Читать книгу: «Помоги мне умереть», страница 4

Глава 5

Первый апрельский день начался проливным дождём. Казалось, что позже распогодится, но нет, сероватая пелена висела в воздухе, просеиваясь мелкими каплями сквозь сито весеннего вечера.

– С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя, с днём рожденья, Егорка, с днём рожденья тебя!

Пели хором, стройнее всего получалось у Димы. У Даньки и Марины выскакивал речитатив от отсутствия слуха и голоса.

В небольшой больничной палате на двоих, где соседнее место пустовало, было тепло и уютно.

Егор, получивший в подарок от доктора Овербаха фирменную мультяшную рубаху, был страшно доволен, несмотря на то что она оказалась ему велика размеров на пять. Кажется, рубаха радовала его больше, чем вожделенный телефон, который он так давно хотел.

Марина испекла два одинаковых торта – по кусочку досталось и врачам, и медсёстрам. По этому поводу разрешили даже свечи.

У сына горели глаза. Сегодня был понедельник – третий день после операции, а по-хорошему – так второй. Он уже успел приспособиться к костылям и бодро подхрамывал до туалета и обратно.

– Солнышко ты моё ясное. – Марина гладила его по голове, не переставая удивляться лёгкости характера.

Фрукты в пластиковом контейнере, крошки шоколадного бисквита на одноразовых бумажных тарелках, ленты от подарков, контрабандное шампанское в бутылке из-под лимонада. И смех…

Послышался стук в дверь – на пороге стояла раскрасневшаяся смуглая барышня лет четырнадцати-пятнадцати с перебинтованным плечом. В здоровой руке у неё была коробка с помпезным золотым бантом.

– Здрасьте, – смущённо сказала она и сообщила всем присутствующим, – меня зовут Гульбахор, – а потом обратилась к Егору, – у тебя же день рождения, да?

– Угу.

– Проходи, садись. – Марина уже накладывала ей торт.

Данька чуть прыснул в кулак, но Дима его одёрнул.

– Тут тебе подарок… – Видно было, что она робеет, но храбрится.

Егор с любопытством открыл коробку – в ней лежали две странные железки.

– Это головоломка, – быстро объяснила барышня, – смотри.

Она схватила две железки, легко соединила их между собой, и получилась звезда, внутри которой была ещё одна звезда.

– Классно! – Егор протянул руку.

– Не-а, – Гуля мгновенно разъединила фигурки, и теперь это снова были две бесформенные железяки, – давай сам.

– Да легко! – Егор порывисто схватил детали, попытался их совместить, но ничего не получилось. – Хм…

– Слушай, дай мне попробовать, – заинтересовался Данила.

Егор повозился ещё пару минут и передал головоломку брату.

Даня попытался вместить одну фигурку в другую, но тоже безуспешно.

– Надо же! – Дмитрий посмотрел на мальчишек, потом на девчушку. – Ребят, дайте потом мне.

Гуля была явно рада успеху собственного подарка, который после нескольких попыток старшего брата перекочевал в руки к Дмитрию.

– Слушайте, какая штука занятная, – Диме было неловко, что он тоже не может собрать эту вещицу, – и если бы я собственными глазами не видел, как она складывается, – обратился он к Гуле, – то подумал бы, что она вообще не собирается. Марин, может, ты попробуешь?

Прохладный металл гладко лёг в руки, Марина ощупывала детали, и… в голове будто прорисовалась схема рельефов обеих. Р-р-р-раз… Спокойно и плавно, лёгким чистым движением одна деталь вошла в пазы другой.

«Это же легко!» – Она не сказала вслух, а лишь недоумённо посмотрела на семейство.

Мальчишки сидели, открыв рты.

– Ого! – воскликнула Гуля. – Ещё никто не собирал звёзды с первого раза – вы знали?

– Да это случайно получилось. – Марине стало неловко, она видела, что в Диминых глазах удивление соседствует с завистью.

Она завозилась с тортом, отрезая девочке и всем, кто хотел добавки.

Головоломка в разобранном виде снова оказалась у именинника.

– Гуля, – подал голос Данила, – это твоё настоящее имя?

– Полное – Гульбахор, – не моргнув глазом ответила она, – родители из Таджикистана, а я родилась уже в Питере. Я старшая, у меня ещё трое братьев, – она облизала белую ложечку, – Голиб меня толкнул, я упала с верхнего яруса и руку сломала.

Говорила она совсем без акцента, но смоляные волосы, смуглость и заострённость скул, чёрные вишни глаз – всё выдавало в ней азиатку.

Марине понравилось, как просто и легко она рассказывает о себе, не юля и не стесняясь.

Поболтали ещё о том о сём, и Гуля отправилась к себе в палату, а через некоторое время семейство Клеверовых тоже засобиралось домой.

* * *

Я лежу рядом с ним на кровати. Больничные койки на удивление вместительные, да и он теперь занимает совсем немного места.

Поворачиваю голову, медленно вдыхаю и вспоминаю, как он пах, когда был маленьким. Этот волшебный младенческий запах – молока и мёда. Тёплый и сладкий. Я помню, как трогала губами его волосы – пух и шёлк. И не могла натрогаться.

Сейчас он лысый. Я прислушиваюсь к его больному несвежему дыханию, чуть сипловатому, чуть с присвистом – в болезни все люди, вне зависимости от возраста, становятся уставшими стариками.

Он открывает глаза:

– Я прогнал её, помнишь?

– Помню. – Я знаю, о ком он.

Тогда через дверь я слышала ссору, слышала, как он орал на неё, и не могла поверить своим ушам.

– Если бы она меня увидела сейчас, то, наверное, не узнала бы, да? – Он задумчив.

Когда они ругались в последний раз, у него ещё была шевелюра, ресницы, брови и плюс двадцать килограммов веса.

– Не знаю, – мы ведь договаривались быть честными, – ты можешь ей позвонить.

Его бумажно-белое лицо чуть розовеет.

– Это так нелепо, да? У неё уже совсем другая жизнь. И тут вдруг умирающий придурок из прошлого.

– Нет, не нелепо, – я говорю без тени улыбки, – если ты хочешь – сделай это. Когда, если не сейчас?

– Ну да, – он с усилием подтягивает ногу и присаживается, – я хочу извиниться. Она хорошая. И ни в чём не виновата.

Я улыбаюсь:

– Дать телефон?

– Я стёр её номер, чтоб уж наверняка. – Он опускает костистый подбородок на колено.

– У меня сохранился.

– Марина, как вы это делаете? – Голос Семёна был удивлённым и радостным.

– Что?

Она знала, что была дома одна, но всё равно инстинктивно обернулась, не желая, чтобы их услышал кто-то ещё, так как говорили они по громкой связи.

Несколько дней назад Марина отправила довольно объёмную многоступенчатую таблицу с перекрёстными ссылками и диаграммами, и вот он позвонил, чтобы высказаться на этот счёт.

– Это просто потрясающе! Как вам удаётся так вникать в процесс? Ведь это просто сухие цифры.

Столько хороших слов за один раз ей давно уже не говорили. В душе зацветали алые маки, и она невольно улыбалась.

– И к ним иероглифы, которых вы не замечаете. Хотя, может быть, именно вы и замечаете, но наверняка не все. А японцы – народ умный и предприимчивый. И осторожнее, Семён, не перехвалите, а то сглазите, я просто делаю свою работу, которая мне очень нравится. Знаете, финансовая аналитика – это всё равно что плетение кружев, важно понять логику цифр и того, кто эти цифры писал, а дальше всё просто.

Она вдруг поняла, что немного кокетничает, и смутилась от этого ещё больше.

В паузе почувствовалось напряжение, и Марина вспомнила Светку и её дурацкое «мужики не делают одолжений просто так».

– В июле предполагается командировка в Японию. Поедет несколько человек, и я подумал, что вы можете присоединиться, – спокойно пояснил он, – расходы за счёт компании, разумеется.

Марина закусила губу – ну и дура! Нафантазировала уже невесть чего.

После того разговора они со Светланой почти не созванивались. Так – «привет-пока, как Егор». И даже её вечные подколки про Нику и Даню стали казаться Марине заезженными и плоскими. Между подругами пробежал холодок, хотя они делали вид, что всё в порядке.

«И откуда взялся этот Семён на мою голову? Весь такой хороший и благородный».

– Если вы не шутите и если это предложение не имеет никаких… подвохов… – Она сама не поняла, как это выпалила.

– Не шучу и не имеет, – лаконично ответил он, – но единственное условие, которое нужно соблюсти, – это быть постоянным сотрудником нашей компании. Пока вы только контрактор.

– Даже не знаю, что ответить, – их разговор стремительно развивался в странном направлении, – вы хотите мне предложить постоянную работу? Или это просто формальность?

– Ваш шеф пристрелит меня в подворотне, если я уведу у него такого аналитика, и, кстати, будет прав, – Семён смеялся, – но, может быть, получится обойти острые углы. И если вы всерьёз, то, конечно, я бы хотел предложить вам постоянную должность.

– Как-то всё быстро. И неожиданно. – Ей вдруг стало тревожно.

Уходить с насиженного места… Деньги, правда, небольшие, но зато и работа не пыльная, часто можно из дома. Всю зиму она вообще в офисе хорошо если раз в две недели появлялась. Шеф знал, что работа будет сделана в лучшем виде и в срок, и не дёргал, только изредка просил «спасти» тот или иной проект, если очень было нужно; всё привычно, знакомо, к окладу исправно капали премии – разве плохо? Отлично! Только скучно, и деньги маленькие.

– Марина, я понимаю, что разговор зашёл внезапно, на самом деле я хотел вам сделать это предложение по окончании работы с японцами, но раз уж так получилось, то можно и не откладывать. Давайте я пришлю офер, а вы подумаете.

– Хорошо.

– Как ваш парнишка? – Семён перевёл тему.

– Спасибо огромное, – Марина мысленно хлопнула себя по лбу, – завтра выписывают. Доктор Овербах просто чудо! И с Егором они подружились.

– Ванька хороший, – теплоты его в голосе прибавилось, – чуткий парень и хирург от бога. Мы с ним вместе учились.

Вот это новость! Марине стало любопытно:

– В школе?

Ей казалось, что Семён точно старше Егоркиного доктора.

Он хохотнул:

– Нет, в институте. По первому образованию я, Марина, врач. С Ванькиным старшим братом, с которым я при вас тогда за завтраком разговаривал, мы учились на одном курсе, а Иван на три года младше.

– Ого!

«Никогда бы не подумала!»

– Да, у меня забавная биография, как-нибудь при случае расскажу, если будет интересно.

Ей хотелось сказать, что уже интересно, но она не решилась.

Разговор повис в воздухе.

– Сегодня к вечеру я пришлю офер и таблицу с парой уточнений, а на следующей неделе созвонимся и поговорим о рабочем контракте более предметно, хорошо? – Он спокойно вышел из неловкого молчания.

– Хорошо.

– Тогда всего доброго, Марина, скорейшего выздоровления сыну.

– Спасибо и до свидания.

Она нажала отбой и пошла на кухню. Вспомнились его яркие глаза, улыбка, высокие скулы. Он не был красивым, но точно запоминающимся. Врач? Работал ли он по специальности? И как оказался в аудиторском бизнесе? Откуда выучил японский, если по образованию не лингвист? В общем-то, это не самый простой язык.

Марина рассеянно заварила любимый молочный улун. Готовить что-то на ужин сегодня было неохота.

Вернулась с чашкой в комнату.

«Закажу суши. Или пиццу. Нужно побольше сделать сегодня по работе, завтра будет не до того». Завтра выписывали Егора.

Старые часы сипловато выдохнули и задумчиво пробили восемь вечера. Одновременно едва заметным звуком щёлкнул входной замок – Данила вернулся с тренировки. Разделся, осторожно заглянул из коридора в гостиную, никого там не увидел.

– Привет, мам! – дежурно бросил он.

– Привет! – отозвалась она из ванной.

Он взял рюкзак и направился в детскую.

«Да кошмар!» – Марина наблюдала за ним в зазор между дверью и косяком.

Сын хромал. И хромал прилично. Она уже это замечала не в первый раз и всё думала, что мерещится, потому что, когда они отправлялись куда-то вместе или когда провожала в школу, походка его была обычной, разве чуть более напряжённой.

– Даня! – громко позвала она, уже стоя в кухне, – Дань… на минутку.

– А? – Парня как подменили. Из комнаты он вышел вполне бодро. Марина специально наблюдала.

А на кухне тут же открыл холодильник:

– Я бы съел что-нибудь.

– Я бы тоже. Ты пока присядь.

Данила сел и опустил глаза.

– Ничего мне не хочешь рассказать? – Голос мамы был не то чтобы строгим, но он понял, что что-то не так.

– Да вроде нечего. В школе у меня всё нормально, к директору тебя пока не вызывают, на тренировке…

– А ты в поликлинику на физиотерапию сегодня ходил?

– Мам, закончился уже курс, – он посмотрел на неё укоризненно, – вчера был последний раз, я же тебе говорил.

– Да? – Она искренне пыталась вспомнить, было ли такое, и не могла. – Ну ладно. И как? Помогло?

– Да, всё отлично. – Он снова уткнулся взглядом в пол.

– Данька, с каких пор мне нельзя сказать правду? – Марина начала злиться по-настоящему.

Ей всегда казалось, что она такая мама, которая не приходит в ужас от того, что ребёнок в десять лет пробовал курить или напился шампанским в тринадцать.

Сын молчал.

– Скрыть это невозможно, как бы ты ни старался. И папа тоже заметил. – Она знала, что папа как раз ничего не заметил, иначе сказал бы ей.

– Мам… – Даниле было стыдно. Он сидел ссутулившийся, напряжённый.

– Давай рассказывай. И, пожалуйста, сейчас не обманывай, это будет уже слишком. Что с ногой? Ты ходил на процедуры?

– Да, – был тихий ответ.

– Даня?!

– Ходил, мам, честно, три раза! Просто без толку, – он наконец снова посмотрел на неё, – ну правда ходил, снова встретил эту врачиху мерзкую с её шуточками.

– И? – Марина нахмурилась.

– И… ничего, – он развёл руками, – думал, само пройдёт постепенно.

– Прошло? – Она отошла к окну и присела на подоконник.

– Мам, я на соревнования хочу поехать. У меня, кстати, в бассейне нога почти не болит.

– Как ребёнок, честное слово! – вспыхнула она. – Ну детский сад, штаны на лямках!

– Соревнования через пять дней! – теперь вспыхнул он. – И Денис Игоревич говорит, что я в хорошей форме. Команда на меня делает ставку, особенно в кроле! Я же могу нормально ходить!

Марина чуть стушевалась, потому что слова сына показались ей вполне разумными, но…

– Дань, ты хромаешь!

Он молчал.

– Что делать-то будем, а, сын?

– Мам, пожалуйста. – В голосе появились умоляющие нотки.

Она понимала, что лишить его сейчас соревнований будет слишком жёстко и равняться смертельной обиде.

– Значит так: первое и главное – ты мне не врёшь, слышишь?

– Не буду. – Он кивнул.

– Второе: пять дней мы ждём, ты бережёшь ногу, потом едешь соревноваться, и на следующий день, Данила, НА следующий! – мы идём к Овербаху, это врач Егора, ты его видел. А потом ты будешь выполнять все! – внимание, все его рекомендации. И если будет сказано прекратить тренировки на какое-то время – значит, так тому и быть, ты меня понял?

При слове «прекратить тренировки» улыбка, которая было обозначилась на Данькином румяном лице, исчезла.

– Или так, или я звоню твоему Игоревичу прямо сейчас и рассказываю истинное положение дел, – отчеканила она, понимая, что это шантаж чистой воды.

– Ма-а-ам… – Парень открыл рот.

– А что ты хотел? – возмутилась Марина. – Мне странно, что в твои шестнадцать я должна тебя уговаривать, не пять же тебе, в самом деле.

– Хорошо, – деваться ему было некуда, – только ты папе, пожалуйста, не говори.

Марина удивилась:

– Это почему?

– Да стыдно.

– Когда врёшь – всегда стыдно, так что лучше не врать, – она отошла от подоконника и открыла дверцу холодильника, – ладно, папа о нашем разговоре и договоре не узнает, но пусть такие вещи больше не случаются. Дань, я у тебя мама вполне понимающая, слышишь? Даже если случится что-то страшное, ты мне всё равно можешь рассказать – и мы вместе подумаем, как из этого страшного выбираться. Хорошо?

Марина доставала из холодильника еду в кастрюлях и мисках.

Данька встал со стула и обнял её.

– Ты у меня самая лучшая, мам! Самая-самая!

– Ну а то! – Она ему подмигнула. – Всё, хватит мучиться угрызениями совести. Будешь грибной суп?

– Буду!

Я стою спиной к двери. Жду. Он разговаривает с ней. Через десяток долгих и странных СМС они всё-таки разговаривают. И я мучаюсь сомнениями – написать ей от себя или нет? Я очень хочу, чтобы всё было так, как он хочет, и одновременно, чтобы всё было правдой. И не знаю, возможно ли. Если честно, сама эта девочка меня не очень интересует, я хочу, чтобы было хорошо ему.

Мимо проходит мама девочки из угловой палаты, кажется, её зовут Кира, а девочку Даша Исаева. В знак солидарности мама побрилась наголо, и сейчас волосы отрастают смешным ёжиком. Мы коротко кивнули друг другу. Тут вообще мало разговаривают – слова как-то не очень приживаются в этом месте.

Я оглядываю желтоватые стены – я живу здесь. Мы живём. Иногда я вспоминаю, что у нас есть дом. Наша квартира. В которой сейчас чисто и пустынно. Раз в неделю туда заходит соседка, которой я оставила ключи, – просто проверять, всё ли в порядке. Всё всегда в порядке. Цветы давно перекочевали к ней. Спасибо Лидии Степановне за доброту.

Домой я вернусь без него. И стараюсь об этом не думать.

Что-то они долго болтают… Я осторожно стучу в дверь. Тихо.

Открываю.

Телефон валяется на полу. Он лежит на кровати навзничь, без сознания, простынно-белый. Из носа кровь. Датчики истерят прерывистой тахикардией, и больше никого нет.

Мгновение до… ДО… В глазах кипяток, сердце заколотилось адреналином. Жму кнопку, хватаю его за плечи, кричу:

– Нет, НЕТ!

Что? Сейчас? Вот уже СЕЙЧАС?!

Отпускаю. Толкаю дверь, снова кричу:

– М-Марта! Фёд-доров! Д-доктор Фёдоров?!

Они бегут. Они уже бегут…

Глава 6

Дмитрий пришёл домой, когда Данька уже спал, как часто бывало в последнее время. Марина об этом уже и не думала. Её ожидание конца мифически нескончаемого «проекта» как-то перемололось, растолклось и рассыпалось сверху будничной рутины, которая едва заметно изменилась. И не то чтобы нарочно, просто «я не смогу», «буду занят», «командировка», «работа» слышать надоело. Поэтому она научилась обходиться сама.

«Не сможешь забрать сына из больницы? Работа у тебя? Не вопрос, я заберу сама. Да, на такси, да с премии, которую мне выплатил добренький дядя-заказчик. Между прочим, в прошлом врач и со мной кокетничает, в отличие от тебя».

Это были диалого-монологи, которые она постоянно вела внутри себя. Внешне же всё было замечательно. Для мужа всегда был готов ужин, и в доме чисто-красиво. Только вот секс…

Если поначалу она придумывала всяческие уловки и ухищрения для того, чтобы близость случилась, то сейчас ей надоела игра в одни ворота. Ну не хочешь ты, да и бог с тобой, я тоже не хочу. Впервые в жизни она обзавелась вибратором, посмеялась и поплакала на тему «при живом-то муже», но игрушку далеко прятать не стала.

«Может, у него есть кто-нибудь? Задержки эти на работе, хотя с чего вдруг. У нас вроде всё хорошо всегда было. Секс куда-то подевался. Правда, и устаёт он сильно. Может, у него проблемы мужские? Но раньше ведь не было, да и обнимает-целует при встрече, всё рассказывает, как всегда». Мысли стайками проносились в голове.

– Дим. – Она смотрела как он поедает грибной суп.

– А? – Он поднял голову от тарелки. – Марусь, я, конечно, совсем козёл, но не могу я завтра отменить этот дурацкий митинг. А ты ведь знаешь, я ведущий архитектор…

– Знаю-знаю, – отмахнулась Марина, – я не об этом.

– А о чём? – Он посмотрел на неё заинтересованно.

– Гм… Тут вот такое дело, я даже не знаю, как спросить и как о таких вещах спрашивают, так что спрошу прямо – у тебя есть кто-нибудь?

Он замер, не донеся суп до рта.

– Что? – Опустил ложку обратно в тарелку. – Что ты имеешь в виду? В каком смысле?

– В смысле женщины, – она покраснела от собственного вопроса, – ну любовницы.

Он захохотал, едва не расплескав суп, и Марина не поняла, как этот смех интерпретировать.

– Три, – отсмеявшись сказал Дмитрий, – нет, четыре или пять. И со всеми развлекаюсь в перерывах между работой и домом.

Он разозлился. И обиделся.

– Дим, – она почувствовала себя виноватой, – ну послушай…

Ей хотелось объяснить, рассказать, что она не вдруг задала такой вопрос.

– Слушаю, – жёстко сказал он и выразительно посмотрел в глаза, – очень внимательно слушаю, Марина.

Полным именем он называл её, только если был зол всерьёз. И она поняла, что дальше говорить бессмысленно – только ссора разгорится, посыплются взаимные упрёки и обвинения.

Ей очень хотелось крикнуть: «Тогда почему ты не спишь со мной? Что не так? И если у тебя никого нет, то почему в последний год это случается так редко?!»

– Ладно, – она устало выдохнула, – я, кажется, глупость сморозила, не обижайся, доедай спокойно, я пойду умываться, завтра хотела встать пораньше, пирог Егоркин любимый испечь.

Он молчал.

– И у Даньки ушиб так и не прошёл, запишу его после соревнований к Егорову врачу. Просто чтобы ты знал, может быть, это будет сколько-то денег стоить, хотя обещали провести по ОМС. Спокойной ночи.

Она развернулась и вышла из кухни. Перед дверью в ванную остановилась, обернулась – увидела, как он тарелку вместе с недоеденным супом ставит в раковину и достаёт с верхней полки коньяк.

«Давай-давай, нажрись, как свинья!»

Когда она помылась и вышла, дверь в кухню была плотно закрыта, Марина отправилась в кровать. Легла, долго не могла согреться, ворочалась с боку на бок, невольно прислушиваясь к тому, что происходит в квартире, и ждала, когда Дима всё-таки придёт в постель, но, так и не дождавшись, уснула.

К середине апреля весна разошлась вовсю – синоптики наперебой говорили о небывалой, почти летней жаре. И все этому радовались. Правда, эти же синоптики прогнозировали к маю заморозки.

– Мам, а можно… – Егор подковылял на костылях и замялся.

– Да? – Марина не повернула головы, вымешивая желтки на крем-брюле. – Не могу оторваться. Говори.

– Можно я Гулю тоже позову? А то к Даньке Вероника придёт, а я…

– Замётано.

Егор ушёл звонить, а на кухню зашёл Дмитрий:

– Ну что, дорогая хозяюшка, как идут дела?

О прошлой ссоре они не разговаривали и не вспоминали. На следующий день он пришёл домой пораньше и вёл себя словно ничего не произошло.

Марина сначала тихо злилась, а потом рутинные повседневные дела разбавили эту злость, и она понемногу улеглась – жизнь вошла в привычную колею, разравнивая поверхность.

– Идут потихоньку, поставь шампанское в холодильник.

– Слушаюсь! – сказал он, шутливо козырнув.

Она не хотела гостей, но как-то было неловко – обещали собраться, отпраздновать Егоркино возвращение домой. И сегодня с самого утра Марина хлопотала по хозяйству, наготавливая блюда, как в ресторане.

Так часто бывает, когда общаешься с кем-то по инерции, – уже не знаешь зачем, уже не понимаешь о чём, но взять и перестать почему-то невозможно. Она жалела своего выходного.

«Можно было по городу погулять. Давно я не была на Петроградке».

– Данька, помоги мне с салатом. – Она увидела, что сын вошёл в кухню.

Он не горел энтузиазмом, но всё равно сказал:

– Ладно.

– Натри свёклу.

«Походить бы по Каменоостровскому, поболтать с Семёном…» Так, стоп!

Ей стало стыдно от собственных мыслей, и она попыталась отвлечься действиями, яростно вымешивая тесто.

«Чёрт бы их всех побрал!»

– Не хочу я лепить эти долбаные пирожки! Не-хо-чу! – сказала она вслух, глядя в окно.

– Мам… – Данила давно не видел её такой раздражённой.

Она и забыла, что он на кухне.

Обошлись без пирожков. Петровы опоздали на час, но Марина была этому только рада, она даже смогла немного отдохнуть.

Приехала темноволосая Гульбахор, и Егор светился, будто прожектор. Старший брат смотрел на него как «бывалый», подмигивал и говорил Веронике на ухо: «Вот малышня, да?»

«Хорошее у меня семейство, – Марина смотрела на них, чуть наклонив голову, – смешные такие».

Все сидели уже за сладким. На столе красовался старенький, но тем и ценный бабулин чайный сервиз с голубыми завитками и лёгкой позолотой. Хозяйка дома им очень дорожила, это было словно связь времён и поколений. Она знала, что сервиз этот купила бабушкина мама ещё до войны. И что многие гости, которых давно уже нет в живых, праздничными вечерами пили чай из этих чашек и ели пироги и ватрушки, торты и печенья из этих блюдец.

Разговор медленно перекочёвывал из одного угла стола к другому, то затихая, то возникая вновь, будто костёр на ветру.

– Да, вот! – Егор хлопнул себя по лбу, подтащил костыли и проковылял в детскую, вышел оттуда с железной звездой, в которой была ещё звезда. – Я же собрал! Гуля, смотри!

Она улыбалась чёрными глазами и кокетливыми ямочками.

– Я знала, что у тебя получится! Здорово! Быстро собрал?

– На следующий день, – слегка приврал Егор, – часа три сидел и потом понял. Получилось, как тогда у мамы, – вот так р-р-раз, и всё.

И он продемонстрировал, как две звезды одним движением разъединяются, а потом снова соединяются.

– Что там у вас такое получилось, как у мамы? – подал голос Татьянин муж, Костя. – Ну-ка, шкет, покажи.

С самого детства он их называл шкетами, это было привычно и не обидно.

– А вот смотри, дядь Кость, оп-па, – Егор продемонстрировал чудо, – а теперь попробуй ты.

– Ха! Да что тут пробовать? – Константин взял огромными руками две железяки и попытался их соединить – не тут-то было. – Гм…

Света посмотрела на него чуть брезгливо:

– Дай я.

Выхватила головоломку и тоже не справилась с нею.

– А наша мама с первого раза сложила, – простодушно объявил Егор, – вот так!

Марина смутилась:

– Просто повезло. Я и тогда говорила. Это была случайность.

Дмитрий улыбался, с гордостью глядя на жену:

– Просто у меня жена – гений!

Света как-то странно посмотрела на Диму, будто бы с обидой, и быстро отвернулась, замолчав.

За столом наступила неприятная тишина, и Марина смутно подумала, что, наверное, сделала что-то не то и не так.

– Свет… – она потянула подругу за рукав, – ты чего?

– Отстань! – буркнула та, но снова посмотрела на Диму.

Тот растерянно уткнулся взглядом в пол.

Света порывисто поднялась и толкнула Костю в плечо.

– Вставай.

– Что? – не поняла он, накладывая себе ещё кусок пирога.

– Вставай, – грубовато и зло сказала она, – нам домой пора! Вероника! – Она поискала глазами дочь, увидела, что та сидит рядом с Даней на кресле. – Хватит там обжиматься по углам, нам пора домой!

– Мама… – Девушка опешила и отодвинулась от Данилы.

– Свет, – тут же подхватила Марина, – да что ты, в самом деле. Из-за дурацкой звезды?

– Да прям! Просто поздно уже, а завтра…

– А завтра воскресенье, – Дима еле заметно пожал плечами, будто извиняясь, – оставайтесь ещё, некуда торопиться.

Светлана не смотрела ни на кого, кроме мужа:

– Мы на рынок с утра собирались. Костя!!

– Да что? – Он отставил тарелку в сторону, чуть покачнувшись, встал с дивана. – Что за срочность-то?

– Домой, – сказала она по-детски и кривила губки.

– Ох… – Вероника закатила глаза и вздохнула.

Костя тяжёлым медведем выбирался из-за стола. Света выпорхнула за ним и наконец посмотрела на подругу.

– Я правда совсем забыла, что мы на рынок собирались, уже давно было обговорено. Знаешь, пока мы приедем, пока то да сё…

– Конечно, – Марина делано улыбнулась, – я понимаю.

Петровы жили всего в одной станции метро, и было понятно, что «утренний рынок» – это наскоро состряпанный предлог. Неужели Светлану так задело то, что Марина собрала эту дурацкую головоломку сразу? Или то, что Егор так гордится своей матерью? Она не понимала этой странной выходки. И, разозлившись, была рада, что они уходят.

«Бред сивой кобылы».

Они скомкано распрощались в маленькой прихожей. Насупленная Вероника едва сдерживала негодование на мать, Косте явно было неловко, а Света нарочито радушно всех обняла, сказав огромное спасибо за вкусный и уютный вечер.

Данила даже не вышел прощаться и скрылся в детской, Егор со своей Гулей остались в гостиной.

– Дим? – Марина в недоумении посмотрела на мужа, когда за Петровыми закрылась дверь. – Ты хоть что-нибудь понял? Что это вообще за хрень?

– Понятия не имею, – он выкатил глаза, изображая полное удивление, – ну, знаешь, мало ли, что там у вас, у девочек, бывает – ПМС, не ПМС, ретроградный Меркурий или что ещё.

– Ну, знаешь, ты нас не равняй, – фыркнула она, – у меня вот почему-то не бывает ретроградных Меркуриев.

– Это тебе так кажется, – философски заметил он.

– Окей, – отрезала она и пошла на кухню.

Не хватало ещё им поссориться сегодня для полного комплекта.

На кухню зашёл Егор:

– Это же не из-за меня?

Марина сидела на своём любимом месте – на стуле между подоконником и столом – и вертела в руках большой винный бокал на тонкой ножке.

– Детёныш мой дорогой, – она кивнула сыну, – конечно, не из-за тебя, это у тёти Светы сегодня ретроградный Меркурий.

– Что у неё? – не понял Егор.

– Не важно, – отмахнулась она.

– Я за таблетками пришёл.

– Нога всё ещё болит? – Марина была рада переключиться.

– Ага, не сильно. И вторая тоже.

– Вторая? – не поняла она. – А вторая-то с чего?

– Доктор Овербах сказал, что нагрузка на другую ногу возрастает и работают непривычные мышцы.

– Ну раз доктор сказал… – Ей нравилось Егоркино восхищение врачом.

Дима тоже зашёл на кухню:

– Что, братцы-кролики, как насчёт поиграть в настолки? Монополия? Элиас? Сэт? Егор, спроси свою Гульбахор, будет ли она играть?

– Конечно будет! – Он подхватил костыли, и они вместе с отцом вышли.

Кстати, о докторе Овербахе. Пора Даньку записать, она помнила, что договорилась с сыном, что он сразу после соревнований отправляется к врачу, и не собиралась нарушать договорённость. И пока все готовились к игре, расчищая стол и выкладывая фишки, она достала его визитку, пошла в спальню и набрала номер.

Послышались гудки, и Марина быстро глянула на наручные часы – было ещё не поздно. Потом в трубке что-то клацнуло, и знакомый голос сказал:

– Здравствуйте, говорите.

– Иван Владиславович? Это Марина (она постеснялась назвать отчество), мама Егора Клеверова, которого выписали три дня назад. Вы дали мне свою визитку и сказали, что если…

– Что-то случилось?

Где-то там, «за кадром», слышался смех и чужие голоса.

– Вы извините, если я не вовремя. – Она подумала, что сегодня выходной и её звонок может оказаться некстати.

– С-сейчас, – через небольшую паузу наступила относительная тишина, – да, Марина?

Она начала говорить…

– Да, я помню, относительно старшего сына, всё в силе. Я вам перешлю номер телефона старшей медсестры отделения, где лежал Егор, её зовут Лидия Васильевна, она это ус…

Снова послышались громкие голоса и смех.

– Не дают мне спокойно поговорить, сейчас… Эй, народ, я выйду на минуту, – снова стало тихо, и он поднёс трубку к уху, – у нас тут как раз Семён в гостях. Празднуем день рождения его супруги.

«Супруги? – Что-то неприятно царапнуло внутри. – И кольца не было».

Но она мысленно вернулась в разговор.

– Да, так вот, обратитесь к Лидии Васильевне, – продолжил Овербах, – скажите, что от меня, и она всё устроит. Сначала МРТ, потом с результатами ко мне на приём. Посмотрим, в чём там дело.

– Спасибо вам огромное, доктор, как я всё-таки могу вас отблагодарить?

– Бросьте, даже не думайте, – и дальше почти скороговоркой, – всего доброго, Марина, мне пора. Жду вас с сыном на приём.