Читать книгу: «Невидимая», страница 2

– Вы живете в провинции?

– Да. В Париже заправляет мой старший сын, а я бываю здесь лишь наездами. Мы с женой наслаждаемся размеренной жизнью в тихом городке.

– О… Должно быть, в Буавайе действительно красиво, раз вы предпочли его Парижу!

– Вы сможете рисовать великолепные пейзажи, Клоэ. Я лично покажу вам несколько местечек, где природа превосходит любого художника в точности деталей и подборе красок.

– Но я не смогу выезжать из дома! – Клоэ смахнула слезу. – Кто согласится тащить мое кресло по земле и траве?

– Не думайте сейчас об этом. Просто собирайте вещи и разрешите себе… приключение.

– Как у мсье Жюля Верна? Это романист, вы верно читали…

– Нет, не имел возможности, но теперь непременно обращу внимание. Собирайтесь, Клоэ. Буавайе ждёт вас!

ГЛАВА 3. Мадам Пат, молочник Поль и первые стычки

Вы как образованные и начитанные люди должно быть догадываетесь, что из себя представляло путешествие брата и сестры из столицы в глухую провинцию в последней трети XIX века. А если нет, то поверьте автору на слово: приятного в этой поездке было мало. Сиби, оставившая в Париже больную мать и из жалости к хозяйке согласившаяся помочь на первых порах, пока не найдена будет другая горничная, как могла сглаживала тяготы пути. Но Клоэ всё равно было очень тяжело. Кристоф бесился от необходимости делить просторную карету с двумя приличными девушками, ему отчаянно хотелось сбежать, и только призрак больших денег удерживал молодого человека на месте. Но вот из-за холмов показался Буавайе, и все трое невольно залюбовались живописностью утопающего в весенней нежной зелени городка. Бегель не обманул Клоэ – за каждым поворотом юная Фонтено обнаруживала роскошные пасторальные пейзажи или развалины строго рыцарского замка, или ферму, обсаженную деревьями, или мельницу, стоявшую на берегу изгибистой речушки.

Возница несколько раз переспрашивал у редких встречных дорогу, и вот карета, переваливаясь на ухабах и рискуя потерять багаж, привязанный к задку, подъехала к тому самому особняку на улице Роз Руж. Выгрузка вещей заняла довольно долгое время, но Клоэ никак не решалась открыть калитку и попросить Сиби завезти себя во двор. Трехэтажный особняк с островерхими, неизвестно для чего выстроенными башенками был наполнен странным очарованием, которое мог понять только человек, не чуждый творчеству. Месяцы, лишённые общения с людьми не пошли старому дому на пользу: опечаленный, он словно стремился сжаться, стать ещё незаметнее, и Клоэ вдруг распознала в этом его состоянии собственное. Покинутая всеми, она жила долгие годы, и никому не было дела до того, что она чувствует и чем питаема её душа.

– Сибилла, посмотри, как он прекрасен!

– Право, мадемуазель, ваше доброе сердце и в черепках разглядит красоту!

– Ну что ты, Сиби! Вот мы поселимся здесь, и он оживет. И станет красивее, вот увидишь!

Сибилла ничего не ответила: вот уже несколько дней верная камеристка молча оплакивала судьбу своей хозяйки, выброшенной из Парижа в забытый богом городок. Вдруг перед девушками, просочившись через перекладины ворот, оказалась серая кошка с необыкновенными изумрудными глазами. Она села, укрыв хостом лапки, и принялась внимательно рассматривать незнакомок.

– Глядите-ка, какова мадам! – засмеялась горничная. – Будто генерал перед войском! Сейчас и кланяться нас заставит, с неё станется! Одно хорошо – мышей здесь можно не бояться!

Мадам Пат, а это была именно она, мягко ступая, подошла к Клоэ и доверчиво потерлась об укрытые старым пледом ноги девушки.

– Она такая милая! – Клоэ попыталась дотянуться до шелковистой шкурки, но кошка сама легко запрыгнула на колени к новой хозяйке, которую сама же себе и выбрала.

– Какова нахалка! – засмеялась Сибилла. – А ну, пошла отсюда!

– Нет-нет, пусть сидит! Мне очень приятны её прикосновения, Сиби. Можно, это будет моя кошка?

– Святые угодники! – горничная сглотнула подступившие слёзы. – Конечно! Теперь вы здесь всем разряжаетесь, мадемуазель, хотите кошку – так и владейте!

Скептически глянув на явно забывшую своё место камеристку, Мадам Пат громко фыркнула: она не стоптанные туфли и не оловянная миска, чтобы кто-то мог предъявлять на неё права. Посмотреть бы на того, кто всерьёз считает, что владеет котом или кошкой. Вот уж, право, глупец!

Тем временем Сибилла с большим трудом подкатила неповоротливое тяжелое кресло к самому крыльцу и растерянно оглянулась по сторонам в поисках человека, могущего оказать хоть какую-то помощь – самостоятельно девушка затащить по ступенькам свою хозяйку не сумела бы. Но подходящие кандидатуры если и существовали, то вне поля видимости Сибиллы. Кристоф о чём-то спорил с возницей, а кроме них на улице никого и не было. Горничная присела на корточки перед хозяйкой:

– Мадемуазель Клоэ, мне придётся оставить вас одну. Я пробегусь по соседям, вдруг рядом живут какие-нибудь добросердечные люди. А вы поосторожнее с кошкой. Они пребольно царапаются, и ранки от их когтей почти не заживают!

Кошка, все ещё лежащая на коленях у Клоэ, демонстративно приподняла лапку, вроде для того, чтобы вылизать, растопырила пальцы и выпустила когти. Сиби нахмурилась: странное животное как будто понимало, о чём говорят люди! Горничная встала и, оправив юбку, зашагала к калитке, а потом попыталась привлечь внимание мсье Фонтено, но безуспешно. Кристоф был увлечен выяснением того, кто должен внести оставшиеся вещи в дом – он или кучер, и совершенно никого вокруг не замечал. Возница вполне резонно и довольно медленно, ибо старался использовать только приличные слова, а они на ум не шли, объяснял этому обнищавшему господину, что любое движение вне кареты должно оплачиваться отдельно. Сибилла вздохнула. Никогда она не предполагала в красавчике Кристофе такого скупердяйства. Хотя тут не до жиру, коли наследство просто так не отдают, а иных денег едва хватает на еду.

– Неужели ты способна причинить кому-то боль, серое совершенство? – улыбнулась Клоэ, поглаживая между кошачьими ушками. – Ни за что не поверю! Возможно, тебе не понравится, что я не хожу. Так уж вышло. Но я могу играть с тобой и сидя, шёлковая шкурка!

Мадам Пат, никогда в жизни ещё не получавшая столько милых прозвищ в течение одной минуты, вытянула шейку и потерлась мордочкой о девичий подбородок. Какая разница – ходит или не ходит эта девушка, теперь кошка решительно брала её под свою защиту, как и старый дом, как и всех его обитателей.

– Знаешь, у меня никогда ещё не было своей кошки! Никогда! Была веселая канарейка, но она слишком мало прожила. Теперь у меня есть ты, и отчего-то кажется, что мы с тобой подружимся. Слышишь, там разговаривает приятный молодой человек?

Выглянув из-за плеча новой хозяйки, Мадам Пат сощурила глаза – Кристоф ей вовсе не казался приятным. Она вообще недолюбливала ругающихся мужчин. Подобные типы мало уважают приличных кошечек.

– Он хороший, только сам об этом не знает. Ой, кто это? – воскликнула девушка, заметив колышущийся силуэт в окне первого этажа. – Там кто-то есть? – спросила она, гладя в изумрудные кошачьи глаза.

Но Мадам Пат перехватила внимание хозяйки, положив ей бархатную лапку на плечо, успокаивая и предлагая насладиться общением с собой. Не хватало ещё поднимать шум! Впрочем, Клоэ никто и не услышал, кроме кошки. Почувствовав озноб, мадемуазель Фонтено обхватила себя за плечи, и Мадам Пат соскочила на ступеньки крыльца, а потом села, внимательно следя за девушкой.

– Ты похожа на каменного льва у дворца какого-нибудь венецианского дожа! – улыбнулась вопреки своим страхам Клоэ. – Не то, чтобы я бывала в Венеции, но видела много картин и зарисовок. Поверь, ты куда элегантнее этих больших мраморных кошек!

Ну разве после такой беспардонной лести может устоять хотя бы одно кошачье сердечко? Конечно же, нет, и наша серая героиня окончательно сдалась на милость красивой парижанки.

За спиной девушки раздался бодрый старческий голос:

– Приветствую вас, мадам…?

– Простите, но я не имею возможности повернуться к вам лицом! – без всякого страдания или печали в голосе ответила Клоэ. – Не могли бы вы встать передо мною, если вас не затруднит?

– Матка Боска! – Квелевски понял собственную оплошность и живо оббежал кресло незнакомки. – Это я прошу вас простить мою неучтивость! – старик поклонился со всей грацией, на которую был способен. – Станислав Квелевски к вашим услугам! Полагаю, вы и есть те самые наследники, которых искал Бегель?

– Да, – улыбнулась Клоэ, – вы правы. Я Клоэ Фонтено.

– Очень, очень приятно! Ваш муж уже, кажется, сейчас подерётся с кучером. Какой… воинственный молодой человек!

– Нет-нет! Это мой брат! – Клоэ густо покраснела. – Просто он устал с дороги, и… мы испытываем некоторое стеснение в деньгах.

– Ах, как я вас понимаю! Мадам дю Баси жила скромно и ничего, кроме этого старого дома оставить и не могла.

Клоэ хотела возразить, что, мол, как же, а миллионы франков, а паи в компаниях, лошади и драгоценности? Но промолчала, интуитивно чувствуя в этом необходимость.

– Скажите, а в особняке кто-то живёт? Мне показалось, что я видела чей-то силуэт.

Лицо Квелевски вытянулось и побледнело. В душе поляка боролись сразу два желания: рассказать девушке о странностях старого дома или успокоить её страхи. Но не успел он открыть рот, как Клоэ, опять покраснев, спросила:

– Вы не могли бы позвать ваших слуг. Как видите, я не могу попасть внутрь без посторонней помощи. Если, конечно, вас это не затруднит!

– Конечно же! – Квелевски проворно спустился с крыльца. – Конечно не затруднит! – и он быстрыми шагами, насколько могла расслышать Клоэ, побежал в сторону своего дома.

В это время к сестре подошёл раздосадованный Кристоф.

– Ты слышала? – спросил он зло. – Возомнил о себе черт знает что! Деревенщина! Не-е-т! С трезвой головой я не могу воспринимать весь ужас своего положения! Хорошо, что захватил с собой отличного отцовского рейнского! Мне просто необходим глоток хорошего вина! – и Фонтено, ничуть не заботясь о сестре, вошёл в дом и захлопнул за собой дверь.

Мадам Пат, которая застыла с поднятой для умывания лапкой, пришла в себя и громко замяукала, вопрошающе глядя на хозяйку.

– Он просто никогда не ездил со мною в путешествия, – неуверенно оправдывала брата Клоэ.

Девушка она была далеко не глупая, но только сейчас со всей ясностью поняла окончательно, что никому в этом мире не нужна. Добрыми вестниками, призванными убедить Клоэ в обратном, должны были стать слуги Квелевски, но два пожилых мужчины смогли только приподнять кресло и довольно неловко опустить его, не переместив ни на дюйм к цели. Судя по их покрасневшим лицам, подобные экзерсисы были выше их скоромных возможностей. Разумеется, господин Квелевски сам не стал принимать участие в спасательной операции, поскольку справедливо рассудил – хвати его от натуги удар, кто станет кормить этих вот никчемных бездельников?

Горькие слёзы стали уже проситься наружу, и Клоэ непроизвольно шмыгнула носом, когда дальновидный сосед вдруг крикнул:

– Поль! Эй, Поль! А-ну, подойди-ка сюда!

– Кто такой Поль? – переспросила Клоэ, которая всё ещё сидела к улице спиной.

– Поль? Это фермер. Молочник! Хороший благовоспитанный молодой человек.

Мадам Пат была полностью согласна с поляком, она выскочила навстречу широко шагающему мужчине, и он, нагнувшись на пару секунд, нежно провел пальцами по её спинке.

– В чем дело, мсье Квелевски? Что-то стряслось?

– Поль, видишь ли, какая досадная ситуация: мадемуазель нужно попасть в дом, а…

Молочник не дал старику договорить. Он всё понял с первого взгляда на странное кресло на колёсах и нагнулся к девушке:

– Я возьму вас на руки и понесу, вы согласны?

Мадам Пат, замершая рядом с этими двоими, перестала дышать.

– Я согласна! – Клоэ подумала, краснея уже в который раз, что молочник Поль необыкновенно красив, что цвет его глаз похож на осеннее серое небо, а тёмные волосы вьются у висков трогательными колечками. – Можно, я обхвачу вас за шею?

– Моя шея к вашим услугам, мадемуазель, – тихо ответил Поль и просунул под колени и спину девушки сильные руки.

Легко, словно пуховую подушку, он поднял её и занес в дом. Мадам Пат, элегантно вздёрнув хвост, засеменила следом. Вернувшаяся Сибилла руководила слугами Квелевски, переносящими кресло в дом, а войдя, несколько раз чихнула.

– Боже мой, сколько здесь пыли! Похоже, её свезли сюда из всех уголков Франции! Нужно срочно приниматься за уборку! – она аккуратно сняла чехол с дивана, потом со столика. – Мадемуазель… – тут горничная потеряла ход мысли и даже, сказать честно, самообладание: посреди огромной гостиной стоял молодой красавец в простой, но опрятной одежде и держал на руках Клоэ, доверчиво обнявшую его за шею.

В это время слуги соседа, желая искупить вину, с улицы открыли заколоченные ставни, и в комнату широкими полосами ворвался яркий солнечный свет. Мужчина и девушка оказались облитыми с ног до головы его жидким золотом. Искрились в воздух пылинки, а эти двое смотрели друг другу в глаза, не в силах отвернуться.

– Кто это? – шепнула Сибилла и повернулась к столу, на котором восседала только что запрыгнувшая Мадам Пат. – Кто это человек? – горничную ничуть не смущало, что беседует она с бессловесным животным.

Кошка – в этом Сиби могла поклясться на Святом Писании – приподняла бровь и коротко мяукнула. На лестнице раздались тяжелые шаги, и гневный голос Кристофа разнёсся по всему дому:

– Какого чёрта ты лапаешь мою сестру, мужлан?! Отпусти её, иначе я сверну тебе шею!

Волшебство рассеялось, и на глазах Сибиллы гостиная стала просто гостиной, пыль пылью, а кошка спрыгнула на пол и поспешила к хозяйке.

– Но Кристоф, я не могу стоять! Мсье Поль, местный фермер, помог мне зайти в дом! – Клоэ отпустила шею молочника.

– Разумеется! – достаточно громко, чтобы долетело до молодого Фонтено, проворчала Сибилла. – Больше ведь некому!

Квелевски, которого тоже проняло золотое видение, крякнул и откашлялся:

– Позвольте представи…

– Ты оглох? Деревенский выродок! Я приказал отпустить мою сестру! – орал Кристоф, уже подогретый рейнским, не обращая внимания на попытавшегося представиться соседа. – Знай своё место, вонючий фермер!

Лицо Поля заметно дрогнуло. Он спокойно огляделся, заметил кресло и с величайшей осторожностью усадил в него разволновавшуюся Клоэ. Выпрямился молочник как раз тогда, когда к нему на крыльях оскорбленного достоинства подлетел Кристоф. Оказалось, что парижанин уступает в росте и ширине плеч провинциалу. Однако сути дела это не меняло: Фонтено хотел драки. Его уязвленное кучером самолюбие требовало кровавых жертв, и Кристоф со всего размаха ударил молочника по лицу. Взвизгнула Сибилла, зло зашипела кошка, Квелевски вытянулся во фрунт, а Клоэ в ужасе зажала рот ладонями – она никогда не видела, как человек бьёт человека.

Полагаю, уважаемые читатели, вы уже рисуете в своем воображении сцену отчаянного рукопашного боя, переходящего в катание по полу? Нет, автор не очень любит пыль, а при таком раскладе её в воздух поднялось бы немало. Впрочем, молочник Поль вполне самостоятельный персонаж, и указывать ему, что делать, я бы поостереглась. При очередном замахе Кристофа, фермер впечатал свой внушительный кулак в изнеженно праздностью тело соперника.

– Не надо, прошу вас! – воскликнула Клоэ. – Не бейте его, Поль!

Этой просьбы было вполне достаточно, чтобы молочник опустил занесённую было руку. Впрочем, Фонтено уже не представлял опасности – он корчился, хватая воздух широко открытым ртом, а прямо перед его лицом сидела Мадам Пат. Она наклоняла и поворачивала голову так, словно хотела рассмотреть гланды Кристофа, но, когда это ей не удалось, вернулась к Клоэ.

– Однако, Поль, не думаешь ли ты, что излишне… – день явно не задался у старого поляка, его никто не выслушивал до конца.

– Прошу простить меня, мадемуазель, – Поль подошёл к дрожащей девушке, и видно было, как он хотел взять её за руку, но не посмел. – Я привык наказывать наглецов. Всего хорошего!

ГЛАВА 4. Укрощение Кристофа Фонтено

К вечеру Сибилла совершенно выбилась из сил. Она уже несколько часов мыла, оттирала, стряхивала и перекладывала, а уже пора было приготовить что-то на ужин! У них осталось немного продуктов, взятых из дома, но, чтобы хотя бы заварить чай, нужно было разжечь плиту и набрать воды.

– Сиби! – Клоэ в который раз пыталась завести разговор. – Я могу помочь, у меня есть руки и голова!

– Даже не думайте! – горничная оперлась на колени, выдохнула и встала с дивана. – Ещё не хватало заставлять работать…

– Калеку, ты хочешь сказать? Так говори же! Не стесняйся!

– Мадемуазель, зачем вы так?

– Думаешь, я не слышала, как все говорят про меня? Позор семьи Фонтено! Калека, обуза, никчемная дочь! О, это для меня не в новинку, Сиби! Но я ведь живая, живая! Я не прошу жалости, просто хочу жить как все! Если для этого нужно смахивать пыль с буфета, то я готова! Мир вокруг меня перевернулся с ног на голову, но снова вернулся в привычное положение, лишив надежды на перемены. Я снова никто?

Кошка, решившая запрыгнуть чуть повыше, когтями зацепила большую картонную папку, лежавшую на обеденном столе; за папкой на пол с грохотом полетела жестяная коробка с карандашами.

– Вот! – горничная ткнула пальцем на упавшие вещи. – Лучше порисуйте-ка! – Сиби вручила хозяйке папку, а потом погладила кошку, прошептав ей на ушко: – Не знаю, как ты это делаешь, хитрая мордочка, но ты явно не дура!

– И что мне рисовать? – Клоэ умоляюще смотрела по сторонам. – Паутину в углах?

– Столько красивого мы сегодня видели! – Сибилла взяла мешок с провизией и направилась в кухню. – А каков был молочник?!

Клоэ задумалась. Её впервые в жизни коснулся молодой красивый мужчина. Не отец, не доктор, не слуга, а посторонний человек! И волнение в груди, которое он вызвал, было ни на что не похоже. Девушка распахнула папку, открыла коробку, выбрала тонкий угольный карандаш и закусила губу, осматривая чистый лист и решая, с чего начать. А потом немного неуверенно нарисовала первую, ещё совсем легкую линию. Сиби, пожарившая яйца с беконом, нарезавшая сыр и заварившая чай, уже начала подниматься по лестнице, чтобы позвать Кристофа, но застыла на середине пролета – с листа бумаги на неё смотрел улыбающийся молочник Поль. Клоэ растушёвывала мизинцем линию на его шее, но в целом карандашный портрет был уже закончен, и сходство с оригиналом было необыкновенное. Вздохнув – предстояло уговорить полупьяного и злого Кристофа спуститься поесть – Сибилла продолжила подниматься, и краем глаза заметила легкую тень, пробежавшую по стене. Гостиная освещалась несколькими свечами, часть из которых была погрызена мышами, в открытые окна залетал ветерок, что немного колыхал огоньки, и горничная списала всё на него и на собственную усталость.

Постучавшись в комнату Фонтено, она подождала немного и вошла без разрешения. Мадемуазель Клоэ придется спать внизу на диване, поскольку её безответственный брат, выпив как минимум две бутылки вина, храпел сейчас прямо в кресле. Кристоф сразу выбрал себе эту комнату с большим угловым камином и огромной кроватью под массивным бархатным балдахином. С нарочитым стуком захлопнув дверь, Сиби спустилась вниз как раз к тому моменту, когда настойчиво заколотил в медную пластину дверной молоточек. На пороге стоял Поль, державший в руках большую, покрытую чистым куском холста корзину.

– Здесь масло, немного сметаны и сливок. Головка сыра и молоко. А ещё свежий хлеб, который я купил у жены мельника. Не бог весть что, но поможет утолить голод.

– Благодарю, господин Поль! – растерянная, но обрадованная Сиби еле удержала тяжелую корзину. – Однако…

– Всего хорошего, мадемуазель! – улыбнулся щедрый молочник и направился к калитке. – Если вдруг вы не едите подобное, угостите кошку!

– Кто там, Сиби?

– Ваш друг, мадемуазель Клоэ. Похоже, ужин будет куда сытнее, чем я предполагала!

***

С трудом повернув голову, которая раскалывалась от боли, Кристоф попытался рассмотреть присутствующую в его комнате даму. Проморгаться никак не получалось, пока до Фонтено не дошло, что уже глубокая ночь, в комнате нет ни одной горящей свечи, однако же он довольно ясно видит светлый женский силуэт.

– Сибилла? – хрипло спросил он. – Это ты?

Силуэт дрогнул и подплыл к мужчине. Вытянув вперёд руку, Кристоф хотел остановить вознамерившуюся упасть на него сверху женщину, но с ужасом почувствовал, как растопыренные пальцы проходят сквозь пустоту, кожу ладоней покалывает как от лёгкого мороза, а волосы на голове встают дыбом. В тот же миг прошли опьянение и головная боль.

– Господи Иисусе! – запоздало начал вставать с кресла Фонтено, но бесплотное, обжигающее леденящим кровь холодом существо уже перекрыло ему все пути отступления, нависая кошмарным облаком.

– Сядь! – словно сразу несколько голосов, говоривших кто шепотом, кто крикливо, хором произнесли непререкаемую команду, и Кристоф рухнул вниз, вцепившись в подлокотники так, будто одни они способны спасти его от опасности. – Ты занял не свою комнату!

– Я… – больше ни одного звука не смог выдавить молодой человек из сжатого спазмом горла.

– Здесь должна жить женщ-ш-ш-щина! – прошелестело у самого его уха, обдавая мочку неприятным холодком. – Женщина-а-а-а! Клоэ-э-э!

Понимая, что как-то нужно выразить согласие, Кристоф отчаянно зажмурился и закивал, но призрак не спешил исчезать.

– Ненавиж-ш-ш-шу вино-о-о-о… От него все беды…

Если бы сейчас Фонтено мог бы увидеть себя со стороны, он сильно удивился бы тому выражению, что застыло на его лице: страх, угодливость и никакой храбрости. Кристоф ещё несколько минут сидел неподвижно, сильно рискуя обмочить штаны, но ноги не слушались, а пальцы приклеились к подлокотникам так крепко, что не отодрать.

– Святая Женевьева! – прошептал мужчина, поминая небесную покровительницу Парижа, и тут же вздрогнул от осознания игры слов – тетку матери, его двоюродную бабку, как раз и звали Женевьева! Женевьева дю Баси Плесьер! – Помилуй меня! – закончил Кристоф, уже обращаясь конкретно ко всплывшему в памяти образу пожилой родственницы.

***

Горничная постелила своей молодой хозяйке на диване, благо Клоэ помещалась на нём если не с комфортом, то хотя бы с ногами. На первом этаже особняка располагались вместительная гостиная, огромная кухня, обширная прихожая и холл, в котором можно было танцевать нескольким парам, а также широкая парадная лестница, ведущая на второй этаж, под которой удачно разместилась кладовая, разделенная на несколько отделений, были устроены гардеробная и небольшая комната, где можно было умыться, оправиться и, глядя в настенное зеркало, привести себя в порядок. Сибилла хмыкнула, когда впервые сюда вошла – её личная каморка в доме Фонтено была значительно меньше, но зато гораздо чище!

Второй этаж вмещал в себя две больших спальни, одну среднюю и маленькую, которую, вероятно, планировали сделать детской, кабинет и сопряженную с ним, но имеющую ещё и отдельный вход библиотеку.

На третьем, украшенном башенками этаже, вероятно, жили слуги и пустовали пара необставленных совершенно помещений, из которых можно было попасть в башни. Сибилле понравилась идея – ведь, несмотря на их небольшую площадь, они служили как-бы вторым этажом для комнат. По округлым тёмным следам, оставленным на застеленных светлой доской полах башенок, горничная поняла, что здесь раньше стояли несколько больших цветочных горшков или кадок. На чердак девушка заглянуть не решилась, хотя из коридора туда можно было попасть, приставив своеобразную стремянку. К слову, ещё одна чёрная лестница – узкая и темная, соединяла все три этажа. Эта дорога для слуг ворчливо поскрипывала ступенями, но была вполне надёжна.

Сибилла понимала, что Клоэ придется либо всю жизнь провести на втором этаже, либо добиваться значительной перестройки первого. Измученная служанка долго ворочалась на кушетке в холле, но в конце концов уснула, предоставив провидению наставлять её утром, на свежую голову. А вот мадемуазель Фонтено заснуть никак не могла, да и как это сделать человеку, который совершил немыслимое ранее путешествие? Мадам Пат, сворачивалась клубком у ног постоянно ворочающейся хозяйки, под боком, у головы, но затем в легком раздражении покинула место дежурства и устроилась на соседнем кресле.

Волнение от пережитого так измучили Клоэ, что она накрылась одеялом с головой, пытаясь хоть так приманить сон. Однако уже глубоко ночью девушка была готова скатиться с дивана и ползти на руках, как она иногда делала, к Сиби, чтобы хотя бы вид спящей горничной унял тревогу, царившую в душе. Клоэ откинула одеяло и впервые в жизни пронзительно завизжала – над нею склонилась большая чёрная тень.

– Не кричи! – рявкнул Кристоф, обдавая сестру мерзким винным дыханием. – Это я! – молодой человек собирался что-то добавить, но гром небесный поразил его. Вернее, сначала на мужчину, раздирая кожу когтями, кинулась адская фурия, а потом, собственно, ударил и сам гром, и поверженный Фонтено рухнул у дивана лицом вниз.

Исполнителями мгновенной кары являлись возмущенная Мадам Пат и большая медная сковорода, сейчас пристыжено уткнувшаяся в складки грубой ночной рубашки Сибиллы.

– Сиби! – ошарашенно переводя взгляд с темной кучи на полу на едва различимую в ночи фигуру горничной, воскликнула Клоэ, судорожно обняв заскочившую к ней в руки кошку. – Ты убила его?

– Не думаю, – немного неуверенно ответила белокурая воительница. – Полагаю, господин отделается внушительной шишкой, но и поделом ему! Разве можно так пугать девушек? – в этом месте гневной тирады Мадам Пат согласно мяукнула: несмотря на два выводка котят, она всё ещё считала себя девицей, притом приличной. – Зачем он приходил? Хорошо, что я догадалась положить рядом с собой сковороду, а то ведь неизвестно, кто ещё тут бродит ночами!

– Определенно, Сиби! Положи ты рядом кочергу, голове Кристофа был бы нанесён куда более серьезный урон. Что мы будем с ним делать?

– Ничего! Отоспится и утром даже не вспомнит, как здесь оказался. Пьянство никогда до добра не доводит! Да и вам будет чуть поспокойнее.

– Ты, как всегда, права, Сиби! – Клоэ улеглась поудобнее, натянула одеяло и крепче прижала к себе Мадам Пат.

Дом затих; прислушиваясь к дыханию брата, задремала на своем диване и Клоэ. Серая урчащая грелка немало этому способствовала. Изумрудные глаза всю ночь следили за тенями, блуждающими вокруг, острые ушки прислушивались к шорохам, выползали из мягких лапок острые когти, едва на девушку веяло могильным холодом. Злое шипение отгоняло призраков, вознамерившихся познакомиться с прекрасной обитательницей особняка, кошка бдила и никому больше не позволила приблизиться к мирно спящей хозяйке.

***

«Да что же это такое?!» – примерно так можно было бы приличными словами передать суть речи, произнесённой Кристофом Фонтено ранним утром следующего дня. Автор не рискнул отравить грязной руганью страницы своего произведения. Впрочем, понять молодого парижанина можно: представьте только, что вы после двух выпитых на голодный желудок бутылок превосходного рейнского просыпаетесь на ледяном полу гостиной, затылок гудит, ляжки саднят, и очень хочется пить! Откуда-то до вас доносится вызывающий приступ тошноты ароматный запах яичницы, поджаренного хлеба и чая. Вы открываете глаза, пытаетесь сфокусироваться на ближайшем предмете и утыкаетесь взглядом в изумрудные кошачьи очи с круглыми черными зрачками.

Представили? То-то же! Прониклась состоянием хозяина и Сибилла, что забежала в гостиную, услышав отборную площадную брань.

– О мон дьё! – без всякого раскаяния призвала она бога в свидетели непотребного состояния Кристофа. – На кого вы похожи, мсье! Вам нужно умыться и переодеться!

В неразборчивом ответе Фонтено, как раз в этот самый момент пытающегося устоять на четвереньках, горничная распознала полное согласие. Она подхватила мужчину под руку и помогла подняться на ноги. Мадам Пат, с глубочайшим презрением наблюдавшая за передвижением этого, с позволения сказать, человека, в раздражении похлестала себя хвостом по бокам и запрыгнула на диван, где уже просыпалась Клоэ.

– Кисонька! – девушка улыбнулась, раскрывая для кошки объятия. – Какая ты нежная!

***

Наверху, в одной из башен, качнулась темная, похожая на серый туман тень высокого человека в старомодной, времён Робеспьера – демона кровавой революции, одежде.

Надо вам сказать, что автор упустил одну важную деталь: в своё время Буавайе был обычным рыцарским замком, включающим в себя несколько построек и передающимся из рук в руки такое количество раз, что никто уже толком не помнил ни имени первого владельца, ни времени возведения сего защитного сооружения. В конце концов в результате очередной осады крепостные стены были разрушены, большинство зданий из-за сгоревших в пожаре деревянных перекрытий рухнули, а время и рачительные крестьяне, телегами вывозившие камни для своих хозяйственных построек, окончательно размазали остатки крепости Буавайе по земле. Остались лишь живописные развалины, которые наблюдали молодые Фонтено из окон своей кареты.

Прошел без малого век, и богатый земельный надел навсегда, как выяснилось впоследствии, осел в собственности маркиза де Плесьер. Молодой темноволосый и сероглазый красавец, бывший на хорошем счету у Людовика Четырнадцатого, удачно женился, получил в качестве подарка никчемную, забытую богом землю, которая слишком мало отчисляла налогов короне, и удалился с глаз непостоянного монарха.

К счастью, именно этот представитель рода Плесьер был из числа людей созидательных и дальновидных. Он, имеющий ещё несколько дворцов и замков в разных концах страны, придумал возвести в Буавайе довольно скромный, по меркам двора Короля Солнца, дом, который мог бы сдавать в наём средней руки дворянам или, господи прости, торговцам. Не обошёл своим вниманием маркиз и арендаторов, которым выстроил добротные дома и даже проложил новые и укрепил старые дороги. Ах, как жаль, что маркиз жил так давно!

Но вернемся к Буавайе. Деревня прирастала новыми жителями, владельцы обитали в особняке, селили туда же своих любовниц, бастардов, родню, либо сдавали дом арендаторам, пока сюда, спасаясь от революции, не переехал тогдашний маркиз Плесьер, желчный и весьма категоричный старик. Мария-Антуанетта еще не была обезглавлена, и ворчливому аристократу, дети которого успели бежать от гильотины в Британию, казалось, что вот-вот, и кровавый кошмар закончится. Но не тут-то было. Революционный задор докатился до самых глубоких провинций, и крестьяне в конце концов подняли на вилы человека, семья которого долгие годы являлась для них собирателем непомерных налогов. Именно тень убиенного маркиза, уважаемый читатель, мы и лицезрим сейчас в одной из башенок.