Читать книгу: «Директор», страница 3

– Ну и пусть! – вдруг со злостью сказала она сама себе. – Хотят жить прошлым? Пускай! А я буду строить будущее. Свое. В этой стране!

За встречей Ани и Лукьянова издалека наблюдал Савинков. Именно он натолкнул Валерия Семеновича на мысль о необходимости вступить девушке в партию. Он же и посетовал вчера, когда Лукьянов искал способ «обрадовать» девушку новостью, что у той нет дома телефона. Теперь есть шанс, что она сама начнет его требовать и не заподозрит вмешательство в это дело ОГПУ. Тогда и не узнает о поставленной при установке прослушке. Все же полной уверенности в лояльности Анны у его службы еще не было. А начальство требовало форсировать работу с ее вербовщиком. Авось клюнет и будет звонить ей на домашний, надеясь на анонимность, и хоть что-то разболтает.

***

Работа над данными по учету материальных средств Красной армии меня привела к двум выводам: первое – бардак там значительный, второй – армия это все же не сельское хозяйство. Если крестьянин заинтересован именно в материальной выгоде, то красноармеец – нет. Да и задачи у них абсолютно разные. Как-то я это упустил, когда начинал работу. Держал в голове, но до подсознания не доходило. Почему я так решил? Да все просто. У крестьян их благосостояние напрямую связано с их работой. Чем лучше провел сенокос, поухаживал за животиной, переработал снятый урожай – тем выше твое благосостояние и уровень жизни. А в армии бойцу практически плевать на свое обмундирование. Он его не покупал и не создавал. Да и задача у него в ином. Поэтому сбор данных по материальному обеспечению – безусловно важно, но подход требовалось менять. И кардинально. Причем мне Тухачевский ведь сразу об этом говорил! И я тогда даже что-то накидывал из идей. Но так и не довел до ума. Теперь придется заняться этим вплотную.

– Ну-с, поехали, – сказал я сам себе и принялся за написание плана – чем должна в моем представлении заниматься армия и как этого достичь. – А там уж и сравним, что другие по этому поводу думают…

Глава 5

Сентябрь 1932 года

Пока на «шпионском» фронте было затишье, я ушел с головой в работу над анализом нашей военной доктрины. С нее мне предложил начать Тухачевский, вот я и вернулся «к истокам». Тогда и понял, почему я вообще начал проводить, по сути, масштабную инвентаризацию нашей армии. И ведь правильно все делал! Если ты не знаешь, какими ресурсами располагаешь, то о каком анализе может идти речь? Вот в чем наша доктрина: остановить врага при атаке и перейти в контрнаступление, а потом бить его на его же территории. Но дальше идут нюансы: есть ли оборонительные рубежи или нет. Чем останавливать? Винтовками и пулеметами, или есть еще и танки, авиация, средства оперативного развертывания подкреплений (бронемашины или просто грузовики) и так далее. Соотношение этих сил. Одно дело, когда у тебя в роте есть лишь винтовки и грубо говоря по три патрона на каждого бойца, другое – когда те же винтовки с цинком патронов и хотя бы простейшие укрепления (да просто окопы!), и третье – когда у тебя ко всему перечисленному еще есть и пулеметы, оборудованные блиндажи или укрепленные пулеметные точки. А добавим сюда самолеты разведки и бомбардировщики, артиллерию, которая будет бить по противнику, не давая ему собраться в атаку, танки – для поддержки пехоты при переходе в контрнаступление, и картина меняется кардинальным образом. И все это должно не просто иметься в наличии, но и личный состав должен быть обучен применять эту технику. Как говорил Суворов – каждый солдат должен знать свой маневр. То есть и оперативное управление (связь) обязана быть хорошей. Но опять же, чтобы планирование было наиболее точным и давало четкую картину, для начала нужны входные данные. Для чего я и начал ту самую «инвентаризацию». А уж после получения данных следующим этапом идет анализ методик обучения личного состава.

И пока данные собирались, я пробовал накидать хоть какой-то черновой план действий наших войск в условиях соблюдения доктрины. Сразу же «споткнувшись» на моменте контрудара. Ведь что получается? Враг может подтягивать свои армии к нашей границе чуть ли не в открытую, а мы вынуждены ждать и никак ему не мешать в этом. И вот в самый удобный для себя момент он всеми силами и вдарит по нам так, что у нас зубы во все стороны полетят! Как я понимаю, примерно это и произошло в моем прошлом мире. Вот ни в жизнь не поверю, что у нас все слепые были и не заметили накапливания войск Гитлера у наших границ! К чему это привело – помню даже я, не особо изучавший историю. Немцы практически дошли до Москвы, после чего мы года два, если не больше, отбивали все утерянное назад.

– М-да, – только и оставалось мне мысленно костерить чудаков на букву «м» из нашего военного и политического руководства.

А тут мне недавно еще и товарищ Сталин звонил по поводу моей идеи «симметричного ответа». И сказал, что хоть она и в чем-то разумна, однако политически не целесообразна. Нас мол и так уже «до усрачки боятся», это моя вольная трактовка его слов. Из-за чего приходится вести себя потише, чтобы хоть немного восстановить дипломатические и – главное – торговые отношения. А то «беспредельщиков» никто не любит, и мы сами против себя весь мир настроим. После чего об СССР можно забыть.

Вот после этого разговора я и понял, почему у нас именно такая доктрина и что вряд ли мои предложения по ее изменению будут приняты. Потому и ломал голову, как и рыбку съесть и косточкой не подавиться.

Единственное, что радовало, совсем уж мою идею о «симметричном ответе» не отбросили. Лишь переработали. Теперь после точного определения «заказчика» ответка будет, но вот публично о ней никто не узнает. А «заказчику» передадут наше послание в устной форме через засвеченного их агента. Или еще каким-то подобным образом.

Лето уже закончилось, и моя сестренка пошла в школу. Да и мама вышла на работу в кулинарный техникум. Про отца молчу – он постоянно на работе, короткий отпуск не в счет. В итоге Люда теперь с Лешей обычно одна сидит, из-за чего сильно не высыпается и устает. Об этом она сама мне рассказала при очередном нашем созвоне. Понятно, что общаемся мы не каждый день, но раз в неделю все же удается поговорить с любимой. Утешаю ее как могу. Ребро меня уже почти не беспокоит, осталось дождаться, когда перелом срастется, а там уже и сможем увидеться. Что-то мне подсказывает, что когда это произойдет, Люда скинет на меня на сутки Лешу и сбежит на прогулку. Намеки почти прямым текстом об этом уже были.

– Серег, пленки принесли с испытаний, – заглянул ко мне в палату Королев.

– Отлично, – выдохнул я радостно и с облегчением отодвинул от себя бумаги со своими наметками по действиям армии. – Пошли.

Сергей Палыч без дела не сидел и все же начертил снаряд более надежной конструкции и установку с возможностью дистанционного залпа. Собирали все это дело и испытывали конечно без него, но зато велась кинохроника, пленки с которой нам и принесли. Чтож, пойдем, посмотрим, что получилось.

***

Егор вступил в ряды ОГПУ пять лет назад и в оперативной работе успел себя зарекомендовать не только как инициативный работник, но и не обделенный смекалкой и профессиональным чутьем. Не удивительно, что ему доверяли настолько, что вручили новую заграничную технику для подслушивания и дали задание применить ее для наблюдения за одним человеком. Его основные маршруты передвижения уже были известны, и Егор сам предложил своему старшему «послушать» в одной из точек, где незнакомец был чаще всего. А их «объект» был чистюлей и франтом и часто любил начистить свои туфли у одного подростка. Вот и сейчас Егор стоял в пяти метрах от того паренька, прикидываясь ожидавшим даму кавалером. Для чего и цветы в руке держал и принарядился, да и сам к тому пареньку подходил, чтобы он ему туфли почистил. Прибор же был зажат у Егора в другой руке и со стороны выглядел как чемоданчик, который часто носят инженеры и даже студенты.

Частота посещения «объектом» подростка тоже была известна, так что у Егора были все основания полагать, что и сейчас тот не изменит своим привычкам. Что и случилось.

Делая вид, что осматривается по сторонам и при этом особое внимание уделяет девушкам, Егор краем глаза наблюдал за представительным мужчиной, известным ему под именем «Владимир».

– Здравствуйте, Владимир Степанович, – звонко сказал подросток, когда тот подошел к нему.

– Привет, Андрейка, – ответ мужчины Егор расслышал уже лишь благодаря прибору. – Как работа идет?

– Тружусь помаленьку, – уже более тихо ответил паренек. И снова лишь благодаря прибору удалось точно расслышать все слова.

«Как минимум – протестировал новинку в боевых условиях», подумал Егор, проводив разочарованным взглядом стройную блондинку. Играть на публику он тоже умел, что очень помогало в работе.

Дальше мужчина замолчал, а труженик ваксы усердно начищал ему туфли. Но ровно до момента, пока не закончил.

– Дядька мой не заходил к тебе? – доставая деньги из кошелька, уточнил объект.

– Утречком был. Жаловался, что вы его давно не навещали. Переживает, как у вас с новой дамой сердца дела идут.

– Строптивая, но почти уговорил, – усмехнулся мужчина, отдавая пять бумажных копеек. – Скоро знакомиться ее приведу. Тогда с ним и свидимся.

– Если спросит, так и передам, – пообещал паренек, после чего они расстались.

В этот момент Егор подал условный знак, разочарованно махнув рукой и опустив букет с цветами. Через минуту к нему подъехал извозчик-таксист, на котором он и отправился на доклад к начальству. Полученные сведения требовалось срочно передать и поставить дополнительное наблюдение за пареньком. Причем как можно быстрее.

***

– Привет, болеющим! – вскинув руку, зашел ко мне в палату Павел Петрович.

Настроение у него было отличное, да и за последние дни мы с ним сработались. Хороший мужик. Без закидонов, разговаривает нормально, дело свое знает, высокомерия тоже не заметил. А раз уж он так зашел, то скорее всего какие-то хорошие новости у него появились.

– Салют, здоровым! – с улыбкой поприветствовал я его.

– Не скис еще здесь?

– Есть вариант покинуть столь гостеприимное место? – тут же навострил я уши.

– Пока рано об этом говорить, но могу тебя обрадовать – «заказчика» мы установили.

– Кто? – выдохнул я жадно.

– Англичане, – уже не столь радостно сказал он.

Меня он не сильно удивил. От этой страны чего-то подобного я всегда ждал. Не верь англосаксам – так говорил мой дед в прошлой жизни, приводя множество примеров, когда те несмотря на «дружбу» вонзали нож в спину. А вот Грищука похоже они неприятно удивили. Что и понятно. У нас только недавно вроде вновь возобновили дипломатические отношения, и мы и они на словах хотим достигнуть «взаимопонимания», а по факту… По факту они как обычно делают лишь то, что им выгодно. И новое оружие или развитие нашей экономики идет в сильный разрез с планами Лондона.

– Как это установили? Информация точная? – все же решил я узнать подробности.

– Их агент, который вербовал твою заместительницу, имеет контакт с послом Великобритании. Установить это удалось благодаря американской технике для подслушивания. Твоя идея, – хмыкнул на этом месте Павел Петрович. – Напрямую то они никогда не говорили. Во всяком случае у нас не удалось установить этот контакт. Использовали мальчишку – чистильщика обуви, причем втемную. Тот и не знал, что передает шифр, рассказывая «дяде» о жизни его «племянника».

– А этого мальчишку не удивило, что дядя с племянником не могут сами встретиться и поговорить? – удивился я.

– Поначалу удивляло, но ему скормили байку, что один не любит сильного дядиного контроля, но понимает, что тот переживает. А второй вроде как на словах рад, что хоть так узнает о жизни племянника. Ну и мальчишка был уверен, что они все равно видятся, просто не часто.

Ладно, это все детали, мне не особо интересные. Главное – стало известно, кто хотел нас устранить. Теперь надо им устроить «ответку». Я уже хотел обсудить это, но Грищук сказал, что сбор данных по материальным средствам армии почти завершен. И теперь «наверху» хотят узнать, что делать институту дальше.

– Так во главе теперь Анна стоит, – заметил я насмешливо. – Что у нее не спросят?

– Спросят, – кивнул мужчина, – обязательно спросят. А потом сверят ее слова с тем, что ты предложишь. Или ты отказываешься?

– Нет, – вздохнул я. – Но работать «из тени» не очень удобно.

– Не переживай. Уже ходят слухи, что тебе нашли новый фронт работ, – усмехнулся Грищук. – Однако пока что стоит завершить дело с этим анализом. Так что ты там придумал?

Что за «новый фронт работ» он так и не сознался, что заставило меня недовольно бурчать. Но раз уж хотят мне сделать сюрприз, то тут я ничего пока сделать не могу. Поэтому переключился на текущую задачу.

– Итак, у нас по нашей доктрине идут контрнаступательные действия после агрессии врага. Так как первый удар – самый сильный и как правило неожиданный, у наших войск должно быть достаточно времени на мобилизацию. Хотя бы чтобы «со спущенными штанами» нас не застали. Для этого предлагаю соорудить основную линию укреплений вдали от основной границы – километров за двадцать хотя бы, а лучше больше. Чтобы артиллерия врага не смогла раздолбать наши части в их же казармах. А непосредственно на границе все заминировать в ста метрах от официальной линии и оставить наблюдателей. Они же должны оперативно сообщить в пограничные части об атаке противника, когда тот перейдет границу. Тут узким местом является авиация врага – скорость у самолетов довольно высокая и преодолеть двадцать и даже больше километров для нее – дело пары минут. Для этого необходимо насытить пространство между оборонительными рубежами и границей средствами противовоздушной обороны. Желательно – замаскированными постами, разнесенными между собой, чтобы нельзя их было накрыть одной или даже группой бомб.

Грищук слушал меня с интересом, хотя по его взгляду я видел, что он не особо понимает, зачем так заморачиваться. Пришлось объяснять «на пальцах».

– Если основные наши силы будут непосредственно на границе, даже те же пограничники – то их уничтожат мгновенно.

– С чего ты это взял? – хмыкнул Павел Петрович.

– А вы представьте ситуацию: враг накапливает силы у нашей границы. Мы понимаем, что он нанесет удар, но не знаем, когда. Бить заранее, пока он накапливается, нам запрещено – это противоречит нашей доктрине. В итоге удар, несмотря на то, что будет готовиться чуть ли не в открытую, произойдет внезапно. А люди быть в постоянной боевой готовности длительное время не могут. Это психология. Расслабятся – точно вам говорю. И как итог – большую часть наших боеготовых частей противник уничтожит, пока те в казармах будут. А пока наши резервы подтянутся – враг уже далеко забраться сможет. И попробуй его выбей! С неподготовленных позиций-то.

Павел лишь головой покачал недоверчиво.

– Недооцениваешь ты наших бойцов, – все же не выдержал он. – Знаешь, как белых били? Только пух летел!

– Не знаю, сам не участвовал. Зато отлично понимаю, что первый удар бывает самым важным. И если его не сдержать, потом очень сложно бой в свою сторону переломить. Можно, конечно, но какой ценой? Уж точно не «малой кровью на чужой территории», как говорится в нашей доктрине.

Говорил я уверенно, и было от чего. Ведь у меня в памяти был опыт Великой отечественной, когда все именно так и произошло. И повторения тех событий в новой реальности я категорически не желал.

– Однако чтобы полностью подтвердить или опровергнуть мои выкладки, мне необходим доступ к доктринам и тактикам ведения боя наших потенциальных противников, – добавил я. – Что у них стоит во главе угла их военной машины. Как взаимодействуют их рода войск. Как строится оборонительная система. И против нас и промеж собой. Я обо всем этом делал запрос, он готов?

Павел отрицательно покачал головой.

– Вот когда будет готов, тогда и смогу двигаться дальше, – подвел я черту под нашим разговором.

Через три дня Сергей Палыч зашел в мою палату с победоносным видом, чем сильно меня заинтриговал.

– Ну что, тезка, – улыбаясь, начал он, – мне дали добро списаться с Колмогоровым!

– То есть… – пришло ко мне осознание его заявления.

– Да! – торжественно подтвердил мужчина. – Наши убеждения сработали. Нам дали добро на разработку своего вычислителя!

Я мог лишь улыбаться. Не знаю, сколько времени у нас уйдет на создание пускай пока лишь аналогового, компьютера, но что я понял – без математика в этом деле не обойтись. А Андрея Николаевича я знал еще с университета. Он как раз и преподавал нам этот важнейший предмет и ум у него был живой, в постоянном поиске. Уж кто и сможет принять мои идеи о двоичном коде и как он работает, так это он. А конструктором машины вызвался выступить сам Сергей Палыч. Уж его агитировать за создание вычислительного аппарата для расчета полета ракет не нужно было. Он как никто иной понимает, насколько это важно.

– Теперь главное, чтобы он не отказался, – выдохнул я. – Но если все получится…

У меня аж дух захватило от открывающихся перспектив. В это время аналоговые вычислители были, но в основном заграницей и то, очень уж они отличались от тех компьютеров, к которым я привык в будущем. Точнее – вообще были абсолютно другими устройствами. Мало того, что их настраивать каждый раз нужно было для вычисления конкретной задачи, так и никакого запоминающего устройства в них не было. Да и вычислительная скорость… она вызывала лишь тяжелый вздох сожаления.

– И у меня для тебя еще один подарок, – сказал Королев и показал из-за спины руку с зажатыми в ладони двумя журналами. – Вот, достали свежую иностранную научную литературу по их техническим новинкам. Ты как, тезка, в английском понимаешь?

Глава 6

Сентябрь 1932 года

– М-да, – протянул я, – интересно, но тема не совсем наша.

– Согласен, – тяжело вздохнул Королев и отложил первый журнал, который мы бегло просмотрели.

Самый толстый по объему и с самыми большими нашими надеждами на него. Однако назывался он «Telephone Engineer» и связан был в основном с достижениями американцев в телефонной индустрии и как заказать себе такой полезный аппарат. Там же кратко описывалось, как устроено покрытие телефонной связи, почему стоит переходить на нее, и в какую цену будет стоить это удовольствие для простого американца. Немного улыбнуло меня, когда одного инженера, некоего Ральфа Рено, в заголовке назвали «пионером». Ну так-то все логично. С английского «пионер», значит первый. А уж быть первыми американцы любят, особенно подчеркнуть это в любых СМИ и желательно на как можно большую аудиторию.

Второй журнал хоть и был потоньше, однако разнообразие технических новинок там было шире. «American Engineeryng and Industry» порадовал нас с Сергей Палычем новостями о щитовом методе прохождения туннелей, новом чувствительном сверлильном станке и двумя разновидностями подъемных механизмов: с подвесным краном-бобиной на барже и краном стрелового типа на автомобиле.

– Ну кто бы сомневался, что в открытом доступе будет что-то из военной техники, – мрачно подвел я итог. – Или особо прорывное.

– Главное – начало положено, – не разделял моего пессимизма Сергей Палыч. – Вспомни, в предыдущем номере мы про слуховой аппарат читали. А сейчас, со мной Паша поделился, его как подслушивающее устройство применяют. Так и здесь – мало ли где пригодится? Да тот же кран стрелового типа – для боевой установки его подъемный механизм приспособить можно. Или вот этот барабан подъемный – для монтажа ракеты на стенде неплох был бы.

– Ну, может ты и прав, – вынужденно согласился я.

Видимо я что-то слишком узко мыслю, а это плохо для аналитика. Даже фатально. Надо исправляться.

Этот случай натолкнул меня на мысль, что не стоит пытаться все сделать самому. Это я про отчет. Вон как Королев сразу нашел применение новинкам к своему делу. Так почему я должен думать над тем, как развиваться нашей военной машине, если объективно говоря – я в этом ни черта не понимаю? Даже не служил. Ни в прошлой жизни, ни в этой. Когда только начал работу, там хоть с Михаилом Николаевичем мог общаться, спрашивать у него его мнение, что меня наталкивало на новые мысли. Хотя Тухачевский и топил за то, чтобы увеличить количество техники в войсках, ради чего в том числе и началась «инвентаризация», но все равно – наше общение давало мне хотя бы общее понимание нужд армии. Сейчас для Тухачевского из-за недавних событий я мертв. Но неужели нельзя найти другого командира достаточно высокого ранга, который бы не имел прямого отношения к институту и умел держать язык за зубами? И к тому же был достаточно компетентен, а также желательно с боевым опытом.

Примерно эти мысли я и изложил в записке, которую передал через Грищука «наверх».

Ответ мне принес молодо выглядящий, лет на тридцать, военный с лычками командира полка. Черноволосый, открытый взгляд, копна густых волос и чисто выбритое лицо.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал он, входя в мою палату, и озадаченно огляделся. – Меня сюда направили, сказали, здесь Сергей Огнев лежит.

– Да, это я, – встал я с кровати и протянул ему руку. – Сергей.

– Александр, – обескураженно пожал он мне ладонь в ответ.

После чего достал из нагрудного кармана бумажку и перечитал ее.

– Кхм, тут указано, что я должен помогать вам в анализе действий нашей армии при возможной агрессии противника и в мирное время. Это так?

– Да, все верно, – тут я понял, что его смутило – мой возраст. Но тут уж ничего не поделаешь. – А как вас по отчеству?..

– Александр Михайлович. Василевский, – добавил он в конце. – Заместитель командира сорок восьмой Тверской дивизии. Недавно переведен на штабную работу в Управление боевой подготовки нашей армии.

А серьезного человека ко мне направили. Как и просил. Это радует.

– Сергей Федорович Огнев. Глава института анализа и прогнозирования. С недавнего времени – официально считаюсь погибшим в результате диверсии при проведении испытаний нового оружия. Институту была поставлена задача – провести анализ развития нашей армии и сделать прогноз – способна ли она выполнять возложенные на нее задачи и, если нет, какие меры нужно предпринять, чтобы исправить ситуацию.

– Так это из-за вас во всех частях шухер стоит? – весело хмыкнул Василевский.

– Да, – кивнул я. – Чтобы что-то анализировать, нужны данные. Причем правдивые. Вот и получаем их, как можем.

– Понял. Что требуется от меня?

– Почитайте, – протянул я ему свой черновик, – и выскажите свои мысли. А после я хотел бы узнать, в чем я не прав и на что нужно обратить внимание. С вашей точки зрения.

Александр Михайлович взял протянутые листки, вернул бумажку с предписанием о помощи мне обратно в нагрудный карман и уселся за стол. После чего погрузился в чтение. Я же внутренне напрягся, как перед экзаменом. Передо мной командир, да на немаленькой должности. Скорее всего и боевой опыт имеет, как минимум, в гражданской войне участвовал. Поэтому его мнение для меня было важным. Он – специалист с практическим опытом, а я – дилетант, поставленный проанализировать неизвестную мне тему.

– Эк, вы замахнулись, – сказал он, закончив читать. – Но критиковать ваши мысли я не могу. Не мой уровень. Вот если бы вы здесь написали про подготовку красноармейцев, или как необходимо комплектовать тот же стрелковый полк и дивизию – я бы мог подсказать. Но создание оборонительных сооружений – не ко мне. Да и странно об этом читать, учитывая, что мы не собираемся воевать у себя. Завернут ваши предложения, – посмотрел на меня Василевский. – Уж не обижайтесь.

– Для того я и попросил направить ко мне толкового военного, чтобы понимать об этом, – сказал я, хотя и было досадно, что пока он ничем не помог. – Но почему вы считаете, что мое предложение завернут? Они же направлены на предотвращение первого удара, согласно нашей доктрине?

– Если откровенно – нет денег на это, – сказал бывший заместитель комдива. – Я сейчас пытаюсь проработать общую систему подготовки наших бойцов, так даже для их обучения, хорошего обучения, средств очень мало выделяется. На них можно пару дивизий полноценно подготовить, чтобы те могли проявить себя в бою, но никак не всю армию. Отработать взаимодействие, личную выучку бойцов, тактические схемы, да банальное перемещение на местности. Это тоже наука и не простая. В армию часто приходят абсолютно ничего не знающие парни. Иногда даже не грамотные и право с левым путающие. Пока их элементарным перестроениям обучишь, полгода пройдет. А ведь и обращению с оружием надо учить, умению метко стрелять, причем по команде, а не когда захотелось. Но это ладно. Остро не хватает младших командиров уровня «взвода» и ниже. Этим уже нужно уметь и лидерские качества проявлять, чтобы бойцы за ними в атаку шли, и они должны следить не только за собой, но и за своими подчиненными. Знаний опять же им нужно больше. Где их взять?

– Так у нас же всеобщая воинская обязанность введена с двадцать пятого года! – заметил я. – Неужели среди парней, что пришли ее проходить, не найдется нужного количества людей с подходящими качествами?

– Ты сам-то эту службу проходил? – вопросом на вопрос ответил Василевский. – Вижу, что нет. Ну так я скажу тебе. Те, кто попадает в кадровые части – там все в целом хорошо и с подготовкой и с обеспечением. Да и времени на учебу у призванных туда больше – от двух до четырех лет, в зависимости от рода войск. А вот кто в территориальную милицию пошел – уже совсем иной разговор. Подготовка там не больше года идет, а я напомню – только обучить некоторых бойцов понимать где «лево-право» бывает несколько месяцев нужно. Так тут еще и военный комиссар может вмешаться… – тут Александр Михайлович осекся и скомкано закончил. – В общем, нормального обучения там нет. А где есть – то это скорее исключение из общего правила, и спасибо надо сказать тому командиру, что стоит во главе. Но это лишь мое мнение, – тут же добавил он.

Еще немного пообщавшись, мы пришли к соглашению, что Александр Михайлович помогает мне с анализом военной подготовки бойцов. Тут тоже немало нюансов повылезало. Так, к примеру, очень частая поломка техники во время обучения из-за износа ее ресурса. Или недостаток патронов для стрельб. Василевский постоянно упоминал, что без практики, нормально обучить красноармейца не выйдет. А для практики нужно материальное обеспечение. Сейчас оно тратится и на кадровую армию, которая обязана встретить врага, и на территориальные формирования, о которых у него не слишком высокое мнение. Нужно менять стандарт или систему обучения. К тому же расходников для оружия и техники выделяется мало. Новое производят, но что делать с тем же грузовиком, если у него вышел из строя двигатель? Менять на новый? Или проще поменять двигатель? Из логики выходит второе, однако запчастей мало и получается, что проще менять весь грузовик целиком. Что по тратам выходит на порядок выше.

Расставались мы вполне довольные друг другом. Я напоследок спросил, что там с военными комиссарами, о которых тот заикнулся, но тут уже ответа не получил. Придется разбираться самому.

– И еще, – уже после моего вопроса о комиссарах, добавил Василевский, – присяга – очень важная вещь.

– А что с ней не так? – удивился я.

– Общей присяги у нас нет, – ошеломил он меня. – Она вроде как есть, но в каждой части своя. А это плохо.

– Почему?

– Ты знаешь, что в рядах белых было много обычных солдат из крестьян? – спросил он.

– Слышал.

– А почему? – с ехидцей посмотрел он на меня. – Ведь классово они ближе к нам, а не к дворянам?

Мне было понятно, что он ведет к той самой «присяге», но все же дал ему возможность озвучить свою мысль, а не выдвигать свои гипотезы.

– Не знаю. В чем причина?

– Многие солдаты объясняли свою верность белым как раз тем, что однажды присягнули уже царю и это – на всю жизнь. Даже если им текущая власть не нравится. Поэтому единая для всей страны присяга – очень важная вещь. Иногда единственная, что позволяет удержать верность солдата, или как у нас – бойца, в строю. Подумай над этим.

Александр Михайлович ушел, оставив меня с огромным количеством мыслей и новых идей. Не знаю, почему именно его ко мне отправили, но однозначно это было хорошее решение. Пусть на «высоком» уровне он мне помочь не смог, зато просветил насчет «низовых» нюансов, а это уже очень много.

Через несколько дней произошло еще одно одновременно и радостное и печальное событие.

– Все, меня выписывают, – с такими словами зашел в мою палату Сергей Палыч.

– Домой? – улыбнулся я.

После моих слов на лицо Королева легла тень.

– Нет. Для всех мы официально мертвы. Поэтому назад в КБ я не вернусь. Отправляют на какое-то новое место работы.

– А твоя семья? – тут же уточнил я.

– Тут все более радостно, – вернулась к нему улыбка. – Переведут вслед за мной. Вместе с Ксюшей жить будем! Ее на новом месте по специальности примут. Обещали.

Насколько я знал, Ксения Максимилиановна – хирург, а эти люди везде нужны. Поэтому не удивился. Зато у меня появился иной вопрос.

– Куда переведут-то?

– Пока точно не знаю. Все подробности уже на месте озвучат.

– И ты согласился?!

– А куда деваться? – развел руками Королев. – Идти против власти? Это все равно, что против ветра ссать, уж извини за некультурность. Ты вот приближен к верхам, а толку? Все равно много сделать не можешь. Что уж про меня говорить.

Сергей Палыч нахмурился, что вызвало у меня раздражение. Человек всего себя отдает стране, а с ним – как с вещью или рабом!

– Еще поборемся, – пообещал я ему.

– Не надо, – покачал он головой, чем вызвал мое удивление. – Если от работы не отстранят, то и пусть. Какая разница, где пользу своей стране приносить?

– А о себе подумать? А о семье?

– Ты говоришь как кулак, – нахмурился Королев.

– С чего это?

– Так только они о своей выгоде думают. И плевать им на нужды общества.

– Мне не плевать. Но власть – не все общество. Не забывай об этом.

– У нас она выбрана, а не получена по наследству, – из упрямства продолжил спор Королев. И тут же его завершил. – Впрочем, речь не о том. Я не буду отказываться. Моя мечта – космос. Не хочу ее потерять из-за своего упрямства.

Мне казалось, что Сергей Палыч более упорный. Но если его приоритет – работа и не важно, в каких условиях, то тут я ничем помочь не могу. Лишь пожелал другу, каким он мне стал за время лечения, удачи на новом месте. Мне без него будет скучно. Да и интересно, что у него с Колмогоровым выйдет – получится ЭВМ или нет? Общий принцип работы двоичной системы я записал и Королеву передал. Что на первых порах можно применять лампы в качестве «битов» – тоже заметка есть. Что такое «оперативная память», «процессор», системы «ввода-вывода» тоже упомянуть не забыл. Авось хоть какой-то эрзац у них и выйдет.