Звезды большого футбола

Целое десятилетие гремело имя Романа Норова на Украине, и отдельные приемы его игры, безусловно, были взяты на вооружение Бабкиным и Идзковским. Но в целом их вратарская техника сложилась под влиянием московской школы, представителей которой они видели не раз.

Распространению этой манеры вратарского мастерства способствовал и молодой москвич Серафим Москвин, переехавший в Одессу и заменивший затем Норова в воротах сборной Украины.

В Москве Серафим не успел развернуть своего дарования, зато оно необычайно быстро расцвело в Одессе, и уже через два года о нем много и заслуженно говорили по всей стране. Изящный и техничный, он провел не одно волнительное выступление, хотя настоящей стабильности в игре так и не добился. Легковесной комплекции, он всегда попадал в трудное положение в схватках за высокие мячи и довольно скоро из-за травмы спины вышел из строя. По выздоровлении он уже не сумел конкурировать с Бабкиным и Идзковским.

В 1932 году сборная команда СССР направлялась в Турцию. В ее составе вторым вратарем был Валентин Гранаткин, а первым – Антон Идзковский. Мы знали, что он присоединится к нам в Киеве, но он к поезду не явился. Положение было безвыходным: по расписанию мы только-только успевали на пароход в Одессе, и руководители сборной послали телеграмму в Харьков с просьбой командировать своего лучшего вратаря. Так Бабкин оказался на другой день на борту парохода «Чичерин», которым мы отбывали в Стамбул.

В первой встрече с турками в наши ворота встал Гранаткин, а новичок харьковчанин скромно сел на скамейке запасных. Игра началась для нас неудачно. Мы проигрывали 0:2, и в середине тайма стало ясно, что наш травмированный вратарь не в состоянии продолжать игру. Я, как капитан команды, дал знак Бабкину заменить Гранаткина. Сознаюсь, я шел на это с большой тревогой.

Вскоре мы отквитали один гол, на что турки ответили яростным штурмом. И вот тут-то харьковчанин показал себя во всем блеске. Непринужденно и мастерски выходил он из труднейших ситуаций у своих ворот, легко расправлялся с мячами, идущими, казалось, в самую цель.

Бабкин ошеломил турецких нападающих, да и мы сами были удивлены.

Уверовав в своего вратаря, который в перерыве весело разглагольствовал в раздевалке, мы во второй половине почти всей командой кинулись в атаку, но долго счет 1:2 грозил нам поражением. Лишь за 8 минут до конца Сергей Ильин (№ 11), заменивший Валентина Прокофьева, уравнял результат. А. Бабкин и в этом тайме взял несколько труднейших мячей.

На другой день стамбульская пресса восторженно отозвалась об игре Александра. Его имя сразу стало известно всем советским болельщикам, тем более что три следующих игры в Турции мы выиграли во многом с его помощью.

Внезапная слава довольно своеобразно отразилась на судьбе этого талантливого вратаря. Вскоре после возвращения домой его избрали одним из секретарей горкома комсомола, а примерно через год Александр Бабкин занял пост председателя городского комитета физкультуры и спорта. Обязанности председателя не позволяли ему до конца отдаться футболу, и, проиграв еще один сезон, Бабкин постепенно потерял свою спортивную форму. Угасла и популярность, взрывной волной прокатившаяся от Стамбула до Москвы. А жаль! Этот самородок-вратарь мог бы многое сделать для приумножения славы и мастерства советских голкиперов.

Антон Идзковский добился общего признания по-иному. Этот разносторонний спортсмен, последователь методов Соколова, годами шлифовал свою технику. Вдумчивый и упорный, он прочно владел всеми элементами вратарского мастерства, и потому игра его была очень стабильной.

Не менее 10 лет Идзковский как вратарь был вне конкуренции на Украине. Сейчас он главный тренер Украинской федерации футбола, растит новых отличных вратарей.

А как обстояли дела в 30-х годах в Москве и Ленинграде?

Столица уповала на Валентина Гранаткина, который сначала снискал себе громкое имя в хоккее с мячом. Хорошо сложенный, прыгучий, он легко и просто расправлялся со всеми верхними мячами. Большая спортивная культура делала его лучшим представителем национальной сборной. Его энтузиазм, выдержка и дисциплина всегда ставились в пример.

Характерен такой случай. Гранаткин играл за сборную Москвы против сборной Ленинграда. Задолго до финального свистка он сломал себе палец на руке, бросившись под удар форварда Т. Аксенова, но не покинул поле до победного конца.

В Ленинграде в это время выше всех считался Георгий Шорец. Рано попав в команду мастеров, он быстро превратился в отличного вратаря. Шорец не был реформатором, но все, что он делал в воротах, было по-настоящему мастерски. Спокойный и смелый, он не раз приносил победы команде «Динамо», которая в те годы достойно представляла Ленинград и защищала цвета Северной столицы против пяти мощных московских команд.

Все вратари, о которых я рассказал, учились, росли и совершенствовали свое мастерство в играх на первенство своих городов. Ведь тогда не существовало всесоюзного футбольного календаря. Опыта они набирались лишь в международных играх или в редких матчевых встречах четырех городов – Москвы, Ленинграда, Киева и Харькова. Правда, некоторые – Гранаткин, Шорец, Идзковский – успели сыграть сезон-другой и в первенстве СССР, введенном с 1936 года. Но к этому времени в советском футболе появилась плеяда новых вратарей, с которыми им уже по возрасту соперничать было трудно.

Я что-то не припомню, чтобы когда-нибудь потом в нашем футболе появилось сразу такое созвездие вратарских талантов, как в 1937–1938 годах: Владислав Жмельков, Анатолий Акимов, Евгений Фокин, Владимир Никаноров, Николай Разумовский (все Москва), Виктор Набутов (Ленинград), Александр Дорохов (Тбилиси), Николай Трусевич (Одесса – Киев).

Беру на себя смелость утверждать, что среди блистательных талантов того времени совершенно особняком стоит Владислав Жмельков.

В моей памяти Владислав Жмельков остался как вратарь почти сказочный, вратарь без слабых сторон. Это не умозрительное заключение. За полтора года пребывания в «Спартаке» он отразил все одиннадцатиметровые удары, назначенные в его ворота. Среди них был пенальти-кик, назначенный «Спартаку» за семь минут до конца кубковой игры при счете 0:0. В сезоне 1939 года Жмельков, чередуясь в играх с Акимовым, пропустил в свои ворота всего семь мячей.

Высокий (180 см), сухощавый, физически сильный, пружинистый и уверенный в себе, Жмельков вопреки обычным воплям вратарей «Не давайте бить!» не раз покрикивал своему главному партнеру Андрею Старостину (№ 3): «Да пропустите его, Андрей Петрович! Пусть пробьет…»

Вот и представьте, как действовали эти слова на защитников и как такая уверенность отражалась на чужих форвардах.

Жмельков делал все образцово: одинаково безупречно играл внизу и вверху, тонко угадывал место в воротах и безошибочно сражался «на выходах». Его популярность принесла ему медаль «Лучшему спортсмену года», учрежденную газетой «Красный спорт». А ведь в 1939 году в опросе, проведенном газетой среди читателей, фигурировали имена Михаила Ботвинника, боксера Николая Королева и других наших знаменитостей.

В чем же секрет мастерства Жмелькова? Думаю – помимо природного таланта, в феноменальном трудолюбии. Он тренировался в воротах по пять-шесть часов ежедневно. Он молился в то время одному богу – футбольному мячу (в дальнейшем, к несчастью, у него появились другие кумиры).

Владислав отлично играл и в поле – правого защитника. Такой редкой способностью совместительства на моей памяти владел только правый защитник (1922–1924 гг.) Василий Степанович Лапшин. В те годы он успешно соревновался за право занимать место в воротах московской сборной с самим Николаем Евграфовичем Соколовым.

Интересно, как очутился в «Спартаке» Жмельков и как он от нас ушел.

В 1937 году в армию был призван спартаковский вратарь Анатолий Акимов, оказавшийся поэтому в воротах московского «Динамо». А в московский «Спартак» перешел оттуда обиженный вратарь динамовцев Александр Квасников. Мы ему в дублеры искали молодого вратаря. В связи с этим кто-то из наших игроков вспомнил, что против них в товарищеской встрече на юге прошлой осенью подкупающе легко сыграл молодой паренек из подмосковного городка Подлипки. Его решили срочно разыскать. И он явился в городской совет «Спартака». На мой вопрос, вратарь ли он из Подлипок и как его фамилия, он ответил утвердительно и назвался Кузнецовым. Я направил его на сбор в Одессу и вскоре получил сообщение от начальника команды Ивана Михайловича Филиппова, что особыми достоинствами присланный мною Кузнецов не блещет. Это подтвердилось в товарищеских играх, и «Спартак» расстался через месяц с Кузнецовым, считая версию о подлипковском вратаре очередной футбольной басней.

Однако в мае в «Спартаке» появился другой юноша и осведомился, верно ли, что мы искали вратаря из Подлипок. Я на этот раз был более осмотрительным и проэкзаменовал пришельца – подробно расспросил о товарищеской игре на юге.

– Кузнецов был моим дублером в подлипковской команде. А играл против «Спартака» я, Жмельков, – как-то очень просто сказал мой собеседник.

Хорошо, что в тот счастливый для «Спартака» день я сразу поверил Жмелькову и послал его к Филиппову. Так началось его восхождение на вратарский пик.

Полтора сезона, с августа 1938 по ноябрь 1939 года, играл он в московском «Спартаке». Эти месяцы принесли ему немеркнущую и по сей день славу, а его команде – почетный дубль (выигрыш первенства страны и кубка) два года подряд.

Последние выступления Жмелькова совпали с событием, которому нет равного в истории футбола.

Московский «Спартак» в 1939 году упорно стремился повторить прошлогодний результат – выиграть кубок и первенство страны – и тем самым добиться триумфа, дотоле небывалого в советском спорте: два года подряд сделать дубль. К началу сентября команда была близка к этому. Мы лидировали в чемпионате с запасом в три очка и вышли в полуфинал кубка, где нашим противником оказалось тбилисское «Динамо».

И вот 8 сентября два главных претендента на приз скрестили оружие в Москве на стадионе «Динамо» при судействе ленинградца Ивана Горелкина, в прошлом знаменитого хоккеиста и видного футболиста.

Матч сложился на редкость напряженно, но играли корректно: между спартаковцами и тбилисскими динамовцами всегда были и сейчас остаются по-настоящему дружеские отношения.

Обе команды играли выше всяких похвал, защита и вратари тут и там казались непробиваемыми. И вдруг темпераментный Шота Шавгулидзе (№ 2) срезает мяч свечкой на свои ворота, к самой верхней перекладине.

К неожиданному подарку одновременно устремились два московских нападающих – Виктор Семенов и Алексей Соколов, мастаки играть головой. Рванулся к мячу и тбилисский вратарь Александр Дорохов. Все трое одновременно зависли в воздухе в высоких прыжках. Дорохов сумел руками отбить мяч, но всего метров на десять и прямо на ногу спартаковцу Андрею Протасову. Удар. Мяч влетел в ворота, но сетки не коснулся, так как Шавгулидзе, ворвавшись сбоку, прямо с воздуха вывернул мяч в поле. За мгновение до этого судья дал свисток на взятие ворот, и его помощник флагом также зафиксировал гол.

Динамовцы кинулись к арбитру. Допускаю, что многие из них искренне верили, будто гола не было. Все случилось так быстро, что положение мяча могли видеть далеко не все.

Судья решительно указал на центр, и «Спартак» выиграл этот тяжелый полуфинал.

Сразу последовал официальный протест тбилисцев, но во всех спортивных инстанциях он был категорически отклонен. Во всем мире действует закон, по которому лишь одному судье на поле дано право устанавливать: был или не был забит гол. Здесь же и сам судья, и его помощник твердо заявляли, что ясно видели, как мяч минимум на полметра пересек линию ворот в воздухе и уж потом был выбит защитником.

Через неделю «Спартак» играл в финале кубка с ленинградским «Зенитом» и победил 3:1.

Все, казалось, шло отлично. Правда, радость победы омрачила дисквалификация Алексея Соколова. Спартаковец грязной рукой потрепал по подбородку ленинградца Шелагина, а судья милостиво промолчал. Команды играли в дождь, Соколов упал в лужу, вскочил, сгоряча хотел было куда энергичнее рассчитаться с обидчиком, но вовремя спохватился.

Прошло несколько дней, и «Спартак» вышел на то же поле для очередной встречи с ЦДКА. Успокоенные и расхваленные, спартаковцы проиграли 0:1. Тут еще и счастье отвернулось от своих любимцев: Андрею Старостину сломали руку, а Константина Малинина удалили с поля вместе с его подопечным Петром Щербатенко за обмен малопривлекательными любезностями.

Положение команды стало зыбким. Ждем других результатов тура. Вдруг узнаем, что в Тбилиси не состоялась игра с «Металлургом» и что тбилисские динамовцы срочно выехали в Москву.

На другой день от грузинских футболистов на стадионе «Динамо» болельщики услыхали, что те приехали переигрывать полуфинал кубка.

Мы не верили. Как можно переиграть полуфинал, когда уже разыгран финал и кубок торжественно в присутствии 60 тысяч зрителей вручен победителю?!

Сомнения рассеял председатель Всесоюзного комитета физкультуры и спорта В.В. Снегов, официально известив, что получено указание полуфинал переиграть.

Теперь уже наши попытки протестовать были категорически отклонены. «Если вы действительно сильнее, то выиграете еще раз» – так ответили нам.

Об этом событии в книге М. Мержанова «Играет «Спартак» (изд. 1963 г.) написано кратко:

«Нарушая все положения, писаные и неписаные законы, наконец в полном противоречии с логикой, руководящие футбольные организации удовлетворили протест и постановили после финального матча переиграть… полуфинальный».

Переигровка была назначена на 30 сентября. Пять дней, оставшиеся до нее, прошли в ожесточенных спорах об условиях этого небывалого матча.

Мы настаивали прежде всего на своем праве выставить старый состав, то есть разрешить играть дисквалифицированным Соколову и Малинину. Об Андрее речи не было, его рука, закованная в гипс, покоилась на повязке. Именно поэтому после яростных дебатов полузащитнику Малинину играть разрешили, а нападающему Соколову нет.

Затем зашел в тупик вопрос о судьях. Одна за другой отвергались кандидатуры, выдвигаемые то «Спартаком», то «Динамо». Тогда каждой стороне предложили в закрытом конверте назвать 10 жрецов Фемиды. Надеялись, что, может быть, обнаружится хотя бы одна кандидатура, приемлемая для обоих противников. Но когда конверты вскрыли, в них оказались 20 разных фамилий. После еще нескольких бесплодных попыток прийти к единому решению судьей матча приказным порядком был назначен ленинградец Николай Харитонович Усов. Человек принципиальный, коммунист, военный инженер, футболист, проигравший сам добрый десяток лет, он безупречно судил ответственные игры.

Команды вышли на поле в следующих составах.

«Спартак»: Акимов (сегодня его очередь играть), Соколов Виктор, Малинин, Соколов Василий, Артемьев, Тучков, Протасов, Глазков, Семенов, Степанов и Корнилов.

«Динамо»: Дорохов, Шавгулидзе, Фролов, Гагуа, Джорбинадзе, Челидзе, Джеджелава, Бердзенишвили, Пайчадзе, Бережной и Харбедия.

Игра началась азартными атаками тбилисцев, понимавших, что перестроенной защите «Спартака» нельзя давать время на сыгровку. Расчет был верный, но в воротах москвичей стоял Акимов. Град ударов он парировал с присущей ему легкостью и уверенностью.

Штурм продолжался. И вот Пайчадзе ударил в правую девятку. Такие мячи не берутся, если вратаря чудом не занесет именно в этот угол. Анатолий там и оказался. Было от чего гостям прийти в смятение. Каждая армия сильна своим тылом, а тут этакий дьявол в спартаковских воротах…

Атмосфера накалялась. Трибуны, на девять десятых набитые москвичами, поддерживали своих. Я сидел на низенькой скамеечке за нашими воротами рядом со Жмельковым. Владислав сочувственно поглядывал, как я выдираю траву целыми пучками.

Клокотало в душах и у тех, кто был на поле: спартаковцы вышли отстаивать свое право на кубок. Бороться за справедливость приехали и тбилисцы: их мало интересовали формальности и штабные уловки. Они бойцы, их задача – выложить все силы, до конца постоять за родной клуб. Вот почему на поле не было плохих игроков, все двадцать два делали больше, чем от каждого ожидали.

Я не верю в заранее разработанные тактические тонкости. Но кое-что принципиальное подсказать игроку можно и нужно. Вряд ли уместно учить футболиста, что следует делать на поле. Практичнее посоветовать ему, чего он должен избегать.

Мы знали, что левый хавбек Челидзе часто рвется вперед, и рекомендовали правому инсайду Георгию Глазкову не преследовать его, как тогда было принято, а оставаться на передней линии атаки: грузинский полузащитник не мог в такой степени грозить чужим воротам, как обладающий превосходным ударом спартаковский бомбардир Глазков.

Подсказы смахивают на лотерею. Но на этот раз билет выиграл. В одну из тбилисских атак Жорж, оставаясь в центре поля, получил мяч. Дорога к воротам на мгновение оказалась открытой, остальное решали самообладание и техника. Преследуемый по пятам, он нанес удар сразу, как вошел в штрафную, и мяч, словно крупная щука, забился в сетке у дальней штанги ворот.

Вместо того чтобы разобраться, почему это произошло, южане со свойственным им нетерпением сразу кинулись отыгрываться. Снова защитники и Акимов подверглись суровому экзамену. И опять они ответили отлично по всем предъявленным билетам футбольной науки. Передача Глазкову, и вот по знакомой дорожке он мчится с мячом к воротам Дорохова, безукоризненно бьет.

Больше я не рву траву. «Ведь нет же, – думаю, – сейчас у нас в стране команды, способной вырвать у «Спартака» победу, проигрывая 0:2». И представьте, я чуть было не ошибся. Тогдашний тренер тбилисского «Динамо» Михаил Павлович Бутусов появился у своих ворот и что-то громко и выразительно прокричал Челидзе, показывая пальцем на Жоржа. Я понял, что наша ставка на Глазкова в дальнейшем будет бита. Как и следовало ожидать, грузины пошли ва-банк и наконец сорвали и свой куш в этой азартной игре. Мяч влетел в наши ворота после того, как два спартаковских защитника в волнении кинулись к нему и помешали друг другу. Мгновенно последовала тонкая передача, и после удара Бориса Пайчадзе мяч оказался в сетке.

К перерыву счет 2:1, а это значит, что колода карт перетасовывается заново.

Что делать? Ворота на замок, пытаться удержать минимальное преимущество в счете? Нет, решаем штурмовать. За это все в раздевалке – и маститые ветераны, и тренеры, и, главное, сами игроки. Не сомневаемся, что и тбилисцы будут рваться вперед.

Немного перестраиваем тактику: решаем наступать флангами, они свежее, да и противник больше ждет атак по центру.

Сразу нажим с обеих сторон. Но горячие гости действуют рискованней и отвоевывают центр поля.

На первый взгляд это удача, но в ней таится опасность прозевать чужой прорыв в оголенные тылы. Это улавливает В. Степанов. Весь вложившись в удар, сильно и точно он направляет мяч левому краю, Павлу Корнилову. Сейчас все решит скорость, а в ней у великолепно сложенного Корнилова нет соперников. С замиранием сердца слежу, как он выиграл первую гонку у Шавгулидзе и, прокинув мяч внутрь поля, соревнуется в беге с Гагуа. Вот уж и второй защитник позади. Перед Корниловым один вратарь. Вижу, тот стремительно бежит на москвича, но Павел обводит и последнюю опору южан. В безвыходном положении Дорохов лежа хватает спартаковца за ногу и валит на землю.

Свисток. Усов показывает на отметку одиннадцатиметрового удара. Корнилов все еще на земле: на всякий случай демонстрирует, что высшая мера наказания справедлива.

К мячу идет безошибочный пенальтист Георгий Глазков. Он в приподнятом настроении после двух забитых голов. Нет на стадионе человека, который сомневался бы в исходе пенальти-кика. Вероятно, убежден в этом и сам Дорохов, потому что решает пойти на риск. Вопреки правилу – ждать и смотреть – он в момент удара стремительно летит в правый нижний угол, куда обычно бьет Глазков. Но на этот раз мяч попал в самый центр ворот, где за долю секунды до этого стоял Дорохов. Что это – маневр? Нет, срезка – Глазков вспахал ногою землю. Итак, ошиблись оба, но вратарь промахнулся первым, и счет стал 3:1.

А грузины опять треплют нервы. Их энергия неиссякаема. Хоть бы скорее ползли эти проклятые медлительные минуты! Бутусову же, вероятно, кажется, что время летит чрезмерно быстро.

Тбилисцы отчаянно наступают, вся их команда на спартаковской половине поля. Но зато и наша тоже вся здесь.

Последние четверть часа. Все сбилось в одну кучу. Забыта тактика, а порой и техника. С одной стороны навал, с другой – отбой. Нападающий Степанов сражается у самых ворот сзади центрального полузащитника Малинина. Динамовские беки атакуют впереди своих форвардов.

Обычно такая неразбериха бесплодна. Но в этом историческом матче сама судьба захотела быть объективной и справедливой. За ошибку Дорохова при пенальти она отплатила ошибкой кого-то из наших игроков. Несчастный неосмотрительно остановил мяч на вратарской площадке и мгновенно вместе с мячом оказался втиснутым в ворота. Гол забил Бережной (№ 10). К тому же получил повреждение Акимов, его уносят. И какое счастье, что в ворота встает не заурядный дублер, а сам Владислав Жмельков!

3:2 – и несколько минут до финального свистка. Мне кажется – ах, много; Бутусову – ох, мало. Прав был он – это оказалось мало. Во-первых, потому, что наши противники изнемогли одинаково с нами, а в футбольном цейтноте всегда легче защищаться, чем объявить шах королю. Во-вторых, грузинских футболистов доконали психологические удары. Не так-то просто беспрерывно отыгрываться, да еще с разницей в два гола.

Последний свисток. Победа наша! Кое-кто даже плакал, уходя с поля. Спартаковцы старались ободрить, утешить проигравших. Но радость, откровенно сиявшая на лицах победителей, вряд ли способствовала успокоению побежденных.

Тридцать лет без малого прошло со дня этой неправомерной схватки, но подробности ее свежи и ярки в моей памяти. И если до нее мы в команде говорили о достойном футболисте: «Он играл с басками», то теперь высшей похвалой стало: «Он участвовал в переигровке с тбилисцами».

Что было бы, если бы «Спартак» тогда проиграл, мы так и не узнали…

Через месяц мы сравнительно легко взяли верх над тбилисским «Динамо» во втором круге первенства со счетом 3:0. Передряга с переигровкой тяжело отразилась на нервах южан. Помог нам и снежок, внезапно покрывший поле перед последним матчем.

А Владислав Жмельков тоже вскоре перенес много волнений и надолго выбыл из московского «Спартака».

Блеск его игры разжег зависть в сердцах конкурентов. Всем хотелось заполучить себе эту звезду. И вот в ЦДКА выискали, что Жмельков не дослужил двух месяцев в Белорусском военном округе. На этом основании он был снова призван и ввиду категорического отказа выступать за ЦДКА оказался в воинской части в Чите. Здесь весной 1940 года в соревнованиях он получил тяжелую травму колена.

После окончания войны 32-летний Жмельков, четыре года сражавшийся на фронте, попытался вернуться в большой футбол. Но это была только тень незабываемого вратаря. Тень и по мастерству, и по отношению к футболу.

Случай со Жмельковым не типичен для нашего спорта, но он служит бесспорным подтверждением истины, что нарушение режима и жизненных норм даже самого одаренного спортсмена неизбежно приводит к потере мастерства.

Вынужденный отъезд Жмелькова в Читу переложил все бремя ответственности за спартаковские ворота на Анатолия Акимова. В нем подкупали техника и особая культура игры. Он был непробиваем с дальних дистанций, превосходно справлялся со всеми верховыми мячами. Высокий рост и длинные руки помогали ему легко отражать и низовые удары. Но была и у него ахиллесова пята: не любил Анатолий выходов из ворот, чтобы броситься в ноги противнику. Это приносило ему довольно часто физические повреждения.

Начальный путь Акимова был похож на тот, что прошел когда-то Бабкин. Поехал он в Париж в январе 1936 года на игру с «Ресингом» в составе «Спартака» безвестным юношей, а вернулся знаменитым.

Наших вратарей в Париж приехало четверо – два со «Спартаком» и два с «Динамо» (после матча сборной с «Ресингом» «Спартак» уехал на юг, а «Динамо» – на север Франции).

Определить состав сборной предстояло мне, Федору Селину и Константину Квашнину.

Начинать полагается с вратаря. На это место все кандидаты как на подбор. Иван Рыжов – 30-летний опытный и надежный игрок; Анатолий Акимов – еще зеленый, 20-летний юноша, но талантливый. Это спартаковцы. От «Динамо» оба вратаря более зрелого возраста – 20-летние Евгений Фокин и Александр Квасников.

Наш триумвират колеблется. Конечно, главный принцип – кто сильней. Но все-таки я – патентованный спартаковец, Федор – верный динамовец, а Константин – золотая середина: выступал мальчишкой вместе со мной на Пресне, а с 1928 года играет в «Динамо». Всем нам хочется быть объективными, да и ошибка в выборе вратаря – дело непоправимое.

Смотрим друг на друга, страдаем и ждем, кто первый рискнет назвать достойного. Прорывает экспансивного Селина.

– Предлагаю Акимова, – подчеркнуто веско произносит Федор. – Обоснований не требуется. Мы все знаем хорошо всех четверых.

Я поддерживаю его и облегченно вздыхаю. Ведь в душе я лелеял это имя, но молчал умышленно, опасаясь обвинения в квасном спартаковском патриотизме.

Квашнин долго думает, но нас уже двое, а он один.

– В конце концов, риск благородное дело, – машет рукой Константин Павлович, и вопрос об игроке под № 1 решен: Акимов.

Насчет остальных кандидатур расхождений почти нет. Налицо крепко сбитый, сыгранный ансамбль сборной Москвы, цвет советского футбола. Именно в этом составе команда не раз выступала в 1935 году. Правда, футболисты несколько утратили свою боевую форму. Ведь сезон у нас закончился два месяца назад, и двухнедельной тренировкой ее сразу не вернешь. Подготовка на опилках конно-спортивного манежа в Хамовниках кое-что, конечно, дала, но, прибыв в Париж, футболисты с трудом ходили по лестницам от боли в неокрепших еще мышцах.

Мы не ошиблись тогда в Акимове. Он сыграл вдохновенно, со всем пылом молодости. В парижских газетах ему посвящали целые страницы. Фото молодого вратаря, стоящего на голове с прижатым к груди мячом, а рядом – ошеломленный центр нападения «Ресинга» сенегалец Куар, обошло весь мир.

Несмотря на то что наша команда столкнулась с совершенно неизвестной ей системой дубль-ве, молодой Акимов с честью вышел из испытаний. Не знаю, как в космосе, а на футбольном небосклоне звезды загораются сразу. Вот почему от дебюта зависит очень многое.

Акимов около полутора десятков лет отменно защищал ворота московских команд, а сейчас плодотворно трудится на тренерской ниве.

Игра с «Ресингом» оказалась поучительной. В том же году было решено организовать первый чемпионат СССР по футболу.

Мы вернулись домой, ходили и объясняли, что противник хорош, однако и мы не хуже. Нас застала врасплох тактическая новинка. Нужен обмен опытом, и не только в гостях, но и дома.

А что мы знаем друг о друге? Полсотни игроков варятся в собственном соку. Встречаются раз в год сборные больших городов. Турниры подгоняются к спартакиадам, разыгрываются по олимпийской системе, где уж тут набраться мудрости. В европейских странах проводились межклубные чемпионаты, у нас же климатические и территориальные особенности страны наивно считались непреодолимыми.

Но всему свое время. Пришла пора и для всесоюзного первенства по футболу.

Помню, как, выслушав наши оправдания и выводы, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Васильевич Косарев сказал: «Готовьте проект собственного чемпионата».

Подгонять нас не требовалось. Через неделю проект был вручен.

В чемпионате 1936 года участвовало по семь команд классов «А» и «Б» и тринадцать команд класса «В». Принцип был заложен сугубо спортивный: лучшие по силам четыре московских, два ленинградских и один киевский клубы боролись за почетнейшее звание чемпиона, остальные – за первенство в своей категории и за переход в высший класс.

Звание чемпиона разыгрывалось в год дважды – весной и осенью. Переводы команд в высший класс осуществлялись также дважды. Вот почему в августе тбилисское «Динамо», победив весной в классе «Б», уже сражалось за красное чемпионское знамя (медалей не было), и клубов в классе «А» стало восемь.

Вокруг чемпионата сразу закипели здоровые страсти. Всколыхнулись местные патриоты. Каждому не хотелось ударить лицом в грязь. Сильная Москва покровительствовала младшим братьям. Когда же эти младшие в следующие годы протянули руки к короне чемпиона, стало не до покровительства. Пришлось не только учить, но и учиться.

Играли в собственном, советском стиле и верили в его победоносные возможности. Не блистали сегодняшней техникой, но боюсь, что отцы в боевитости превосходили ныне играющих сыновей. И уже в первый год розыгрыша достать билет на «Динамо» было трудно. Всем сразу стало ясно, что всесоюзный чемпионат открыт вовремя и будущее ему обеспечено.

И правда, через 30 лет младенец вырос в богатыря: 236 команд мастеров классов «А» и «Б» нынче привлекают на трибуны миллионы зрителей. А ведь закладывала основы этого большого спорта немногочисленная по теперешним понятиям футбольная рать. И в первых рядах ее шествовал отряд вратарей.

Были в предвоенные времена в Москве, кроме Жмелькова, Рыжова, Акимова, и другие кумиры – динамовец Евгений Фокин, армеец Владимир Никаноров, локомотивец Николай Разумовский.

На Фокина стоило посмотреть, когда он шел навстречу прорвавшемуся форварду: с непоколебимой уверенностью подкладывался он под удар, парируя, казалось бы, безнадежные мячи. Уроженец Подольска, Фокин защищал ворота московского «Динамо» в годы особых успехов этой славной команды.

Владимир Никаноров и Николай Разумовский по-своему расцвечивали вратарскую палитру. Могучего телосложения, весом под 90 килограммов, оба действовали уверенно и спокойно. Да и кто из форвардов рискнет напасть на тяжеловесов, когда те принимают мяч? Страховать их в борьбе за верхние мячи не было нужды: рост, вес и физическая сила позволяли им безраздельно хозяйничать на своих штрафных площадках. Этим молодцам нельзя было отказать в ловкости и быстроте, но все же расторопности Жмелькова им иногда не хватало. Зато сколько уверенности внушали партнерам их фигуры, прочно утвержденные в воротах.

Чуть раньше этих московских богатырей появился в воротах тбилисского «Динамо» Александр Дорохов, русский по происхождению, но уроженец Грузии. Высокий, стройный, он ни в чем не уступал московским вратарям. Поэтому вполне закономерно было его появление в воротах «Динамо» в матче против басков в июле 1937 года.