Читать книгу: «У горизонта событий. Том I», страница 14

Созерцательница, кажется, удивилась. Юст молчал – ждал, что она еще скажет.

– Да, – после некоторых раздумий кивнула Сю-Джин. – Связующие подстраивались под других. Ты же – наоборот…

– Нет, – снова возразил Юст. – Я не только переделываю других под себя, но и сам подстраиваюсь. Я иногда бываю… чересчур уступчив, иду на поводу.

– Я не заметила, – в тоне Сю-Джин прорезалась язвительность. – Ты просто не сбалансирован!

– Как раз-таки сбалансирован! Просто я не сумма других. Не смесь, не разборный механизм. Я новое качество.

Она явно не ожидала такого ответа, стояла, сложив руки на груди, и размышляла. Юст смотрел на нее – изучающе.

– Почему ты живешь в Лиоренции?

– Там моя семья, – прямо ответил Юст, не вдаваясь, впрочем, в подробности.

– Но тебя ведь должны были подвергнуть действию гасящего Излучения? Или эти слухи про Лиоренцию – не правда?

– Правда, – Юст непроизвольно перекосился. – Все подростки проходят такую… процедуру во время Инициации. И меня она не миновала, едва я вернулся из Анидаб-Дорему. Я понимал, что… ничего хорошего меня не ждет.

Это было ужасно, но воспоминания о пребывании в Инквизиции затмили Инициацию.

– Однако ты… Ты сохранил свои способности несмотря на облучение. И здоровье тоже. Я слышала, что у вас имеется специальный остров…

– Он называется Скорбный, – мрачно сказал Юст. – Я был там. На острове есть… люди, у которых мозг не излучает. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Облучение выжгло дотла их вторичную сеть и разрушило нервные связи. Это зависит от особенностей организма, от устойчивости. Чем сильнее маг, тем он более устойчив, но при этом общая реакция на облучение выражена сильнее – так мне говорили.

Юст уставился под ноги, разглядывая выложенные камнями аккуратные дорожки и свежую, еще совсем короткую траву с рассыпанными по ней первоцветами. Вдоль центральной дорожки, ведущей к храму, стояли каменные плиты с рисунками и непонятными надписями. Они были высечены не ронийскими буквами и, вроде бы, не шуорскими иероглифами. Наверное, какая-то местная письменность.

– Облучение похоже на пересечение Барьера? – спросила Сю-Джин.

– Похоже, только гораздо хуже, – Юст болезненно скривился.

Наверное, он излишне откровенен, а Сю-Джин излишне любопытна, тем более для Созерцательницы. Она Юсту… сопереживала. И, судя по ее словам, можно было предположить, что она пересекала Барьер.

Юст решил, что теперь настало его время задавать интересующие его вопросы:

– Вы знаете, что за око имел в виду Юсуфар? Судящее Око – так он его, вроде назвал?

– Не знаю, – Созерцательница покачала головой: – Однако магистр Видящих Горгензин тоже упоминал его на последнем Малом совете. И говорил, что явится миру тот, кому оно предназначено, кому придется впору.

– Горгензин? – Юст вздернул брови.

Юст его помнил – ученики и адепты называли магистра за глаза «полоумным старцем», плюс к тому Горгензин был одним из активных сторонников Вестринской войны.

– Вы думаете, они оба что-то видели в Чаше Предсказаний? И что, по-вашему, значат слова Горгензина? Судящее Око – предназначено Непроклятому? Поэтому вы меня о нем спросили?

– Может быть, – туманно ответила Сю-Джин.

Юст решил немного отвлечься от размышлений и оглядеться.

На ровной лужайке перед храмом тренировались ученики в желтых свободных штанах и куртках. Отрабатывали упражнения с посохом. Повинуясь хлопкам наставника, они замирали на правой ноге, подтянув вверх левую, потом делали выпад левой ногой, одновременно нанося удар концом посоха, и возвращались в исходную позицию. Снова выпад и полный оборот с вытянутым посохом.

– Воспитанники Обители, – объяснила Созерцательница, проследив его взгляд. – У большинства из них нет магических способностей, и они становятся стражниками. Бедняки из близлежащих деревень иногда продают своих детей, так как не в состоянии прокормить их, или просто приносят младенцев и оставляют у наружных ворот.

– Они – собственность Обители, так я слышал? – спросил Юст. – По сути, ваши рабы?

– Мы никого не захватываем насильно, не покупаем на рынке. Они – добровольное пожертвование, – голос Созерцательницы был ледяным. – Мы вкладываем свои силы в их обучение и воспитание. Они – наша защита, преданные Ордену.

«И мозги вы им слегка подправляете – для их же блага, – подумал Юст и одернул себя. – Ты ведь и сам этим занимаешься, а другим – пеняешь».

Да и в любом случае, стоило придержать мысли при себе, потому что не время сейчас было заводить философские беседы.

– Ты слишком импульсивен и подвержен необдуманным эмоциям.

– И что? – Юст хмыкнул. – Почему вы считаете, что это неправильно?

– Потому что только животные движимы эмоциями и инстинктами. Человеку следует руководствоваться разумом.

– Без эмоций мы были бы просто набором инструкций, – он пожал плечами. – Впрочем, и с эмоциями мы такой же набор, только с более сложными переходами. Кроме того, подозреваю, вы в эмоциях не слишком-то и разбираетесь.

– Это древняя система вознаграждения, унаследованная от животных., – заявила Сю-Джин. – Эмоции подсказывали, когда организм поступает правильно для выживания, а когда нет.

– И какую пользу для выживания можно извлечь из умения наслаждаться музыкой или прекрасным, завораживающим видом гор, представшим перед нами? Каким образом подобные эмоции могли возникнуть в процессе нашего развития? В чем тут выгода для выживания? Или это просто побочный эффект?

Юст посмотрел на Сю-Джин с должной долей насмешливой снисходительности, чем вызвал ее… почти раздражение. Ну и хорошо – нечего изображать невозмутимость. Ему вообще нравилось играть на людях, дергая то одну струну, то другую, и слушая, как она звучит.

Созерцательница, определенно, как и Изготовитель Айгур, не слишком в этом смысле отличалась от обычных людей. На обоих можно было играть.

– Кстати, если вы все-таки созреете, чтобы рассказать мне о своих родственниках в Шуоре, – добавил Юст, прищурившись и разглядывая её, – я поделюсь с вами еще кое-какой информацией. Рад был знакомству. Надеюсь, увидимся еще. Завтра. Вы ведь мне поможете?

– Да, хоть ты и изрядный нахал.

Юст обаятельно улыбнулся. Потом поклонился, слегка согнув спину и приложив правую руку к груди, и собрав оставшиеся силы, переместился обратно, к лагерю в бухте.

Запретный континент

Юст очутился на пляже, подняв тучу песка. В мгновение ока он перепрыгнул из утра в вечер. На западе еще видны были отблески заката, а на востоке небо уже совсем потемнело. От усталости Юст не удержался на ногах и свалился на четвереньки, кое-как поднялся и побрел к адмиралу и остальным ребятам, которые грузили вещи в шлюпки. Гелект и инспектор тоже были на берегу.

Инспектора звали Джакко Арсэль. Сенатор. Вряд ли его назначение в Даоро-Бу, на задворки мира, можно было рассматривать иначе, чем ссылку, не слишком почетную. И наверняка причины носили политический характер. Эх, жаль, что Юст раньше не интересовался политикой! Сейчас он чувствовал, что ему катастрофически не хватало знаний.

Хольм заметил Юста и двинулся навстречу, а Тэт с Ремко припустили впереди. Юст ощутил исходившие от них облегчение и радость. Гляди-ка! Уже успели соскучиться! Радоваться, однако, было преждевременно. Ситуация оставалась сложной

– Нам лучше убраться из лагеря на корабли, – обратился Юст к адмиралу. – На всякий случай. На воде безопаснее. Вряд ли маги вернутся прямо сейчас, чтобы разобраться с нами. Но поручиться я не могу.

– Согласен, – кивнул Хольм. – Сам видишь – забираем пока, что можем, и грузимся в шлюпки. Завтра вернемся на берег.

Юст брел по песку, обхватив себя за плечи и глядя под ноги, чтоб снова не свалиться.

– Бремя могущества давит тяжелым грузом? – фыркнул Хольм.

Юст остановился и посмотрел на адмирала с укором.

– Коммандер, обопритесь на меня, – предложил Тэт. – Вы устали, вас вон ноги не держат!

Юст не стал возражать. Тэт дружески подмигнул ему и спросил:

– Что будем делать?

– Придумывать, как спасать мир, – криво ухмыльнулся Юст, испытывая к Тэту теплую благодарность.

– Может, того, выпьем? – предложил Тэт, стараясь говорить тихо, чтобы Хольм не услышал. – Все-таки не каждый день бремя спасения мира ложится на ваши плечи!

– А у нас что, еще есть выпивка? – Юст несколько удивился.

– Конечно! – Тэт хмыкнул. – Осталась офицерская заначка. Неприкосновенный запас. Ром, и крепкий.

– Офицерский? – прищурившись, переспросил Юст.

– А что? – Тэт невинно распахнул глаза. – Вы ведь офицер, Юст! Это для вас! Много не обещаю – но вам и немного хватит, а то еще в осадок выпадете.

– Хватит, – согласился Юст. – Мне утром надо быть в наилучшей форме и в осадок никак нельзя выпадать. Маги вернутся.

– Но расслабиться вам все равно нужно, Юст. У вас был тяжелый день!

Это точно. Юст снова споткнулся и, если бы Тэт не придерживал его, упал. Зверски хотелось есть. И расслабиться.

– Идет! Но заметь, – Юст приостановился и ткнул Тэту указательным пальцем в грудь. – Не я это предложил!

– Не вы, – послушно кивнул Тэт.

– У меня в каюте, – сказал Юст. – Я не уверен, что буду в состоянии куда-нибудь потом передвигаться. Я и сейчас-то не особо на это способен.

– О чем это вы шушукаетесь? – подозрительно покосился на них Хольм.

Тэт глупо вытаращился:

– Вам показалось, господин адмирал! Я его просто поддерживаю. Он же на ногах не стоит от усталости!

Хольм остановился, разглядывая Юста и морщась.

– Выглядишь ты, прямо скажу, не очень, – вздохнул он и потом добавил: – Сообщи по передатчику на копи, чтобы сидели тихо и не высовывались. Ждали тебя. Завтра наведаешься к ним, но это мы еще обсудим.

Юст кивнул и хмуро заметил:

– Я… поразмыслил тут… Если маги заявятся сюда завтра, а кто-нибудь из них обязательно заявится… В общем, надо сворачиваться лагерь, забирать всех с прииска и уплывать, как можно скорее.

– И маги узнают про алмазы – протянул Гелект.

– Да, – коротко бросил Юст. – Я прикидывал – так и так. Я не вижу способа сохранить алмазные месторождения в тайне. Маги станут следить за нами, за мной. И сколько мы сможем тут еще болтаться, дрейфуя вдоль берега? Как ребята с копей сумеют добраться сюда, чтоб маги об этом не узнали?

– Таким образом, мы вывозим все, что можно, сдаем позиции и отступаем, оставляя алмазные трубки в распоряжении магов, – подытожил адмирал мрачную перспективу.

– У нас безвыигрышная позиция. Даже если мы снарядим еще одну экспедицию через пару лет – маги успеют гораздо раньше, и место давно уже будет занято.

«Впрочем, – подумал про себя Юст, – это не слишком важно, с учетом того, что через год миру придет конец».

– Лиоренция не простит потерянные копи и упущенную прибыль, – тихо сказал Гелект. – И я не думаю, что многим в Совете Двенадцати так уж захочется доискиваться правды о том, как магам стали известны координаты нашего лагеря. Виновник вот он, давно готов.

– Я не допущу этого, – пообещал адмирал.

Юст вздохнул – если бы это еще зависело от Хольма!

– Слушайте, утро вечера мудренее, поплыли лучше на корабли!

Ни Тэта, ни рома Юст не дождался. Едва оказавшись в каюте, разувшись и кое-как раздевшись, он плюхнулся на жесткую койку, полумертвый от усталости. Он думал, что сразу отрубится. Не тут-то было. Из головы не желали уходить всякие разные мысли, и опять лезли воспоминания. На этот раз – об Анидаб-Дорему. Из-за вопросов Созерцательницы, наверняка. И из-за встречи с Юсуфаром.

ГЛАВА 10 Школа, Башня и Великий магистр Юсуфар

Тринадцать лет назад. Анидаб-Дорему

Юст

Юст с отцом оставили караван и свернули с дороги в цветущие луга. По заверениям отца, так было и прямее, и красивее, да и конечной целью их путешествия была вовсе не торговая площадь.

Лошадиные копыта мягко ступали по шелковистой траве. Юст завороженно следил за вереницей плывших по земле теней, отражавших движение облаков в небе. Ветер гнал куда-то вперед и облака, и их тени, и травяные волны, раскачивал тюльпаны и ирисы, развевал конские гривы, разносил аромат цветочных полян. Ветер был вездесущ.

В стороне маячил обвитый спиральной дорожкой щебенистый холм с развалинами гигантских статуй. Отец рассказывал их историю, но Юст слушал вполуха.

Вдали, в конце долины, показался город. Анидаб-Дорему – столица Магического Союза. Высоченную Башню и бьющий из ее макушки ярко-зеленый столб Юст углядел намного раньше. Скорее даже, не столб, а световое копье, разящее небеса. Над самой Башней, подгоняемые вечным вихрем, наползая друг на друга, клубились и закручивались облака. По преданиям магов, Башня скрепляла мироздание и не давала миру развалиться на части, а Адской Бездне обрушиться на город и поглотить его.

Похоже на инквизиторскую Цитадель в Лоретто. Только слепой не заметил бы сходства.

Юст на ходу перебрался на отцовскую лошадь, уселся спереди, ухватившись за переднюю луку. Отец держал поводья, стискивал его с боков, крепко прижимая к себе и дыша в затылок, Юст впитывал исходившее от отца тепло. Любовь, к которой так привык, которую чувствовал всегда, сколько себя помнил. Даже в Лиоренции, за Барьером. Сейчас же отцовская любовь обволакивала его со всех сторон, затапливала с головой, забивая остальные исходившие от отца эмоции. Почти забивая. Все-таки Юст чуял отголоски страха, который отец всячески старался придавить.

Отец боялся отпускать его от себя, не хотел – и отпускал.

– Тебе нельзя оставаться в Лоретто, Юст! – объяснял отец еще дома. – Облучение при Инициации повредит твой мозг. Именно так произошло с беднягами, которые населяют ныне Скорбный остров. Ты должен пройти Посвящение в Башне, в Анидаб-Дорему.

– Мне это поможет? Я хочу… хочу вернуться домой!

Юст твердо знал это, и никогда не сомневался в своем желании. Почти никогда. И отец хотел того же – Юст чувствовал.

– Первое посвящение дарует магам могущество, – сказал отец. – В том числе повышает устойчивость к гасящему Излучению. Это значит, что нервные связи труднее разрушить. Гасители выдают не такую уж большую мощность. Конечно, если задаться конкретной целью и повторять процедуру многократно… – Отец нахмурился и взял красноречивую паузу, прежде чем договорить: – Тогда все будет намного хуже. Но даже в Инквизиции так не делают, ведь Лиоренция – гуманная страна.

От последней отцовской фразы веяло неприкрытым сарказмом.

– А учиться много придется?

– Тебе? – Отец улыбнулся. – Не очень много. Ты справишься, Юст, не сомневайся! Маги используют врожденные способности в основе своей неосознанно. Если бы они задумывались над тем, как и что делают, то ничего бы толком не смогли, а мозги бы у них лопнули от напряжения.

– Неосознанно? – переспросил Юст. – Подобно тому, как обычные люди не контролируют каждое биение своего сердца?

– Аналогия с дыханием подходит лучше – дыханием, при желании, мы можем управлять. А еще ближе – аналогия с языком, с тем, как мы строим фразы и подбираем слова. Язык устроен намного сложнее, чем сердцебиение и дыхание. Любой ребенок учится родному языку естественным образом, не прилагая специальных усилий, не зная правил. У тебя, Юст, с магическими способностями получится точно так же. Это просто еще один язык, знакомый тебе с детства, хотя у тебя не было возможности часто его использовать. Практика тебе ни в коем случае не повредит, но, в отличие от тебя, большинству остальных учеников придется учить этот язык с основ.

– Откуда ты все знаешь? – спросил Юст. – Я имею в виду про магов?

Отец хмыкнул и ответил одной из своих любимых присказок:

– Конечно, от верблюда, Юст! В Анидаб-Дорему неплохой рынок качественных верблюдов.

И, по-видимому, некоторые из них до того, как на этот рынок попасть, учились в магической школе и сами проходили Посвящение.

– У меня было достаточно времени, чтобы… подготовиться. Чтобы узнать все, что только можно, – добавил отец более серьезно.

– Если я стану сильнее и устойчивее к гасящему Излучению – значит, я смогу потом вернуться? – настойчиво повторил Юст.

Отец обнял его и ответил уклончиво:

– Тебе решать. Жизнь внутри Барьера – не лучшая судьба для мага. Ты будешь чувствовать себя… неполным. Лишенным того, что составляет твою часть.

«Жизнь вдали от вас – гораздо хуже».

Юст лишь подумал, не произнося эти слова вслух. Однако он был уверен в них. Не только тогда, но и до сих пор, спустя тринадцать лет. Ему не нравились ни царившие в Магических землях порядки, ни, в подавляющем большинстве своем, сами маги, и он сбежал домой, где его любили, не дожидаясь Второго посвящения, предпочтя ему другое зло – Инициацию в Лоретто и Инквизицию. Он не скрывал от себя, что слишком привязан к семье. Неподобающе привязан, тем более для взрослого мужчины. С детства его холили и лелеяли, и он как был избалованным сынком, так и остался. Но его – вот уж невидаль – это устраивало!

Они с отцом заехали в предместья Предстенной части города, где разрешалось селиться обычным людям, немагам. Дорогу отец ни у кого не спрашивал и заблудиться не боялся – он с очевидной легкостью ориентировался в переплетениях улиц и явно знал, куда и где сворачивать. Юст не удивлялся: отцу случалось посещать Анидаб-Дорему, а память у него была отличная, всех родов и сортов.

Здесь, в отличие от Лоретто, по городу разрешалось ездить верхом. Они направлялись к воротам в Застенную часть. Отец говорил, что Застенье принадлежит равно всем Орденам. Именно тут полторы тысячи лет назад зародился Магический Союз и был подписан Главный договор. В этом районе находилась и Школа, и Дворец Единения, и Башня.

Анидаб-Дорему был большим богатым городом и этим походил на Лоретто, только роль каналов играли широкие мощеные улицы. Вдоль них шли пешеходные тротуары, крытые колоннады мастерских и торговых рядов, украшенные фресками и мозаикой. Здесь можно было встретить ювелиров, стеклодувов, аптекарей, переплетчиков и, конечно, продавцов запретных в Лиоренции магических артефактов. На их лавки так же, как и на книжные, отец косился с откровенным вожделением, и даже его подавленное настроение слегка развеялось.

Юста же книги интересовали несколько меньше, чем бордели и прочие злачные заведения. Юст считал, что ему настала пора ознакомиться с этой стороной жизни, вкусить, так сказать, ее хмельных и женских прелестей. В конце концов, ему уже пятнадцать, он достаточно взрослый. В Лоретто Юст даже раздумывал, не попросить ли Кенлара свести его с куртизанками, но так и не решился. Может, Кенлар сам по себе и не стал бы возражать, но родителям эта затея точно не понравилось бы, и Кенлару с Юстом наверняка досталось бы на орехи.

Сейчас отец тоже объезжал стороной сомнительные кварталы с сомнительными заведениями и сомнительными женщинами. Юст понял, что, если удастся выбраться из Школы, придется ему самому знакомиться с городскими достопримечательностями подобного толка.

Из торговых рядов они выбрались на большую площадь, тянувшуюся вдоль Стены, отделяющей магическую часть города. И так же вдоль стояли столбы, на которых раскачивались клетки с мертвыми гниющими телами, облепленными воронами.

– Лиорентийцы до такого пока не додумались. – Юст почувствовал, как отец за его спиной весь передернулся.

– Кто они? – прошептал Юст одними губами.

– Эти, судя по всему, разбойники. – Отец, скорее, уловил мысли Юста, чем произнесенные едва слышно слова. – А еще так казнят тех, кто совершил преступление против магов. Осужденных не оставляют медленно умирать в этих клетках от ран или истощения, а сразу убивают – магическим способом. Как утверждают – быстрым и безболезненным. Просто маги считают… полезным, в назидание прочему населению выставлять тела на всеобщее обозрение.

Отец отклонился чуть в сторону, и Юст, повернув голову, заметил, что лицо у него посерело и все перекошено.

Ветер разносил трупный смрад, как прежде цветочный аромат. Тот же самый ветер. Юст боялся дышать глубоко, и все равно – зловоние переполняло его легкие. Его мутило, внутренности скручивали болезненные спазмы. Очертания домов, лавок, фигуры прохожих расплывались перед глазами. Юст зажмурился, стараясь унять головокружение и тошноту, оперся спиной на отца. Тот сжал его еще крепче и тихо сказал:

– Поехали отсюда побыстрее – к Восточным воротам.

Запах ослабел. Юст осмелился вдохнуть глубже и открыть глаза. Он увидел ворота с навесом и красными колоннами и белые стены – стесненные с двух сторон холмами, они ярусами поднимались вверх. Башня с пронзающим облака зеленым копьем казалась отсюда невероятно близкой.

Отец натянул повод, останавливая лошадь, и спешился. Юст спрыгнул следом. Он чувствовал сильные потоки Излучения. Самый мощный исходил от ворот, прикрытых сверкающим зеркальным щитом. Источником других были восемь колоколов – они висели на стоявшей рядом звоннице. Восемь – по числу магических Орденов.

Отец нервно перебирал поводья. Бледный, хмурый, с плотно сжатыми губами. Затем левой рукой он указал на третий по счету колокол с изображением белого глаза:

– Ты должен ударить в него, Юст!

Отец рассказал, что позвонить в колокол может только тот, в ком есть магические способности. И что насчет Юста он «договорился, предварительно написав кому надо».

Юст трусил. Он едва подавил позорное желание броситься наутек, сморгнул навернувшиеся на глаза слезы и сделал несколько шагов на негнущихся ногах.

Он должен вести себя спокойно и уверенно, хотя бы ради отца. А вместо этого вот-вот разрыдается от жалости к себе. «Плакса и неженка!» – обозвал себя Юст. Однако в глубине души он не относил эти характеристики к таким уж недостаткам.

У звонницы Излучение ощущалось еще острее. От него потрескивал воздух и сдавливало голову. Юст ухватился за подвешенную к языку веревку – в ладонь будто вошел молниевый разряд, рассыпался снопом искр. Руку охватило голубоватое свечение. Колокол разразился гулким, оглушительно громким звоном. Юст разжал горящие огнем пальцы, выпусти веревку и заткнул уши, дожидаясь, пока звон стихнет.

Он снова зажмурился, а когда осторожно приоткрыл глаза, увидел у ворот высокую фигуру в длинном белом балахоне с золотистой вышивкой и с белыми глазами.

– Что стоишь? Заходи, раз пришел!

Говоривший повелительно махнул рукой. Юсту он сразу не понравился. Голос у него был неприятный – надменный и скрежещущий, да и лицо не отличалось излишним дружелюбием.

– Ступай, Юст! Ступай! – выдохнул отец. – Мне туда нельзя.

Юст шагнул к воротам, оглянулся. Отец кивнул ему.

– Я хочу, чтобы ты остался в школе и прошел Первое посвящение.

А сам Юст хотел плакать. Но он же почти взрослый! Юст сцепил челюсти и сдерживался изо всех сил, твердо решив, что будет упиваться жалостью к себе в более подходящей обстановке, хотя бы без свидетелей.

Отец остался на месте, держа под уздцы двух лошадей. Он очень переживал, но старался это скрыть. Без особого успеха – отец не умел быть сдержанным.

– Все будет хорошо! – Отец дергано кивнул. – Мы будем ждать тебя – если ты захочешь вернуться.

Захочет! Юст не мог и помыслить иного. Он собрался с духом и, наконец, вошел внутрь. Ворота за ним со стуком захлопнулись, будто челюсти какого-нибудь гигантского чудовища. Отец рассказывал, что в Магических землях водятся такие.

Юст чувствовал себя проглоченной добычей. Он гадал, насколько эти ворота похожи на Врата Адской Бездны, но не смог в итоге решить, потому что помнил Писание не слишком хорошо. Он вообще мало что оттуда читал.

Думал ли Юст, что особенный? Конечно! Он, в конце концов, отличался от других магов – и не только неземной красотой и добротой. Да, он был особенным, и осознание этого раздувало его и без того немалое самомнение, однако ему не приходило в голову примерять на себя мифическую избранность. А Созерцательница ведь намекала на это, упоминала Непроклятого… И Гелект на Юста как-то в последнее время странно поглядывал…. Гелект-то ладно, он не чужд религиозной рьяности, а вот Сю-Джин казалась исключительно здравомыслящей. Значило ли это, что за пророчествами о Непроклятом, который может спасти магов от Адской Бездны, что-то все же стоит? И Юсуфар – Юсуфар тоже ведь имел на Юста какие-то свои виды, таскался за ним, снабжал информацией. Не то чтобы адекватность Юсуфара не вызывала у Юста сомнений – как раз-таки, напротив, не вызывала сомнений неадекватность. Но не в этом плане. И Юсуфар, как-никак – Великий магистр, и без мозгов и чутья он бы долго не протянул. Да и, в общем, не бывает ведь дыма без огня. Как бы тут понять, откуда ноги растут и ветер дует… Может, когда Юст приходил в Башню, с ним там приключилось что-то… необычное?

О том своем визите Юст помнил крайне мало. Посвящение ни у кого не оставляет ясных воспоминаний, лишь смутные ощущения соприкосновения с Адской Бездной, а также убежденность в том, что она существует и что после смерти маги становятся ее безропотными рабами.

«С вершины Башни я всматривался в саму Бездну, и мой взгляд навсегда изменился», – эту исполненную пафоса фразу Юст услышал от одного свежеиспеченного адепта. Впрочем, тот наверняка не сам ее сочинил.

Со страхом перед Адской Бездной живут все маги. Однако Юст, если подумать, не так уж и боялся. Почему? Потому ли, что любил душевный комфорт и принуждал себя не размышлять о неприятных вещах? Или же у него на то имелись другие, более реальные, хоть и неосознаваемые, причины?

Но уж не потому, что был бесстрашным героем, как Изготовитель Айгур. И этот ведь тоже смотрел на Юста так, будто что-то такое про него знал. Неспроста, очевидно.

Время, проведенное в магической школе, Юст не любил вспоминать. Не такое уж долгое время, конечно. И ничего особо страшного с ним там не сотворили. Да, им помыкали, как и другими учениками, отчасти даже гнобили, но случались в его жизни вещи и похуже.

Большинство занятий проводилось индивидуально, жили ученики в отдельных комнатах, а потому не так уж часто пересекались друг с другом. И каких-то общих торжественных церемоний в Школе не проводили, не считая дня Первого посвящения. Маги вообще не принадлежали к числу компанейских и приятных в общении людей. «Выраженные одиночки, индивидуалисты, насильно встроенные в жесткую иерархию, – как-то так отзывался отец. – Их годами учат тому, к чему они от природы не приспособлены – беспрекословному повиновению вышестоящим. Стоит ли удивляться, что в результате большая часть превращается в натуральных психов или карикатурных балаганных уродцев?»

Подчинение требовалось не только от учеников. После Первого посвящения новоиспеченные адепты поступали в распоряжение магистров-наставников. Да и потом молодые или низкоуровневые маги были на побегушках у старших и выполняли их прихоти.

В общем, о Магическом Союзе Юст был еще худшего мнения, чем о Лиоренции.

Однако к самому Анидаб-Дорему, великолепному и привораживающему, он относился совершенно иначе. Город отчасти примирял его с остальным магическим миром. Юст чувствовал в его атмосфере что-то до боли знакомое, Гуляя по его улицам, он замечал тени исчезнувшего мира, ловил в шепоте ветра отголоски давно минувшего времени. Казалось, прошлое еще живо и обитает где-то по соседству. Отец назвал бы это ностальгией. Но разве может быть ностальгия по тому, чего никогда раньше не видел?

Юст всегда помнил про клетки за стенами Внутреннего города, в которых гнили тела казненных, но архитектура, бульвары и парки приводили его в восторженный трепет. Достопримечательности Анидаб-Дорему можно было перечислять бесконечно. Большая библиотека, Новый театр, Арка Духов, Дворец Единения, окружавшие его Радужные сады – со смотровыми площадками, водопадами, скалами, гротами, огненными деревьями, террасами с прекрасными цветниками, оранжереями…

Конечно, Юст наслаждался не только пейзажами и великолепными зданиями, но и увеселениями, доступными в лучших заведениях для магов: женщинами, азартными играми, вином.

Позже, наскоро знакомясь с обычаями Ордена Видящих в Ангуште, Юст развлекался сходным образом, обогатив список изведанных удовольствий курительными и нюхательными наркотиками. Они, впрочем, оказались удовольствиями весьма сомнительными и вместо красочных таинственных видений подарили ему неудержимую рвоту, головную боль и острое физиологическое отвращение, так что с наркотиками Юст накрепко завязал.

Что касается Второго посвящения, то возможность заглянуть в Чашу Предсказаний в роскошном Дворце Великого магистра и обзавестись бельмами на глазах Юста совершенно не прельщала. Уродовать себя он не намеривался, как и становиться подручным какого-нибудь укуренного магистра Видящих. Но главное – он хотел домой, и одного Анидаб-Дорему было явно недостаточно, чтобы удержать его в Магических землях.

Юст и сейчас хотел домой несмотря на то, что там ждала его масса трудноразрешимых проблем.

Нынешний Юст, который был почти на полжизни старше и, надо надеяться, все же поумнее того юнца, что переступил порог Школы, насильно баламутил память, докапываясь до её дна и надеясь извлечь хоть какие-нибудь подробности. А вдруг?

Лиорентийцев и шуорцев маги люто ненавидели, себя считали высшей кастой, а к обычным людям, населявших земли Союза, относились, как к праху у своих ног. Ученики, разумеется, старались во всем соответствовать, а поскольку Юст не скрывал, что лиорентиец, особо тупые индивиды сразу же возжелали поставить его на место. Тупые – потому что Юст был намного сильнее их всех. А еще умнее, добрее и красивее, хотя это помогало ему куда меньше.

Он вырос в стране, где магические способности давились на корню, и выбирался за Барьер лишь несколько раз в жизни. И, тем не менее, он на лету схватывал то, для чего остальным приходилось напрягать силы и учиться месяцами. Как сказал отец – Юст будто с детства знал язык – язык магии, на котором его сотоварищи лишь учились разговаривать. В то время Юст не задавался вопросом, почему это так, и использовал свои умения, почти не задумываясь. Он чувствовал других, как себя, добивался резонанса, улавливал чужие поверхностные мысли и эмоции, так же легко, как свои, ломал и обходил ментальные блоки, пропускал сквозь себя столько Излучения, сколько хотел. Он мог подключиться не только к людям, но и к животным. И он чуял границы дозволенного, понимая, что нельзя безнаказанно гулять по чужим мозгам.

Конечно, магические способности, чувствительность к Излучению – штука врожденная, но школа на то и нужна, чтобы учить ими пользоваться. Юст полагал, что сумел бы управиться и самостоятельно – по крайней мере, в базовых вещах. Обучение еще больше утвердило его в собственной исключительности. Разумеется, на одном таланте далеко не уедешь – нужны упражнения. Он упражнялся – как мог и на ком мог. Часто объектами его тренировок становились обычные прохожие, ничего о том не подозревавшие. Юст был крайне осторожен и никому не вредил. Ему вообще нравилось считать себя хорошим, миролюбивым и неконфликтным, его мутило от насилия, он никогда бы не полез на рожон первым, однако постоять за себя и дать сдачи – к этому он был готов.