Призрачное равновесие

ГЛАВА I

Представьте себя на месте профессионального покорителя женских сердец, эдакого сертифицированного донжуана, недавно прошедшего интенсивный трехдневный тренинг с многообещающим названием «Уложи в постель любую девушку» и теперь пылко жаждущего применить на практике полученные на курсах примитивные навыки нейролингвистического программирования. Представили? Отлично, а сейчас ответьте мне, пожалуйста, на парочку контрольных вопросов. Итак, вопрос номер один: решив отправиться на охоту за наивными душами, сладко трепещущими в тесной клетке горячих юных тел потенциальных жертв, и основательно вооружившись внушительным количеством предназначенных для художественного развешивания на нежных девичьих ушках макаронных изделий, какое время суток вы выберете для вероломного нападения из засады? Совершенно с вами согласна – подавляющее большинство из вас предпочтет дождаться наступления вечера и уверенной походкой опытного соблазнителя выдвинется в целенаправленный рейд по увеселительным заведениями, а значительно меньшая часть опрошенных рискнет ринуться в атаку средь бела дня, в надежде застичь врасплох истосковавшуюся по мужскому вниманию особу во время одинокой прогулки в центральном сквере. Что ж, по данному пункту всё ясно, продолжим наш увлекательный разговор. Прошу вас напрячь воображение и поставить себя примерно в следующую ситуацию: богиня любви оказалась сегодня к вам исключительно благосклонна и ниспослала откровенно скучающую незнакомку весьма недурной наружности. Готово? Тогда непосредственно сам вопрос: какая неведомая современной науке сила способна заставить ваши несчастные мозги переклинить настолько явственно, чтобы вместо самозабвенных брачных танцев перед ничего не подозревающей о ваших истинных намерениях красоткой, вдруг резко развернуться на сто восемьдесят градусов, чуть ли не в лоб столкнуться с катастрофически опаздывающей на работу женщиной, к своим тридцати годам давно переросшей возраст уличных знакомств, и ничтоже сумняшеся попытаться апробировать на ней многократно отточенные на тренинге приемчики? Не знаете? Вот и я тем более понятия не имею! Кстати, не помешает напомнить вам содержание моего предыдущего вопроса, а затем мимолетно взглянуть на часы и обнаружить, что еще нет и восьми утра. В общем, я думаю, вы уже догадались, что мне спозаранку встретился не просто рядовой пикапер¹, которых в последнее время стало до такой степени много, что я всерьез начала подозревать, что доморощенные казановы размножаются не то почкованием, не то делением, не то еще каким-нибудь вегетативным способом, а своеобразный уникум, так сказать, человек искусства с нестандартным мышлением и оригинальным подходом. Нет, ну действительно, что может быть проще, чем добавить очков в копилку своих побед, бесцеремонно схватив за рукав неприметную дамочку в очках и….нет, уважаемые, вы ошиблись, вовсе не предложить, а в ультимативном тоне потребовать немедленно связать себя узами Гименея?

– Выходите за меня замуж! – без прелюдий выпалил гений утреннего пикапа и еще крепче вцепился в мое любимое кашемировое пальто, как назло, обладающее всеми возможными достоинствами кроме прочности пошивочного материала. Я попробовала было выдернуть руку, но внезапно вспомнила, в какую кругленькую сумму мне обошелся вышеуказанный предмет верхней одежды – при учете нынешних расценок в хороших ателье, починка разошедшихся швов вкупе с прочими реставрационными мероприятиями грозила мне значительной прорехой в и без того скудном бюджете. Уже без прежнего энтузиазма я осторожно повела плечом в знак того, что наглое вторжение в личное пространство не вызывает у меня бурного одобрения, и ледяным тоном отчеканила:

– Ваше предложение поступило не по адресу. Моя личная жизнь вполне устроена, чего я и вам искренне желаю. Считайте, что я оценила по достоинству ваше творческое отношение к заданию, но передайте своему пикап- тренеру, что он забыл дать вам одно немаловажное наставление: не стоит переступать грань разумного, в общей массе девушек это пугает.

Крепко стискивающие тонкий кашемир пальцы медленно разжались. Похоже, мой проникновенный монолог, красочно иллюстрирующий обширные познания в области «правил съема», заставили незадачливого кандидата в мои мужья в корне изменить тактику поведения. Но к моему вящему изумлению, этот молодой человек неожиданно повел себя отличным от своих бесчисленных собратьев образом. Классические пикаперские штучки я наблюдала с пугающей регулярностью, причем, не только со стороны – да что сказать, по молодости лет я и сама не раз попадалась в сети циничных коллекционеров разбитых сердец, и со временем научилась мастерски распознавать их уловки. А еще я выработала великолепное «противоядие» – проштудировав тематические форумы в интернете, я с легкостью оперировала специфической терминологией и с нескрываемым удовольствием разоблачала рассыпающихся в фальшивых комплиментах личностей. А уж над техникой установления первого контакта, я и вовсе напропалую издевалась. Чего мне только не доводилось слышать, и если присказки про маму и жизненно необходимого ей зятя уже давно набили оскомину доброй половине женского контингента, то такие перлы, как просьба оторвать ниточку, с помощью которой мы могли бы завязать отношения, нередко оказывали на юных дев поистине волшебное влияние. Даже принимая во внимание тот неоспоримый факт, что в свои тридцать я взирала на подобные изыски со снисходительным презрением и про себя насмешливо отмечала, что все эти претензии на оригинальность есть ничто иное, как бесконечные вариации одной и той же фразы, очередной претендент на мое расположение все-таки сумел вызвать у меня определенный эмоциональный отклик.

– Станьте первой, у кого хватит смелости перейти эту грань! – решительно заявил мой собеседник, пристально глядя на меня горящими неудержимым внутренним пламенем глазами – двумя раскаленными углями, отбрасывающими красноватые отблески на смуглое, дочерна загорелое лицо с обветренной кожей и заросшим густой, русой щетиной подбородком. Сколько же он репетировал на тренинге, чтобы изобразить столь яркие чувства? И откуда этот морской, южный загар в нашем сыром промозглом климате? Ни в каком солярии не добьешься такого натурального, бронзового оттенка, и только лишь под палящими солнечными лучами настолько выгорают волосы – светлые, волнистые и небрежно спутанные, будто никогда не видевшие расчески пряди. Странный человек, однозначно, странный – вроде бы на вид и молод, но в глубоком, пронизывающем взгляде, в грубоватых, словно вытесанных из камня чертах, невольно ощущается умудренное дыхание вечности. Одним словом, ничего себе пикаперы пошли, неужели им тоже эволюция не чужда?

– Я замужем, – бескомпромиссно отрезала я, начиная терзаться смутными сомнениями, что меня угораздило вступить в диалог вовсе не с банальным охотником за постельными приключениями, а с обладателем существенных психических отклонений. В частности, в сию версию прекрасно вписывались нестыковки в плане выбора времени и места для знакомства, а так как в подробностях узнать, какого рода эротические фантазии обуревают воспаленный разум претендента на мои руку и сердце, я абсолютно не хотела, я твердо вознамерилась спасаться бегством, предварительно сняв перчатку и недвусмысленно ткнув в загорелое лицо возможному маньяку окольцованным безымянным пальцем.

– Это не правда, – пренебрежительно скривился молодой человек и в лучших традициях широко практикуемой на пикаперских тренингах кинестетики мягко прикоснулся к моей руке. Ладонь у него оказалась неприятно шершавой и заскорузлой, но при этом теплой и сильной.

– Ваше право мне не верить, – для того, чтобы оправиться от вызванного прямым попаданием в десятку шока и, наконец, выдернуть руку, мне понадобилось непростительно много времени, но в итоге я все же собралась с мыслями, сообразила, что незнакомцу ни при каких условиях не может быть известно о том, что обручальное кольцо я ношу как раз с целью вводить в заблуждение чрезмерно навязчивых ухажеров, и с силой вырвала ладонь, – простите, я тороплюсь.

– Постойте! – внезапно преградил мне путь молодой человек и умоляюще взмахнул рукой, – вы именно та, кто может мне помочь.

Господа, делайте ваши ставки! Пикапер, чересчур заигравшийся в креативность или обычный городской сумасшедший? А может быть, всего лишь начинающий актер, которому театральный режиссер поручил отработать роль среди случайных зрителей? Не хватало мне еще скрытой камеры за углом и своей физиономии в прайм-тайме главного телеканала, да и на работе, скорее всего, не поймут столь очевидной публичности!

– Давайте расставим все точки над I и не будем отнимать друг у друга время, – понимающе улыбнулась я и машинально поправила очки, – я не собираюсь гасить ваш гормональный пожар, это раз, и у меня нет желания участвовать в любительских спектаклях, это два. Следовательно, я не представляю для вас ни малейшего интереса и могу с чистой совестью с вами навсегда распрощаться.

– Стойте! – с удвоенной настойчивостью повторил незнакомец, и его рука снова потянулась к моему пальто, однако я своевременно отпрыгнула вбок и тем самым уберегла дорогой кашемир, а заодно и себя саму от неминуемого облапывания. Параллельно я внимательно обозрела окрестности, но, к сожалению, не обнаружила ни затаившегося поблизости оператора, ни более или менее развитых физически лиц мужского пола, готовых в любой момент примчаться мне на выручку – даже та самая скучающая девушка куда-то благополучно исчезла.

– Вы- мой последний шанс, – признался горе-пикапер или кем он там вообще являлся, и резкие, грубоватые черты его смуглого лица внезапно исказила тесно граничащая с испепеляющей ненавистью боль, – следующий раз наступит только через десять лет. Я не могу так долго ждать, поймите, это невыносимо… Я знаю, что виновен, но у любого наказания должен быть предел, ведь так? Пожизненное заключение заканчивается со смертью осужденного, а что делать, если ты обречен на бессмертие?

– Лечить шизофрению? – без излишней деликатности предположила я, окончательно сознавая, что судьба свела меня с душевнобольным гражданином, и если я планирую уберечь себя от новой порции несусветного бреда, а то и чего похлеще, мне пора срочно брать ноги в руки и бодрой рысью нестись через дворы на относительно оживленный перекресток, где большое скопление ожидающих автобуса трудящихся не позволит незнакомцу проявить по отношению ко мне прямую агрессию.

– Вам, что, черт побери, трудно просто сказать мне «да»? – в ярости выкрикнул психопат, когда я начала мелкими шажками отступать к ближайшей арке, – я знаю, что вы свободны, так какого дьявола вы мне отказываете? Я не прошу вас жить со мной, я умру сразу же после того, как мы поженимся, и вы вернетесь к своей обычной жизни! Вы не должны меня бояться, если бы я мог силой заставить женщину выйти за меня замуж, я был бы свободен несколько сотен лет назад… Мне нужно лишь ваше добровольное согласие, всё, мне больше ничего от вас не надо! Подарите мне смерть, разве я так много прошу?

Не в силах отвести глаз от магнетического притяжения насквозь прожигающего меня взгляда, я будто под гипнозом неуклюже пятилась назад, попутно замеряя своими сапожками глубину всех попадающихся по дороге луж и поминутно рискуя врезаться в стену. К счастью, безумный незнакомец даже не предпринял попыток меня преследовать, он остался стоять на том же месте – высокая, мрачная фигура в черном с развевающимися на ветру волосами, и с его сухих, потрескавшихся губ одно за другим срывались жуткие слова и тяжелыми булыжниками летели мне прямо в лицо.

– Вам ничего не стоит снять с меня проклятие, спасти меня от вечных скитаний, дать мне покой и забвение! Проявите милосердие! Не будьте жестоки ко мне, я не верю, что у вас нет сердца, спасите меня, и я щедро вознагражу вас, вот увидите, вы получите несметные сокровища, вы будете жить, как королева… Я буду ждать вас в порту, но если до полуночи вы не придете, мне предстоит провести в аду еще десять лет, а потом еще, и еще… Запомните, в порту, в порту….

В порту…. Эхо надрывного, пропитанного нечеловеческим страданием голоса продолжало непрерывно звучать у меня в голове даже когда я удалилась от его источника на достаточно солидное расстояние. Я чувствовала себя оглушенной и потерянной, словно меня только что контузило мощной взрывной волной, в висках стучало, перед глазами стояла мутная пелена, а сердце, в наличие у меня которого свято веровал этот ненормальный молодой человек, колотилось в таком бешеном темпе, что, казалось, его удары были слышны даже окружающим. Я пришла в себя, лишь добежав до остановки и стремительно вскочив на подножку первого подвернувшегося автобуса, да и то, основным поводом вернуться в объективную реальность стало запоздалое понимание допущенной при посадке в общественный транспорт ошибки. Как выяснилось, я не глядя запрыгнула не в тот автобус, благодаря чему уже три остановки ехала в прямо противоположном от своего рабочего места направлении. Нависшая надо мной перспектива фатально опоздать на службу органично дополнила напрочь испорченное утро – когда после череды пересадок, я все-таки добралась до пункта назначения, на часах успело натикать почти половина десятого, и дабы избежать справедливого гнева начальства, мне стоило озаботиться сочинением чуть более правдоподобной оправдательной легенды, чем встреча с буйным сумасшедшим, изъявившим острое желание сочетаться со мной законным браком.

ГЛАВА II

Климат в Адмире во многом напоминал лондонский, и особенно остро это явное сходство ощущалось именно в осенний период, но если в столице туманного Альбиона густая белесая мгла словно застилала городские улицы мягким покрывалом, которое выглядело пугающе мрачным лишь в глазах непривычных к подобным погодным условиям приезжих, на поверку оказываясь чем-то вроде уютного клетчатого пледа, неизбежно располагающего к тихим вечерам у камина с бокалом глинтвейна в руке, то из-под окутывающей Адмиру пелены незримо проступали размытые очертания чутко дремлющей под надежным покровом тьмы – холодной, сырой и всеобъемлющей, заставляющей зябко передергивать плечами и лихорадочно озираться по сторонам в поискам невидимой угрозы. Адмире – второму по значимости городу страны, даже в новостных сводках регулярно именуемому Северной столицей, была присуща своя уникальная атмосфера – таинственная, странная, пронизанная древним мистицизмом, здесь каждый камень, заложенный в фундамент старинного здания, излучал сильную, почти что осязаемую ауру, и я инстинктивно побаивалась всех этих монументальных памятников истории, составляющих львиную долю архитектурного ансамбля Адмиры. Построенный на непролазных болотах и костях языческих захоронений, миллионный город впитал в себя не только непрерывно поднимаемые привольно гуляющими над заливом ветрами брызги вздымающихся к небу волн, но и на протяжении многих сотен лет старательно аккумулировал мощную энергетику своего загадочного прошлого –иногда Адмира казалась мне единым живым организмом, лишь до поры до времени смиренно позволяющим людям селиться в его необъятном чреве, чтобы однажды терпеливо ожидающая своего часа сила хищно поглотила сонмы человеческих душ.

И все-таки я по-своему прикипела к этому странному месту и с годами даже начала находить в нем определенное очарование – как ни крути, Адмира была потрясающе красива, и пусть ее красота лежала практически на грани потустороннего мира, а статистика зафиксированных случаев клинического сумасшествия давно удерживала лидирующие позиции далеко за пределами государства, жизнь в Северной столице меня во многом устраивала. После переезда в Адмиру я быстро поняла, что здесь способны выжить только две категории населения: либо от природы толстокожие личности, чья врожденная чувствительность к постоянному давлению на психику близка к нулевому значению, и тонкие, экзальтированные натуры, научившиеся относительно комфортно сосуществовать с бесплотными обитателями иных измерений посредством заключения с ними своего рода пакта о ненападении, основанного преимущественно на обоюдном принципе невмешательства. Себя я относила скорее к промежуточному звену – несомненно, я что-то чувствовала, но склонна была списывать свои ощущения вовсе не на ментальные контакты с параллельными мирами, а на богатое воображение, щедро подпитываемое популярными городскими легендами, которые мне хочешь-не хочешь приходилось выслушивать от коренных адмирцев, искренне считающих байки о блуждающих в тумане призраках неотъемлемой частью своего культурного достояния. Впрочем, уже вскоре я вынуждена была кардинально пересмотреть свое отношение к магии, и в том, что коренной перелом в моем мировоззрении случился ни где-нибудь, а как раз в Адмире, бесспорно, присутствовал очевидный символизм.

Чуть больше года назад я еще ни сном, ни духом не ведала, с чем мне предстоит столкнуться и чем я буду после этого заниматься. В преддверии тридцатилетнего юбилея я являла собой типичное олицетворение серой мыши и бледной моли в одном флаконе, да и профессия у меня была на тот момент соответствующая – я скромно трудилась в одном из местных вузов на кафедре английской филологии и ежедневно ловила сочувственные взгляды своих коллег. При всем моем уважении к родителям, я так и не смогла припомнить за ними ни малейших задатков пресловутой гениальности, и потому всегда недоумевала, с чего это вдруг матушке-природе вздумалось столь откровенно отдохнуть на их единственном отпрыске. Тем не менее, факт оставался фактом: на мне одинаково сэкономили как при раздаче привлекательной внешности, так и в процессе распределения хоть каких-нибудь заметных талантов. О таких женщинах, как я, обычно говорили с использованием красноречивого эпитета «никакая», и если в юности я еще предпринимала попытки по некоторому усовершенствованию внешнего вида за счет броского макияжа и облегающей одежды, то с возрастом стала уделять преображению все меньше внимания. Я отказалась от ношения контактных линз, перешагнула через стеснение и вернулась к очкам, перестала экспериментировать с волосами, остановившись на родном рыжеватом оттенке и неизменном «конском хвосте», окончательно переключилась на удобные и практичные брючные костюмы, а вместе с провокационными мини-юбками и декольтированными блузками в утиль отправились заодно и туфли на шпильке. Когда количество моих разочарований превысило все допустимые пределы, я нашла в себе мужества посмотреть в зеркало, а потом заглянуть внутрь себя и, наконец, признать за данность: сколько бы я себя не приукрашивала, сколько бы не лезла вон из кожи в надежде устроить свою личную жизнь, результат останется на прежнем уровне: в « образе» меня так и будут самозабвенно клеить пикаперы, бесследно исчезающие после первой ночи с клятвенным обещанием обязательно позвонить, а в обычной жизни на меня в лучшем случае польстится закомплексованный очкарик, подвизающийся на соседней кафедре и настолько привыкший жить под крылышком у своей мамаши-наседки, что собственная семейная жизнь вечно будет стоять для него на второстепенном плане.

Дабы разнообразить свой унылый быт, я охотно согласилась на предложение поработать в Адмире и без сожаления покинула столицу. В итоге перемена мест слагаемых предсказуемо не отразилась на значении суммарной величины – новый коллектив настолько слабо отличался от предыдущего, что порой меня одолевала предательская мысль о тайном применении клонирования в педагогической среде. Ну а когда мне доверили читать аналогичный набор учебных дисциплин, я с горечью поняла, что от себя не убежать – я продолжала выполнять ту же самую работу, что и в столице, но уже без особого рвения, и, казалось, мою не столько размеренную, сколько застойную рутину, больше ничего не способно нарушить. Полное отсутствие пробивного характера автоматически ставило крест на моей карьере и я трезво оценивала свои перспективы – серая мышка не имела шансов подняться по иерархической лестнице, и венцом ее достижений должно было стать лишь постепенное превращение в канцелярскую крысу. Если в столице кое-кто еще помнил меня как заядлую тусовщицу с феерическим начесом и на умопомрачительных каблуках, то в Адмире у меня с самого начала сложилась репутация занудной дурнушки, которой на роду предначертано пополнить внушительную армию старых дев. На первых порах я еще пробовала знакомиться, зависала на сайтах, ходила на свидания вслепую, но мало-помалу мне это надоело – когда тебе стабильно не везет, и мужчины твоей мечты все равно выбирают не тебя, остается только научиться ценить свое одиночество и воспринимать его в качестве личной свободы. И все бы, в сущности, было ничего, но постепенно в дополнение к умению самостоятельно забивать гвозди и чинить протекающую сантехнику, я приобрела желчный цинизм, нередко перемежаемый злой иронией, что вовсе не увеличивало моей популярности у мужчин.

На вашем месте у меня бы непременно возникло весьма закономерное недоумение: и правда, зачем давно смирившемуся со своим одиночеством «синему чулку» заниматься самообманом и носить обручальное кольцо на безымянном пальце? Тешить уязвленное самолюбие? Беречь себя от досужих сплетен и навязших в зубах советов от возомнивших себя профессиональными свахами подружек? Да, и это тоже, но ключевая причина крылась несколько в другом: тогда как уже упоминавшиеся выше мужчины моей мечты игнорировали меня с завидным постоянством, на улицах Адмиры я регулярно отбивалась от нетрезвых ухажеров, озабоченных тинейджеров и прочей маргинальной шатии –братии, почему-то считающей своим священным долгом вступить со мной в душевную беседу и завершить ее у меня дома за чашечкой чего-нибудь крепкоалкогольного. Наличие кольца многих ставило на место, а угроза позвать гипотетического супруга, обычно описываемого мною в виде гибрида Отелло с Кинг-Конгом, заставляло трусливо поджимать хвост и стремительно отступать от греха подальше. Стоит отметить, что утреннее происшествие блестяще подтвердило сей непостижимый парадокс: нечто во мне безудержно влекло неадекватных граждан, одновременно отпугивая приятных во всех отношениях молодых людей. Так неужели кто-то до сих пор удивляется, что в конце концов я предпочла носить фальшивую «обручалку» реальному супружеству с одним из таких духовно богатых претендентов?

Неизвестно, в кого бы я превратилась еще через пару лет состоящей исключительно из перемещений между домом и работой жизни (лично я с легкостью допускала возможность, что от тоски я бы вскоре приобрела очки в роговой оправе, собрала бы волосы в дульку и пересмотрела гардероб в сторону бесформенных хламид), но тягомотной работе в адмирском вузе, грозящей убить во мне остатки оптимизма и безжалостно покончить с женственностью, неожиданно пришел конец. И это произошло после того, как в дипломатическом представительстве государства Эмайн в Адмире открылись вакансии сотрудников.

Эмайн, точнее Эмайн-Аблах… Еще недавно я рассказывала своим студентам о мифическом Авалоне, легендарном «острове плодов, который ещё именуют счастливым», и почти сотенная аудитория заинтересованно внимала древним преданиям кельтских племен. На кафедре я специализировалась на британской истории и по долгу службы изучала также и фольклор, но кто мог предположить, что «острова блаженных», многократно фигурирующие в мифологии практически всех существующих народов, окажутся далеко не выдумкой? И уж даже самые отчаянные фанатики навряд ли поручились бы за то, что король Эмайна примет решение установить дипломатические отношения с ведущими странами внешнего мира.

В Эмайне наше измерение называли Олвэт, и последние контакты между двумя параллельными мирами датировались примерно пятым веком, причем, сохранившиеся исторические хроники косвенно свидетельствовали в пользу достоверности этого неоднозначного утверждения. Летописцы благоразумно умалчивали о поводе к закрытию границы Эмайна и Олвэта, но логическое сопоставление фактов говорило о том, что абсолютная изоляция от внешнего мира была для королевства вынужденной мерой, направленной главным образом на предотвращение угрозы вооруженного вторжения со стороны Олвэта. Острова Блаженных перестали быть приютом избранных, и чтобы в Эйман не хлынули орды захватчиков, король распорядился навсегда огородить свою страну непроницаемой магической стеной. Ну вот, отлично, я уже слышу топот бесчисленных ног – это толпа воинствующих скептиков и материалистов на всех парах несется громить наивных обывателей, поверивших, что прибывшая из параллельного мира делегация – всего лишь кучка хитроумных аферистов, разработавших план по собственному обогащению. Каюсь, грешна, я и сама была в этой толпе, правда, мне эмайнийцы представлялись в большей степени иллюзионистами, чем мошенниками, и я считала, что эта грандиозная мистификация заслуживает огромного восхищения. Всеобщий скептицизм разом поугас, когда ООН официально объявила о полноправном членстве королевства Эмайн, признанного сразу всеми мировыми правительствами. Естественно, ни о каком волшебстве и колдовстве речь на высшем уровне даже не велась – более того, термин «магическая стена» широко использовался только самими эмайнийцами, в нашем обиходе слово «магия» старательно избегалось, зато за последний год лишь ленивый не слышал загадочной формулировки «торсионный генератор» и, по-моему, уже в самых дремучих уголках Земли на разных языках звучало словосочетание «пространственно-временные проколы». В общем, если поначалу контакт с Эмайном вызвал на планете массовую истерию и буйный расцвет нетрадиционных религиозных течений, то после визита генсека ООН вместе с главами пяти наиболее влиятельных мировых держав и торжественного открытия дипломатических миссий, к новым соседям стали постепенно привыкать.

С политической точки зрения Эмайн представлял собой карликовое островное государство с населением около трехсот тысяч, единолично управляемое абсолютным монархом, а в структуре экономики преобладало крайне развитое сельское хозяйство. Для большинства жителей Земли до сих пор оставалось неразрешимой загадкой, зачем крошечный феодальный Эмайн, прекрасно обеспечивающий себя всем необходимым для безбедной жизни на протяжении множества столетий, пошел на столь беспрецедентный риск и заявил о своем существовании в Олвэте. Даже учитывая, что «магическая стена» осталась на прежнем месте, и правом беспрепятственного прохода сквозь ее защитное поле не обладали даже дипломаты самого высокого ранга, добровольный отказ от изоляции выглядел довольно подозрительным. Вероятно, в ООН точно знали, что к чему, но простым смертным информация подавалась уж чересчур дозированно, и хотя я работала в эмайнийском консульстве около года, мне было известно немногим больше остальных. Эмайн-Аблах оставался закрытым государством, но при этом регулярно проводил экспортно-импортные операции со странами Олвэта. Думаю, нет смысла говорить, что статьи торгового баланса держались в строжайшем секрете, а в народе циркулировали самые фантастические слухи касательно истинного положения дел. Своими глазами из эмайнийских товаров я видела лишь потрясающей красоты фрукты, но небезосновательно предполагала, что дипломатической почтой к в наш мир переправлялись не только наливные яблоки. Единственные ворота в Эмайн располагались в Англии близ древнего города Гластонберри, и сразу после установления контакта там в рекордном темпе возвели международный пропускной пост, охраняемый ничуть не хуже военной базы, поэтому вовне просачивалось крайне недостаточно информации для создания объективной картины происходящего. Наверху, в коридорах власти, велись свои игры, и младшую сотрудницу эмайниского консульства в Адмире никто не посвящал в подробности, а я, в свою очередь, уяснила для себя одну простую истину: я знала не больше и не меньше, чем мне полагалось знать по должности, и стоит мне вдруг начать опрометчиво задавать лишние вопросы, как на мое место тут же придет гораздо менее любопытный специалист. Мне и так крупно повезло, что моя сугубо академическая специальность внезапно оказалась остро востребована в прикладной сфере – я уже готова была поверить, что ошиблась, выбрав кельтологию в качестве основного направления, если бы консульству Эмайна в Адмире срочно не понадобились мои знания. Конечно, сэр Леусетиус Лугус нуждался не конкретно в моих услугах, в грамотном кельтологе, как таковом, но разве моя в том вина, что кроме меня во всей Адмире штудировать древние манускрипты нравилось лишь паре не менее древних старух, троим юным посредственностям, поступившим на кельтологию только ради бесплатного обучения, и одному видному профессору, которого оперативно переманила к себе администрация нашего президента?

ГЛАВА III

Собеседование проходило в столичном посольстве – впоследствии мне еще полгода приходилось регулярно ездить туда, выполняя всякого рода мелкие поручения консула, пока в нашем штате, наконец, не появился курьер. Изначально меня взяли на малопрестижную и низкооплачиваемую должность референта, но мне довольно быстро удалось выслужиться до низшего дипломатического ранга, и на данный момент, я не без гордости носила звание атташе по культуре. Состоящий всего из пяти человек коллектив эмайнийского консульства в Адмире идеально подходил мне по всем параметрам, но особенно ценным фактором я считала возможность работать под непосредственным руководством выходца из параллельного мира. Я без труда могу представить, какой образ эмайнийского консула успел сложиться у вас в голове: седовласый, бородатый чародей в наброшенном поверх средневекового камзола алом плаще, непрерывно совершающий магические пасы унизанными массивными перстнями пальцами и витиевато выражающийся на архаичной смеси древнекельтских диалектов. Так вот, позвольте сообщить, что сэр Леусетиус Лугус походил на только что созданный вашим воображением портрет ничуть не больше, чем комариный писк на фортепианную пьесу, хотя, если уж совсем не грешить против истины, определенная доля правды в ваших предположениях все-таки присутствовала.

Когда мы с Леу впервые встретились в посольстве, он действительно произвел на меня впечатление заблудившегося путешественника во времени, но причина тому крылась вовсе не во внешности будущего начальника – перед тем, как приступить к собеседованию, сэр Лугус внезапно поцеловал мне руку. Глубоко шокированная неожиданной галантностью, я еле-еле сдержалась от инстинктивного прыжка в сторону и чуть было не завалила судьбоносное интервью, опешив от сходу продемонстрированных мне изящных манер и едва не растеряв весь словарный запас. Позже до меня дошло, что в Эмайне подобное обращение с дамами является обычной нормой этикета, и я с невыразимой отчетливостью поняла, как важно для меня получить эту работу.