Сыновья войны

Моей жене Марии за то, что побудила меня написать историю, которую мне так хотелось рассказать.

Моему агенту Дэвиду Фугейту за отзывчивость в начале пути.

И Джошу Стантону из Blackstone Publishing за то, что поверил в мои истории и донес их до читателей всего мира.

Слабаки обращали империи в пепел. Мы же построим свою на углях.

Дон Антонио Моретти

Иногда, чтобы бороться со злом, нужно разозлиться.

Сержант морской пехоты Роналдо Сальваторе

Nicholas Sansbury Smith

SONS OF WAR

Печатается с разрешения издательства Blackstone Publishing и литературных агентств Baror International, Inc. и Nova Littera SIA.

Copyright © 2020 by Nicholas Sansbury Smith

© А. Агеева, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Пролог

Ноябрь 2011 г.

Неаполь, Италия

Черный мерседес остановился перед одной из старейших базилик Неаполя, построенной на руинах гораздо более древнего римского храма.

Антонио Моретти представил, как могли выглядеть солдаты тех времен: кожаные доспехи, мускулистые тела, короткие мечи в мозолистых руках. Его солдаты скрывали оружие под черными костюмами. Внешнее несходство показалось ему разительным, но мышление, подумал он, не так уж и отличалось. У них были те же заботы: защищать командира и членов клана, зарабатывать на жизнь, выживать. В этом отношении в древнем городе за два тысячелетия мало что изменилось.

Один из солдат Моретти открыл заднюю дверь, и Антонио выбрался из машины, не обращая внимания ни на демонстрантов, скандирующих по другую сторону улицы, ни на оскорбительные для его семьи транспаранты. Вместо этого он повернулся к возвышающейся над ними базилике Сан-Паоло-Маджоре.

Фасад загораживал заходящее солнце, но Антонио не стал снимать солнцезащитные очки. Ему не хотелось, чтобы родные или соратники видели его таким. Его уважали как жесткого человека, а уважение здесь считалось самой твердой валютой.

Выросший в трущобах неподалеку отсюда, он рано повзрослел. Четыре срока службы в Четвертом альпийском парашютно-десантном полку Италии в Афганистане и Ираке закалили его. А работа на семью Моретти связала кровью.

Но сейчас он шел словно вслепую. Он оказался совершенно не готов к похоронам отца, застреленного мафиози из клана-соперника рядом с местным кафе.

Антонио быстро огляделся, высматривая возможную опасность, хотя его окружали люди, которые были готовы грудью защитить от пуль и его самого, и членов клана. Этого, однако, оказалось недостаточно, чтобы спасти отца. И до сих пор не было известно, какой именно из враждующих кланов был за это в ответе.

– Антонио, – окликнул его грубый голос.

Рядом припарковалась еще одна машина, и из нее вышли мужчины в строгих черных костюмах. Их возглавлял его младший и единственный брат, Кристофер, тоже ветеран Четвертого альпийского. Они оба уехали из дома юношами, чтобы воевать, – и вернулись домой, чтобы стать участниками совсем другой войны.

Они обнялись, соприкоснувшись щеками, и Кристофер вернулся к машине, чтобы высадить жену Грету и их десятилетнего сына.

– Помоги маме, Винни, – сказал Кристофер мальчику.

К ним подошел Рафаэлло Турси, молчаливый солдат с четками в руке. Это был один из самых преданных солдат Моретти, никогда не имевший собственной семьи и полностью посвятивший себя делу и Богу.

– Район чист, – доложил он.

– Спасибо, Рафф, – поблагодарил Антонио, обернулся к мерседесу и подал руку жене.

Лючия, воплощение грации и элегантности, вышла из машины, наклонилась и помогла выбраться их трехлетнему сыну Марко.

Тот улыбнулся, сверкнув идеальными молочным зубками.

Антонио поцеловал сына в лоб у кромки густых черных волос. Того же цвета было платье Лючии и вся одежда, которую Антонио видел вокруг.

Рафф отдал приказ солдатам Моретти, и они выстроились по обеим сторонам высокой каменной лестницы. Антонио помог жене подняться по ступеням к массивным парадным дверям базилики.

Сопровождавшие их охранники были не единственными, кто был вооружен. Пара офицеров полиции дежурила у двух древних коринфских колонн, переживших и войны Древнего Рима, и воздушные бомбардировки двадцатого века.

Внутри базилики мерцал свет свечей. Антонио остановился, чтобы окунуть пальцы в святую воду и перекреститься. Он очень давно не бывал в церкви. Чувство вины, которое он всегда испытывал в храмах, было с ним и сегодня. Часть его считала, он не заслуживает права находиться здесь после всего, что совершил, после того, как убил столько людей и ради родины, и ради семьи.

Красота старинных фресок со сценами из житий апостолов Петра и Павла помогла ему успокоиться, пока двое полицейских проверяли, нет ли у него оружия.

Он поднял руки и взглянул на одного из них. Сегодня у него не было настроения общаться с этими придурками.

– Все в порядке, – сказал один из стражей порядка и жестом пригласил Антонио к столу, где гостей поджидало еще трое копов.

– Подпишите здесь, – сказала женщина-полицейский с внимательными зелеными глазами.

Антонио ожидал подобного уровня требований безопасности, но все равно испытывал раздражение, даже зная, что все это делается ради их собственного блага. На его памяти это был первый раз за долгое время, когда все семейство Моретти собиралось в одном месте. По этой же причине они решили нарушить римско-католическую традицию, попросив сотрудников похоронного бюро внести тело в храм.

Не было ни семейной процессии по городу, ни гробоносцев для Стефано Моретти. Учитывая жестокость других преступных кланов, это попросту было бы чересчур рискованным. Никто не чувствовал себя в безопасности, и обострение конфликта предвещало, что теперь станет только хуже.

Маленький Марко взглянул на отца глазами, полными удивления и любопытства. Антонио давно решил, что оградит невинность сына и даст ему детство и будущее без кровопролитий и преступлений.

Будущее без войны.

Кристофер с семьей тоже миновали охрану, и обе семьи направились по центральному нефу, украшенному золочеными арками, резными мраморными колоннами, под сводом, расписанным великолепными фресками. Миновав трансепт, они увидели многоугольную апсиду, богато украшенную росписью. Даже маленький Марко, казалось, был потрясен, глядя на ослепительный полукупол вверху.

Ни роскошь убранства и общая атмосфера приглушенного благоговения, ни великолепный вид его семьи, уже занявшей зарезервированные места у алтаря, нисколько не смягчили возмущения Антонио, вызванного закрытым гробом. Ублюдки, сделавшие это, не ограничились пулей в сердце, а для пущего надругательства еще и изрешетили отцовское лицо.

Образ мертвеца всплыл в памяти Антонио, всколыхнув еще одну горячую волну ярости, которую ему удалось выплеснуть сдержанным вздохом. Он вздернет их за кишки, как только разыщет.

Эта чудовищная мысль казалась богохульной в этом священном месте, но Антонио это не волновало. Он давно оставил надежду попасть в рай. Его душу ждали лишь адское пламя и боль.

– Антонио, – позвал хриплый голос.

Это был его двоюродный брат Лино Де Каро. На первый взгляд – если не замечать золотых колец в ушах – он в своем сшитом на заказ костюме сошел бы за банкира или финансового консультанта, но на самом деле дорогая одежда скрывала крепкие мускулы, татуировки и шрамы, свидетельствовавшие о бурном прошлом Лино.

Он был наемным убийцей семьи Моретти, и его отточенные навыки скоро будут пущены в дело. По правую руку от него сидел еще один бывалый убийца – их дюжий двоюродный брат Закари Моретти. Оба входили в группу Антонио и Кристофера и в иерархии стояли гораздо выше, чем непосвященные соучастники, которые остались снаружи.

Рафф провел Антонио и его семью к их местам.

– Веди себя хорошо, малыш, – прошептал он Марко, когда Лючия проходила с ним мимо.

Антонио подвинулся, чтобы пропустить Кристофера с семьей. Рафф тем временем опустился на колени, чтобы помолиться.

Солдаты Фрэнки Трентино и Кармин Барезе сидели с женами из клана Моретти слева от Антонио. Оба выглядели грубовато, с морщинистыми лицами и длинными волосами, зализанными сегодня назад. Когда они проходили по ряду, от их костюмов поплыл запах одеколона и сигарет.

– Ciao^[1], – поздоровался Антонио.

Кармин, тоже ветеран итальянских войск, с трудом улыбнулся. Его лицо было изуродовано шрамами – это были следы взрыва гранаты, едва не убившей его.

Оба авторитета Моретти по очереди обняли Антонио, пробормотав соболезнования. И опустились на колени для молитвы. Народу в базилике становилось все больше, каждый, медленно минуя охрану, желал засвидетельствовать свое почтение.

Внимание Антонио привлекла небольшая суматоха у входа.

– Какой позор!

Антонио сразу узнал низкий голос – он был знаком ему не хуже, чем младенцу голос матери. Мужчина, бывший ему вторым отцом, вошел в церковь в костюме-тройке и пальто, накинутом на широкие плечи. Дон Джузеппе, старший брат Стефано и глава семьи Моретти, вступил в спор с полицейскими.

По обе стороны от Джузеппе топтались телохранители. После непродолжительных жарких препирательств могучий старый дон поднял руки, позволив им обыскать себя. При этом он продолжал бормотать себе под нос слова, без сомнения, неуместные для этого святилища и скорбного случая.

Антонио откинулся на спинку скамьи, попытавшись расслабиться. Нежное прикосновение Лючии помогло ему успокоиться, и она протянула руку, намереваясь снять с него очки.

Они встретились взглядами, поделившись друг с другом силой, которая и прежде помогала им переживать непростые времена.

Места по другую сторону прохода заняли Джузеппе и его жена. У них больше не было детей – они потеряли сына и дочь десятью годами ранее в пожаре, который должен был убить их всех. Теперь же ему предстояло похоронить и единственного брата.

Антонио кивнул, когда Джузеппе посмотрел в его сторону. Он увидел в глазах дяди глубокую боль – это был момент слабости, какой он никогда прежде не встречал в этом человеке, на котором держалась вся семья.

Взгляд дона остановился на гробе, в котором покоилось тело его младшего брата. Стефано уважали, но он был мускулами семьи Моретти, а не мозгом. Истинным титаном был дон Джузеппе, который также заседал в городском совете. О его криминальном прошлом в городе было хорошо известно, равно как и об амбициях баллотироваться в мэры, что делало его даже большей мишенью, чем Стефано.

Теперь, когда Стефано погиб, обязанность защищать главу и честь семьи ложилась на Антонио и остальных капо^[2] Моретти.

Когда последние гости заняли свои места, через задние двери вошли служители храма. Хор запел гимн, а священник, невысокий мужчина с седой бородой и редкими волосами, двинулся по центральному нефу в сопровождении служек.

Он покачивал кадилом, обдавая собравшихся ароматным дымом.

Антонио обернулся через плечо, чтобы увидеть, кто пришел. Многие – все присутствующие прошли тщательную проверку – пришли выразить поддержку и отдать дань уважения.

Были здесь и люди из других кланов, включая дружественную семью Сарконе. Энцо Сарконе, капо и блестящий предприниматель, сидел в отдалении.

Их взгляды встретились, Антонио кивнул, но Энцо почти сразу отвел взгляд. Антонио снова повернулся вперед. Все, кто сюда пришел, беспокоились из-за финансовых последствий кончины отца.

Священник поднял руки, облачение было ему великовато.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить Стефано Моретти, человека, которого многие из вас искренне любили, – сказал он. – Его жизнь оборвалась из-за бича, терзающего этот город, – бича, которому, я надеюсь и молюсь об этом, будет положен конец.

Лючия сжала руку Антонио.

Священник продолжал взывать к миру и сочувствию еще несколько минут. Антонио хотелось ответить ему, что его слова ничего не значат, что у церкви есть свои проблемы и, более того, семья Моретти была одним из главных жертвователей в городе.

Марко залез к Антонио на колени и положил голову на отцовское плечо. Устраиваясь поудобнее, Антонио заметил, что Энцо встал со своего места и пошел к выходу. Четверо полицейских вышли с ним и прикрыли за собой дверь.

Но почему Энцо уходил именно сейчас? Что за срочность могла…

Краем глаза он уловил движение в другой половине базилики, через проход, где сидел дон Джузеппе с множеством высокопоставленных мужчин и их семьями.

В свете сотен свечей Антонио заметил, что в тени мраморных колонн и статуй прохаживались еще трое копов.

Что-то было не так…

– Готовься уходить, – шепнул Антонио жене.

– Что?

– Делай, что говорю.

Антонио сделал знак Кристоферу, который тоже почуял неладное. Полицейские по-прежнему скрывались в тенях.

– Помолимся, – сказал священник.

Когда гости склонили головы, Антонио обернулся и увидел, что офицеры полиции вынули пистолеты. Один из них достал из спортивной сумки под столом пистолет-пулемет. Другой просунул цепь через ручки входной двери и зафиксировал ее велосипедным замком.

– Dio mio^[3], – пробормотал Антонио. Понимание происходящего поразило его, словно пуля.

Пока все сидели, склонив головы, запел хор. Небесные голоса оборвал оглушительный треск пулеметной очереди, направленной в дона Джузеппе.

Его тело, прошитое пулями, судорожно дернулось. От скамей полетели щепки, а солдаты и члены клана Моретти повскакали с мест, но тут же упали. В считаные секунды десяток людей, рядом с которыми Антонио вырос, рухнули замертво, и их кровь растеклась по древнему полу священного храма.

Отключившись от криков и хаоса, Антонио сосредоточился на том, что было важнее всего, – на своей семье. Он должен был вывести их отсюда.

Они прошли влево по ряду, вслед за Кристофером, но когда тот бросился к выходу, Антонио схватил брата за руку и указал на алтарь, за которым прятался священник.

Оттуда же за ними следил полицейский.

Фальшивый полицейский, понял Антонио, сжав руку Лючии.

Он узнал лицо убийцы: среднего ранга солдат из небольшого, но агрессивного клана Канаваро – их врагов. Антонио окатило волной неверия.

Неужели за нападением стоят эти неудачники?

Большинство семей не посмело бы совершить подобное в церкви. Только не здесь, только не на священной земле. Сама мысль об этом представлялась чудовищной. Таковы были правила Коза ностры, и убивать в церкви – а тем более женщин и детей – считалось смертным грехом.

Но Канаваро явно не страшились адского пламени в вечности, если огонь поможет им при жизни.

Антонио увидел, как демон во плоти поднял оружие.

– Кристофер! – крикнул он.

Звук выстрела слился с его криком. Пуля, предназначенная Кристоферу, попала в грудь Грете. Кристофер обернулся к стрелку, а его жена рухнула на пол рядом с Винни, все еще держа сына за руку.

Кристофер с отчаянным криком бросился к убийце. Тот выстрелил ему сначала в предплечье, а потом в грудь, но пули лишь замедлили Кристофера, не заставив остановиться.

Кристофер швырнул солдата Канаваро на алтарь. А потом, схватив за горло, впечатал его голову в дерево раз, другой и третий, чтобы наверняка достичь результата.

Антонио потащил Лючию, прижимавшую плачущего Марко к груди, к задней двери. Пробегая мимо безжизненного тела Греты, она всхлипнула.

– Винни, тебе нужно пойти с тетей, – сказал Антонио.

Мальчик колебался.

– Иди! – крикнул Антонио.

Лючия схватила племянника за руку, а Антонио бросился за револьвером, из которого убили его невестку. Он огляделся в поисках цели, а его жена несла Марко к заднему выходу, уводя за собой Винни. Кристофер подбежал к телу Греты и рухнул рядом.

Антонио оттянул курок пистолета и попятился, прикрывая отступление. По всей базилике другие наемники отстреливали солдат Моретти, пытавшихся бежать, спасая близких. От смерти и хаоса, царивших вокруг, у Антонио замерло сердце, но верх взяли привычки и инстинкт убийцы.

Он прицелился и нажал на курок, попав «полицейскому» в шею. Лино подобрал пистолет убитого. Закари повалил еще одного копа и превратил его лицо в кровавое месиво.

Антонио выстрелил в солдата Канаваро, который прятался за колонной.

– Кристофер! – крикнул Антонио. Обернувшись через плечо, он увидел брата с Гретой на руках. Кровь хлестала из двух ран, заливая его костюм.

– Быстрее, быстрее! – крикнул Лино.

Он перепрыгнул через скамью, Закари за ним следом. Фрэнки и Кармин со своими женами присоединились к ним, и все вместе побежали к задним дверям, в которых уже скрылись хористы.

В коридоре они увидели викария, распростертого на полу. Ему в спину попала шальная пуля.

Пока его родные пробирались к выходу по крови своих любимых, Антонио держал на мушке дверь за алтарем. И действительно, один из убийц тут же появился в проеме. Но прежде чем он успел поднять пистолет-пулемет, Антонио всадил пулю ему в глаз.

Стрелок упал поперек проема, сквозь который виднелась развернувшаяся в базилике резня. Пространство наполняли крики и стоны, которые обрывались выстрелами – убийцы продолжали казнить его семью.

– Антонио! – крикнула Лючия.

Он замялся, разрываясь между спасением жены с ребенком и спасением друзей и сослуживцев. В револьвере оставалось не более пары пуль – а значит, возвращаться в неф было бы самоубийством.

Антонио выругался и побежал за родными. Он промчался по коридору мимо ниши, где стояла статуя ангела, держащего меч и одетого в доспехи, с напряженными чертами лица и бременем воина, защищающего невинных от зла.

Сзади доносилось эхо выстрелов, возвещавших гибель солдат Моретти. Впереди, в конце коридора, Антонио увидел Лючию – она прижимала Марко к груди, и по ее прекрасному лицу текли слезы. Лишь горстка членов семьи сумела выбраться живыми.

Осознание пронзило Антонио, словно пуля. Здесь, в этой базилике, правление клана Моретти практически закончилось.

Теперь будущее – и надежда для его мальчика – могло лежать лишь вдали от Неаполя, в стране, где они могли растить сына, не опасаясь за его жизнь.

Бегство из дома в безопасное место было печальной необходимостью. Но Моретти вернутся в Неаполь, став сильнее, чем прежде. И тогда наступит время мести.

– 1 —

Восемь лет спустя

САУТ-ГЕЙТ, ОКРУГ ЛОС-АНДЖЕЛЕС

Доминик Сальваторе зажал кровоточащий нос и вышел за пределы баскетбольной площадки в региональном парке Холлидейл. Игра продолжалась как ни в чем не бывало. Кровоточащие носы, синяки под глазами, содранные коленки считались обычным делом в здешних местах, где баскетбол был войной в спортивном обличье.

Он занимался смешанными единоборствами и привык к спортивным травмам. Если бы не хлещущая кровь, остался бы в игре. Но чтобы вернуться на площадку, нужно было остановить кровотечение.

Заняв место на скамье между двумя потными игроками, он принялся следить за темнокожим парнем, который ткнул ему локтем в лицо. Рей Кларк ехидно ухмыльнулся.

– Я случайно, малыш Домми, – сказал он.

– В кольцо ты бросаешь лучше, чем врешь, – крикнул в ответ Доминик. – А бросаешь ты не очень хорошо.

Рей рассмеялся и стал готовиться к броску. Мяч ударился о кольцо и отскочил в руки противника.

Доминик не тратил время на споры. Это было не в его правилах. Когда он снова выйдет на площадку, то вернет Рею должок, только вдвое крепче.

– Дом, выходи! – крикнул Андре «Лось» Кларк, партнер Дома по команде, его лучший друг и младший брат Рея.

– Дай отдохнуть, – отозвался Дом, достал из спортивной сумки полотенце и зажал нос большим и указательным пальцами.

– Ты в порядке? – спросил женский голос. Камилла Сантьяго подошла и села рядом с ним. Она была его возраста, почти восемнадцати лет, и тоже училась в средней школе Дауни, где они и познакомились на уроках испанского. Теперь она практически стала его репетитором по испанскому и хорошей подругой на площадке.

– Нормально, – ответил Дом.

Она перебросила волосы, забранные в длинный хвост, через плечо. Мгновение ее темные глаза изучающе смотрели на него, потом снова вернулись к игре. Ей нравилось играть с парнями, хотя некоторые из ее друзей были мудаками и предпочитали, чтобы она оставалась на скамейке запасных. Это было объяснимо: она играла лучше некоторых из них, а у них было хрупкое эго.

Он вытер пот со своего поджарого тела и повернулся навстречу свежему ветерку, закачавшему листья пальм, которые росли по другую сторону забора.

Ученые сообщили, что это лето выдалось самым жарким за всю историю наблюдений. Засуха в юго-западных штатах, наводнения на Среднем Западе и ураганы на Восточном побережье уничтожили весь урожай.

Дом старался не волноваться по этому поводу. Он был здесь, чтобы получить удовольствие – и победить.

Лось пошел на данк^[4]. Все его шесть футов и два дюйма^[5], все двести фунтов^[6] взмыли в воздух, врезавшись в парня, который его опекал.

Мяч провалился в сетку из цепей, и Лось приземлился на свои «Найки». В отличие от старшего брата, он протянул руку, чтобы помочь противнику, которого сбил с ног.

– Отлично! – крикнула Камилла.

– Покажи им, Лось! – крикнул Дом.

– Вот тебе, детка! – прогудел Лось, напряг мощные бицепсы, опустил голову и громко фыркнул. Его прическа афро, низкая посередине и торчащая по бокам, в самом деле напоминала лосиные рога. Характерная прическа и внушительные габариты послужили поводом к тому, что к нему прилипло это прозвище.

Камилла посетовала, что ей хочется вернуться в игру, а потом встала, чтобы подбодрить товарищей по команде. Дом усмехнулся. Она распалялась не на шутку, была почти такой же напористой, как он сам.

Он оглядел парк. Бегунов было меньше обычного, а гриль занимала лишь пара семей. Теплый ветер разносил запах барбекю, но в воздухе ощущалось что-то еще – что-то почти осязаемое. Страх – похожий на тот, что подкрадывался к Дому, когда он выходил на ринг драться с соперником. Неприятная смесь адреналина и тревоги, от которой ему казалось, что его вот-вот стошнит.

Но полное отсутствие страха делало мужчин уязвимыми. Так всегда говорил его отец. Сержант морской пехоты Роналдо Сальваторе любил выражаться поговорками и цитатами.

Сегодня Дом видел страх в неуверенных взглядах родителей, которые вытащили детей на пикник в парке, пытаясь насладиться тем, что обычно обеспечило бы им идеальное воскресенье. А еще он видел, что парк пустовал: здесь не хватало всех тех компаний, которые обычно катались на горках или ели за столиками.

И как бы Дом ни старался сосредоточиться на удовольствии, ему никак не удавалось игнорировать то, что творилось в Америке. Чрезвычайные погодные явления привели к тому, что миллионы людей были вынуждены покинуть свои дома, а крупнейшие страховые компании и фермерские хозяйства обанкротились.

Правительственная финансовая помощь вылилась в дефолт по тридцатитриллионному долгу страны и просачивалась сверху вниз по всей планете. Валюты обваливались, инфляция росла, мировую экономику сотрясал идеальный шторм.

Федеральное правительство было на грани распада, люди вышли на улицы, бунтуя против взлетевших до небес цен на газ, продукты, воду и коммунальные услуги.

Но на улицы вышло не только простое население. Ко всеобщему хаосу присоединились и бандиты. Даже сегодня перед скейт-парком собралась кучка курящих косяк и смеющихся под буханье мексиканского гангста-рэпа.

Они были похожи на маленькую шайку, вероятно связанную с «Нортеньос»^[7], как и большинство латиноамериканских банд. Со своей скамьи Дому не было видно, к какой группировке она принадлежала, а вариантов было немало.

Дауни, который находился в дюжине миль к юго-востоку от Лос-Анджелеса, некогда был колыбелью уличных банд, но полиция неустанно работала с населением много лет, чтобы избавить от них город, и вытеснила отсюда «МС-13», «Суреньос», «Крипс», «Бладс» и еще пару десятков банд помельче.

И так было до сих пор. Теперь рушащаяся экономика воодушевила жестоких маргиналов, и они усугубили опиоидную эпидемию, которая и без того опустошала город.

– Эй, посмотри-ка на это! – крикнула Камилла.

Дом поднялся на ноги рядом с ней и проследил за колонной «Хамви»^[8] Национальной гвардии, которые мчались по шоссе по другую сторону от сухой бетонной канавы – бывшей реки Лос-Анджелес. Зрелище не вызывало удивления – учитывая беспорядки последних дней.

– Интересно, куда это они, – проговорил Лось.

– Кому какое дело? – сказал Рей. – Идем играть.

Глядя, как вседорожники пробиваются сквозь вяло плетущийся трафик, Дом подумал об отце. Он скоро должен был вернуться из Афганистана: его часть отзывали, чтобы помочь справиться с гражданскими беспорядками здесь, дома.

Это касалось не только части, в которой служил отец. Морпехи и солдаты возвращались из горячих точек по всему миру, и Дом боялся, что, вернувшись на американскую землю, им придется снова воевать. Повсюду витали слухи о второй гражданской войне. Люди обвиняли правительство, а в некоторых штатах, включая Калифорнию, уже поговаривали о выходе из союза.

– Скорей, Дом, – поторопил его Лось. – Нам уже задницы надирают.

– Я выйду, – вызвалась Камилла.

– Я сам, – возразил Дом.

Она снова заворчала и села обратно. Дом убрал полотенце с носа и посмотрел вверх, чтобы увидеть, как горизонт пересекает новостной вертолет.

На площадке опять стало шумно: Лось пошел на очередной данк и забил мяч. Дом отбросил окровавленное полотенце и выбежал на площадку.

– Как раз вовремя, детка, – сказал Лось.

Рей одарил его жемчужно-белой улыбкой на миллион долларов, знаменитой тем, что заставляла девчонок сбрасывать трусики. Дом вытер запястьем остатки крови с носа и повел мяч по площадке, чтобы на скорости и ловкости обойти Рея.

Они были примерно одних габаритов: шесть футов^[9], двести фунтов практически сплошных мышц. Идеальное сочетание на площадке при честной игре, но Рей не слишком любил играть честно.

«Посмотрел бы я, как бы ты выглядел против меня на ринге», – подумал Дом.

Лось поднял руку, прося пас, и Дом сделал вид, будто передает ему, а сам, с маневром оторвавшись от Рея, пошел на двухочковый бросок. Дом выпрыгнул и аккуратно бросил мяч. Тот ударился о щит и упал в сетку.

– Красавчик, – оценил Лось. – Снова в игре, детка. Двенадцать – десять.

Рей фыркнул и потянулся за мячом, когда тот отскочил от площадки. Поймав его, он повел мяч от кольца, а Дом взялся его опекать. Когда Рей приблизился для броска, Дом заблокировал ему путь корпусом и поводил руками вверх-вниз. Рей был быстр, но не настолько, как Дом или хотя бы его младший брат Лось – хороший футболист, который привлек внимание скаутов из футбольного клуба «Лос-Анджелес».

Рей же не был ни у кого на примете, не считая университетской комиссии по делам несовершеннолетних.

Мяч пролетел через площадку обратно к Рею, и Дом сорвался за ним, пытаясь перехватить. Однако промахнулся, и Рей поймал мяч. Он успел сделать бросок, но Дом прыгнул выше, отбил мяч и приземлился сверху на Рея, усадив того на задницу.

Камилла хихикнула и кивнула Дому со скамьи.

– Какого черта! – возмутился Рей.

– Защита, чувак. – пожал плечами Дом.

Он наклонился, протянув руку, но Рей отмахнулся и встал сам. Сверкая глазами, он подступил к Дому, оказавшись с ним лицом к лицу.

– Полегче, ребята, – сказал Лось.

– Я твою дебильную задницу с концами вырублю, – пригрозил Рей.

Дом улыбнулся:

– Посмотрим, чем это для тебя кончится.

Лось попытался просунуть между ними руку, но Рей подтолкнул Дома, заставив его слегка отступить.

– Поберегись, – предостерег Дом.

– Не то что? Думаешь, ты тут крутой боец, да? – сказал Рей, вскинув подбородок, словно напрашиваясь на удар. – Я слыхал, ты и дерьма не стоишь.

Рей сплюнул, но Дом на это не купился. Все на площадке знали, что Дом дрался в «Октагоне» на твердую пятерку.

Рей оттолкнул Лося, и в этот момент вдали послышался грохот. Он быстро становился все громче, заглушив даже бухающие басы бандитского бумбокса. Дом посмотрел на восток. Он помнил этот шум по тем временам, когда они жили на военных базах.

– Что это? – спросил Лось. Они с Реем подошли к Дому, забыв о своем споре, и уставились на эскадрилью истребителей, которые с ревом проносились над горизонтом.

– Чувак, что они делают так близко от города? – спросил Рей.

Он был прав. Дом никогда не видел, чтобы самолеты летали так низко и так громко. У него даже уши заложило.

– Ложись! – крикнул Лось.

Дом пригнулся вместе с остальными, когда самолеты пронеслись над ними, удаляясь в сторону города. Низкий гул постепенно стихал. Отдыхающие побросали недоеденную еду и, когда шум смолк, уже бежали к машинам.

– Что за черт? – спросил Лось.

– Не знаю, но это не к добру, – сказала Камилла.

Дом медленно поднялся и покачал головой. Она была права, и он чувствовал, что скоро должно случиться что-то скверное. Он мог только надеяться, что люди вроде его отца сумеют остановить волну насилия, прежде чем спасать Америку станет поздно.

Сидя в «Хамви», сержант морской пехоты Роналдо Сальваторе не слушал ни радио, ни разговоров вокруг. В другое время он молол бы языком вместе с остальными, особенно сегодня. Ведь взвод морпехов, известный как «Пустынные змеи», только что вернулся с боевого задания в бесплодных и опасных горах Кандагара.

За рулем был младший капрал Каллум «Зубчик» Макклауд, самый молодой из их четверки, а рядом с ним сидел штаб-сержант Зед Маркс. Роналдо сидел сзади вместе с капралом Уильямом «Капелланом» Беттисом, самым старшим в их небольшой группе.

Кабину «Хамви» наполнял рэп одного из новых лидеров американского хит-парада, который Зубчик читал с резким ирландским акцентом. Веснушчатый зеленоглазый парень не всегда говорил с акцентом, но когда это случалось – Роналдо и все остальные не могли сдержать смеха. Сегодня, однако, это скорее раздражало.

– Может, заткнешь хлебало, Зубчик? – осадил его Маркс. – Пожалуйста!

Зубчик широко ухмыльнулся, обнажив выступающие верхние резцы, за которые получил свое прозвище.

– Ай, а че, не нраицца мое музло, сержант? – проговорил он с максимально сильным акцентом, на какой был способен.

Капрал Беттис сдвинул брови, почесал седую голову и вернулся к занятию, которому обычно посвящал все свободное время, – стал читать затертую карманную Библию. «Капеллан» учился в духовной семинарии, пока не случилось одиннадцатое сентября. Он, как правило, держался сам по себе, но всегда был готов выслушать брата-морпеха, если тот в этом нуждался.

И сегодня Роналдо нуждался.

Колонна мчалась от передовой оперативной базы к центру Атланты. Обычно Роналдо удавалось забывать о других заботах, когда он отправлялся на задание, но сегодня его мысли были сосредоточены на семье, которая оставалась в Лос-Анджелесе.

Почти два десятилетия его жена Елена растила их сына Доминика и дочь Монику большей частью сама. Она была сильной умной женщиной, и хотя они пережили свою долю проблем в браке, он мог спать спокойно, зная, что дети с ней в безопасности.

Но сегодня он не был в этом так уверен. Ситуация продолжала обостряться, беспорядки и насилие разворачивались во всех крупных городах. В Лос-Анджелесе банды набирали силу, и любого подростка, не сумевшего найти работу, вполне могли завербовать.