Прелестник

7. Актеры в замке Куломье

В полдень к высокой ограде подошли люди, по виду странники, исходившие не одну дорогу. За собой они вели пару рыжих лошадок, запряженных в скрипучую повозку, в которой везли свои вещи (остальной скарб оставили в городе).

В воротах стояли два охранника с самыми скучными физиономиями. Но, увидев пришельцев, они преградили дорогу и в один голос крикнули:

– Стой!

Люди остановились.

– Кто такие? – спросил один охранник.

– Актеры, – отозвался Рене.

– Проходите, – сказал второй, – эй, Поль, сбегай, доложи маркизу. Он, кажется, на игровой площадке.

Актеры тем временем шумно прошли через ворота и оказались на широкой дорожке, которая вела прямо к замку.

Здесь было хорошо. Высокие деревья давали благодатную тень, шелестя многочисленными ветвями. Неугомонно щебетали птицы.

Когда уже хорошо был виден старых времен замок, казавшийся мрачным дедушкой в этом свежем уголке, деревья кончились и яркий солнечный свет озарял всю открытую ему поверхность. Все, что окружало замок, говорило о новых временах. Весело шумели фонтаны, и ярко пестрели всевозможные цветы на клумбах.

– О, посмотрите, куда забрался наш маркиз, – вдруг сказал Жорж и указал налево. Все устремили свои взоры в указанную сторону.

Действительно, они увидели вчерашнего знакомого, который со специальным веером в руке ходил по канату. Ему была дорога жизнь, поэтому на его поясе крепко сидел ремень страховки. Юноша еще не заметил гостей и был занят разговором с Люсьеном.

– А сейчас я пойду без страховки, – сказал Луи, расстегивая ремень.

– Как, вы собираетесь идти без страховки? – взволнованно спросил Люсьен. – Но здесь достаточно высоко, неужели есть необходимость так рисковать?

– Чем же мне еще заняться?

– Луи, прошу вас.

– К чертям ваши просьбы, слышите? Держите, – Луи бросил ему ремень и вступил на канат.

Люсьен только закусил губу и с волнением следил за каждым движением маркиза.

Вот тут-то, оказавшись на самой середине пути, юноша и увидел актеров, с удивлением смотревших на него. Жорж помахал рукой, и Луи в ответ, радостно улыбнувшись, помахал своей и поспешил перейти последний этап. Потом он слез по лесенке на землю и быстрым шагом направился к актерам.

– Приветствую вас, господа! – подходя к ним, сказал Луи.

– Здравствуйте, сударь. Мы очень рады вас видеть, – поклонившись, сказал Рене, и послышалось сразу несколько приветствий в адрес Луи.

– Пойдемте, господа, – учтиво проговорил юноша и повел гостей в дом.

Старинные крепкие помещения замка были обставлены на новый манер, но еще хранили свой вечный, какой-то особенный загадочный дух, напоминая о грозных временах рыцарей, кольчуги и латы которых до сих пор хранились в замке. Луи привел актеров в бальный зал и сказал:

– Здесь вы будете выступать. Может, желаете откушать?

– Нет, нет, ваша светлость, мы неплохо позавтракали, и нам не терпится дать представление, – взволнованно возразил Жорж, всегда живой и веселый молодой человек лет двадцати трех.

– Так и быть. Сколько времени вам нужно на подготовку?

– Не больше часа, – сказал Рене.

– Прекрасно. Ровно через час я и мои друзья придем посмотреть на ваше искусство. А пока не буду вам мешать.

Луи весело подмигнул им и удалился.

Пьеса, поставленная в замке Куломье, сильно отличалась от той, которую Луи видел на улице. Еще бы, ведь это была нашумевшая лет десять назад комедия Мольера «Тартюф». Луи вспомнил, что ее даже запретили, но потом разрешили вновь. Он смотрел и сравнивал два представления, понимая, какая же пропасть лежит между ним и теми горожанами, которых вчера развлекали актеры.

По окончании спектакля маркиз с самым дружественным видом приветствовал актеров, а когда они переоделись, пригласил отобедать, на что теперь уже нельзя было ответить отказом.

Обед не мог не понравиться гостям, которые нечасто видели такое изобилие на столах.

– Что же вы молчите, Рене, – сказал маркиз, – расскажите мне о своей деятельности.

– Право, я не знаю, что рассказать, сударь. Что может быть удивительного в нашей бродячей жизни? Ходим по городам, показываем представления, – тут он запнулся, припомнив, что маркиз видел вчерашний спектакль.

– Да, да, продолжайте, я слушаю вас.

– Нет, нечего и говорить.

– Да уж и нечего, Рене. Столько путешествуете…

– Кроме нищих на дороге, крестьян да горожан… помилуйте, маркиз, это не стоит вашего внимания.

– Что ж, отложим этот разговор на другой раз.

– Вы уверены, что мы еще встретимся?

– Кто знает? Говорят, мир тесен.

– Если мы еще увидимся когда-нибудь, я поверю этому высказыванию.

– О, народ никогда ничего не выдумывает просто так.

– Тут я полностью согласен с вами, ваша светлость.

– Да, а как вам понравился мой замок? – переводя беседу на другую тему, спросил Луи.

– Прекрасный замок, он принадлежит вам?

– Да. Этот замок сейчас уже мой.

– Вы счастливый человек.

– Надеюсь, что так. А вы сегодня утром не давали представления в городе?

– Кому же его давать? Все работают. Но зато я поспорил, что пообедаю сегодня с вами.

– Я вижу, вы мастер на пари. И с кем же вы поспорили?

– С одним художником…

– С художником? Уж не с тем ли, который живет на самой окраине города, у дороги к замку?

– Да, да, тем самым, маркиз. Вы его знаете?

– Вчера, незадолго до нашей с вами встречи, имел счастье познакомиться с ним.

– Значит, вы видели свой замок на его холсте?

– Более того, я покупаю эту картину.

– Вы долго не думаете, – заметил как бы про себя актер.

– А что тут думать? Я люблю красоту в любых проявлениях. Сейчас, господа, вы отдохнете у меня, а потом, как вам будет угодно, можете переночевать здесь.

– Нет, нет, маркиз. До вечера еще много времени, а оно, как известно, не ждет. Мы отправимся в путь. Сердечно благодарны вам за прием.

Внимательно взглянув на Рене, Луи понял, что задержать их не сможет, и произнес:

– Как хотите. Буду рад снова увидеть вас.

Через час Луи уже прощался с актерами и, глядя на Рене, думал, что когда-нибудь обязательно встретится с этим человеком, но когда, где и при каких обстоятельствах? Он не мог себе представить ровно ничего.

Рене, в свою очередь, прощаясь с Луи, подумал: «Он так похож на нее».

Актеры ушли, и вдали заглох неугомонный скрип старой тележки.

8. Разочарование

Мари вошла в девичью. Еще в коридоре она слышала визг и топот, но все равно вошла и застыла у порога.

Девицы, выстроившись вдоль стен, следили за Луи, который, будучи с завязанными глазами, выставив руки перед собой, пытался кого-нибудь поймать. Вероятно, его попытки и вызывали хохот девиц.

Войдя в комнату и не успев толком понять, что тут происходит, Мари неожиданно оказалась прямо на пути юного маркиза. Не успев ничего предпринять, она очутилась в его руках.

Луи, совершенно довольный, сорвал повязку с глаз и, немного удивившись, воскликнул:

– Вот и попалась, птичка! А что полагается, если я поймаю птичку?

– Поцелуй! – дружно завопили девушки, глядя на парочку в нетерпении.

– И аминь! – провозгласил юноша и, молниеносно прижав девушку к себе, властно поцеловал ее прямо в губы, так что она даже пикнуть не успела.

В следующий миг, когда он устремил торжествующий взгляд на свою жертву, Мари в негодовании с силой ударила его по нежной щеке.

Послышался громкий возглас девушек. Однако ее поступок явно отрезвил маркиза. Он невольно отошел на пару шагов; лицо его залила краска. Еще бы! Никогда не встречал он такого сопротивления со стороны женщины.

Не желая показывать своего смущения, он, пытаясь говорить как можно развязнее, произнес:

– Как приятно получить награду от этой прелестной ручки. – Но глаза его говорили совсем другое.

– Мари, в уме ли ты? – сказала ей одна из девушек.

– Вы…вы что, не видите, кто перед вами? – возмутилась Мари.

– Мы-то видим, а вот ты не видишь. Ты здесь недавно, ничего не знаешь, а суешь нос, куда не просят, а вы, сударь, еще ей почести оказываете.

Луи не вступал в спор. Мари смутилась, но все же продолжала:

– Я вижу перед собой непорядочного человека, который, вероятно, слишком высокого мнения о себе; и он оскорбляет женщин, тогда как его шпага призвана защищать их честь. Это низко.

– Уж помолчала бы, – заявила самая смелая из девушек, Альбина, – сама небось потаскуха, а все туда же – морали читать. Думаешь, не знаем, куда ты метишь? Проповедь нам тут читаешь, а чтой-то не видать твоей постели, где положено…

На лице маркиза появилась бесстыдная улыбка. Он подошел к совершенно потрясенной Мари, взял ее за подбородок и, глядя в глаза, произнес:

– Так-то, дорогуша, в чужом глазу сучки разглядывать… А если я накажу тебя за дерзость…

– Воля ваша, – ничуть не дрогнув, ответила Мари и с насмешливой и презрительной улыбкой положила свою ладонь на его руку. Он опустил ее.

– Вот дуреха, помолчала бы, – шепнул кто-то.

– Нет, почему же? Пусть говорит… – произнес Луи, надвигаясь на нее.

Девушка стала пятиться, но маркиз уверенно шел на нее. Мари почувствовала, что уперлась спиной в стену.

– Не подходите… – проговорила она, но это не остановило маркиза.

– Не подходите, я не отвечаю за себя, – повторила Мари, когда он был совсем близко. В глазах его сверкало что-то зверское, безумное, властное.

– Говори же, что тебе еще не нравится, – тихо сказал он.

Мари смотрела ему в лицо, не зная, чего можно ожидать. Напряжение не отпускало ее. И не было в целом мире человека, который бы вступился за нее. Все эти девушки стояли теперь вместе и с любопытством ждали, что же будет. Мари они не приняли в свою компанию, больше того, страшно завидовали ей, и вот сейчас им было приятно видеть ее унижение. Это так обидно.

Луи тем временем удалось совладать с обуревавшими его эмоциями, он отступил, но напоследок обратился к девушкам:

– Ну, мои голубушки, образумьте свою подружку, а то… дружба наша кончится, – и медленно направился к двери.

– Ваша светлость, камзол забыли, – учтиво сказала Мари, протягивая ему шитый серебром камзол из бархата.

Маркиз обернулся. На его лице была, что называется, буря. Но он, дрогнув губами и ничего не говоря, взял камзол и, мрачно взглянув на Мари, вышел. Как показалось Мари, в его глазах стояли слезы.

Как только дверь захлопнулась, девушки окружили Мари.

– Что ты наделала? Что теперь будет? – упрекали ее.

– Ничего не будет.

– Верно, ей-то ничего не будет, – сказала дерзкая Альбина. – Это перед нами ты цирк разыгрываешь, а ночью по-другому петь будешь в постели-то у красавчика.

Мари в негодовании ответила:

– Считайте, как вам нравится. Но вы, я вижу, рады потакать ему.

– Это честь. Да без тебя у нас было все хорошо. А теперь, если он рассердится на нас… и откуда ты взялась на нашу голову?

– Не рассердится ваш угодник. Уж если так, пусть меня наказывает, я не боюсь.

– Вот сумасшедшая девка, хочешь, чтоб тебя выпороли?

– Посмотрим…

Мари не хотела больше тут оставаться. Она даже забыла, зачем приходила.

Весь день прошел как в тумане. Мари не отпускали досадные мысли. Она чувствовала себя совсем одинокой и беззащитной. До этого дня Луи был единственным человеком, с кем она могла поговорить от души. Но теперь… Напрасно она надеялась, что он совсем не похож на типичных аристократов, не знающих, чем заняться. Он сделан из такого же теста, как они; он самовлюбленный, избалованный и бессовестный. И как она могла предположить, что этот новый донжуан питает к ней особые чувства? Он только развлекается и не видит в ней ничего, кроме средства убить свою скуку. В какой-то миг Мари так увлеклась и ушла в свои переживания, что опомнилась, лишь наткнувшись на что-то, вернее, на кого-то… Ахнув, Мари поспешила извиниться:

– Ради бога, простите, сударь.

– Надеюсь, не каждый раз мы будем приветствовать друг друга таким образом? – раздался в ответ невозмутимый голос виконта д’Эперне. Виконтом д’Эперне был Люсьен, Люсьен Мари де Провен.

– Извините, сударь, я отвлеклась.

– Нельзя так часто отвлекаться, милочка, так и шею свернуть недолго. Ну, что скажешь, нравится тебе здесь?

Мари, опустив глаза, не своим голосом ответила:

– Да, сударь.

Люсьен очень внимательно посмотрел на нее и с сомнением произнес:

– Звучит без радости. Что-нибудь случилось?

– Нет, сударь.

– «Да, сударь», «нет, сударь», – вздохнул Люсьен. – Мы, кажется, не в армии. Не видела маркиза?

– Нет, только до полудня.

– Ищу его уже целый час… точно испарился. Ладно, пойду дальше искать.

Мари поклонилась и поспешила в замок. А Люсьен отправился на поиски друга. Дело в том, что Люсьен приехал в Куломье вместе с маркизом, как и в прошлом году. Но здесь они не всегда были вместе. Луи не мог сидеть на одном месте и все время искал новых развлечений и приключений. Люсьен же часто забирался в библиотеку и часами читал какие-то полурассыпавшиеся от времени книги. А по вечерам они встречались за трапезой и делились впечатлениями. Впрочем, иногда Луи удавалось соблазнить друга на какую-нибудь авантюрную прогулку или на состязание в стрельбе и на шпагах.

Люсьен еще долго кружил по парку, пока не очутился у одной из беседок. В ней были мягкие сиденья и хранилась весьма объемная подушка. Люсьен был тут один раз в прошлом году, когда Луи показал ему это место. Сам Луи редко бывал здесь, но нынешний настрой сам привел его сюда.

Маркиз сидел на скамье и безучастно смотрел перед собой. Какая-то лень проглядывала во всем его облике.

– Люсьен, мне тошно, – сказал он, когда обрадованный виконт вошел в беседку.

– Вам нечем развлечься?

– Да не от тоски мне тошно.

– Отчего же?

– Вы не поможете.

– Почему?

– Потому что она совершенно дикая, – вздохнул Луи.

– Кто? – не понял виконт. – Вы купили еще лошадь?

– Да нет же, Люсьен. Право, какая лошадь? Ну, помните, недавно я девицу взял в горничные? Мари?

– А-а-а, – протянул Люсьен, – кстати, я только что ее встретил.

– Где? – оживился Луи.

– Недалеко от замка. Опять налетела на меня, как будто я невидимый. Странная она какая-то.

– Не то слово, – усмехнулся Луи, – я поцеловал ее, а она такую пощечину залепила. Я таких дикарок еще не видел.

Люсьен нахмурился и сказал:

– Зачем же так переживать из-за какой-то горничной?

– Не смейте так говорить о ней, – твердо сказал Луи, в упор глядя на друга.

Люсьен даже испугался:

– Хорошо, не буду.

– О, Люсьен, вы даже не представляете, что за напасть. Я не могу без нее. Поверьте, она неприступна…

– Неприступна? Для вас? – спросил Люсьен со странным выражением лица.

– Да, представьте себе. Только не пойму, на самом деле она такая или только притворяется, строит из себя недотрогу.

– Что же вы хотите делать?

– А ничего. Подожду еще немного, – лукаво сказал маркиз и, положив под голову подушку, улегся на широкой скамье.

– Луи, а если она не изменится к вам? – спросил Люсьен.

– О, это невозможно, – очень уверенно ответил маркиз, – а теперь оставьте меня, я умираю от любви…

Видя, что с Луи бесполезно беседовать, Люсьен вышел из беседки и побрел по дорожке, срывая листья кустарника и теребя их в руке.

Навстречу ему шла… Мари. Виконт удивленно уставился на нее.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он.

– Я? – смущенно переспросила она, – я ищу его светлость…

– Весьма интересно, – подозрительно проговорил Люсьен, испытующе глядя на Мари.

Она стала объяснять:

– Мне очень нужно поговорить с ним, пока не стемнело. Вы уже видели его?

– Да, Луи в беседке, здесь недалеко, – он указал в сторону видневшейся среди зелени белой крыши.

– Его светлость отдыхает?

– Нет, он умирает… – с усмешкой сказал Люсьен.

У Мари в глазах отразился испуг.

– Но ты ему поможешь, – уверенно продолжил виконт и, отходя, засмеялся.

Мари прибавила шагу и вскоре оказалась в беседке. Луи, от удовольствия закрыв глаза, преспокойно лежал. Услышав шум, он и не подумал открыть глаза, полагая, что Люсьен вернулся, и желая позабавиться.

Мари тихо подошла, наклонилась и внимательно посмотрела в лицо маркиза.

– Ваша светлость, – шепнула она.

Он мгновенно открыл глаза, так что Мари очень перепугалась от неожиданности. Луи же приподнялся на локте и весело проговорил:

– Ах, это ты, моя птичка!

– О Боже… – выдохнула Мари и невольно опустилась на скамью. – Вы меня так напугали. А ваш друг сказал, что вы умираете.

Луи рассмеялся:

– Разумеется, он не сказал, отчего? Шельма. Послушай, а с чего это ты драться стала?

– Неужели это требует объяснения, сударь? – строго проговорила Мари. – И я пришла сюда говорить не об этом.

– Ах ты, дерзкая. Все-таки придется умереть, – он взял ее руку, внимательно рассмотрел и произнес: – И не подумаешь, что в такой ручке столько силы.

– Боже мой! – опомнилась Мари, – вы опять меня заговорили.

– А что?

– Раз уж вы живы, сударь, я бы хотела попросить вас…

– О чем, дорогая?

– Мне кажется, что я должна жить вместе с другими слугами, как и положено.

– Что-то мне так не кажется, – омрачившись, произнес Луи.

– Сударь, я не хочу давать повод для клеветы. Но, видно, вы солидарны с мнением Альбины. Вы позволили ей оскорблять меня в вашем присутствии.

– Это упрек? – Луи стал серьезным. – По-твоему, я должен оправдываться перед горничными? И, кажется, тебе важнее заслужить их расположение, а не мое. По меньшей мере, это странно.

– Все же вы скомпрометировали меня, воспользовавшись тем, что я ничего здесь не знаю.

– Душа моя, откуда такая салонная речь? – вдруг спросил маркиз.

Мари запнулась и настороженно посмотрела на него.

– Скрываешь ты что-то.

– Мне нечего скрывать, ваша светлость.

– И откуда ты взялась такая? Настоящая дикарка.

– Я дикарка, потому что вы ведете себя, как мужлан? – удивилась Мари.

– Но ведь и ты не принцесса, – усмехнулся Луи.

– Поэтому я недостойна уважения? Конечно, вы привыкли, что все ваши прихоти исполняются, вы развлекаетесь. Наверное, вы и за людей-то не считаете простолюдинок. И если вам так хочется позабавиться, найдите себе подходящую девушку. Ваши горничные, по-моему, ни в чем вам не откажут. Почему же вы преследуете меня?

– Они-то не откажут. А кто сегодня ворвался к нам, точно фурия, и испортил всю игру?

Мари притихла.

– Молчишь? И кто, интересно знать, позволил тебе так дерзко обращаться со мной в их присутствии?

– Вы сами виноваты, – уверенно ответила Мари.

– Какие мы гордые… Можно подумать, ее никогда не целовали.

– Представьте себе, не целовали, – рассердилась Мари, – а вы, вы сделали это насильно.

– Не нужно было упрямиться, было бы куда приятнее.

– Позвольте мне перейти в девичью, – строго повторила Мари.

– Вот глупая, – качая головой, устало сказал он, – да они же заклюют тебя. Ты из другого теста; нечего тебе рядом с ними делать, научат черт знает чему.

– А так, думаете, будут лучше относиться?

– Они никогда не примут тебя.

– Это не ваша забота.

– Здесь, дорогуша моя, хозяин я, и мне решать, у кого какие заботы. Мои слуги еще никогда на меня не жаловались, хоть у кого спроси. А тебе бы поменьше болтать и не упрямиться.

– И все ваши капризы исполнять? Лучше пусть заклюют.

– Чего ты боишься? Думаешь, там, в девичьей, я тебя не достану?

– Вы забыли, верно, почему я оказалась у вас…

– Хочешь убежать?

– Было бы куда.

– Так-то лучше. От меня еще слуги не бегали. А будешь умницей, ни одна собака тебя не тронет, будешь жить, как королева. Забудут, что ты горничная. У меня нет преград.

– Могут быть другие преграды, сударь, – она встала и собралась уходить.

– Я свое слово умею держать, – серьезно сказал маркиз.

– Я могу идти?

– Иди, милая, и подумай.

Мари сдержанно поклонилась и быстро ушла. По парку она почти бежала. Что же делать? Неизвестно, что бы она натворила, если бы Жанна, кормилица Луи, не остановила ее:

– Эй, девочка, куда летишь? Сейчас бы мы с тобой в супе искупались. А что я потом нашему прелестнику скажу? Куда суп делся?

– Не сердитесь, я больше не буду.

– Ну-ка, помоги мне донести.

Скоро Мари очутилась на закопченной кухне. Жанна, женщина средних лет, давно уж работала на семью маркиза и много чего знала. Вот и не случайно она привела к себе Мари.

– Сейчас можно передохнуть. Присядь, поболтаем. – Жанна налила молока в глиняные кружки и уселась напротив.

– Ну что, нравится у нас?

– Да, хорошо здесь, зелени много.

– Ну, а хозяин-то нравится?.. И не отвечай. Знаю, что нравится. Все девки по нему с ума сходят. Но они-то глупые, дуры набитые, с ними и говорить без толку. А с тобой можно. Ты, говорят, приструнила его.

Мари покраснела и не ответила.

– Луи неплохой. Да что там говорить, я его с малолетства знаю. Добрый он, о нас заботится, в обиду не даст. Если что нужно, всегда поможет. Одно плохо: до девок падкий. Будь осторожна с ним, девочка. Такой уж повеса и ветрогон. Кашу заварит, а расхлебывать тебе придется.

Мари совсем поникла и пролепетала:

– Тетя Жанна, он поселил меня рядом со своей спальней и не хочет переселить в девичью. Что делать?

– Без его разрешения лучше ничего не делай.

– Но ведь думают обо мне плохо.

– Из зависти, детка. Они же видят, что он за тобой бегает.

– Что же делать?

– Если боишься его, девочка, если совсем худо дело, то есть одно средство.

– Какое же?

– Только это между нами. Отец у него строгий. Раньше-то, в молодости, тоже за девками бегал. У нас с ним такая уж любовь была. А вот смотри теперь, ничего не осталось. Ну вот, отца он слушает. Отец его гоняет. Чуть что, кричит: «Наследства лишу!» Ну, а матушка – добрейшая женщина, только чувствительная слишком. В чаде своем души не чает, до сих пор видит в нем дитя неразумное. А Луи уж давно не мальчик, – тетя Жанна печально вздохнула. – Соблазнила его одна женщина, охотница до удовольствий. Я грозилась матери рассказать, так он, бедный, чуть не в слезах, умолял меня молчать. Любит он свою мать и боится тревожить. Ведь ни одной юбки не пропустит. И натворить уже успел. Видела дочурку Катрин?

– Видела. У нее еще и сын есть, – не поняла Мари.

– Сын у нее от мужа, от конюха. А дочку-то она с Луи прижила.

– Девочке года два есть, – прошептала Мари.

– Полтора. Я Катрин предупреждала. А ей что? Весело, хорошо. Вот и допрыгалась. А как узнали, что дело серьезное, тут же ее замуж за конюха выдали. Отец-то Луи знает, он же и велел девку замуж отдать, а от матери скрыли.

Мари сидела, как заколдованная. Вспомнила, как Луи не раз брал дочку Катрин на руки, играл с ней. Не верилось. Просто не хотелось верить. А тетя Жанна продолжала наставлять:

– Вот и смотри, девочка, если понадобится, я сама с ним побеседую, уж я знаю, чем его взять, а меня он, слава богу, не запугает, мы с ним всегда ладили.

– Тетя Жанна, зачем же вы скрываете все от его матери? Когда-нибудь она узнает, и будет только хуже.

– Лучше не вмешиваться, Мари. Это не наше с тобой дело. Ну, иди. Мне пора столом заниматься. И ничего не бойся. Иди, девочка.

В тот же день, вечером, маркиз объявился на кухне. Он любил запах теста и всяких вкусностей, которые варились, жарились, пеклись. Иногда он приходил посмотреть на то, как работает Жанна, временами ей помогал, усваивая, как готовятся некоторые блюда. Бывало, просто заходил стащить кусок или воды попить. Тетю Жанну он с раннего детства бессознательно любил, называя ее второй мамой.

На этот раз его встретила не добродушная сообщница, а женщина строгая и затаившаяся.

Луи приветливо поздоровался, прошел по кухне, устроился за столом и, положив голову на сложенные перед собой руки, стал смотреть, как Жанна лепит круассаны.

Жанна работала молча, не спрашивала ни о чем, как обычно, а только поглядывала время от времени на своего любимца. Ее сердце всегда таяло, когда она видела его ясные веселые глаза, чуть растрепанные светлые волосы и небрежно распахнутый ворот рубашки. Она знала, что он хороший, что в его груди бьется отзывчивое сердце, что он родился, чтобы людям приносить радость и свет. Она видела, какая мощная энергия таится в нем и ищет выхода. Жанна боялась, что вся она, еще нерастраченная, устремится не в то русло, и кое-кого винила в этом.

– Я смотрю, сударь, вы все вокруг Мари увиваетесь, – проговорила Жанна, сосредоточенно разминая тесто.

Луи поднял на нее ласковый взгляд, улыбнулся.

– Что, разве не так? – спросила она и строго посмотрела.

– Это моя горничная, – напомнил Луи.

– Хорошо у вас получается. Вы, сударь, чем девкам-то голову морочить, лучше бы занялись делом каким. Батюшка ваш правильно делал, когда хотел на службу пристроить.

– Я же и не против. Матушка не пустила.

– А вы что, дитя малое? Пора и своим умом жить.

– Ах, Жанна, ты странная сегодня, сердитая. По-твоему, как на службу идти – я уж взрослый, а с девушками гулять мне рано?

– Вот ведь хитрец. Все подмечаете. А я вам серьезно скажу, сударь, вы Мари обижать не смейте.

– Разве я обижаю? Что ты говоришь, Жанна?

– Знаете, что. Хотите, чтобы и она, как Катрин…

– Зачем это ты? – Луи перестал улыбаться. На лице вдруг явилась маска отчужденности.

– Вы, сударь, для развлечения и кого другого найти можете, а Мари девушка порядочная, честная. Обману не простит.

– Ты, Жанна, клевету на меня возводишь. Никого я не обманываю. А не веришь, так у нее спроси.

Жанна безнадежно махнула рукой, перепачканной в муке, и пригрозила:

– Если вы ее хоть чем обидите, сударь, то знайте: молчать не стану и матушке вашей скажу, какие порядки вы тут в ее отсутствие заводите.

– Вот еще, ты меня пугать будешь, – нахмурился он.

– Да уж воля ваша, делайте, как хотите. А я не позволю вам непотребства совершать. Мне есть что сказать матушке вашей. Вы уж не в первый раз провинились.

– Ну и рассказывай, – вдруг выпалил маркиз и вскочил на ноги. – Рассказывай, если хочешь. Я не боюсь. – И он гордо удалился.

А Жанна удивилась. Вот, кажется, и вырос мальчик. Бывало, припугнет она его обещанием рассказать все матери, и он идет на попятную, умоляет, плачет даже. И вот тебе на – глаза жесткие, губы упрямые. «Не боюсь», – говорит. Вот оно, началось. Ну, матушка герцогиня, теперь держись. Уж если Луи куда занесет, к юбке его не привяжешь. Катрин да крестьяночки – все цветочки. Ягодки еще впереди.

* * *

Мари немного успокоилась. За этот день произошло столько всего, что не было никакой возможности обдумать дальнейшие действия. Все сложно перемешалось. Но мысли и чувства сводились к одному – к досаде. Почему, почему Луи такой? Как принять его таким, каков он есть? И надо ли принимать?

К удивлению Мари, ночью никто не стучал в дверь, никто не рвался к ней. Мари не знала, что Луи, мучимый бессонницей, поставил на стол портрет юной аристократки и, не отрываясь, смотрел на него.