Читать книгу: «Мир твоими глазами», страница 3

Она поправила давившую на нос маску и сделала глубокий вдох. Среди правил посещения реанимации ей запомнилось требование соблюдать тишину, но, к счастью, это не значило, что оставшееся время она должна была молча смотреть на Сашу. Вчера перед уходом из палаты грозная медсестра Надежда Ильинична, заметив растерянность девушки, смягчилась и посоветовала говорить на приятные, не связанные с работой темы. Звуки знакомых голосов, по мнению многих врачей, положительно влияли на мозговую деятельность пациентов – как и голос родственной души, даже если прежде они его не слышали.

– Вчера я забыла назвать тебе свое имя. Меня зовут Эля, сокращенно от Ангелины. Знаешь, – она тихо размышляла вслух, разглядывая знакомое лицо, – я очень долго ждала нашей встречи и часто гадала, где она произойдет. В метро, на улице или в магазине, как у Зои. Это моя лучшая подруга, тебе еще предстоит познакомиться с ней. И с Сеней – мы трое дружим почти десять лет. А может, ты бы написал мне, прочитав описание одного из моих видений, и мы бы встретились в тот же день, уже неслучайно. Я бы отвела тебя в свое любимое место, на Арбатской, где очень вкусные круассаны. Или ты бы отвел меня туда, где сам любишь бывать, чтобы мы отпраздновали твой день рождения. Это абсолютно неважно. А потом, если бы это был вечер, мы бы думали, куда пойти дальше, к тебе или ко мне домой, чтобы не страдать от сепарации. Хотя я не люблю, когда в моем доме посторонние, на тебя, конечно, это бы не распространялось. Не знаю, как ты живешь, но у меня всего одна комната. Зато есть цифровое пианино и аквариум. Пока твоего дяди нет, скажу, что раскладушки тут просто отвратительные, а вместо кресел, как в сериалах, жесткие стулья. Хотя главное, чтобы все эти мониторы вокруг тебя отлично работали, да?

Эля улыбнулась уголками губ. Ей очень хотелось знать, что видел из ее жизни Саша, но это должно было подождать.

Неожиданно его веки затрепетали, и, боясь пошевелиться, она наблюдала, как он медленно открыл глаза и повернул к ней голову. Взгляд Саши был рассеянным, но доказательство пробуждения связи было неоспоримо. Темно-карий цвет в его радужках незаметно перетекал в голубой, и Эля поймала себя на мысли, что это было все равно что смотреть в глубь драгоценного камня. Это было самым прекрасным, что она видела за всю жизнь.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и она думала о том, как всего двадцать четыре часа назад боялась, что уже не найдет его. А теперь держала за руку.

– Саша? – Она погладила тыльную сторону его ладони большим пальцем. – Это я, Эля. У тебя…

Она запнулась, пытаясь перевести дух. Сердце колотилось о ребра так быстро, будто вот-вот вырвется наружу. Следующие слова она мечтала произнести с момента своего первого видения.

– У тебя теперь мои глаза. А у меня твои. Мы родственные души. Я поняла это на пути сюда и уже не могла уйти.

– Уйти, – хрипло повторил он после длительной паузы. Его голос был низким, лишенным выражения, но в глазах появилось узнавание. – Г-глаза. Эля.

Он не стал высвобождать свою руку, и это придало Эле уверенности. Не всегда первая встреча родственных душ проходила гладко, даже если один из них не лежал в отделении реанимации.

– Так вот, – продолжала она, цепляясь за заготовленные фразы. – Когда у меня перед глазами впервые появилась темнота, я запретила себе паниковать. Как раз накануне в новостях рассказывали о девушке, с которой случилось то же самое. Потом выяснилось, что ее родственная душа была под наркозом во время операции, и они встретились спустя пару дней. Но для меня ничего не изменилось ни спустя два дня, ни неделю. Тогда я решила, что попробую найти тебя, подав заявление и приложив к нему твои портреты. Реклама Департамента поиска при Центре статистики и изучения связей была очень убедительна – он ведь должен собирать данные со всех больниц и отделений полиций как раз в подобных ситуациях. Но мое заявление так и зависло на стадии рассмотрения. А создать новое по тому же запросу, оказывается, невозможно. Нужно было сперва почитать отзывы об их работе.

Саша приоткрыл губы, но молчал, не сводя с нее глаз.

– Жаль, что нам не повезло и видения не помогли нам встретиться раньше, при других обстоятельствах. К одной моей однокласснице парень приехал на выпускной из другого города. Все было как в кино: они бежали друг к другу на глазах у всех, потом поцеловались под общие аплодисменты, и в итоге он поехал с нами. Ее родители были в восторге, но тетя сказала мне, что так везет одному человеку из десяти.

Тут она запнулась, ощутив, как, несмотря на присутствие Саши, внутри что-то неприятно сжалось. Это был последний год, когда они жили вместе, и все пошло наперекосяк за несколько месяцев до выпускного. Но говорить об этом вслух сейчас она не хотела. Ни к чему было портить их первый разговор.

– В общем, тогда я лишний раз убедилась, что найти тебя будет сложно. Но, несмотря ни на что, рада, что это наконец получилось. Я так долго была одна. Я бы очень хотела обнять тебя, но мне запретили, – мягко добавила она. Взгляд Саши пробежал по ее халату и вернулся к глазам. – Придется немного подождать. Есть ли что-нибудь, о чем ты хотел бы спросить, пока не придут санитары?

Саша молчал так долго, что она начала думать, что он ничего не понял. Возможно, запоздало подумала Эля, зря она наговорила так много, когда он только-только начал просыпаться. Четких инструкций на этот счет ей не оставили, а искать помощи в Интернете уже было поздно.

– Рыбы.

– Что? – сперва она не поверила своим ушам.

– Рыбы, – медленно повторил Саша, словно тоже боялся, что его не поймут. – Я в-видел их. У тебя. Они… – он нахмурился и, не придумав ничего лучше, добавил: – …яркие.

Он молчал не потому, что не понял ее, с облегчением осознала Эля. Он вспоминал свои видения и выбирал, с чего начать. Почему-то все это время она была уверена, что прежде всего он захочет узнать о ее занятиях музыкой.

– Да, это правда. Вообще-то аквариум у меня появился, когда я еще училась в школе…

– Б-без маски, – хрипло перебил Саша. Настойчивый взгляд остановился на нижней части ее лица.

– Мне нельзя ее снимать. Меня могут выгнать из палаты, – предупредила Эля, не решаясь нарушить запрет, хотя ее решимость слабела с каждой секундой. Он насупился и произнес, делая долгие паузы между словами:

– Я не дам. С-сними ее.

– Думаешь, твой дядя меня простит?

– Сними, – упрямо повторил он.

Ее взгляд скользнул к закрытой двери. Несколько секунд ничего не изменят, правильно? Она не выходила из бокса всю ночь. И желание Саши увидеть ее лицо полностью было абсолютно понятно.

Она опустила маску под подбородок, боясь и одновременно с нетерпением ожидая его реакции. Саша шумно втянул ртом воздух, но не произнес ни слова. Расширившиеся глаза заметались по ее лицу, будто он старался соединить видения о ней с тем, что видел сейчас. В его взгляде не было разочарования, но не было и радости. Он напоминал Эле саму себя много лет назад, когда она впервые поехала на школьную экскурсию в Третьяковскую галерею и увидела там огромные, в несколько раз выше ее роста картины, поражавшие воображение. Саша казался таким же завороженным, какой она чувствовала себя в тот день. Даже годы мечтаний об их встрече не смогли подготовить ее к этому. Как и к тому, что она была способна лишить другого человека дара речи.

Лицо Эли запылало, и она переключила свое внимание на монитор над его кроватью. Его пульс был выше, чем раньше, ладонь стала влажной. Ее собственное сердце все еще билось с такой силой, что, казалось, могло сломать грудную клетку.

– Я все же должна надеть маску, – мягко сказала она. Сделать это оказалось сложнее, чем могло показаться: Саша смотрел на нее с таким напряжением, будто надеялся удержать силой мысли. Когда ее лицо снова было наполовину скрыто, он откинулся на подушку и кивнул, прося вернуться к разговору.

– Ты спрашивал про моих рыб. Некоторые думают, что как питомцы они абсолютно бесполезны по сравнению с кошками или собаками, которых можно обнимать и гладить. Но мне они все равно нравятся. Они способны запоминать и узнавать тебя. Они играют друг с другом, и иногда после тяжелого рабочего дня наблюдать за ними все равно что медитировать. И хлопот с ними не так много, что меня полностью устраивает. Я никогда не была на море, поэтому создала свое в их аквариуме – купила им ракушки и кораллы.

Тут она сделала паузу, спохватившись, что слишком увлеклась, но на лице Саши оставалось все то же внимательное выражение.

– Я люблю музыку, поэтому всегда называла рыб в честь музыкантов. В школе у меня была собрана группа ABBA, потом «Могучая кучка». Те попугаи, которые живут сейчас, получили имена в честь тех, чьи песни я люблю уже много лет. И еще у меня есть сом, Андромеда. Ее окрас похож на звездное небо, и это имя было первым, что пришло в голову. В детстве я, как и многие другие, увлекалась греческой мифологией. Она социофоб, все время прячется, так что мне видно только ее хвост. Вот и все, – закончила Эля. – Моя жизнь не такая увлекательная, как у владельцев других питомцев. А у тебя они есть?

– Нет, – ответил Саша и пояснил, немного заикаясь на длинном слове: – Только Эс… Эсме… Эсмеральда.

– Кто это?

– Я ее создал.

– Ты про голосового помощника? – переспросила Эля, вспоминая, что успела прочитать о его работе во время визитов санитаров. «Иниго» первой в стране запустила подобную технологию, и с каждым годом область ее применения должна была становиться все шире – от «умных» колонок и домов до сочинения целых литературных произведений. СМИ рассказывали об этом достаточно часто, чтобы название Альда знали даже не погруженные в тему люди вроде нее самой. Имя Саши, что странно, упоминалось всего в паре статей много лет назад. – Ты настоящий гений. Не знала, что у него есть полное имя.

– Т-только для меня, – ответил он и заметно покраснел. – Ты п-пользуешься им?

– Сейчас нет. – Она не стала говорить, что не могла позволить себе большие лишние траты, и перевела разговор на другую тему. – «Эсмеральда» звучит мило. Значит, ты поклонник Гюго? Ты бывал в Париже?

– Мне не понр-равилось.

– Почему?

Он поморщился.

– Мусор. Г-грязь. И устрицы.

«Проблемы богачей», – насмешливо подумала Эля.

– Как же собор Парижской Богоматери? Или ты его уже не увидел из-за пожара?

– Нет.

– Эйфелева башня? Лувр? Может, ты ездил в «Диснейленд»?

Он фыркнул и покачал головой.

– А круассаны? Они правда самые вкусные именно во Франции?

– Я их не ем.

Она в притворном возмущении приложила к груди руку.

– Саша, будем считать, что я этого от тебя не слышала. Это лучшее изобретение человечества.

– Мое л-лучше, – тут же возразил он, но в глазах мелькнуло веселье.

– Тебе долго придется меня переубеждать.

Дверь в палату открылась, и она вздрогнула, забыв, что их уединение могли нарушить в любой момент.

– Доброе утро. Отлично, уже проснулись, – заметил один из санитаров, приходивших к Саше ночью. – Нам пора поработать.

Оба мужчины посмотрели на Элю: один выжидающе, другой – смущенно.

– Вы провели рядом достаточно времени, чтобы его состояние не ухудшилось, – продолжил он, видя, что девушка не спешила покинуть палату. – Можете пока пойти перекусить.

– Я скоро вернусь, – пообещала Эля Саше, сжав его руку перед тем, как подняться на ноги.

– Да не съем я его, не переживайте, – насмешливо закатил глаза другой мужчина.

– Иначе я съела бы вас, – без тени шутки пробормотала она. Саша ошеломленно вытаращил глаза, а санитар рассмеялся.

– Я это учту. Забыл, каково общаться с теми, кто в хрупкой связи.

Сходив в туалет и умывшись, она решила последовать совету и отправиться на поиски еды. Если не считать двух пирожков с вареньем, которые медсестра принесла ей вчера вместе с легкими тапочками, она ничего не ела почти пятнадцать часов, и от голода начала немного кружиться голова. Она спросила дорогу к магазину у новой дежурной медсестры и узнала, что вчерашняя смена попросила оставить для нее еду в сестринской. Ей даже разрешили сделать себе кофе. Врачи, многие из которых уже успешно завершили собственный поиск, понимали, что ей будет намного спокойнее, если она сможет быстро вернуться в палату, а не добираться с десятого до минус первого этажа и обратно. Эля подозревала, что это были не только рекомендации по поддержке хрупкой связи новых родственных душ, но и влияние Михаила Леоновича, но все равно была искренне благодарна за заботу.

Вчера в порядке исключения Надежда Ильинична разрешила ей поесть прямо в боксе, но предупредила, что впредь нужно будет поискать другое место. Чтобы не мешать медсестрам, Эля присела на диван в коридоре напротив палаты Саши и развернула пакет с рогаликами со сгущенкой, через окно наблюдая за машинами далеко внизу. Рассказы не врали – теперь мир вокруг будто действительно обрел новые краски, изменившись вместе с ней после прикосновения к Саше. Очень странно было думать, что еще вчера в то же самое время она бы гадала, нет ли в одной из них человека, рожденного быть ее родственной душой. Некоторые одинокие люди жаловались, что подобные мысли едва не сводили с ума, превращаясь в синдром пропущенной встречи². Каждый день приходилось делать выбор, который мог бы приблизить их к родственной душе или, наоборот, отдалить. С этим могла помочь только надежда на новые видения. Осознание, что после стольких лет одиночества они прекратятся навсегда, в какой-то степени было освобождающим.

– А кофе тут неплохой, – сказала Эля, вернувшись в палату в новой маске из запасов, оставленных медсестрой. В нос ударил сильный запах йода и дезинфицирующих средств. Кожа Саши, сонно следившего за ней из-под полуприкрытых век, слегка блестела. – Кстати, ты из тех, кто может начать день с чая и чувствовать себя отлично, или тебе тоже нужен кофеин? А может, у тебя дома целый стеллаж с сиропами?

– М-м-м, – после небольшой паузы протянул он. – Не п-помню.

Он выглядел очень расстроенным, и Эля ободряюще сжала его руку.

«Возможно, – тут же подсказал внутренний голос, – на все вопросы тебе совсем скоро ответит Софья».

Хотя о ее приезде Михаил Леонович предупредил еще накануне, только сейчас Эля в полной мере поняла, как изменится ее жизнь с пробуждением связи. Она не замечала в Софье высокомерия или снобизма, но одно дело хвалить ее за хорошую работу, и совсем другое – принять как неотъемлемую часть жизни ее сына. Даже если они останутся просто друзьями, их связь никуда не исчезнет, и с этим приходилось считаться. Вдобавок Эля понятия не имела, как Саша отнесется к тому факту, что она работает в «Марионе».

Она опустила взгляд на закрывшего глаза мужчину, лежавшего на больничной койке. В ее воображении они всегда сообщали радостную новость его родным вместе, поддерживая друг друга и не чувствуя ни малейшей тревоги.

– Саша?

– Да-да, – извиняющимся тоном пробормотал он, не открывая глаз. – Х-хотел отдохнуть.

Эля сомкнула губы, не найдя в себе силы возражать ему. Ночью она прочитала, что за выходом из комы следуют приливы усталости и сонливости и что в такие моменты даже родственной душе нужно проявить понимание. Спустя несколько минут его рука расслабилась; он уснул.

В ожидании Софьи она начала читать на телефоне очередную статью про Альду и только начала успокаиваться, как дверь в палату приоткрылась. При виде Софьи, с идеальным макияжем, как всегда, Эля невольно сжала пальцы Саши крепче и наклонилась к нему. Взгляд женщины опустился на их соединенные руки, метнулся к его лицу и наконец остановился на Эле, изучая изменившие цвет радужки. Выражение ее лица было скрыто за медицинской маской, но глаза подозрительно заблестели.

– Совсем не так я представляла себе встречу с родственной душой сына. Но я рада, – тихо добавила она, прежде чем Эля могла принять это на свой счет, – что это оказалась именно ты.

Оставив Сашу спать, они подписали документы, сидя на диване напротив палаты. Софья обещала сама отнести их в Центр регистрации родственных душ, расположенный при больнице. Одна из копий была нужна для руководства, чтобы обосновать решение Михаила Леоновича пустить Элю в реанимацию. Но зато теперь никто не мог помешать ей и Саше видеться так часто, как они того хотели, или жить вместе в любой точке мира. В случае смерти одного из них другой автоматически становился полноправным наследником. Эля могла похвастаться лишь небольшими накоплениями на зарплатной карте и купленным в кредит цифровым пианино, чего нельзя было сказать об успешном программисте и единственном сыне известной предпринимательницы. Впрочем, об этом она сейчас думала в последнюю очередь.

Софья поставила подпись за Сашу на всех листах не моргнув глазом.

– Знаешь, что больше всего меня ранит в этой ситуации? – спросила она, когда все было оформлено и бумаги лежали между ними аккуратной стопкой. – Что вы могли встретиться еще до аварии, если бы мой сын… если бы мы оба не были такими упрямцами. Миша все пытается убедить меня, что это не так, но я-то знаю правду.

Эля задала вопрос, не дававший ей покоя все это время.

– Что произошло?

Софья вздохнула, теребя рукав одноразового халата.

– Я должна попросить тебя пообещать, что все, что я скажу, останется между нами. Ни я, ни Саша, ни его отец никогда не хотели, чтобы наша семейная жизнь стала достоянием общественности.

– Обещаю, – кивнула Эля, вспомнив просьбу Михаила Леоновича.

– В последние годы мы с Сашей обычно встречаемся в новогодние праздники. Он вечно занят со своими функциями и алгоритмами, в которых я ничего не понимаю, но всегда любил Новый год. Даже после того, как его отец ушел, мы обменивались подарками и проводили время вместе. Семейный праздник и так далее…

По рукам Эли пробежали мурашки, но она заставила себя кивнуть.

– В прошлом году наши расписания не совпали. Я улетела в командировку, когда он был свободен. А когда вернулась, то он уже улетел в Швейцарию к своему прекрасному боссу, которого я ненавижу. – На последнем слове ее губы презрительно скривились. – Он похож на робота, но не на такого, как Вертер³ или тот золотой из «Звездных войн», а скорее как из «Терминатора». Саша считает его своим другом, верит всему, что он говорит. А тот этим пользуется. В тот вечер мы пытались договориться о новой встрече и поссорились. Саша разозлился и больше не брал трубку. А несколько дней спустя Миша позвонил мне и сказал, кого к ним привезли ночью на «скорой». Авария на окраине Москвы, в него врезались сзади, к счастью, обошлось без жертв. Я даже не помню, как добралась до больницы и как писала тебе сообщение. Не смотри так, я все понимаю, – печально попросила она. – Я знаю, что должна была уговорить его встретиться несмотря ни на что.

Эля моргнула, осознав, что ее брови были сурово сведены вместе, а губы сжались в тонкую линию. Даже самые близкие люди могли иногда ссориться, но инстинкт поддержать Сашу, даже если ей стала известна всего лишь крупица его семейной истории, взял верх. «Ему было больно, – настаивал голос в душе, принадлежавший их связи. – Он был одинок и расстроен. Это больше не должно повториться».

– Простите, я не специально, – поспешно произнесла она. Софья покачала головой.

– Это все эффект пробуждения. В первые дни из-за малейшей ссоры может начаться драка. Мне приходилось такое видеть. У меня нет родственной души, – напомнила она, – но отец Саши встретил свою несколько лет назад. А твои родители?

– Они были родственными душами. Погибли, когда мне было восемь.

– Мне очень жаль. Кто же тебя вырастил? – с участием спросила Софья.

– Мамина сестра. Я очень мало с ней общаюсь, – добавила Эля, чтобы ей не пришло в голову предложить встретиться семьями, как это было заведено у некоторых после пробуждения связи.

– Она молодец. В палате я говорила искренне – любой на моем месте был бы рад, что Вселенная послала именно тебя его близкому человеку. – Софья смотрела на нее почти ласково, и Эля быстро опустила голову, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Эти слова она мечтала услышать всю жизнь.

– Теперь у нас все будет хорошо. Саша просто обязан поправиться, – твердо продолжала она. – За ним наблюдают хорошие врачи, и ты теперь рядом. Как тебе такой план? Меня выгонят отсюда где-то через десять минут. А пока я расскажу тебе о Саше. И вот, – она вытащила из сумки термос и большой сверток в фольге. Эля подумала, что вряд ли кто-то носил подобное в изделиях от Gucci. – Это тебе. Я не знала, какую еду ты любишь, но решила, что бутерброды нравятся всем. И еще черный чай с мятой. На работе говорят, то, что нужно в трудных ситуациях.

Эля рассмеялась впервые за много часов. Эти слова принадлежали ей. До того как она пришла на работу в «Марион», Софья спасалась только кофе и не воспринимала чай как нечто существенное.

– План замечательный.