиана. Относительно нулевого Гринвичского меридиана он расположен в 30°19′34″ к востоку. В Российской империи он использовался как нулевой меридиан для российских карт. По праву близости к пирамиде Хеопса, имеющей координату 31°08′ восточной долготы, Пулковский меридиан называют Меридианом Великой Пирамиды. Он пересекает Антарктиду, Африку, Азию, Европу. Пётр I строил город на линии, соединяющей египетские пирамиды, именно на этом меридиане находятся прежние и нынешние столицы: Александрия, Стамбул, Киев, Каир, Великий Новгород.

Не отклоняясь от дорожной темы, эту часть моего повествования я завершаю небольшой зарисовкой из жизни поэта и пророческими пушкинскими строками, представленными в 1828 году в поэме «Евгений Онегин», навеянными размышлениями о дорогах:

«… Когда благому просвещенью

Отдвинем более границ,

Со временем (по расчисленью

Философических таблиц,

Лет чрез пятьсот) дороги, верно,

У нас изменятся безмерно:

Шоссе Россию здесь и тут..

Соединив, пересекут,

Мосты чугунные чрез воды

Шагнут широкою дугой,

Раздвинем горы, под водой

Пророем дерзостные своды,

И заведёт крещёный мир

На каждой станции трактир…»

Здесь же Пушкин обнажает неприглядные картины современного ему бездорожья, с иронией отмечая философию жизни, в которой всегда есть оборотная сторона, отражающая народное наблюдение, что «нет худа без добра»:

«Теперь у нас дороги плохи

Мосты забытые гниют,

На станциях клопы да блохи

Заснуть минуты не дают;

Трактиров нет.

В избе холодной

Высокопарный но голодный

Для виду прейскурант висит

И тщетный дразнит аппетит,

Меж тем как сельские циклопы

Перед медлительным огнём

Российским лечат молотком

Изделье лёгкое Европы,

Благославляя колеи и рвы отеческой земли…».

Путешествия Александра Сергеевича Пушкина из Петербурга в Царское село, где прошли годы его обучения в Лицее, и в обратном направлении, были как пешими прогулками, так и поездкой в добротном экипаже. Одно из них с дорожными приключениями и незаурядной смекалкой друзей-лицеистов описано белорусским писателем Александром Казакевичем в книге «Звёзды как люди», где он приводит забавную байку о лицеисте Пушкине:

«Однажды, во время своего пребывания в Царском селе, задумал он убежать в Петербург – то бишь, выражаясь по-армейски, совершить самоволку. Отправляется за разрешением к гувернеру Трико, тот не пускает и обещает еще проследить за ним. Пушкин махнул рукой на это заявление и, захватив лицейского приятеля – долговязого «Кюхлю» (Вильгельма Кюхельбекера), мчится в Петербург. Вдогонку за ними устремляется и Трико. На первой же заставе постовой спрашивает у Пушкина фамилию. «Александр Однако!» – отвечает шутник. Постовой записывает фамилию и поднимает шлагбаум. Через десять минут к заставе подкатывает Кюхельбекер. «Как фамилия?» – «Григорий Двако!» Постовой записывает фамилию и с сомнением качает головой. Вскоре появляется и гувернер. «Фамилия?» – «Трико» – «Э-э, нет, брат, врёшь! – теряет терпение постовой. – Сначала Однако, потом Двако, а теперь и Трико! Шалишь, брат! Ступай-ка в караулку!..» В итоге: бедняга Трико просидел целые сутки под арестом при заставе, а Пушкин с приятелем от души погуляли в столице».

И сейчас в Царском селе в прекрасном состоянии сохранена дача поэта, в которой находится музей А.С. Пушкина. Среди произведений, написанных во время пребывания на отдыхе вдали от столичной жизни, из под пера поэта появились «Сказка о царе Салтане» и «Письмо Онегина к Татьяне». Здесь можно не только попытаться ощутить дух великого поэта, например, в его рабочем кабинете, располагающемся в мезонине дома, но и осознать историю того времени по представленной в музее экспозиции, посвящённой его учителям и наставникам: Николаю Михайловичу Карамзину – известному российскому литератору и историку; и Василию Андреевичу Жуковскому – российскому писателю, поэту, переводчику, а также наставнику цесаревичей. Они навещали бывшего лицеиста, уже состоявшегося поэта Пушкина в Царском Селе.

Трактиры и рестораны, станции и зоопарки

Прошло почти 200 лет из предсказанных 500 лет со времени написания предвосхищения Пушкиным, «по расчисленью Философических таблиц», той поры в России, когда он полагал, что «дороги, верно, у нас изменятся безмерно». Наверняка геометрические узоры многоярусных современных транспортных развязок, путепроводов, подземное метро, транспорт и дороги Санкт-Петербурга привели бы в изумление современников Пушкина. Но нет предела совершенству и потому, немалые претензии любой очередной поры, будут вдохновлять на такие перемены, что до неузнаваемости преобразят то, что именовалось дорогами, в оставшиеся до указанного срока А.С. Пушкиным следующие три столетия.

Сервис и меню в многочисленных придорожных мотелях вполне устраивает современных путешественников, забывших о клопах, мухах и тараканах в жилище. Иногда залетают бабочки, пчёлы, шмели, божьи коровки, но им предоставляют возможность вылететь в распахнутое окно и продолжить свой путь.

Время сейчас непростое, хотя бы в отношении вкусовых предпочтений и запросов относительно съестного. Двести лет назад об этом бы даже не помыслили. Появляется всё больше гурманов в разных странах, желающих полакомиться тараканами, личинками и червями, но не от испытываемого голода, а от непреодолимой тяги к чему-то новому и необычному. Меняются интересы в выборе питания, когда многочисленные любители натуральной живой пищи смакуют сыр с плесенью и копошащимися личинками, иногда выпрыгивающими из своего, ставшего тесным дома. У современных чревоугодников сглажено чувство брезгливости, и нет опасений относительно токсичности продуктов жизнедеятельности, выделяемых этими личинками на месте их проживания.

Таракан, муха или изюм

Вспоминается история появления булочек с изюмом, описанная в книге Владимира Гиляровского «Москва и москвичи». В главе «Булочники и парикмахеры» он вспоминает об известном московском булочнике – Иване Филиппове, у которого всегда можно было отведать отменные «жареные пирожки с мясом, яйцами, рисом, грибами, творогом, изюмом и вареньем». Ассортимент его продукции был достаточно велик, чтобы в его булочных встречались, как бедные, так и состоятельные покупатели. Семейный бизнес ежедневно обеспечивал чёрным хлебом, калачами и булками превосходного качества даже царский двор в Петербурге. Учитывая, что описываемая история относится к тем временам, когда не было ещё железных дорог, то диву даёшься, узнавая, что «по зимам шли обозы с его сухарями, калачами и сайками, на соломе испечёнными, даже в Сибирь. Их как-то особым способом, горячими, прямо из печи, замораживали, везли за тысячу верст, а уже перед самой едой оттаивали – тоже особым способом, в сырых полотенцах, – и ароматные, горячие калачи где-нибудь в Барнауле или Иркутске подавались на стол с пылу, с жару».

И не просто семейный бизнес Филипповых деньги зарабатывал. Гиляровский описывает особый подход булочника к выбору качественной ржи, муки, воды, прочих ингредиентов, и тщательному соблюдению технологий для изготовления полезной для здоровья пищи. Добросовестный пекарь даже приключившийся ненароком казус использовал для создания новой для тех времён сайки с изюмом.

Владимир Гиляровский рассказывает, что случилось однажды генерал-губернатору Закревскому заподозрить наличие таракана в булочке, которую он собирался отведать за утренним чаем. Тотчас же разгневанный генерал-губернатор потребовал булочника Филиппова для разъяснения недоразумения. Мастер хлебопекарного дела не растерялся, тут же молниеносно съел сомнительный кусочек сайки и объяснил, что это изюм. И для подтверждения освоения новинки в его производстве, сразу же в пекарне готовое тесто для булочек заправили кишмишем. Через час, к удовольствию Закревского, у него на столе появились свежеиспечённые булочки с изюмом от Филиппова, и по воспоминаниям современников, в булочной на следующий же день отбоя не было от желающих отведать новые сайки.

А мне понравились оптимистические заключительные строки этой истории: «– И очень просто! Всё само выходит, поймать сумей, – говорил Филиппов при упоминании о сайках с изюмом.»

Популярность булочника была столь велика, что неудивительно утверждение Владимира Гиляровского о том, что четверостишие, написанное на смерть знаменитости известным московским поэтом Шумахером, «знала вся Москва:

Вчера угас ещё один из типов,

Москве весьма известных и знакомых,

Тьмутараканский князь Иван Филиппов,

И в трауре оставил насекомых».

Другой истории не так много лет, но её рассказывают у нас дома, вспоминая о поездке в соседнюю страну, где во время обеда в кафе официантка подала бокал с компотом и мухой, почти утонувшей в нём. Когда ей с отвращением к известному рассаднику заразы и вопиющей антисанитарии показали на утопленницу, она невозмутимо вытащила муху, заменила бокал с напитком, а прежний вернула на общий поднос, сказав, что ничего в этом страшного нет. Судя по всему, эта официантка уже жила в будущем, и в душе недоумевала, почему отказываются от деликатеса. Пушкин подивился бы тому, что сейчас насекомые в большей степени с гастрономической точки зрения рассматриваются, как источник качественных белков и прочих жизненно важных элементов для поддержания жизни. Но наверняка в наших кафе, закусочных и ресторанах он не нашёл бы этих деликатесов в ассортименте предлагаемых блюд, которые вполне ожидаемы в азиатских заведениях и не только.

Что и говорить, ведь отвести душу может каждый желающий подшутить и порадоваться эффекту, подкладывая искусно сделанных под настоящие живые прототипы мух, муравьёв, тараканов, жуков, пауков, гусениц и червей в обеденное блюдо, напитки или десерты. Есть любители полюбоваться реакцией на неожиданную встречу с несъедобными фрагментами трапезы. Есть и экстравагантные всеядные любители необычного съестного. Дело вкуса, внутренней убеждённости и пристрастий.