Пьеса для испорченного инструмента… Стихи и песни

© Николай Почтовалов, 2016

ISBN 978-5-4474-0737-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Почти правда

 
Мутило… и продавленный диван
впивался зло пружиной в ягодицу…
Хотелось, братцы, даже удавиться,
но за окном вдруг затянул баян.
Он не играл, он – плакал… Под вальсок
дворовый пес кивал хвостом кому-то…
Был час – как будто бы промежду суток, —
затягивай потуже поясок…
Мечтал Иваныч, сплевывая зло,
а тетка Марья, в стареньких калошах,
свистела: день-то – чудо, прехороший,
ишь, как с погодой нынче повезло!
Висел июль в прокуренном окне,
и было лень задернуть занавеску…
Ее задернула услужливо невестка,
сказав: «Хотите? – Возражений нет».
Мелькнула мысль: ну, старина, пора:
конец и есть, наверное, начало!
И, оттолкнувшись молча от причала,
я зазвучал… на кончике пера.
 

Диагноз

 
Охреневшая погода…
Запотевшее окно…
Сам себе кажусь уродом…
И вокруг… одно г….
 

Откровение

 
Бесконечность бытия
душу просто истощает…
Отпиваюсь ночью… чаем,
в чаелюбах состоя.
 
 
Размышляется впотьмах
о конце и о начале…
Запиваю мысли чаем
в недопонятых местах….
 
 
И, слетая с губ сухих,
мысли, что во мне кричали,
растворяясь в терпком чае,
превращаются в стихи…
 
 
А желудок без помех,
бытию обман прощая,
принимает вместе с чаем
и… раскаянье, и… грех…
 

Душа и осень

 
Осень, снег… и никому нет дела,
что душа, отдельная от тела,
то взлетает, то опять садится,
будто кем-то раненая птица…
С телом жить она сейчас не может:
пробежит мороз по тонкой коже —
и она от тела отлетает…
Дай ей Бог снежинкой не растаять…
 

«Ах, это карельское лето —…»

 
Ах, это карельское лето —
сродни постоянной угрозе:
морозов-то, вроде, и нету,
но душу легко отморозить.
 

Жизнь – колесо

 
Нет, не хочу, не могу, не желаю, не стану
ветру о чем-то нашептывать я у костра…
Было бы, знаю, конечно, немножечко странным,
если бы это признанье случилось вчера…
 
 
Может быть, это – меня закружили метели?
Может быть, это – в душе проливные дожди?
Может быть, это – те листья, что прошелестели
и улетели, оставив меня позади?
 
 
А в облаках ослепительно белые птицы
машут крылами беззвучно, как в старом кино…
Жизнь – колесо… Мы с тобой – поржавевшие спицы…
Было, все было, но очень, уж очень давно…
 
 
Было, все было: костер догорал на рассвете,
чмокала каша, чаек закипал в котелке,
песнями душу в тумане расплескивал ветер…
Было, все было – как замок на желтом песке…
 

Жду…

 
Выстрела в спину отчаянно жду…
Ров до краев все еще не заполнен…
Кто-то, быть может, об этом не помнит —
к счастью, но… будет вернее – к стыду…
Нет ни крестов, ни могил… Впереди
есть только ночь – безнадежно бессонна…
В ней каждый звук возвращается стоном,
в ней – только эхо: жди, жди, жди…
 

Майнэ либэ

 
В небесах пространно темных:
майнэ либэ, майнэ либэ;
и в глазах немного томных:
майнэ либэ, майнэ либэ;
на песке следами в море:
майнэ либэ, майнэ либэ;
даже кошка на заборе:
майнэ либэ, майнэ либэ;
волны с берега смывают
майнэ либэ, майнэ либэ;
в звуках неизбежно тает:
майнэ либэ, майнэ либэ;
все уходит, все приходит:
майнэ либэ, майнэ либэ;
все запутано в природе:
майнэ либэ, майнэ либэ…
 

«Пахнет прелым… Вспомнил юность…»

 
Пахнет прелым… Вспомнил юность:
поле, сено… А сутулость
будет позже… Запоздало
я пою глухому залу…
Он, конечно же, не слышит…
слышит, если только – свыше…
А под крышей – паутина,
в паутине – я, безвинный,
вроде мухи, бьюсь устало:
жизнь была и вдруг – пропала…
Знала, стерва, что когда-то
будет все-таки расплата…
Дата, черт возьми, – пространна:
то ли – поздно, то ли – рано…
 

«Плачет кто-то за окошком —…»

 
Плачет кто-то за окошком —
я не плачу, я – смеюсь:
мысли катятся горошком
прямо на пол… Ну и пусть…
Собирать я их не стану:
голова трещит с утра…
Как же все на свете странно:
«Соловецкая» дыра…
 

Сплин

 
Прочту письмо
без стона и без крика:
прошло сто лет,
как будто – миг один,
и только боль —
занозой и уликой —
СПЛИН…
 
 
Ты пишешь: все забыла и прощаю,
плачу за все и сдача без нужды…
Куда ж еще
прощальней и слащавей?
ТЫ…
 
 
Пусты слова,
когда нет продолженья,
и чувства раздражающе пусты…
Что за проклятье,
что за наважденье?
ТЫ…
 
 
А мне давно с тобою одиноко,
хоть миг судьбы в моей судьбе
застыл;
везде, всегда,
повсюду и… без срока…
ТЫ…
 

За день до смерти…

 
За день до смерти буду жить,
не отвлекаясь на сомненья,
и будет за окном кружить
неуловимое везенье;
и снег растает на губах,
отдав свое мгновенье влаги,
и запульсируют в стихах
на сереньком клочке бумаги
мне непонятные слова:
о смысле жизни в этом мире,
о том, что жизнь всегда права,
о том, что только Бог помирит,
о том, что смертью не помочь
и жизнь, увы, не помогает…
Уже осталась – только ночь…
а что потом, – никто не знает…