Атрия. Камешки в пустых ладонях

Птенец иглохвоста

Друэлл набрал в легкие побольше воздуха и нырнул на дно бассейна. Вода уже остыла. Лунный свет заливал круглую комнату с высоким куполом.

Можно было подождать до утра и искупаться после завтрака, но Друэлл хотел смыть с кожи запах Веры. То, что между ними произошло, разумеется, ничего не значило. Оба это понимали. Поддались минутной слабости – с кем не бывает?

– Как голова? Не болит?

Моргая и отряхивая с волос капли, молодой человек разглядел в дверном проеме белки глаз своего темнокожего целителя. Отец Закабии Магга был воином, покинувшим Тарф ради службы покойному министру казны. Закабия родился в Хорте, на четыре года раньше Друэлла. Они дружили с детства.

Министр вылез из бассейна и потянулся за полотенцем.

– Я чувствую себя прекрасно. Лучше, чем когда бы то ни было, – улыбнулся он.

– Подозреваю, что это не моя заслуга, – наигранно вздохнул Закабия. – Кто на этот раз? Сестра первого мастера закона?

– Заткнись! – Друэлл начал натягивать штаны на влажное тело. – Женщины – как свитки. В большинстве – всего несколько строк: прочитал и знаешь, что тебя с ней ждет изо дня в день до конца жизни. Чем длиннее свиток, тем интереснее женщина. А когда текст на незнакомом языке…

– Я уловил твою мысль, – рассмеялся Закабия, подавая другу рубашку. – Ты любишь разворачивать длинные свитки, в которых много непонятных слов. Вынужден огорчить тебя, Дру: ты никогда не женишься.

– Иди спать. Я прогуляюсь по саду.

Друэлл шагал вдоль парапета из дикого камня. Ветер теребил его русые кудри и раздувал широкие рукава рубашки. Закабия знал свое дело: головные боли действительно прекратились. Молодой министр не держал зла на Тита, они неплохо поладили, хотя Друэлл и не разделял своеобразные взгляды наследника Липпа.

Парапет оборвался у скалы, которая одиноко возвышалась над обрывом. Природа столетиями трудилась над ее причудливой формой: скала напоминала гигантский гриб с плоской шляпкой. Каким-то чудом на ней вырос платан. Друэлл засмотрелся на дерево и едва не наступил на серый комок, издавший пронзительный крик.

Молодой человек невольно вздрогнул и отступил назад. Что-то маленькое копошилось в траве. Присев на корточки, министр обнаружил большеглазого птенца с длинными острыми крыльями. Более внимательно осмотрев скалу, он приметил под шляпкой «гриба» гнездо иглохвоста. Очевидно, птенец выпал оттуда, а с земли взлететь не мог.

– Бедолага, – пробормотал Друэлл.

Он осторожно посадил птенца на ладонь, чувствуя, как цепкие коготки вонзаются в его кожу, ухватился правой рукой за выступ, ногой нащупал выбоину в камне, потянулся вверх и вернул иглохвоста в гнездо.

Путь целителя

Утром небольшой отряд всадников, сопровождавших ван министра культа космоса, выехал из ворот дворца и двинулся по одной из широких улиц столицы в направлении Большой бухты. Кит рассказывал отцу что-то смешное. Трис смотрел на них исподлобья и гадал, доведется ли ему когда-нибудь снова стать частью этой семьи.

Липп давал младшему сыну последние наставления, пряча свое волнение под маской напускной суровости. Но его руки едва заметно дрожали, и это не укрылось от Гаюса. А вот Тита, казалось, нисколько не волновал отъезд брата. Он лениво зевал, глядя в окно.

Отряд проехал через нижний город и остановился перед домом утех, у которого начиналась гавань. Дом был каменный, с деревянной лестницей, ведущей на крытую веранду второго этажа. Занавески из алого шелка трепетали на ветру, как подсвеченные пламенем крылья ночного мотылька. Матросы на лестнице торговались с хозяйкой.

Министры, оставив охрану, двинулись по мощеной улице мимо каменных пирсов и пришвартованных возле них торговых судов. Кит, Трис и Гаюс старались не отставать, а Тит шагал последним, брезгливо глядя под ноги.

Трис, никогда прежде не бывавший в морской гавани, с любопытством рассматривал корабли, с которых выгружали сундуки, грубо сколоченные ящики и бочки с порохом, зерном и элем.

В Большой бухте имелись и деревянные пирсы. Возле них плавно раскачивались небольшие рыбацкие лодки, недавно вернувшиеся со свежим уловом. Торговцы старались перекупить его у незадачливых рыбаков, чтобы затем продать на рынке вдвое дороже. В воздухе пахло рыбой, солью и потом.

– Доброе утро, министры! Юные господа!

Трис повернул голову и узнал мастера наставников, который спешил им навстречу. Сегодня он был одет в теплую тунику и дорожный плащ.

У последнего пирса стоял корабль, готовый к отплытию в Хорт. Капитан разговаривал с квартирмейстером и высоким темнокожим мужчиной лет пятидесяти.

– Фарон! – воскликнул Липп. – Давненько мы не встречались!

– Я и сам нечасто вижу своего советника, – усмехаясь, заметил Сентурион. – Он удостаивает этой чести только учеников. Всегда лично сопровождает их на остров.

Темнокожий мужчина обернулся, сдержанно поздоровался с министрами и задержал пристальный взгляд на Трисе и Гаюсе.

– Мой младший сын Гаюс, – сказал Липп, подтолкнув мальчика к Старрику.

Верховный целитель молча кивнул.

– А это Трис, сын моей сестры от первого брака, – Сентурион похлопал племянника по плечу.

– Поднимайтесь на корабль, – распорядился капитан. – Вэл проводит вас на нижнюю палубу и покажет, где оставить вещи.

Сентурион и Кит по очереди обняли Триса. Липп прижал к себе Гаюса, а Тит проводил брата кривой усмешкой. Капитан взошел на борт и скрылся из виду, пока ребята поднимались по сходням следом за квартирмейстером Вэлом. Фарон Старрик и Дания Кристи задержались на пирсе, чтобы переговорить с министрами.

Матросы на торговых кораблях спали в помещении, оборудованном подвесными кроватями – гамаками. У капитана и квартирмейстера были собственные каюты.

– Верховный целитель занял свободную каюту, мастеру наставников я уступил свою, – сообщил Вэл, спускаясь на нижнюю палубу. – В этом году вас всего девять. Будете спать в гамаках. Располагайтесь. Когда отплывем, верховный целитель пошлет за вами.

Оставив Триса и Гаюса в помещении с низким потолком, к которому были подвешены ряды полотняных гамаков, квартирмейстер прошел на камбуз. Семь мальчиков, уже выбравшие себе кровати, с любопытством смотрели на вновь прибывших. Переглянувшись, друзья молча проследовали к свободным гамакам и опустили на пол свои дорожные мешки.

– Эй, – окликнул Триса темноглазый парнишка, занимавший соседний гамак. – Я – Изак Тезий, сын Барта Тезия из Сентурии. Когда министр собирался назначить мастера наставников, он выбирал между моим отцом и Данией Кристи.

Было очевидно, что Изак этим очень гордится. Трис решил не хвастаться, что приходится племянником одному министру и пасынком другому, и скромно сказал:

– Я – Трис Пул. Мой отец был всадником в министерии Карра. Погиб на арене.

– А ты? – темноглазый Изак вопросительно посмотрел на Гаюса.

– Я… ммм… Я – Гаюс Липп.

– Сын министра? – воскликнул Изак. – Парни, слыхали? Среди нас – сын министра закона! Ты расскажешь нам, как твой отец пишет законы, а, Липп?

Мальчишки засмеялись, а Гаюс закусил губу. Трис нахмурился. Бросив угрюмый взгляд на Изака, он достал из мешка томик стихов Фьорда Паттера и забрался в гамак.

Солнце уже стояло в зените, когда один из матросов пригласил мальчиков следовать за ним на верхнюю палубу. Они прошли в носовую часть корабля. Там, на дощатом полу, скрестив ноги, сидел верховный целитель Старрик. Высокий борт защищал его от ветра, растрепавшего волосы учеников.

Матрос ушел, а Старрик жестом велел ребятам последовать его примеру. Когда они сели в кружок, он заговорил с мягким тарфским акцентом, медленно переводя взгляд с одного ученика на другого:

– Почти четырнадцать лет я обучаю юношей открывать и использовать во благо другим возможности своего разума. Пройдет немало месяцев, прежде чем вы будете готовы к нашему первому уроку. Эти два дня, что мы вместе проведем в море, дадут мне возможность узнать вас, а вам – получить первое представление о школе целителей.

Старрик говорил негромким голосом, его лицо не выражало никаких эмоций. Из года в год такие же мальчики-первогодки внимали ему, сидя на носу корабля. Но он помнил каждого, и каждый был для него уникален.

– Все вы, конечно, слышали, что обучение длится семь лет, однако это не означает, что вы сразу получите право называться целителями. Окончив школу, вы окажетесь лишь на первой ступени пути – станете адептами. Следующие два года вам предстоит совершенствовать свое мастерство под руководством куратора, которого вы вольны выбрать по желанию. В качестве помощников своего куратора некоторые адепты ведут занятия у первогодков.

Трис заметил, как Изак скорчил недовольную гримасу: его не очень обрадовала перспектива учиться у вчерашних учеников.

– Вторая ступень – целители тела, которых чаще называют просто целителями. Именно они окружают вас в повседневной жизни. Однако есть те, кто остается на острове, продолжает заниматься саморазвитием и за десять-пятнадцать лет достигает третьей ступени – целителя разума. Увы, это удается далеко не всем.

Один из мальчиков поднял вверх указательный палец.

– Назови свое имя и задай вопрос, – сказал Старрик, слегка прищурившись.

– Вар Понти, – пробормотал лопоухий мальчик, съежившись под его взглядом. – Я только хотел узнать, сколько лет нужно учиться, чтобы стать верховным целителем.

Некоторые мальчишки справа и слева от Триса затаили дыхание: очевидно, этот вопрос интересовал многих. Старрик усмехнулся, но его глаза оставались серьезными.

– Кто-то, вероятно, считает, что верховный целитель – четвертая ступень, вершина пирамиды, – произнес он. – Открою вам секрет: это не так. Целителем разума можно стать в тридцать лет, а можно и в семьдесят. Мой предшественник был рекомендован на этот пост верховным целителем Кирионом, хотя так и не достиг третьей ступени, пока находился на острове. В любом случае окончательное решение остается за министром культа космоса.

Изак бросил взгляд на Вара Понти, в котором недвусмысленно читалось: «что я говорил?» В этот момент к ученикам подошел мастер наставников.

– Простите, что прерываю. Матросы уже пообедали, и нам с ребятами пора спуститься на камбуз. Верховный целитель, капитан ожидает вас в своей каюте.

Старрик кивнул и жестом отпустил мальчиков. Желудок Триса уже сводило от голода.

Самое сложное

Перед ужином верховный целитель вновь собрал учеников на носу корабля.

– Все вы родом из разных министерий, – заговорил он своим тихим ровным голосом. – Ваши отцы наделены властью и богатством или тяжелым трудом зарабатывают на хлеб, у вас всегда было всё или не было ничего. До сегодняшнего дня. С этой минуты забудьте, кем вы были, и кто ваши родители. Вы равны, потому что в каждом из вас есть частица разумной энергии космоса. Все люди наделены ей в равной мере. Целители верят, что космос – это всеобщий разум, которому ведомо всё. Когда рождается младенец, частица космоса вселяется в него, но в своей телесной оболочке человек забывает всё, что знал. Школа целителей была создана для того, чтобы пробудить наше сознание, приоткрыть завесу тайны, восстановить связь с космосом еще при жизни.

– При жизни? – переспросил Вар Понти. – То есть, у обычных людей эта связь восстанавливается после смерти?

– Что есть смерть? – произнес Старрик. – Воссоединение частицы разума с целым. У целителей нет такого понятия, как смерть. Мы говорим: «после жизни», имея в виду промежуток с момента, когда разумная энергия покидает тело, и до момента, когда она вселяется в него вновь.

Ребята изумленно уставились на верховного целителя. Изак поднял указательный палец.

– Изак Тезий, – представился он и спросил. – Как частица разума может вселиться в тело, которое уже умерло?

– Я сказал вам: забудьте, кем вы были. Отбросьте привычное вам представление о времени и пространстве. Для всеобщего разума прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. То, что, как мы думаем, случится через миллионы лет, происходит прямо сейчас. Покинув тело после жизни, частица космоса возвращается в него в момент рождения, однако судьба человека складывается уже по-иному. Частица проживает в теле множество жизней, мы просто этого не помним. И всё же иногда, особенно в детстве, у одаренных людей бывают «озарения» – осознание того, что это с ними уже происходило. Затем они взрослеют, принимают другие решения, делают другой выбор, и их жизненный путь сворачивает в новое русло. «Озарение» наступает лишь у одного из тысячи детей, а вероятность, что оно случится у взрослого, практически сводится к нулю.

Трис слушал Старрика и чувствовал, как палуба уходит у него из-под ног. Он вспомнил свое странное ощущение в день приезда министра Эльгарда – за несколько секунд до того, как Бланка обнаружила тело убитого мужчины. Выходит, он действительно это уже видел в предыдущей жизни! Трис был так поражен, что не заметил, как Гаюс поднял указательный палец.

– Гаюс Липп. Если наша жизнь каждый раз складывается по-другому, значит, то же самое происходит и с родителями. И если, например, мои родители в какой-то из жизней рано умерли или не встретились, то я вообще не появился на свет. А раз нет телесной оболочки, как тогда… То есть… моя частица космоса уже не сможет вернуться?

– Тебе же ясно сказали, Липп: забудь о своих родителях, – фыркнул Изак, и несколько мальчишек засмеялись.

– Полагаю, тебе тоже не стоит так часто о них вспоминать, Тезий, – не сдержавшись, заметил Трис, чем вызвал новую волну смеха.

Изак злобно взглянул на него. Старрик невозмутимо произнес:

– Эмоции. Самое серьезное и труднопреодолимое препятствие на пути к управлению разумом, – он повернулся к сыну министра. – Ты задал правильный вопрос, Гаюс Липп. Иногда случается так, что частица космоса утрачивает прежнее тело, и тогда она выбирает новое. Эта тема недостаточно глубоко изучена целителями.

На долю секунды Трису показалось, что по лицу Старрика пробежала тень.

– Последователи культа космоса говорят, что мысль – материальна, – подал голос любознательный Вар. – Но как может воплотиться то, о чем я думаю?

Верховный целитель окинул взглядом учеников.

– В Тарфе есть поговорка: «Если человеку девяносто девять раз сказать, что он змея, на сотый раз он укусит». За семь лет вы должны научиться влиять на реальность силой мысли. Ни при каких обстоятельствах не покидая острова, проводя дни в бесконечных тренировках, борясь с эмоциями, изучая древние манускрипты и мертвые языки, вы будете шаг за шагом приближаться к моменту, когда, как говорит Вар Понти, сможете воплотить то, о чем думаете. В действительности, для того чтобы на сотый раз укусить, нужно научиться лишь одному – и это самое сложное – верить.

Возвращение домой

К вечеру второго дня в море Фарон Старрик уже знал имена всех учеников и составил собственное представление о каждом. У них состоялась еще одна беседа, на этот раз с участием мастера наставников. Говорил в основном Дания Кристи, рассказывая о распорядке дня в школе целителей.

В ночь накануне прибытия на остров небо было усеяно звездами. Трису не спалось, и он потихоньку выбрался на верхнюю палубу.

С минуту он искал его и наконец увидел – Лучника, затерявшегося среди других созвездий. Трис вздохнул. Вчера верховный целитель подтвердил его опасения, а один из мальчиков потом добавил, что ученик, покинувший остров Целителей до окончания школы, уже не сможет вернуться обратно. Выходит, любая попытка увидеть родных равносильна исключению. Трис знал, что Рамонд Карр и его мать никогда не простят ему этого. А дядя Нил будет огорчен и разочарован. Пожалуй, только Лика не стала бы его осуждать.

Учеников разбудили на рассвете, когда торговое судно вошло в узкий пролив, отделяющий остров от материка. Спустя четверть часа корабль бросил якорь у причала, выложенного каменными плитами.

Школа находилась в западной части острова, горы на севере защищали ее от ветров, бушующих зимой на Великом море. Стоя на берегу, можно было увидеть на горизонте очертания материка.

Сразу за причалом в рассветных сумерках показалась палестра для физических упражнений: тренируя разум, целители не забывали заботиться и о теле. Когда Старрик, Кристи и девять мальчиков, кутаясь в плащи, сошли на берег, к ним приблизились два молодых человека. Они почтительно поздоровались с верховным целителем и мастером наставников. Кристи представил их ребятам:

– Познакомьтесь, юные господа, это адепты Понс Дарволл и Сека Пелегрин. В новом учебном году они курируют первогодков.

– Мы отведем вас в ваши комнаты, – доброжелательно сказал Понс. – Завтрак подадут через час. А пока можете отдохнуть.

– Следуйте за нами, – сухо добавил Сека, который казался куда менее радушным.

Трис обернулся, чтобы проводить взглядом отплывающий корабль. Школа целителей располагалась в небольшой бухте в окружении меловых скал. Палестра, обрамленная с двух сторон крытыми галереями, вдавалась в море, ее восточную часть занимало длинное здание с арочными окнами. Вдоль его фасада росли карликовые яблони.

Понс махнул рукой в направлении южной галереи:

– За центральной аркой вход в купальни с подогреваемыми бассейнами.

Трис повернул голову и засмотрелся на высокую круглую башню, черневшую на фоне меловых скал.

– А что там? – спросил Изак, тоже обративший внимание на башню.

– Аудитории, где вы будете слушать лекции совместно с ребятами, которые учатся на наставников, – ответил Понс. – Всего пять аудиторий, каждая занимает целый этаж. Комнаты учеников выходят в Спальный коридор, он и приведет вас в башню.

Следом за адептами мальчики вошли в просторный зал и не останавливаясь направились к противоположной двери. Первые солнечные лучи, просочившись сквозь арочные окна, играли на столах слева и справа от центрального прохода. Как раз в это время слуги расстилали на них льняные скатерти.

– Трапезный зал, – на ходу бросил Сека. – Завтрак в семь, обед в полдень, ужин в шесть часов. Никаких опозданий.

Адепты провели ребят широким коридором с фресками, изображавшими верховных целителей Атрии двух последних столетий. Трис заподозрил, что они написаны поверх более ранних фресок. Этот коридор упирался в другой, узкий и длинный, тянувшийся до самой башни и носивший название «Спального».

Понс и Сека повернули направо. Мальчишки поспешили за ними, мимоходом заглядывая в большие окна с левой стороны, которые выходили в сад с бассейном и ровными рядами кипарисов. Когда сад закончился, взорам учеников открылась узкая мощеная улочка и стена соседнего здания. Указав на него, Понс заметил:

– В том крыле живут целители и наставники школы.

Первогодки растянулись по длинному коридору. Одинаковые двери комнат учеников отличались лишь табличками с именами проживающих. Сами они, очевидно, еще спали.

– Двое сюда, – сказал Сека, останавливаясь возле комнаты, где на табличке значилось всего два имени.

– Четверо сюда, – Понс распахнул следующую дверь. – Не забудьте вписать свои имена. Встретимся в Трапезном зале через сорок минут.

Изак и трое его друзей с довольными ухмылками прошли в пустовавшую спальню. В коридоре остались только Трис, Гаюс и Вар. Сека, слегка нахмурившись, посмотрел на Понса.

– В комнате Ацерона три свободные койки. Думаешь, разумно их поселить к нему?

– Незанятых комнат не осталось. В этом году желающих учиться на наставников больше, чем обычно.

Сека с сомнением осмотрел своих подопечных и неохотно пояснил:

– Филип Ацерон – бунтарь и сеет опасные мысли среди учеников. Однако за два года в школе он проявил себя как один из самых одаренных юношей, и верховный целитель Старрик, вопреки всеобщему мнению, считает, что его не следует исключать из школы. Старайтесь держаться от него подальше.

– Брось, Сека, не пугай мальчишек, – улыбнулся Понс и снова зашагал по коридору.

Побледневшие ребята переглянулись и последовали за адептом. Сека остался ждать приятеля у двери, которая вела в крыло целителей и наставников. Трис понял, что они дошли практически до конца Спального коридора, когда Понс наконец остановился и постучал в дверь с табличкой «Филип Ацерон». Не дожидаясь ответа, он заглянул в комнату и обратился к юноше, сидевшему с ногами на скамье в нише окна:

– Филип, вот твои новые соседи. Будь с ними помягче.

Юноша повернул худое лицо, на первый взгляд казавшееся безбровым из-за необычайно светлых волос. Он молча воззрился на Триса, Гаюса и Вара, столпившихся у порога. Дверь захлопнулась позади них. Ребята оглядели тесную комнату с побеленными стенами, вдоль которых стояли две двухъярусные кровати. Душистая трава устилала пол. Справа от окна в углу стопками лежали книги.

Вар, сразу догадавшись по смятой постели, где спит Филип, забросил свой плащ на верхнюю койку над ним. Гаюс поспешил занять вторую верхнюю койку, чтобы тоже не оказаться в поле зрения опасного юноши. Трису осталось нижнее место напротив Филипа.

Усмехнувшись, блондин встал со скамьи и направился к двери мимо оцепеневших мальчиков. Лишь наедине с Трисом и Гаюсом, Вар выдохнул с облегчением.

Трис подошел к открытому окну и подставил лицо теплому ветру. Волны пенились внизу, омывая каменную кладку. Справа виднелась стена купален, слева – меловая скала, на вершине которой росли пинии. Одна из дверей круглой башни выходила на выложенную плиткой площадку у подножия скалы – уединенное место для вечерних прогулок. Но больше всего Триса поразила огромная пещера куполообразной формы, попасть в которую можно было только с моря. В игре бликов на ее белоснежной стене ему почудилось что-то мистическое, созвучное с поэзией Фьорда Паттера.

И в этот момент, забыв про Филипа и Изака, про разлуку с друзьями, про сомнения в правильности выбора, который сделали за него отчим и дядя, Трис почувствовал, что вернулся домой.