Преподобный Сергий Радонежский. Игумен земли Русской

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

ИСР 14-406-0560

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II:

«…Шесть веков прошло с тех пор, как угасла земная жизнь этого великого и тихого старца, светильника веры и благочестия. И чем дальше в стремительном беге времени удаляются от нас его век и его дела, тем таинственнее и величественнее становится его образ, его высокие и светлые черты, его судьбоносная для наших народов святость…

Высоким умом и чистым сердцем преподобный Сергий созерцал Бога. И в Боге он видел каждого приходившего к нему человека.

Он созерцал свой народ пред лицом Божиим, созерцал его душу, его талант, его историю. Созерцание было его предстоянием перед Богом, его молитвой, его пламенным желанием служить народу. И он служил ему, его утешению, ободрению, возвышению. Он молился о своем народе, чтобы в замысле Божием народ остался на высоте своего призвания, верным в принятии даров Божественной благодати…

Благоговейно почитаемый всем народом, преподобный Сергий был обращен к нему своей всеприемлющей душой. Его призвание состояло в том, чтобы принять душу ближнего во всей ее глубине, во всех ее веками сформировавшихся особенностях и помочь каждому человеку преодолеть падение и соблазн. Своей святой и высокой жизнью он совершал в умах и сердцах своих современников глубокую нравственную и мировоззренческую перемену, которую в народе называли чудом. Это и было чудо. Совершалось духовное возрождение народа, творилось нравственное преображение Руси, подготовившее собой в последующие века культурное и государственное возвышение его земного Отечества.

Подвигом своей жизни преподобный Сергий освятил и благословил то, что веками создавало и формировало национальный характер, созидаемый Церковью, семьей, всем образом жизни человека. В то время, когда народ наш был подавлен чужеземным игом и разорен внутренним раздором, Преподобный вдохнул в него действенную любовь к родине и веру в ее историческое призвание. Он укрепил Русь в уверенности, что духовное начало и есть главное в жизни, что без этого начала жизнь и смерть теряют свой смысл и значение. В его лице народ коснулся высшей ангельской праведности, и этого прикосновения было достаточно для обретения необходимых ему нравственных сил.

Влияние преподобного Сергия и круга его учеников на духовную жизнь Московской Руси имело поистине грандиозное по своим культурным и историческим последствиям значение. Русь поднялась на новую ступень в своем миропонимании и развитии. Это стало решающей предпосылкой расцвета искусства и подъема национального самосознания, определившего политическое возвышение Московского государства. Художественная культура Московской Руси явилась во многих отношениях вершиной современной восточно-христианской культуры. В творческом делании, в духовном обновлении росло и созидалось могучее Российское государство, объединенное, скрепленное и одушевленное единым духом святой православной веры.

Крушение России в революции последовало и потому, что многие соотечественники, наследники богатых заветов святого Сергия, утратили Бога в сердцах и делах, погасили в себе огонь, растеряли искры святости и добра и разрушили нравственные основы своей жизни. В сознании общества было искажено должное отношение к национальному вопросу, и в итоге народы, веками объединенные в Российском государстве, были доведены до глубокого взаимного недоверия и стихийной вражды.

Путь к возрождению России лежит через нравственное обновление всех входящих в нее народов, выросших в колыбели российской культуры и под сенью российской государственности. Эти народы самим ходом исторического развития призваны вместе трудиться ради общего блага. Они строили Россию в прошлом. Они призваны строить ее и в настоящем, и в будущем. От прежних исторических корней должна явиться новая Россия с новым политическим и культурным строительством, с новым, одухотворенным пониманием человека…

В наше время, время раздоров, ожесточения и разорения, мы должны помнить о благодатных заветах преподобного Сергия и вступить на утерянную нами стезю духовного и нравственного совершенствования. В новом созидании, в духовном подвиге и нравственном очищении должно совершиться возрождение наших народов. Оно должно произойти в умах и сердцах наших соотечественников, в их мировоззрении, в их творчестве. Народу – наследнику великого служителя Святой Троицы не суждено быть отверженным от своего высокого предназначения.

Взирая на образ и служение преподобного Сергия, обращая к нему наши молитвы и воздыхания, мы, в сознании нашей общей причастности к делу Божиему, призваны преодолеть нашу немощь и не достоинство. Тогда снова, как в эпоху преподобного Сергия, наш народ соберет все свои силы и явит миру свой лик, красоту и мощь своего духовного, культурного и творческого призвания. Ибо другого, более высокого и достойного служения в истории земному человечеству не дано»^[1].

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл и Священный Синод Русской Православной Церкви:

«В нынешнем 2014 году исполняется 700 лет со дня рождения великого подвижника благочестия, светильника веры и преславного угодника Божия – преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского, дивного чудотворца.

Блаженный Епифаний Премудрый, автор жития аввы Сергия, свидетельствует, что описать все духовные дарования и чудотворения этого святого невозможно, ибо они совершаются доныне.

Действительно: каждый православный христианин знает и любит Радонежского чудотворца, благоговеет перед его памятью и почитает духовное наследие Преподобного. <…> И по сей день не оскудевает поток богомольцев, которые приходят из разных стран, городов и весей, дабы поклониться честным мощам угодника Христова, почивающим в стенах основанного им монастыря – Троице-Сергиевой Лавры, стоящей на высоком Маковском холме, помнящем деяния и самого начальника здешних подвижников. <…>

Будучи образцом незлобия и скромности, преподобный Радонежский игумен, который не искал славы человеческой, был возвеличен Самим Богом, сказавшим Своим ученикам: Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5, 14).

Ему, смиренному труженику на ниве Господней, всегда избегавшему почестей и знаков власти, как светской, так и церковной, а также и его монастырю Промыслом Вседержителя было уготовано стать центром важнейших событий эпохи – событий, на века определивших судьбу нашего народа и всей нашей земли. <…>

Еще при своей жизни Радонежский игумен становится Игуменом всей Русской земли, общенациональным духовным лидером, великим старцем, к ногам которого припадают и князья, и бояре, и священнослужители, и купцы, и простые крестьяне. Всех он объемлет своей любовью, всем готов уделить от той мудрости, которая нисходит свыше (см.: Иак. 3, 17). <…>

Духовная традиция русского монашества, во многом сформированная под влиянием святого Сергия Радонежского, дала обильные плоды на ниве Господней. и в ликах преподобных мужей и жен последующих веков, старцев Оптиной пустыни, Саровской обители и многих других подвижников сияет все тот же кроткий свет благодати Божией, который так хорошо знаком православным христианам нашего Отечества по иконописным изображениям аввы Сергия. Его духовными наследниками призваны быть и мы с вами. Нам надлежит стремиться к стяжанию той любви к Богу и ближним, той кротости, незлобия и трудолюбия, которые явлены нам Преподобным.

Как духовное завещание святого звучат ныне его слова, донесенные до нас благочестивым преданием: “Любовью и единением спасемся”. Это назидание особенно актуально сегодня. Мы – наследники Святой Руси, проживающие в разных государствах, но имеющие общую веру, историю и культуру, – призваны Богом к высокой ответственности за сохранение бесценного сокровища православной традиции, принятой нами от предков. Мы призваны делом и самой жизнью являть единство духа в союзе мира (Еф. 4, 3), противостоя розни века сего.

Даже в самые непростые эпохи, времена тяжких испытаний и великих скорбей, Игумен земли Русской остается для всех взыскующих его помощи верным маяком в бушующем море житейских страстей, источником утешения и надежды на всеблагой Промысл Господень, действующий одному Ему ведомыми путями в судьбе каждого человека и целых народов.

Не оставит он всех духовных чад своих и ныне, и во все последующие эпохи. Совершая хвалебное пение великому подвижнику Церкви Православной, будем помнить слова святого Епифания Премудрого, начертанные им в житии Преподобного: “Мы восхваляем святого Сергия не потому, что он нуждается в похвале, но потому, что он молится за нас, подражая во всем пострадавшему за нас Христу”. Будем возносить к нему свои сердечные воздыхания, уповая, что по его ходатайству Всещедрый Спаситель мира сподобит нас “в день Страшнаго Суда шуия части избавитися, десныя же страны общники быти и блаженный оный глас Владыки Христа услышати: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира” (Молитва преподобному Сергию Радонежскому)»^[2].

В.О. Ключевский, профессор, историк:

«…Современным, засохшим в абстракциях и схемах языком трудно изобразить живые, глубоко сокрытые движения верующей народной души. В эту душу глубоко запало какое-то сильное и светлое впечатление, произведенное когда-то одним человеком и произведенное неуловимыми, бесшумными нравственными средствами, про которые не знаешь, что и рассказать, как не находишь слов для передачи иного светлого и ободряющего, хотя молчаливого взгляда. Виновник впечатления давно ушел, исчезла и обстановка его деятельности, оставив скудные остатки в монастырской ризнице да источник, изведенный его молитвою, а впечатление все живет, переливаясь свежей струей из поколения в поколение, и ни народные бедствия, ни нравственные переломы в обществе доселе не могли сгладить его. Первое смутное ощущение нравственного мужества, первый проблеск духовного пробуждения – вот в чем состояло это впечатление.

Примером своей жизни, высотой своего духа преподобный Сергий поднял упавший дух родного народа, пробудил в нем доверие к себе, к своим силам, вдохнул веру в свое будущее. Он вышел из нас, был плоть от плоти нашей и кость от костей наших, а поднялся на такую высоту, о которой мы и не чаяли, чтобы она кому-нибудь из наших была доступна. Так думали тогда все на Руси, и это мнение разделял православный Восток, подобно тому цареградскому епископу, который, по рассказу Сергиева жизнеописателя, приехав в Москву и слыша повсюду толки о великом русском подвижнике, с удивлением восклицал: “Како может в сих странах таков светильник явиться?”. Преподобный Сергий своей жизнью, самой возможностью такой жизни дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем еще не все доброе погасло и замерло; своим появлением среди соотечественников, сидевших во тьме и сени смертней, он открыл им глаза на самих себя, помог им заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть там еще тлевшие искры того же огня, которым горел озаривший их светоч. Русские люди XIV века признали это действие чудом, потому что оживить и привести в движение нравственное чувство народа, поднять его дух выше его привычного уровня – такое проявление духовного влияния всегда признавалось чудесным, творческим актом; таково оно и есть по своему существу и происхождению, потому что его источник – вера.

Человек, раз вдохнувший в общество такую веру, давший ему живо ощутить в себе присутствие нравственных сил, которых оно в себе не чаяло, становится для него носителем чудодейственной искры, способной зажечь и вызвать к действию эти силы всегда, когда они понадобятся, когда окажутся недостаточными наличные обиходные средства народной жизни.

Впечатление людей XIV века становилось верованием поколений. Отцы передавали воспринятое ими одушевление детям, а они возводили его к тому же источнику, из которого впервые почерпнули его современники. Так духовное влияние преподобного Сергия пережило его земное бытие и перелилось в его имя, которое из исторического воспоминания сделалось вечно деятельным нравственным двигателем и вошло в состав духовного богатства народа. Это имя сохранило силу непосредственного личного впечатления, какое производил Преподобный на современников; эта сила длилась и тогда, когда стало тускнеть историческое воспоминание, заменяясь церковной памятью, которая превращала это впечатление в привычное, поднимающее дух настроение. Так теплота ощущается долго после того, как погаснет ее источник. Этим настроением народ жил целые века; оно помогало ему устроить свою внутреннюю жизнь, сплотить и упрочить государственный порядок.

При имени преподобного Сергия народ вспоминает свое нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной. Это возрождение и это правило – самые драгоценные вклады преподобного Сергия, не архивные или теоретические, а положенные в живую душу народа, в его нравственное содержание. Нравственное богатство народа наглядно исчисляется памятниками деяний на общее благо, памятниками деятелей, внесших наибольшее количество добра в свое общество. С этими памятниками и памятями срастается нравственное чувство народа; они – его питательная почва; в них его корни; оторвите его от них – оно завянет, как скошенная трава. Они питают не народное самомнение, а мысль об ответственности потомков перед великими предками, ибо нравственное чувство есть чувство долга. Творя память преподобного Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. Ворота Лавры преподобного Сергия затворятся и лампады над его гробницей погаснут только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его»^[3].

От автора

Так на протяжении последних ста с небольшим лет Церковь не раз свидетельствовала о совершенно особой роли преподобного Сергия Радонежского в истории формирования и развития нравственно-религиозного, государственного и политического облика России, жизни народов, живущих в ней, на всех уровнях ее проявления – от частной жизни отдельного человека до тектонических движений народных масс в критические периоды истории страны. И тому лучшее доказательство – нескончаемый поток паломников к его раке, к его святым мощам. С первых дней после праведной кончины Преподобного потекла к стенам Троицкой обители река, не обозначенная ни на каких географических картах, – людская, многоликая, из многих и многих почитателей святого старца составившаяся. И чем больше проходило времени, тем полноводнее эта река становилась, ибо со всех концов земли Русской, а потом и со всего мира приходили и приходят паломники поклониться гробу Радонежского чудотворца.

Вокруг Лавры преподобного Сергия раскинулся многолюдный город – Сергиев Посад, Сергиев город. Он живет своей шумной и многообразной жизнью, а за могучими стенами обители совершенно иной мир: мир Божий, мир молитвы, мир радости и душевного покоя – мир преподобного Сергия. Святые мощи его покоятся в серебряной раке, установленной в древнем Троицком соборе, воздвигнутом вскоре после кончины великого святого в его память. Люди приходят поклониться Преподобному, испросить его благословения, поведать ему свои скорби и нужды, попросить помощи, укрепить душу миром и покоем. Приходят с надеждой и верой, потому что знают: услышит Преподобный каждую молитву, каждый вздох скорбящей души и подаст помощь и утешение.

И вера эта не напрасна. Каждого пришельца, кто бы он ни был – государственный муж, видный общественный деятель, знаменитый артист или писатель, скромный труженик или бездомный нищий, – незримо встретит святой первоначальник Великой Лавры и одарит радостью и благословением. И по этой радости, вдруг озарившей душу, познает каждый пришедший несомненное присутствие Преподобного здесь и сейчас, на этой вот святой земле, до которой Господь сподобил его добраться. И память об этих благодатных минутах останется в сердце неотъемлемой частью его жизни и будет звать снова и снова сюда, в Дом Живоначальной Троицы, к гробу Ее смиренного служителя.

Книга эта – о жизни преподобного Сергия, о его монашеском подвиге, о том великом деле, которое призвал его Господь совершить на Руси, дабы исполнилась над этой землей, истерзанной вековым монголо-татарским игом, Его святой волей и стала эта земля могучим Государством Российским, твердыней веры православной.

Книга эта – о том времени, когда преподобный Сергий и его ученики в глухой Радонежской глуши смиренно творили молитву и жили по законам высшей правды – правды Божией и любви, преодолевающей «страх ненавистной розни мира сего». От лампады, возжженной в малой лесной обители, разгорелась душа народная любовью к Богу, к ближнему, к родной земле, к заповеди Христовой о любви, высшей мерой которой является готовность душу свою положить за други своя (ср.: Ин. 15, 13). С этой любви начиналось на Руси духовное Возрождение, в отличие от Запада, который признал мерой вещей человека.

Книга эта – о великом наследии преподобного Сергия: его обители, ставшей Великой Лаврой, духовным сердцем России, неколебимым оплотом православной веры.

В меру своих скромных сил мы пытались рассказать обо всем этом так, чтобы слова В.О. Ключевского и Святейших Патриархов Алексия II и Кирилла раскрылись в реалиях исторического времени и стали частью души, приобщившейся к тайне смиренного и тихого старца – великого святого, служителя Святой Троицы, Игумена земли Русской, ее печальника, молитвенника и заступника.

Глава 1
Преподобный Сергий и его эпоха

Время преподобного Сергия

За сто лет до рождения Преподобного

Преподобный Сергий Радонежский родился предположительно 3 мая (16 мая по новому стилю) 1314 года. Время было трудное и по видимости беспросветное. Без малого сто лет отделяли год рождения святого от страшного 1238 года, когда нашествие Бату-хана оставило на месте цветущей и набиравшей силу Руси груду развалин и горы трупов.

К этому трагическому итогу домонгольского периода своей истории Древняя Русь шла долго: если считать с года крещения Руси (988) – в течение почти двух с половиной веков. А ведь и до крещения русичей в Киевской купели существовало Русское государство, уже «болевшее» теми же болезнями, которые свели на нет его могущество. Суть этих «болезней» заключалась в междоусобных, братоубийственных войнах, погоне за честью и богатством, нелюбви к ближнему, отступлении от заповедей Божиих. Причины «болезни» коренились в самом устроении Киевской Руси. Отношения между князьями определялись так называемым родовым правом. Вся земля считалась собственностью всего рода, каждый князь «сидел» в своем уделе, но обязан был исполнять волю великого князя Киевского, которым после смерти почившего князя становился самый старший в роду. Великий князь считался верховным распорядителем и правителем Киевской Руси. С годами род Рюриковичей все более разрастался, удельные отношения становились все более запутанными. Порядок наследования «золотого Киевского стола» нарушался все чаще. Все чаще нападали на Киев степняки (сначала печенеги, потом половцы), которые нередко становились третьей стороной в междоусобной брани и имели с того немалую выгоду. Ведь войны велись не только за честь, но и за добычу, а добычей становились города, уделы и пленники, которых победители обращали в рабов и везли на невольничьи рынки в Константинополь. Оттого так редки были в то время на Руси периоды мира и тишины.

В начале XII века великим князем Киевским в обход права князей старшего рода стал один из самых выдающихся героев русской истории – Владимир Мономах. Сам он этой чести и власти не добивался, уважая право старшего в роду, но бесконечные смуты заставили киевское вече в 1113 году пригласить шестидесятилетнего Владимира Всеволодовича на великое княжение. Мономах правил двенадцать лет, после него почти семь лет правил его сын – Мстислав Великий.

Вел. кн. Владимир Всеволодович Мономах.

Рис. из Титулярника 1672 г.

Это был лучший период в истории южной, Киевской Руси, объединившейся под сильной рукой мудрого государственного деятеля. Однако сразу же после смерти Мстислава Великого снова начались междоусобицы. Великие князья в Киеве сменялись как в калейдоскопе. По всей Руси воевали мономаховичи с ольговичами, старшие мономаховичи – с младшими, в борьбу вмешивались и поддерживали то одну, то другую сторону князья из других княжеских кланов. Эта борьба, в которой не редкостью было приглашение на помощь половцев (с которыми к тому же роднились многие русские князья), вконец истощила южную Русь, и она уже никогда не вернула себе лидерства в общерусских делах.

На смену Киевской Руси поднималась Русь Северо-Восточная, отделенная от юга густыми, труднопроходимыми лесами, оттого часто называвшаяся Залесской, а по городу, который был центром плодородного безлесного края – ополья, эту Русь южане называли еще Суждалью. Поначалу этот край входил в состав Ростовского княжества, которое в середине XII века называлось уже Ростово-Суздальским. При князе Юрии Владимировиче Долгоруком, одном из младших сыновей Владимира Мономаха, княжество стало самостоятельным, а до того времени оно было как бы придатком к великому княжению. Край был богатый и привольный – плодородные почвы, богатые рыбой реки, вполне пригодные и для судоходства, заливные луга, леса, полные почти непуганого зверя, запасы железа, известняка манили сюда переселенцев с далекого юга, все больше и больше опустошавшегося междоусобными войнами и набегами кочевников.

Вел. кн. Юрий Владимирович Долгорукий.

Рис. из Титулярника 1672 г.

Князь Юрий Владимирович мало интересовался своей вотчиной, его манил златоглавый Киев, за который он вел долгую и неудачную войну со своим племянником, великим князем Изяславом Мстиславичем, сыном Мстислава Великого. Юрия Владимировича современники прозвали Долгоруким, оттого что из своего залесного захолустья он тянул свою длинную руку к Киевскому золотому столу, с этим прозванием он и вошел в историю. Однако война требовала средств, и Юрию Владимировичу пришлось заняться обустройством своего удела. Он стал активно заселять свои земли переселенцами, давая им наделы и немалые ссуды. Для укрепления границ на случай войн с южными соседями и поволжскими булгарами, которые в это время часто тревожили русские пределы своими набегами, князь построил новые города, в числе которых была и Москва.

Юрий Долгорукий намечал стратегически важные места для строительства городов и давал указания о переселенческой политике, так как управленческих забот не любил, предпочитая им военные походы на юг и шумные пиры. Строил города, а в их числе и Москву, встречал, расселял и обустраивал переселенцев его старший (из оставшихся к тому времени в живых) сын – князь Андрей Юрьевич, святой благоверный князь Андрей Боголюбский. От отца в удел он получил небольшой, незначительный, как тогда говорили – «мизинный» городок Владимир, но в отсутствие отца, по сути, правил всем княжеством. Он был совсем не похож на отца в том, что касалось войны и мира, отношения к своему северному краю, который он любил пламенной, какой-то даже неистовой любовью. Он был одним из лучших воинов своего времени, рассказы о его безудержной отваге передают летописцы. Однако войны он не любил, и как только заканчивался очередной поход (как правило, поражением Юрия Владимировича), он призывал отца к заключению мира и уговаривал его вернуться домой, смириться и не множить зла.

А. Васнецов. Основание Кремля. Постройка новых стен Кремля Юрием Долгоруким в 1156 г.

Князь Андрей Юрьевич любил мирный, созидательный труд, любил охоту, любил скакать из города в город, из веси в весь, чтобы присмотреть, как идет строительство, как трудятся переселенцы на новом месте, любил плыть по раздольной Клязьме и смотреть на неброскую, неяркую, но до сердечного трепета любимую красоту северного края. Но больше всего этого он любил молитву. Молился он и в церкви, и дома, и в пылу сражения. Он знал Священное Писание и не раз поражал современников тем, что цитировал его в беседах. Знал церковный устав и месяцелов, так что на память мог сказать, какому святому творится в Церкви память в тот или иной день. Любовь к Пресвятой Богородице и к Богу и стремление служить Ему своей жизнью были, пожалуй, самой главной, определяющей чертой князя Андрея Юрьевича. И Господь избрал его орудием Своего благого Промысла о Русской земле.

В 1155 году тайно от отца князь Андрей Юрьевич ушел из Вышгорода, где приказал ему сидеть Юрий Долгорукий после того как стал, наконец, великим князем Киевским. Молодой князь унес с собой икону Пресвятой Богородицы, присланную князю Мстиславу Великому из Константинополя в ИЗО году. Икона эта стала небесным благословением России, ее священным знаменем, видимым знаком того, что Царица Небесная приняла Русь под Свой державный покров. Князь по воле Пресвятой Девы не повез икону в Ростов, свой стольный город, а учредил для нее новую столицу – расширил, укрепил и украсил Владимир, в котором поставил дивной красоты собор. С тех пор икона зовется на Руси Владимирской, а Успенский собор стоит на высоком берегу Клязьмы, напоминая нам о священном долге служения Небу на земле.

Князь стал первоустроителем Государства Российского, которое он отдал под державный покров Пресвятой Богородицы. Он был первым русским Государем, который правил единодержавно, твердо держа под своей рукой не только свое княжество, но и сопредельные земли. Новгород и Киев покорились ему, без его воли не совершалось ничего важного и в других княжествах. Безвременная его гибель в 1174 году в результате дворцового заговора поставила под угрозу дело всей его жизни, но Господь воздвиг на его место нового делателя – его кровного брата Всеволода Юрьевича (1176–1212), который вошел в историю с прозванием Большое Шездо, так как имел восемь сыновей и трех дочерей.

Владимирская икона Божией Матери

При Всеволоде Юрьевиче единство Северо-Восточной Руси еще более утвердилось, она превратилась в крупнейшую европейскую державу, помериться силами с которой за все тридцать шесть лет его правления никто не рискнул, и Русь наслаждалась тишиной и миром, не подозревая, что закат наступит всего через тридцать лет. Первые признаки надвигавшейся грозы появились сразу после смерти Всеволода Юрьевича. Смута и междоусобица пришли и на Владимиро-Суздальскую землю. Князь Константин Всеволодович, старший сын Всеволода Большое Гнездо, не смирился с последней волей отца, отдавшего великое княжение второму сыну, Георгию. Дело в том, что Константин, «сидевший» в Ростове, хотел вернуть этому городу достоинство столицы Северо-Восточной Руси. Он был большой умница, один из первых русских книжников, собирал рукописи по всему православному миру; из его библиотеки в основанном им Григорьевом монастыре началось просвещение северной Руси. А вот дела правления он полностью передоверил ростовским боярам, которые при внешней лояльности по отношению к князьям Андрею, а затем и Всеволоду, втайне были врагами всему делу князей-государственников. Их идеалом был Господин Великий Новгород, новгородская вольница. Все дела в Новгороде решало вече, князя призывало и поставляло тоже вече, ограничив его функции защитой границ и поддержанием порядка. Победа партии ростовских бояр означала бы конец процесса объединения русских земель и дробление Владимиро-Суздальского княжества по образцу Киевской Руси.

Вел. кн. Всеволод Юрьевич Большое Гнездо. Рис. из Титулярника 1672 г.

Междоусобная брань продолжалась несколько лет и закончилась победой Константина. К чести этого святого князя, оставившего по себе память не только своей книжностью, но и храмоздательством, он остался княжить во Владимире (1216–1218). Княжил он недолго, так как был неизлечимо болен и умер, едва дожив до 33 лет. После него великим князем снова стал Георгий Всеволодович, которому выпал тяжкий жребий встретить Батыеву рать и сложить голову в неравной битве. Великий князь Георгий Всеволодович был, безусловно, продолжателем объединительной политики святого князя Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, но, по всей видимости, не обладал теми политическими талантами и политическим чутьем, которые были присущи его предшественникам. За повседневными управленческими делами он не расслышал грозного гула грядущей бури.