Пою тебе, Господи! Стихи и романсы

© Наталья Тимофеева, 2020

ISBN 978-5-0051-9852-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пою тебе, Господи!

Книгу эту я посвящаю митрополиту Великотырновскому Григорию, благодетелю и отцу земному, а также, путеводителю на нашем с отцом Димитрием духовном поприще.

На Покров Богородицы

 
Воркуют голуби на хорах,
Мой тихий голос вторит им.
В пустынном храме каждый шорох
Плывёт протяжно, словно дым.
 
 
Кадило звякает приветно,
Огонь свечи едва дрожит,
И каплет время незаметно
Слезой на гладь гранитных плит.
 
 
Пою «От юности моея»,
И птица Богова – душа,
Купаясь в запахе елея,
Под купол рвётся, чуть дыша.
 
 
Глядят мне прямо в сердце – очи
Святых со старых образов
И ангел, чист и непорочен,
И Спас – и вечен, и суров…
 
 
Покров любви простёрла Дева
Над миром, созданным Творцом,
Но засыхает жизни древо,
Неплодно, налито свинцом
 
 
И низко небо, враг не дремлет,
Борясь за каждый сущий вдох,
Но мир бездумен, он не внемлет,
Как Сам к нему взывает Бог.
 
 
Алтарь отверст, а храм безлюден.
И возглашает иерей:
«Спаси вас Господи!» на блюде
Неся хлеба для голубей…
 

Романс на заре

 
Колокол неба звенит непрестанно
Щебетом птичьим и пением гроз,
Клонят ветра дерева покаянно
Над мироточием утренних рос.
 
 
Ярое око дневного светила
Обуреваемо властью огня…
Каждого ждёт после жизни могила
И ожидание судного дня.
 
 
Тайна великая этого света
Всем приоткроется в весях иных.
То, что в умах не имело ответа,
Станет доступно в пределах святых.
 
 
Я сиротею в земном окруженье,
Мне одиночество – слаще наград.
Чувствую в сердце знакомое жженье,
Пью суеты и предательства яд.
 
 
Колокол неба сзывает на тризну
Века негаданной порчи земной,
Словно поёт всем живым укоризну,
Денно печалуясь вместе со мной.
 
 
Думы мои вслед за ветром клубятся
И улетают в иные миры,
Что мне в безмолвие лунное снятся
С самой наивной невинной поры…
 

Осеннее наитие

 
1.
Вот и ласточки улетели.
Снова слышится звон синиц.
Ароматы осенней прели
От октябрьских плывут границ.
 
 
Мимолётное дуновенье
Ветра спелый срывает плод,
И окутывает селенье
Дух медовый. В водоворот
 
 
Увлекая своё теченье,
Время мчится под кручу дней,
И неведомое растенье
Расцветает в душе моей.
 
 
Там, внутри, под закрытым сводом,
Потаённо от чуждых глаз,
Всё прекраснее год от года
Это чудо, что вверил Спас
 
 
Недостойным его бродягам,
Подошедшим к концу пути,
Что молились бесовским стягам,
А не Господу во плоти…
 
 
Осень, ты ли в последнем танце
Приготовилась закружить,
Набросав серебра и глянца
На скуделью паучью нить?
 
 
2.
Истекли ожиданий сроки,
Горизонты сужают взор…
Лживы, каверзны и жестоки
Обещатели, пошлый вздор
 
 
Проповедуют вместо истин
Теплохладным своим рабам,
Знать не знающим евхаристий,
И считающим нормой срам.
 
 
Небо падает, словно в омут,
На людское кишенье тел…
Мир, порой золотою тронут,
Божьих истин не захотел.
 
 
Переводит нечистый стрелки,
Урожай собирает ночь.
Души грешников злы и мелки,
И насильно им не помочь.
 
 
В шуме тонут благие вести,
Звон монет заглушает стон,
И младенцев священник крестит,
Чтоб не видеть до похорон.
 
 
Развлечений не так уж много,
А бесплатных и вовсе нет.
Почему не сподобить Бога
На крестильный прийти банкет?
 
 
К Богу нынче полно претензий,
И пора ему на покой.
Вера – выпивки бесполезней,
Что без толку махать рукой?
 
 
Мир в своём своеволье бешен, —
Глаз мозолит поклонный крест,
В вавилонском плену обтешен.
Червь сомнений познанья ест.
 
 
3.
Танцы в храмах теперь не редкость,
Клоунада, чечётка, джаз…
Бог не фраер, нужны лишь смелость,
Да «невинный святой» экстаз.
 
 
Красоту от попов не прячут
Обнажённых окороков
Девки, – в церкви премило скачут,
Не жалеючи каблуков.
 
 
Танец – видимость разговора.
Дайте пяткам послать привет
От талантливого танцора —
На другой, запредельный свет.
 
 
Дайте Богу послушать пенье
Разудалых блатных юниц,
Что вопят, не терпя смущенья
И не пряча весёлых лиц!
 
 
Раззудись, наша Русь святая,
Устарели твои псалмы,
Рожа пастыря пропитая
Ни тюрьмы не ждёт, ни сумы.
 
 
На дорогах отцы лихачат
В лимузинах, ведь есть же прок
От того, что иконы плачут, —
За наезды не вдуют срок.
 
 
Напустив благодать на лико,
Их не выдаст на суд людской
Наш величественный владыко
В митре, с палкою золотой.
 
 
Посох власти над бурным морем
Он подымет, как Моисей,
И уймёт человечье горе,
И паденье державы всей.
 
 
Бог его – Мошиах рогатый,
Козлорогий ваятель зол,
Что нашёл своего собрата,
И слугу своего нашёл.
 
 
4.
Страшно думать о том, что будет
Вслед за осенью в этот год.
Вера ль души иных разбудит,
Иль неверие всех убьёт.
 
 
Помолитесь о ближних, люди,
Прежде смерти не каньте в ад.
Ждут нас строгие взоры судей
Там, где нам не взыскать наград
 
 
За предательство и стяжанье,
За пустые свои дела,
Не обрящут и состраданья
Те, в ком совесть занемогла.
 
 
Милосерден Спаситель мира,
Но терпенью Его предел
Наступает, где от потира
Дух невидимо отлетел:
 
 
Спирт в причастии – ложка дёгтя
На церковный святой престол.
Дьявол точит на Бога когти,
На Творенье обрушив зол,
 
 
Войн, болезней и бед без меры,
Чтоб на Спаса роптал народ.
И потворствуют лицемеры,
Говоря, мол, невинен чёрт,
 
 
Он и сам пострадал немало,
Получив от Творца под зад…
И в пустыне толпа роптала,
Плен покинув, как райский сад.
 
 
Что ж, опять предвкушеньем казни
Полон их ностальгийный бред,
Пир кровавый разгулом блазнит
И не кажется верхом бед.
 
 
Так по кругу, под гром оваций,
Что срываются с облаков,
Бедолаги найти стремятся
Под свой разум и рост – богов.
 
 
Поколенье за поколеньем
Обрывает неровный бег
И уходит с недоуменьем,
Что есть, в сущности, человек?
 
 
5.
Кто-то род свой от обезьяны
Почитает и этим горд.
Даже зная, что есть изъяны
В сказке Дарвина, в вере – твёрд.
 
 
Было время, и были люди,
А не скопище обезьян.
Путь раскаянья многотруден,
Только каждый на небо зван,
 
 
И надежда для сердца лучше,
Чем теории вещунов.
Взор Спасителя – светлый лучик,
Он от ада спасти готов.
 
 
На горбу мы несём каменья,
Как Сизифы, – свои грехи
И, готовые на прельщенья,
Копим тонны в домах трухи.
 
 
Жизнь проста, как лесной просёлок,
Антураж её – шелуха.
Человеческий век недолог,
Да рукой подать до греха.
 
 
Не святые мы, просто люди.
И Отец наш на всех один.
Если совесть в себе разбудим,
Сатана нам – не господин.
 
 
Обезьяньи свои замашки
Он из адовых вынес стен.
От крестильной своей рубашки
И до савана мы – лишь тлен.
 
 
Если думами и делами
Ты далёк от духовных треб,
То раздавит тебя твой камень,
И в гранит обратится хлеб.
 
 
Поругаем ли Бог в пределах,
Что возникли в Его руках?
Сына отдал святое тело,
Чтоб возвысился грешный прах,
 
 
Но, как падки иные люди
На безумный досужий смех…
Поругаем Господь не будет,
Он придёт и рассудит ВСЕХ.
 
 
Будут стон и зубовный скрежет
Эпилогом сатир и драм.
Кто богат был, а кто – отвержен,
Всем воздастся по их делам.
 
 
И последнее Слово Бога
Прозвучит, как набатный глас:
«Было званых, вас, Мною много,
Только избранных – мало вас!»
 

Ливень на закате

 
Алый закат ярым пламенем блещет,
Тучи лиловые скрыли восток.
Грома небесного огненный кречет
В землю вонзает разряд-стебелёк.
 
 
Воздух тревожен и полон прохлады,
Первые капли крупны и редки,
Кроны древесные сонного сада
Ловят небесных огней стебельки.
 
 
Кривы и ломки их тонкие копья,
Кажется, можно руками схватить
Дротики молний… Но в бурном потопе
Света погасла последняя нить.
 
 
Вдруг показалось, что тьма бесконечна,
Дождь опрокинул небесную твердь…
Только фонарные очи беспечно
Станут сквозь мглу на селенье глядеть.
 

Вечернее размышление

 
Прекрасен вечер, тьма недвижна,
Как омут заводи речной.
В своём сияние давнишнем
Мерцают звёзды надо мной.
 
 
Века минули с сотворенья,
Но так же мир непостижим.
И редки в людях озаренья,
И смерти миг неотвратим.
 
 
В раздумья погружаясь снова,
Я отрешаюсь от тревог,
Ведь первозданной силой Слова
Меня отличествует Бог
 
 
От глины, что от влаги мякнет,
А на жаре, как дуб, тверда,
От тех, кто дьяволу поддакнет,
Лишь были б сытыми года,
 
 
И был безбеден век, и долог…
Творца о милости молю
И неба вечный синий полог
Лишь с близким сердцем разделю.
 
 
Меня коснулся ветер лунный
Нежнее нежного, и сник,
И паутиной среброрунной
Окутал землю лунный лик.
 
 
Ступало время незаметно
И невесомо, словно тень,
И ночь, скупа и беспредметна,
Свою раскидывала сень.